— Побудь со мной, если хочешь, птица, — сказал он.
— Жаль, что я не могу поставить парус и привезти тебя на сушу, хотя сейчас и поднимается лёгкий ветер. Но у меня тут друг, которого я не могу покинуть. Пакет оптимистично шуршал в руках. Флориан трансфигурировал его из салфетки, взятой со стола, и с виноватой улыбкой сгрузил туда целое блюдо кексов под неодобрительными взглядами соседей. Во время собрания его читательского клуба всегда хотелось чего-нибудь пожевать, и он взял в привычку приносить с собой угощение, чтобы делиться им с ребятами. На этой неделе они читали повесть о рыбаке и рыбе, такой огромной, что могла бы стать для рыбака предметом большой гордости, но стала лишь поводом для большой печали. Повесть была маггловского писателя, но Флориан искренне считал, что язык хорошей литературы универсален. Неожиданно на всём скаку в него кто-то врезался. Флориан пошатнулся, пакет в руках лопнул, а кексы рассыпались по полу. — Ой, простите… прости, я не хотела! — первокурсница, едва ли достававшая ему до пояса, воззрилась на него большими карими глазами. Своими летящими тёмными хвостиками и блестящим взглядом она напомнила Флориану маленького юркого нюхлера. — Я сейчас помогу всё собрать! Флориан хотел было сказать, что это бесполезно — есть-то теперь эти кексы всё равно нельзя. Но осёкся: не оставлять же их посреди коридора. — Прости ещё раз! — Ерунда. Девчонка метеором собрала всё рассыпавшееся угощение и, впихнув Флориану в руку последний кекс, всё так же весело поскакала по лестнице вниз, перепрыгивая через две ступеньки одновременно. Флориан с сожалением засунул разорванный пакет в сумку — теперь придётся тащить до ближайшей урны. Странно, он даже не сильно расстроился. Смирение перед судьбой и безжалостной стихией — вот чему научил его старик со своей рыбиной. О таком выводе он расскажет сегодня вечером ребятам в уютной гостиной факультета.* * *
— Кажется, я тебя помню. Ты уничтожительница кексов! — Э-э-э, да! Здравствуйте! — Я — Флориан. А тебя как зовут? — Беллатрикс Блэк! — девчонка смешно приосанилась. Её острый подбородок взлетел вверх. Флориан еле сдержал смех. — Белла, значит? Так что будешь брать, Белла? — Флориан тряхнул своими смоляными кудрями, расплываясь ещё сильнее в улыбке, глядя на то, как глаза напротив заметали молнии — кто-то явно привык к чрезвычайно уважительному к себе отношению. — Это нечестно, твоё имя так не сократишь! — наконец сказала Белла, не справившись с приступом болезненной гордости. — Ну почему же… Смотри, можно сократить до Фло, Рина или даже Лориана, — последний вариант он пропел, театрально раскидывая руки, словно артист на сцене. — По-дурацки звучит! — Белла весело засмеялась, сморщив свой маленький нос. — В этом все родители: дадут какое-нибудь вычурное имя, а нам потом с этим жить. — Моё — мне нравится, — задумчиво произнесла Белла. — Повезло тебе! Так что тебе предложить? Девчонка стала перечислять: — Малиновое — для Цисси, сливочное с шоколадной крошкой — для папы, крем-брюле — для Меды, шоколадное — маме… — Белла обернулась в зал кафе-мороженого на своё внушительное семейство, расположившееся за большим круглым столом, на одобрительно смотревшую маму. — А тебе? — подсказал Флориан. — Мне — мятное с карамелью. — Да миледи — гурман, — Флориан одобрительно покивал. — А ты знаешь, что от малинового — дым идёт из ушей, а от крем-брюле — на пару часов прорастают эльфийские ушки? — Да! — Девчонка засмеялась, и Флориану показалось, что, возможно, сёстры не совсем понимали, на что они подписались, снаряжая за покупками именно Беллу. — С тебя два галлеона, пять сиклей. И держи леденцы — для тебя и сестёр — за счёт заведения.* * *
