Часть 11. Мой ласковый и нежный зверь
18 сентября 2023 г. в 08:21
Всю свою сознательную жизнь академик Сеченов отрицал для себя одну из ценностей для советского человека — брак. Семейный быт и воспитание детей требовали много сил и времени. Лишь помеха на пути стремлений и открытий. Да и не велика была эта плата. Но как же он ошибался… Соня будто подпитывала его изнутри, развеивала страхи и поддерживала в трудные моменты. И это не считая пойманных ею пуль, что предназначались ему. С ней, Сеченов достигнет небывалых высот быстрее, чем намечалось изначально. Вопрос с переводом скоро разрешится, документы отправлены на рассмотрение. Переезд Сони в его квартиру ясно дал понять, что девушка намерена остаться. Но покоя никак не давал Славский. В молодости, Юрий Борисович был пылким и страстным бойцом. Каждый свой проект, каждую идею он отстаивал лично. И нередко это были повышенные тона. Неужели время все же вернуло себе свое? В докладах Нечаева старик занимался лишь отдыхом, экскурсиями и прогулками. Если Юрий Борисович сохранил хоть каплю старого запала, то он выжидает. Но вот только чего?..
Еще до войны, в научных кругах поговаривали, что НКВД, совместно с Молотовым намерены закрыть институт Славского. Но даже после победы над фашистской Германией, при многократном возвращении к этому вопросу, Славскому удавалось сохранять контроль над ситуацией. Зачем Юрию Борисовичу вообще было соглашаться на посещение Предприятия 3826? Он ведь прекрасно сохранял оборону, сидя у себя в институте. Ответ лежал на поверхности. Славский сменил тактику и перешел в наступление. И даже больше. Он сам привез Соню туда, откуда Молотов попытается ее достать.
Погода в выходные дни ласкала и радовала. Легкий свежий ветерок дул от фонтана в сторону столика, за которым сидели девушки. Официант уже подал десерты, когда Лариса и Соня сжалились, и перестали насмешливо поглядывать на Клавдию Петровну.
— Хорошо, я извиняюсь перед вами. Слезно умоляю простить. Мне стоило сразу признаться, что платье не мое. И предназначалось не мне.
— Мы ничего и не говорим, Клава, — усмехнулась Софья Альбертовна, переглядываясь с Ларисой.
— Зато какой фурор вы произвели! Слышала, что Рыжова весь вечер пыхтела и бушевала от злости, — Клавдия Петровна всеми силами пыталась представить эту картину.
— Она так сильно хлопнула дверью перед уходом, — вспомнила Лариса, отрезая от медовика небольшой кусочек.
— Соня бывает крайне беспощадной, — хохот доктора Лизовой привлек внимание посетителей за соседним столиком.
— Славский хотел поздравить Дмитрия Сергеевича. Ну что еще я могла сделать? — Соня открестилась, но предпочла умолчать об угрозах.
— Ну да, ну да. Мы с Ларисой сделаем вид, что поверили тебе.
Клавдия Петровна попробовала медовик и вздохнула:
— Ох, девки, везучие вы… Таких мужиков отхватили…
— Ну скажешь тоже, — Лариса возмущенно отложила ложку. — Мы с товарищем Захаровым коллеги. Он мой наставник!
— Знаем мы таких коллег. Вон, — Клава указала взглядом на Соню, — эти двое тоже коллеги. И что? Ты всем своим коллегам щи варишь дома?
— Не будь ты такой язвой, и тебе щи варила бы, — рассмеялась Соня.
— Это что, твой брат вон там идет? — Клавдия Петровна указала на противоположную сторону улицы.
Славский младший шел под руку с девушкой, что звонко смеялась. Видно, Арно развлекал ее своими глупыми шутками. Подруги засмотрелись на счастливую пару, и Клавдия Петровна «брякнула»:
— Как ему удается держать вокруг себя девушек? Не спорю, парнишка сногсшибателен. Но даже личиком не удержишь долго, если пусто ниже пояса.
Лариса, от неожиданности, подавилась кусочком медовика. Да так, что тот чуть обратно не полез.
