Луна в свете Солнца

      Саске никогда не могла понять, что Наруто так любит в ней. Первое время после возвращения вовсе сомневалась, что придурок не врёт. Думала, что он просто «оригинальным» способом решил её удержать. Зная фантазию Узумаки, она бы не удивилась, что это правда так.       Саске никогда не могла понять, почему он бегал за ней так долго. Долгих три года не отчаивался. Даже когда все отвернулись. Он верил… верит в неё. Упрямо и безрассудно, даже зная всю тьму её души.       Саске мало знала про любовь в принципе. Ей неведомо, как правильно. Когда она сидела одна, в камере, с завязанными глазами, в ожидании разрешения своей судьбы, всё думала, почему Наруто не сдаётся. Казалось бы, теперь она здесь, потеряв свою цель. Куда ей деться из тюрьмы, когда уровень чакры на таком нуле, что она не способна пошевелить и пальцем? Но он продолжает бороться. Упрашивает всех о её прощении, тогда как сама она не смеет разомкнуть губ. То ли гордость, то ли осознание: никто не будет слушать преступницу.       Саске не знала, почему Наруто приходил к ней так часто. Она упрямо молчала, не поворачивала головы в сторону звонкого звука голоса. Но на душе становилось тепло каждый раз, когда он возвращался. Хотя она неизменно думала, что эта их встреча — последняя. Что ему банально наскучит. Но он продолжал приходить. Каждый день. И всегда — почти в одно и то же время.       Саске не понимала, почему он тайком проносит ей еду. Её любимые онигири и помидоры — всё это часто оказывалось у неё под носом. Она не могла сама есть, будучи связанной, и он кормил её. Сначала это казалось унизительным. Ведь она не беспомощна и могла бы уложить его на лопатки, если бы пожелала. Но со временем Учиха подобно настороженному зверю привыкла к спокойствию Наруто, который носил ей угощения и помогал с ними разделаться.       Саске хотела, чтобы он перестал. Перестал быть таким добрым к ней, отзывчивым, понимающим. Перестал быть таким… собой. Ей до раздирающего лёгкие крика было больно от этого. Она привыкла к пренебрежению, ненависти, взглядам таким осуждающим, что она ощущала даже незрячей. А он приходил и освещал её тьму подобно солнцу, и в лучах его ей хотелось греться. К хорошему привыкаешь быстро, а она отчаянно не хотела. Раз за разом открывала рот, чтобы выплюнуть оскорбление, едкую гадость, но голос не подчинялся. Будто тело противилось. Или душа? Как бы ей ни хотелось выкорчевать из себя эту слабость, она не могла.       Саске злилась на него. За то, что он не мог возненавидеть её после всего, что она сотворила. За то, что пыталась его убить. За то, что отняла у него руку — пусть и лишилась своей в отместку. Она не понимала, почему он прикидывается, что они не в холодной камере, а где-то в Ичираку сидят и болтают. Точнее, говорит один он. Она лишь изредка отвечает.       Саске ощущала, как её тянет к нему. Осознание собственного чувства пугало безнадёжностью. Когда её наконец выпустили, она долго щурилась на лучи ласкового солнца, отвыкнув от света. И осязая лёгкую прохладу, хотела сбежать. От Наруто. От себя самой, жаждущей его тепла. Его любви.       Саске думала, это слабость. Позволить себе быть любимой им. Ответить на чувства, которых он не скрывал. Вся прежде испытанная ею любовь была пропитана болью. Она не хотела ощущать её вновь.       Саске спрашивала себя миллионы раз, почему он не может отпустить её. Сдаться, дать утонуть во тьме, что манила приветливыми объятиями. И тогда, в Долине Завершения, в сердцах задала ему этот вопрос. Она проклинала себя за то, что это сделала. Ответ его росчерком разрубил всё на «до» и «после». Изнурением вынудил руку дрогнуть при ударе, что должен был стать смертельным.       Потому что я люблю тебя.       