— Что читаешь? — Как ты вошла? — Флориан вздрогнул и, заложив книгу пальцем, поднял взгляд на прилавок, на котором висела Белла, смотря сверху вниз. — Колокольчик не зазвонил… — Я его зачаровала, — с хулиганской ухмылкой Белла помахала волшебной палочкой перед носом у Флориана. — Колдуешь вне Хогвартса? Ай-яй, юная леди. — Да кто узнает? — рассмеялась она беззаботно, сдувая прядь чёрных волос, упавшую на щёку. — Только не говори, что пришла сюда одна, без родителей! — как можно строже сказал Флориан. — Не-а. Маме нужно было к модистке — увязалась с ней. Она там долго проторчит. Так что читаешь? — «Макбет» Шекспира, — Флориан продемонстрировал ей новенькую глянцевую обложку. — Он разве не маггл? — Вообще-то литературоведы до сих пор спорят, кем был Шекспир — магглом или магом. Сторонники волшебного происхождения указывают, в основном, на призрак в «Гамлете» и разные снадобья в «Ромео и Джульетте». Но мне думается, им просто хочется наложить лапу на его великое наследие. — П-ф-ф! Тоже мне наследие! А о чём книга-то? — О жажде власти, путях её достижения и муках совести. — Будь у меня власть — совесть меня бы не мучила! — Белле надоело качаться на прилавке, и она, подпрыгнув, уселась на него боком, царственно смотря сверху вниз на Флориана. — Я даже не сомневаюсь, — Флориан со смехом встал и согнал её со стойки, пока в пустой кафетерий не вошли клиенты.* * *
— Флориан?.. — А?.. — А твой отец тобой гордится? — М-м-м. Откуда мне знать? Наверное. Лавку вот свою доверил — а это для него самое дорогое. — А мой, мне кажется, нет. Вообще, всеми нами. Может, это оттого, что я не парень? Или оттого, что Меда сбежала? — По-моему, ты стоишь троих парней. — Ты слишком добрый, ты знаешь? А слишком добрые долго не живут. — Ну, значит, буду готовиться к смерти. Как думаешь, какая нынче похоронная мода? Фиолетовые мантии и высокие жабо? — Флориан приложил ладонь ко лбу и притворился, что сейчас свалится в обморок. — Да ну тебя! Ты вообще бываешь серьёзным? — Я, знаешь, какой серьезный? Как министерский портфель из драконьей кожи! — А я замуж выхожу за Лестрейнджа. — Как замуж? — растерялся вдруг Флориан. Ему показалось, что пол выдернули у него из-под ног и окунули его в ледяную воду. — Родители сговорились. А я хотела было возразить, что мне Родольфус даже не нравился никогда, но почему-то не решилась. Из-за Меды, наверное. Флориан потерянно уставился на Беллу, грустно размазывающую сливочное мороженое с брусничным соусом по мисочке. Оглядел её пушистые чёрные ресницы, раскидистые густые брови, копну блестящих волос, лежащих на ссутуленных плечах. Он даже ведь и не заметил, как она повзрослела. Ему казалось, что так будет всегда: Белла будет приходить к нему, висеть на стойке, а он будет угощать её мороженым — Флориан давно перестал брать с неё деньги; она будет весело болтать с ним, сдувая непослушные пряди. И просто быть рядом. Нет, Флориан не думал о том, чтобы самому жениться на Беллатрикс, вообще никогда не мечтал о Белле в романтическом ключе. Может, и зря. В глубине души он слишком хорошо знал, что и всего того, что у него имелось, не хватило бы, чтобы насытить ту алчущую бездну, которая жила в ней. Флориан даже затруднился бы сказать, чего именно хочет эта бездна — признания, власти, славы, знаний или любви. Может быть, за все годы этих дружеских визитов он так и не узнал её по-настоящему? — У тебя волосы, как мех у нюхлера. — Вот же дурак! — притворно ужаснулась Белла и замахнулась на Флориана длинной десертной ложкой. Он понимал: стоило ему хоть раз ступить за борта своей утлой лодчонки, как тёмные волны моря по имени Беллатрикс в мгновение ока поглотили бы его, Флориана Фортескью, целиком. Он не пошёл на её свадьбу — сказался нестерпимо больным. Неприкаянным бродил по Косому переулку, потерянно заглядывая то в одну, то в другую витрину. И думал, думал, но так и не находил ответов ни на один заданный себе вопрос. Ноги сами собой принесли его во «Флориш и Блоттс». Книги — вот кто был Флориану всю жизнь верным другом, попутчиком и советчиком. Такой верности от людей было невозможно требовать. Хоть мальчик, ученик рыбака, наверняка не согласился бы. С Мартой они столкнулись, потянувшись за одной книгой — дополненной и перевыпущенной «Историей магии» Батильды Бэгшот. Улыбнувшись, Флориан самым банальным образом заметил, что они где-то виделись раньше. Марта ответила, что с третьего курса мечтала ходить к Флориану в литературный клуб, да так ни разу и не решилась прийти. Марта стала для него тихой гаванью и утешением. У неё были светло-русые волосы и тихий голос, она запойно читала и не задавала трудных вопросов. Флориан был твёрдо намерен на ней жениться и никогда не мечтать о морских странствиях.* * *