— Что-то он залечивал на тему того, что настоящему мужчине достаточно и двух пальцев. Я вообще в эту тему не особо вникала, — скривилась Соня, выуживая из сумочки портсигар.
— Может переведем уже тему? Такая погода сегодня, — Лариса откашлялась и отхлебнула из кружки чай.
— Нет бы с ровесниками гулять, так вы обе решили мне все молодые партии отдать? — возмутилась Клавдия Петровна.
— Ну почему же, Клава. Я слышала, Павлов еще холост.
Девушки переглянулись и залились смехом. Лето, для подруг, обещает еще долго оставаться теплым и солнечным.
Вальяжной походкой Арно продефилировал по красной дорожке, что вела к рабочему столу академика Сеченова. Молодой специалист робототехник дождался, пока хозяин кабинета освободится и приветственно произнес:
— Рад конечно, что вы забрали меня из царства усатых «Вовчиков», но чем обязан?
— Присаживайся, Арно. Разговор будет долгий и неприятный, — Сеченов указал на стул, стоящий напротив.
— Я хоть завещание написать успею? — спокойно поинтересовалась «юноша».
— А есть что и кому завещать? — позволить такую дерзкую для академика шутку, можно было лишь в такой компании.
Арно задорно рассмеялся и смахнул с ресниц слезу:
— Моя сестра дурно на вас влияет. Скоро она окончательно пустит в вас свои корни.
— Жду не дождусь этого момента, — усмехнулся Сеченов.
Все больше и больше людей замечали его в компании Софьи Альбертовны. Пересудов и разговоров пока не наблюдалось, но это лишь дело времени.
— Юрий Борисович молчит, что удивительно… — Арно уже довольно давно подметил, что Славский перестал что-либо обсуждать в присутствии приемного сына.
— Я пригласил тебя сюда по другому вопросу.
— Вам уже известны подробности засекреченного проекта?
— Частично… Но «намётки» уже вызывают опасения. И Соня имеет к этому прямое отношение. Поэтому ты здесь, Арно. Я планирую подать прошение и о твоем переводе.
— Вы собираетесь переманить меня на свою сторону? — изумился Арно, сцепляя пальцы в замок.
— Зачем Славский привез Соню?
— Наши отделы работают совместно. На выставку не мог приехать один из нас, без сопровождения другого. Борисыч не может опуститься так низко!
Но зерно раздора прорастало уже не первый день, и Арно молчаливо задумался.
— Понимаю, прямых доказательств нет, но косвенных достаточно. Юрий Борисович поддерживает связь с институтом и регулярно система охраны и слежения записывает звонки. Оцени их, Арно. Взгляд со стороны даст нам всем понять, замышляет ли что-то Славский. А может, мы все ошибаемся.
Арно с радостью придвинул свой стул к «Груше». Начиная с самых первых, молодой человек прослушивал звонки приемного отца, не подмечая никаких странностей и зацепок. «Сеченов параноик», — эти мысли вертелись в голове вплоть до последнего звонка. Кнопка повтора была нажата не раз, и в конечном счете лицо Арно будто бы посерело.
— Я могу позвонить?
— Конечно, — академик Сеченов одобрительно кивнул.
Молодой человек честно перевел звонок на громкую. После долгих гудков в трубке послышался храп.
— Толя, родной, я что, разбудил тебя? — удивился Арно.
— Славик, ты что ли? — удивление Анатолия было не меньшим.
— Солнце в небе еще высоко, неужели опять загулял?
— Правильно сестра твоя говорит, совсем ты контуженый. Да кто загулял то? У Ритки из бухгалтерии на свадьбе вчера гудели.
— У Риты? Нас пару месяцев нет, а она уже успела замуж выскочить?
— Так Рита у нас невеста видная была. Сам вспомни! А вы когда вообще возвращаться то собираетесь?
— Мы то еще задержимся, на свадьбе погулять хотим. А Соня останется.
— Ты брешешь? Нет, ты сейчас серьезно?!
— Я тебе когда-то вообще врал?
— Нашу грымзу кто-то замуж позвал?!
Арно в панике старался прижать рукой динамик, но было поздно. Сеченов услышал.