Саске хотелось кричать. Она хотела, чтобы он ненавидел её. Чтобы убил и избавил от бесконечной муки. Или позволил расправиться с собой. Наивная, она думала, что забудет о нём. О том, кто был в её сердце так долго. Несмотря на Орочимару. Несмотря на Итачи. Он был её путеводной звездой, дождём в раскалённой пустыне, тёплым костром в ночной стуже. Он был её ядом, клинком безупречной остроты, колким льдом, пробирающим до костей.       Саске ненавидела его. Но гораздо сильнее любила. Бежала от себя, своих чувств и боли. Но предопределила судьбу три года назад, когда не смогла убить мальчишку ради новых глаз. Когда смотрела в его безмятежное лицо и чувствовала горечь и стыд. Когда часть души просила остаться, моля о его свете. Когда подняла лицо, омывая дождём, и позволила слезам стекать по щекам, оставляя солёный вкус во рту.       Саске считала себя недостойной его любви и веры. Она вздрагивала, когда он касался её руки во время прогулок, напрягалась и подавляла в себе желание отскочить и ударить. Рефлексы, привитые тремя напряжёнными годами, уходили неохотно. Боязнь прикосновений отступать не хотела вовсе. Наруто не торопил. Не поднимал тему чувств никогда. Просто приходил и звал её пройтись по Конохе, потренироваться вместе, сходить посмотреть на закат с высоты монумента Хокаге.       Саске ловила себя на том, что переживает. Когда он возвращался с миссий, часто заходил к ней, но однажды не пришёл. Она ждала час от назначенного времени, а потом, изведясь, пошла в его дом. Неубранная квартира встретила ароматом специй, заставившим поморщить нос. В спальне тускло горела лампа. Учиха прошла туда и увидела Наруто на полу. Знакомый запах крови ударил в голову. Не помня себя, она подскочила к нему, ища на теле раны. Нашла. Истощил себя настолько, что даже проклятый Лис не мог исцелить. Перевязывая его она поняла, что пропала. Что больше не может держать Наруто на расстоянии вытянутой руки.       Саске боялась признавать свои чувства вслух. Знала, что Наруто испытывает то же самое — а может, любит её в разы сильнее, чем она его — и всё равно боялась. Смотрела на него и не знала, как сказать. Озвучить то, что обоим известно давно. Такая смелая на язвительность, в словах любви она оказалась слишком робкой.       Саске чувствовала, как бешено бьётся сердце. Как щёки заливает румянец — а может, то был алкоголь, которого она выпила для смелости? Наруто смотрел куда-то вдаль. Они сидели на монументе Хокаге — уже привычное уединённое место, где царила удивительная тишина и спокойствие. Тёмные облака вдруг расступились, открывая тусклую луну. Губы тронула улыбка. Неожиданно стало спокойно.       Саске коснулась чужой ладони — сама, впервые за всё время их прогулок. Наруто обернулся к ней, не скрывая удивления. Прежде чем успел спросить очередную тупость и испортить момент, она позволила словам сорваться с губ так легко и естественно, будто говорила это каждый день. Хотя… она ведь столько раз повторяла их про себя, что они уже стали частью её самой.       — Я люблю тебя, усуратонкачи.       Саске признала своё поражение перед ним. Она до сих пор не знала, что заставило его влюбиться, почему он так верит в неё, но была уверена, что хочет попробовать. Любить его так же, дать себе шанс быть счастливой, как того хотел Итачи — пусть брат прежде и разрушил всю её жизнь. Она не могла больше топтаться на осколках прошлого. Не хотела ненавидеть себя за чувства, в которых нуждалась. Она желала Наруто. И когда призналась в этом самой себе, стало легче.       Саске ощутила поцелуй на губах — неумелый, но на вкус такой же, как три года назад. С его любимыми специями. Она обняла его — впервые в жизни так искренне желая оказаться в чужих руках — и наконец почувствовала себя цельной. Поняла, что так правильно. Рядом с ним.       Саске отпустила свой шторм, уступила штилю. Её пальцы крепко сжимали ладонь Наруто, и она больше не боялась оступиться. Не страшилась тьмы, отступавшей перед его светом. Она знала: он будет рядом.       Несмотря ни на что.