— Что ты думаешь о грязнокровках? — Белла теперь носила волосы, стянутые в тяжёлый узел на затылке, так что выпущенные у лица пряди отбрасывали густые тени, четко вычерчивая её высокие скулы. Чем-то Белла замужняя неуловимо отличалась от Беллы свободной. Наверное, навсегда поселившейся в глазах грустью и вдруг появившимся в них же злым обречённым блеском. — О ком? — Флориан подавился крепким, сваренным в турке, кофе и закашлялся. — Имеешь в виду, о магглорожденных? Ну, живут себе и живут — мне-то что? — Вот! Все думают, как ты, а между тем они занимают всё больше и больше жизненного пространства, отбирают причитающиеся нам по праву привилегии! — Думаешь? — Флориан, искренне недоумевая, воззрился на неё. Он от всего этого был так далёк. — Лично нашей лавке магглорождённые приносят сотни галлеонов ежегодно. Чем больше народу — тем выгоднее вести дела. — Ты не понимаешь! — в сердцах воскликнула Белла и вскочила. — Так объясни мне? — он поймал её за тонкую горячую кисть и усадил назад. Она внимательно вглядывалась в его лицо, а потом со вздохом взялась крутить остатки кофе в чашке. — Знаешь, ты прав. Где ты — а где политика? Ты слишком добрый для этого. — Как скажешь…* * *
Война назревала давно. Невысказанными общественными противоречиями она висела в воздухе, читалась между газетных строк, появлялась на агитационных плакатах, которые каждое утро закрашивали работники, а за ночь плакаты появлялись вновь. Каждый раз, когда за столиками его кафе произносили «Сам-знаешь-кто», Флориану хотелось выкрикнуть «Кто? Кто этот безумный человек, заразивший сумасшествием весь мир?» Но едва ли кто-нибудь из посетителей его кафе-мороженого знал чёткий ответ на этот вопрос. Может быть, Белла знала. Она была удивительно подкована в вопросах того, что происходило вокруг. Но это была последняя вещь, до которой ему хотелось дознаваться у неё. Подозревал ли Флориан её в чём-то? Может быть. С упорством он гнал от себя эти мысли, жалящими сомнениями вторгающиеся в равновесие его жизни. В те годы Беллатрикс редко улыбалась, носила строгие, наглухо застёгнутые платья с жёсткими воротниками-стойками или неглубокими декольте, а движения её были резкие и какие-то лихорадочные. Впрочем, заходила она всё реже. У них с Мартой родился сын. У него были такие же светлые, как у матери, волосы, и Флориан выбрал для него имя Флавиус. Вычурное, как было заведено. Рождение ребёнка лишь усилило невыносимую экзистенциальную тоску, поселившуюся во Флориане с началом войны. В ноябре восемьдесят первого Беллу схватили вместе с мужем и деверем по обвинению в пособничестве Пожирателям смерти и пытках четы Лонгботтом. Марта кричала, потрясая газетой перед лицом у Флориана, о том, что всё это время он привечал у них убийцу. Вся годами сдерживаемая ревность вдруг вылилась из неё на Флориана внезапно и некрасиво, делая и так ужасную ситуацию ещё хуже. Марта вопила, что у них тоже маленький сын, а скоро будет ещё один, и что они все находились в смертельной опасности. Флориан слышал её, как сквозь толщу воды. Он не мог понять, как такое было возможно. Когда его маленькая разрушительница кексов превратилась в кого-то другого? Кажется, он вновь всё проморгал. — Успокойся, дорогая, — наконец выдавил он из себя, возвращаясь в реальность. — Тебе нельзя нервничать. Нам никогда ничто не угрожало, ведь Белла — мой друг! — Ушам своим не верю: он её ещё и защищает! Может быть, ты даже знал о том, кем она являлась? Может, ты и сам чудовище? Флориан пораженно уставился на неё. Кто вообще мог быть до конца уверенным, что познал глубину морского дна? Марта в ярости кинула газету на пол и ушла в спальню. Она, наверное, думала, что удалилась гордо и независимо, но получилось только неуклюже и медленно из-за огромного живота. В январе у них должен был родиться второй сын. А в декабре Беллу закрыли в Азкабане на пожизненный. Лодка, запряженная дикой неуступчивой рыбиной, уходила всё дальше и дальше в море. Побережье с миллиардом огней давно потерялось из виду. Флориан окончательно запутался, кем же была для него Белла: морем, в которое его уносило, как неприкаянного рыбака, или же родным берегом, от которого он становился всё дальше и дальше.* * *