— Ты обороты сбавь, она сестра моя вообще-то! Вот услышит ее жених и кранты тебе. Человек высокий все же…
— Язык мой — враг мой. Ну конечно мы по нашей Сонечке Альбертовне скучать будем. Кто еще нас так строить то будет.
— Да иди ты… А ты чего не в институте? Тебя, если я правильно помню, в дивертисмент сунули. Петь, плясать, да в бубен бить.
— Так вы как уехали, зам наш летние концерты все поотменял.
— Ну значит на зимних плясать будешь.
— Отъебись по-человечески, Славик. И так уже эти пляски в горле куском не жеваным стоят.
— Ладно, ну давай, на связи будь.
— И ты не теряйся…
Дмитрий Сергеевич сидел напротив, молча. Этот разговор он еще долго будет помнить. Но вся клоунада прошла, как рукой снятая. Арно, потерянно потупив взгляд, включил запись последнего звонка. Славский отдавал распоряжение своему заму подойти к организации летнего концерта со всей внимательностью. Выписать всем выступающим премии. А участникам дивертисмента отпускные. Желательно в горные санатории.
— При институте много работников, любящих заниматься самодеятельностью. Кто на гитаре играет, кто поет, кто стихи читает. Мы давно устраиваем подобные мероприятия. Набор в них идет по двум категориям. Те, кто по желанию, записываются в основной. Их обычно немного, но дивертисмент, в который попадают по жеребьевке или по желанию более принудительному, как раз набирает нужное количество выступающих. Организацией занимается отдел кадров.
— Нет ничего особенного в том, что Юрий Борисович обговаривает этот вопрос с замом, не так ли?
— Но наш зам единственный, кто поддерживает связь с воинской частью, в которой, на данный момент, определено подразделение стальных солдат. По документам они числятся как не основные.
«Выписать дивертисменту отпускные в горный санаторий». Славский дал приказ отправить на Предприятие 3826 стальных солдат.
— Призовите отряд «Аргентум», а лучше военную гвардию, — мрачно заключил младший Славский.
Если эта информация дойдет до партии, до НКВД, Арно и Соня пострадают в первую же очередь. Да, Советский суд самый честный и справедливый, но это недели допросов и темных подвалов. А если их не выпустят, как Вавилова и Королева в свое время? В этой игре только у Сеченова связаны руки. Молотов и Славский имеют одинаковые количество рычагов давления на друг друга, используя Предприятие как свой личный военный полигон. Как свое поле битвы. Независимо от исхода этой борьбы, проигравшим останется Сеченов.
— Я обеспечу защиту Соне. Впредь, мы будем более осмотрительны.
— Ты недооцениваешь силу ее удачи. Соня удачно попадает во все горячие точки. Пуля, граната, поехавший поклонник… А это мы еще не знаем о планах Славского на Молотова.
— Нам нужен «Красный лебедь». Полковник Муравьева уже в процессе получения ценных бумаг из архива.
— Эти ценные бумаги невозможно получить через секретариат. Вы их крадете, а не получаете, — возразил Арно.
— Стараюсь соответствовать своей «невесте», — Сеченов развел руками, припоминая историю с украденной у начальника деревни сигаретой.
С приближением праздничной даты настроение Софьи Альбертовны стремительно падало до критических отметок. Клавдия Петровна перестала отпаивать подругу пустырником и мятой, все бес толку же. Всему виной была нескончаемая баталия с худруком театра имени Майи Плисецкой, товарищем Любленым.
— Товарищ Люблин, ну что вам стоит выделить мне всего один вечер. Это все же день рождения гендиректора Предприятия, а не буфетчицы какой! — Соня чуть ли не до слез молила худрука о содействии.
— Товарищ Данко, сколько раз мне вам повторить чтобы вы все поняли?! Это вам не эстрадные подмостки, а театр имени Майи Плисецкой! О вашей самодеятельности и речи быть не может! У нас последнее в этом сезоне выступление, а вы со своими сюрпризами!
И каждый раз Соня уходила ни с чем, пока удушающие объятия змея искусителя не поглотили ее совесть своими сладкими речами. Так завязалась их дружба с эксцентричным завхозом Степаном Ласточкином. Молодые люди пожали друг другу руки, и уже через неделю Соня знала, как проникнуть в театр незамеченной после конца рабочей смены.