Оказалось, передачи в Азкабан принимали всего дважды в год — на Рождество и Пасху. Должно быть, министерским казалось это ироничным — где ещё место и время подумать о душе и Боге, как не в Азкабане? Посещения были разрешены один раз в год — и тоже на Рождество. Но, честно говоря, у Флориана так никогда и не хватило духу прийти на встречу с Беллой. Азкабан калечил души, тела, выпивал их досуха и никого уже не выпускал из своих иссушающих объятий. Так, по крайней мере, говорили. Флориан упорно гнал от себя мысли: о Белле, о рыбах, о судьбе и стойкости, о дружбе, о кексах, о мороженом с соленой карамелью. Благо ему было чем заняться: мальчишки были такие забавные в этом возрасте и каждый день преподносили ему что-то новенькое. Но бесконечно ни у одного рыбака не получается прятаться от своего моря. Со временем ему удалось успокоить разбушевавшуюся совесть. В конце концов, Флориан хорошо разбирался в истории, а в ней каждый новый режим огнём и мечом расчищал себе жизненное пространство. Кроме того, разве Белла уже не несла заслуженное наказание? И уже через год после её заключения Флориан стал узнавать, нельзя ли хотя бы передать в Азкабан посылку. А через два — отважился собрать первую передачу. Немного мятного мороженого, арбузных леденцов, сушеной дыни, пару кусков розового туалетного мыла, маленький сборник сонетов Петрарки в мягком переплёте. А потом с каждым разом передавать посылки было всё легче и легче. Не сажают же за дружбу и преданность в Азкабан?* * *
Сквозь витрину он увидел размытый тёмный силуэт. Он промелькнул так быстро, но Флориан всё равно обратил на него внимание. Это было похоже на… отвлекающие чары! Явно не решаясь войти в его жизнь тенью безвозвратно ушедшего прошлого, Беллатрикс лишь на секунду задержалась возле лавки. С массового побега из Азкабана прошло уже три недели, и Флориан всем сердцем опасался этой встречи и — надеялся. Он бросил прилавок, людей, сидящих в кафетерии, не обслуженных ещё клиентов — и выбежал на улицу. Флориан заглядывал в каждый проулок, всматривался в витрины и, наконец, почти на границе с Лютным заметил её темную фигуру. — Белла! Белла, постой! Больше всего в истории про рыбака и море ему нравился мальчик, ученик старика. Лишь его забота и неуклонная вера продлевали неудачливому рыбаку жизнь. Как бы Флориан хотел обладать хотя бы каплей такого же характера. — Флориан, ты идиот! Твоё мороженое всегда было растаявшим. И я терпеть не могу художественную литературу! Тем более, маггловскую. — Это ты сейчас так благодаришь меня за поддержку? — Да! — ответила Белла, повисая у него на шее. И Флориан вдруг оказался в плену её пушистых надушенных волос. — Я накладывал на мороженое чары статиза, честное слово! — Это же Азкабан, там все чары слетают моментально. А знаешь, это даже хорошо, что ты такой болван! — Что? Почему? — Радость дементоры чуют за милю. Тут же прилетают выпить всё до капли. А вот злость, негодование, ярость — этого добра им не нужно. Я злилась на тебя: за твою доброту, за подтаявшее мороженое, за дурацкие стихи — и чувствовала себя живой. Живой, понимаешь? Флориан не очень понимал. Как и многое из того, чем она делилась с ним раньше. Но то, что от его участия ей было легче, он понял. И был рад этому. — Как тебе удалось сбежать? — Он освободил меня! — Флориан еле удержался от того, чтобы не закатить глаза. — Какой молодец! — ответил он с неожиданно накатившим на него раздражением. — Да! — Белла, пропустив сарказм мимо ушей, отстранилась от него и счастливо закружилась. Длинный чёрный подол с кружевной нижней юбкой взлетал вокруг её тонких икр. Притопывали каблучки. — Свободна! Флориан быстро обновил скрывающие чары и, на всякий случай, втянул её назад в тень голых зарослей дикого винограда, покрывающих лавочку виноторговца. — Так он, правда, вернулся? Белла внимательно посмотрела на него, будто сомневаясь, стоит ли делиться с ним. Но потом всё-таки кивнула. Флориан шумно выдохнул. — Ты стала такой взрослой… — сказал он вдруг, разглядывая тяжёлые веки её сильно выделяющихся из-за худобы глаз; тонкие иссохшие руки, потерявшее краски лицо. — Ты хотел сказать — старой? — выплюнула она, нахмурившись. — Нет, что хотел — то и сказал! Когда я тебе врал, вообще? — улыбнулся Флориан и, не удержавшись, ещё раз сжал её в объятиях.* * *
— Флориан, почему ты никогда не звал меня замуж? — Белла приходила в его кафе через заднюю дверь, уверяя, что совсем скоро в осторожности отпадёт всякая необходимость. Обычно они даже не покидали кухни. Флориан ей верил, конечно же, но едва ли испытывал от этого очень уж большую радость. Марта поджимала губы и трагично вздыхала, но ничего не говорила. Флориан был безмерно благодарен ей за это. — А ты бы пошла? — Не знаю. Может, и пошла бы. Ты же не предлагал. — Я тебе скажу, как всё было бы. Сначала мы жили бы тихо-мирно, потом это спокойствие тебе надоело бы, и тебя потянуло бы на зов сирен, на приключения. Ты бы изменяла мне, я бы расстраивался, и были бы мы с тобой оба совершенно несчастные. — Вот, значит, как ты думаешь? — процедила Белла неожиданно зло. И потом яростно добавила, сверкнув глазами: — А вот и нет, ясно тебе? Ты бы меня любил — если бы только меня любил! — и я была бы тебе за это верна, несмотря ни на что. — Любил бы?.. Да я и сейчас люблю тебя, Беллатрикс! — выдохнул он, скрываясь за ласковой улыбкой, словно за щитом. Долгие мгновения Белла смотрела на него очень внимательно и цепко, а потом весело расхохоталась. — Вот я с тобой серьёзно, а ты как всегда! — Она помолчала немного, разглядывая опустевшую улицу за окном. — Флориан, уезжай. Бери Марту, парней — и уезжайте. Во Францию или ещё дальше. Здесь небезопасно. Будет грустно, если ты погибнешь. Как у этого твоего старика, у которого акулы сожрали марлина. — Ты читала? — Ну, конечно, читала. А куда мне было деваться? — Так что же, я, по-твоему, всего лишь безмозглая рыбина? А я-то думал! — Ну уж нет! Рыба была благородная и стойкая. И боролась до конца. Это акулы были безмозглые, вторгаясь своими тупорылыми мордами в их высокий разговор со стариком. Флориан рассмеялся. — Нет, серьёзно. Совсем скоро мы победим — я тебе обещаю! Когда удастся восстановить порядок — я напишу. Сможете вернуться, а пока — незачем рисковать. Пообещай!* * *
Флориан пообещал — у него всегда плохо выходило спорить с Беллой. У Марты в Ирландии жили дальние родственники. Флориан чувствовал себя муторно, покидая родной дом и своё кафе. Словно изогнутый остов обглоданного акулами марлина, осталось стоять опустевшее здание его кафетерия. Флориан надеялся вернуться туда, но не был уверен, что когда-нибудь сможет. Жена Флавиуса должна была скоро родить им внука, и рисковать, в самом деле, казалось глупым, хоть это и слабо утешало Флориана. Белла всё не писала. После завтрака Флориан в одиночестве шёл на морское побережье и долго-долго, пока от пронизывающего ветра не начинало сводить руки, гулял вдоль серых, неприветливых волн и слушал плач чаек. Мало читал, беспокойно спал и мечтал, чтобы всё, наконец, устроилось — тем или иным образом. …Море пощадило Флориана, зло ударяясь о его лодку, оно всё-таки вынесло его назад к берегу, к тихой гавани, к спокойствию. Море, в соответствии со всеми географическими законами, впало в огромный и тёмный океан, не оставив после себя даже серой волновой ряби на память. В склепе Блэков всегда было светло благодаря высоким и многочисленным окнам, идущим вдоль стен. Флориану казалось странным, что Нарцисса похоронила Беллатрикс здесь. Но, по понятным причинам, это её решение некому было оспорить. Флориан приходил к Белле весной, до празднования Победы, пока не начиналась вся эта ежегодная суета. Он рассказывал ей о новых книгах, которые прочитал, и подрастающем внуке. Приносил орхидеи и жалел, что она никогда не попробует новые сорта мороженого, которые гениально придумывал его младший сын. А потом наверху, в своей спальне над кафе, Флориан засыпал. Он спал лицом вниз, и ему снилось море. Море по имени Беллатрикс.