— Опаздываешь, милочка, — рассержено прошипел Ласточкин, закрывая за Соней дверь.
— Как там поживает мой костюм?
— Вы со своей портнихой совсем из ума выжили. Нельзя отправлять такие хрупкие вещи общей почтой! Стальку пришлось заменить, вся погнулась в дороге. Но я добавил еще больше бисера и цветов.
Соня благодарно хлопнула мужчину по плечу и побежала переодеваться. Идея с балетом зародилась еще тогда, когда Дмитрий Сергеевич подарил ей возможность снова поверить в свою мечту. С каким восторгом она надевала пуанты, с каким упоением неслась к сцене. Обстановку поддерживал и страстный Ласточкин, реализовав свою давнюю мечту: стать художественным руководителем. Его первая постановка, хоть и для одного единственного зрителя, не мешала творческой душе отдать всего себя. Работая с Соней, молодой человек открыл для себя всю феноменальность и талантливость роботизированного тела. Внимательно подмечая движения каждого шарнира под тонкой синтетической кожей, Ласточкин еще больше уверился в том, что живые балерины — это пережиток прошлого. Никаких долгих тренировок, никакого нытья о болях и неудачных позициях. Все движения Соня выполняла со стопроцентной точностью. Чтобы Степану не пришло в голову, роботизированная балерина показывала тут же, без тренировки и подготовки.
— Мы могли бы поставить Кармен. Твоя роль — роль примы, а не второстепенного персонажа, — возмутился Степан.
В несколько крупных «па де ша», Соня приблизилась к залу и спрыгнула со сцены в сторону Ласточкина, приземляясь на носки. Ни одна балерина из плоти и крови не сумела бы сделать это и остаться с целыми ногами.
— Нет, Степан, еще ребенком я мечтала, что мой первый выход на сцену будет именно в этом амплуа. Спасибо, что помогаешь. Если все пройдет отлично, так уж и быть, помогу тебе стать худруком, посодействую.
— Да если все пройдет отлично, академик Сеченов сам меня худрукам и назначит! Сегодня я ставлю один номер, а завтра буду ставить целый балет!
Каким образом Ласточкин выкроит целый день для подготовки к вечернему выступлению, да еще и за день до закрытия балетного сезона в театре, Соня не знала. Сейчас она усердно готовилась, собиралась с мыслями и не могла поверить, что сидит сейчас в гримерной и ожидает выхода на сцену. На ней плотно сидел ее первый и серьезный балетный костюм. Корсаж плотно, но приятно прилегал к телу, на нежно-розовой юбке блистали и переливались цветы, искусно вышитые бисером. Собранные в косы волосы держали на голове корону. Большая часть переживаний, что испытывала Соня, были из-за доставки такого хрупкого предмета. В гримерную вошел Ласточкин, объявляя о пятиминутной готовности. Виски налились свинцом от волнения, и девушка глубоко вздохнула.
Для академика Сеченова собственный день рождения ничем не отличался от всех остальных дней в году. В годы работы в НИИ коллеги старались праздновать и поздравлять Дмитрия Сергеевича, но с переездом на Предприятие 3826 праздничная дата потеряла свое сакральное значение. Хорошим подарком к этому дню уже послужили отчеты о «Коллективе 2.0». Наконец они переступили тяжелый рубеж застоя, и с появлением успешных результатов работа двинется с новой силой. Возможно, они отпразднуют с Соней вечером, за ужином. Если академик закончит раньше, то ужин проведут в Метрополе. Ближе к концу рабочей смены на предприятии, Сеченову пришло письмо из театра с пометкой «срочно». Удивительно, что в нем товарищ Ласточкин, ныне работавший завхозом, настоятельно рекомендовал товарищу Сеченову лично посетить театр сегодня вечером. Нестандартное приглашение заинтриговало академика. Возможно, руководство театра решило поздравить гендиректора Предприятия 3826, даже несмотря на личный запрет на подобные мероприятия.
На первый взгляд театр пустовал. Лишь у входа в зал его встретил Степан Ласточкин. Бурно поздравляя, молодой человек заверил, что выступление в честь такого дня академику понравится. Сопроводив Сеченова до приготовленного заранее места, товарищ "худрук" упорхнул за сцену, неоднократно повторяя о своей прямой причастности к сегодняшнему выступлению. Пару минут в зале стояла мертвая тишина. Самодеятельность поощрялась, но если он задержится в театре, в Метрополь они с Соней могут не попасть.
Громоздкий занавес раскрылся. Внезапно раздался щелчок, и сцена озарилась теплым светом. Декорации пестрели золотистыми всполохами, вдали виднелся нарисованный волшебный дворец. Дыхание перехватило, когда под размеренное пиццикато грациозной поступью на сцену вышла Фея Драже. Словно из хрусталя, балерина переливалась под мягким светом софитов. Хрустальный перезвон челесты, мягкий аттитюд, следом энергичный батман и все завертелось, словно в волшебном вихре. Никогда прежде Дмитрий Сергеевич не испытывал ничего подобного. С детским восторгом в глазах и завороженной улыбкой он наблюдал за Феей Драже, желая никогда не покидать этот сказочный момент. Когда зазвучала нежная песнь арфы, Соня, обласканная светом сцены, спустилась к нему. Фатиновые нежно-розовые крылья будто взлетели, когда балерина нависла над его лицом и страстно прошептала:
— С днем рождения, любимый.
Эта сладкая нега, растекающаяся по венам, казалось, утихнет еще не скоро…
Закрытие балетного сезона. На мероприятия подобного масштаба обычно слетается вся партийная элита. Предусмотрительно, сегодня Софье Альбертовне выписали выходной, но трудовой! Зинаида Муравьева закрывала свой сезон, дачный. А это переработка урожая, закатка соленых помидор и плановая лепка пельменей. На лужайке отдыхала Ася, радио поставили на подоконник, а заготовочный цех развернули в огороде под навесом. Косынка завязана, резиновые сапоги надеты. Идиллия.
— А Баба Зина где? — спросила Соня, умело вылепливая пельмени.Все ровные, как на подбор выстроенные.
— Старуха вся в делах. Хмурая, правда, в последнее время ходит. Все какие-то фотографии рассматривает, — Ася жевала колосок, наслаждаясь прохладным ветерком под тенью навеса.
— Случилось что?
— Да если бы мне столько же было, тоже ходила бы и молодость вспоминала.
С заходом солнца заметно холодало. Закончив с заготовками и перемыв всю посуду, Соня сменила рабочие тряпки на приличную одежду, и не дожидаясь Зинаиды Петровны двинулась к калитке. Ася на прощание махнула хвостом. По радио заиграла причудливая мелодия, и корова отвлеклась. А с Соней они на следующей неделе встретятся. Там уже вторая гряда помидор доспеет, на томатный соус пойдет. Накатают банок, может что и девушке перепадет. А зимой они с Димой пару баночек с соленьями и откроют. Обязательно нужно будет припрятать одну на новогодний стол...
Недалеко от дачного участка Муравьевой, на парковке стояла «турбина». Соня опешила, когда увидела за рулем машины стального солдата. Металлическая маска блеснула от света зажигающихся фонарей. Задняя дверь открылась, приглашая девушка сесть в машину к Славскому.
— Юрий Борисович? — Соня закрыла за собой дверь, не спуская глаз с водителя.
— Не волнуйся Соня, они прибыли сегодня. Не можем же мы свою безопасность доверять другим людям.
— «Другим»? — удивилась Соня.
— Партия не позволит нам покинуть Предприятие. Я все знаю, дорогая, можешь не рассказывать. Понимаю, ты желаешь остаться, и я всецело поддерживаю тебя, — Юрий Борисович заключил женские ладошки в свои. — Но у нас есть дела поважнее. Наш дорогой «друг» желает с тобой встретится.
— Юрий Борисович, при всем моем уважении к вам, мы ведь договаривались…
— Знаю, Соня, знаю. Я обещал тебе неприкосновенность, но Молотов желает тебя видеть. И прежде чем ты ответишь на его приглашение, мы наконец серьезно поговорим. Номер семь, можем ехать.
Кабинет академика Сеченова был для Арно знаком. А удобные кресла в лифте тем более. Молотов уже находился в театре, Славский сидел дома, Соня лепила пельмени у полковника Муравьевой. Ни одного стального солдата на территории Предприятия 3826. Все выглядело слишком складно, а ведь Арно все проверил лично!
Он прибыл как раз вовремя. Сеченов переговаривал о чем-то с Зинаидой Петровной.
— Ничего подозрительного, кроме самой спокойной обстановки, конечно же, — вместо приветствия объявил Арно.
— Нечего ворошить раньше времени, — усмехнулась полковник.
— Я так счастлив познакомиться с вами лично, товарищ Муравьева, — Арно засиял от радости словно праздничная елка в Новый год. — Сонька золотая ручка отродясь ни один субботник своим присутствием не осветила, а тут трудится как комсомолка!
— Я уже расписала ей график труда. До зимы еще закатывать и закатывать!
Сеченов уже перенес данные с нейрополимера и терпеливо ожил, когда болтливый мальчишка выразит свое восхищение полковнику Муравьевой, получая от почтенной женщины личный «плюсик». Информация с носителя хлынула на экран, поражая своим содержимым. Проект «Красный лебедь» представлял собой целую сеть из закрытых операций по устранению профессиональных разведчиц, самих «красных лебедей». Список казался нескончаемым. Вот дело Симоновой Юлии. Совсем молодой разведчицы, всего восемнадцать лет… Устранена после выполненной ею операции «Гром». Утоплена в своей же ванне. Ниже прелагалось фото.
На лице всегда выдержанной Муравьевой появилась гримаса боли и отчаяния. Это была ее команда, ее бывшие подопечные. Краева, Лихоренко, Юраева, Захаренко, Матвиенко… Удушение, смертельные повреждения от огнестрельного оружия, от острого предмета, от тупого предмета, от химического отравления… Столько молодых и подающих надежды девушек было принесено в жертву секретам высоких чинов. Они могли стать учеными, художниками, учителями, инженерами, матерями, но были стерты из памяти, как что-то ненужное, незначительное… Муравьева не выдержала и зажала рот рукой, сотрясаясь от молчаливого рыдания. На экране вспыхнуло дело Елизаветы Данко. Убита при выполнении операции «Молот». Отравление мышьяком. Над фотографией был поставлен знак вопроса. Следующим не выдержал Арно:
— Нам нужен 1934.
Сахарова Евгения. Девушка погибла при взрыве в медицинском блоке института имени Славского. Операция «Молот» получает статус закрытой в 1935 году. В год, когда скончался Альберт Данко.
— Взрыв в медицинском блоке нашего института? Этого не может быть… — Арно поравнялся с Сеченовым, внимательно всматриваясь в экран.
13 сентября 1934 года было совершено покушение на Альберта Данко. Неизвестный, предположительно представитель Рейха, совершил подрыв медицинского блока в институте имени Славского. Далее прилагался список погибших и пострадавших. В списке погибших, кроме Сахаровой, были еще восемь человек. Список пострадавших был большим, но вдруг Арно перехватил локоть Сеченова и указал на имя под номером шестнадцать. Софья Данко. Множественные переломы и ожоги. В результате сильных повреждений, врачами было принято решение ампутировать ноги. До вступления в проект «стальной солдат» девочка так и не пришла в себя.
Вот он — секрет, за который цепляется Славский. Соня и есть рычаг давления на Молотова. Егор Тимофеевич знал, что на Альберта Данко готовится покушение, поэтому и отправил туда красного лебедя Сахарову. Ведь так он избавлялся от девушек, устраняя их чужими руками. Там и от Данко бы избавился. Двух зайцев одним выстрелом… Но вместо самого Альберта Данко там оказалась двенадцатилетняя Соня. По рассказам Славского, его друг водил внучку в институт, на дополнительные уроки. Она могла дожидаться там своего дедушку… Она живое доказательство существования проекта «Красный лебедь» и осечки Молотова.
Вдруг система оповещения вывела на экран запись с камер наблюдения у главного входа. К ним направлялся стальной солдат.
Соня не могла вспомнить, как добралась до театра. Груз благочестивого обмана, жертвой которого она стала, давил на плечи, прибивал к земле. Партийные кондоры уже улетели, и театр понемногу отходил от закрытия балетного сезона. В коридоре показался Ласточкин. Соня навалилась на него, бесцветный голос прорезал тишину храма искусств:
— Где твое закулисье?
— Соня, ты в порядке? — обеспокоено спросил Степан, придерживая девушку.
— Мне нужно попасть в «Закулисье», — настойчиво повторила Соня.
— Подожди, это тебя ждет товарищ Молотов? — изумление и испуг смешались воедино. Молотов приказал выгнать из закулисья всех посетителей, а сам остался ожидать свою гостью. Если он ждет Соню, ему крупно прилетит от академика Сеченова. И тогда плакала его карьера художественного руководителя. — Соня, солнышко, я должен доложить академику…
— Если ты хоть кому-то скажешь, а особенно Дмитрию Сергеевичу, то можешь забыть о театре. Если вообще живым отсюда выйдешь, — прошипел Соня, и испуганный Ласточкин указал ей дорогу.
Закулисье оказалось обычным борделем. Лощёный, роскошно обставленный, но такой вульгарный. Увидев на пороге Соню, мужчина подорвался с места. Эту встречу она оттягивала как могла, но сейчас, присаживаясь с Молотовым на бархатный диван, виски сдавило с новой силой. Сильнее, чем днем ранее.
— Бесконечно рад, товарищ Данко, что вы ответили на мое приглашение, — волнуется, значит…
— Разве я могу отказать? — мрачно усмехнулась Софья.
— И то верно, — подтвердил Молотов.
На столике, перед диваном, ближе к мужскому колену, покоилась папка с документами. Девушка положила к ней небольшую коробочку, что до этого момента держала в руке.
— Знакомая вещь, — удивился Егор Тимофеевич, вынув из этой самой коробочки пистолет, — Именно его, в качестве подарка за проявленную службу, получила Елизавета Данко. От меня, разумеется.
Мужчина вернул пистолет в импровизированный футляр, любуясь Софьей Альбертовной.
— Значит, Славский все же признался в содеянном? — триумф Молотова мерзкой липкой массой обволакивал разум.
— Грязная ложь… Вы избавились от нее так же, как и от остальных… — от силы, с которой Соня сжала кулаки, на костяшках порвалась синтетическая кожа.
Из темной глубины «Закулисья» раздался знакомый голос:
— Он хочет тебя запутать, не поддавайся.
На бархатном диване, что выглядывал из-под портьеры, сидел Фурман. Через дыру в голове можно было увидеть цветы на обоях. Страх сковал сознание, ледяные щупальца паники сдавили тело. Галлюцинации — один из верных признаков того, что в скором времени ее сознание поглотит сбой.
От громкого голоса Егора Тимофеевича Соня вздрогнула.
— Никто пальцем не посмел бы тронуть Лизу, пока она была под моей протекцией!
— Ложь…
— Мне нет смысла врать, — мужчина швырнул папку к женским коленям. Председатель совета министров важно расхаживал перед Соней, преисполненный гордостью за личную победу над давним врагом.
— Откуда у Славского пистолет Елизаветы Данко? — Фурман еле слышно, на грани шепота и молчания, пытался прояснить ситуацию, но девушка слышала его так, будто он сидел рядом.
— Юрий Борисович не мог так поступить со мной, не мог так поступить с дедушкой, — Соня не верила до последнего.
— А если это правда? Молотов попытался убрать Альберта Данко руками его же дочери, а Славский защитил «брата», забрав с места преступления пистолет. Да еще и в качестве трофея. Отсюда и название, Соня. «Молот»… Но ты ведь обо всем подозревала, да? — в глазах покойника загорелись азартные нотки.
Нет, этим пистолетом для Славского стала Соня. Зачем он дал ей это оружие? Неужели Юрий Борисович рассчитывает на то, что Соня застрелит из него Молотова?
— Вы уничтожили мою семью, — по холодной щеке скатилась слеза и разбилась о трещины на костяшках пальцев.
Что значит жертва пары человек, пропущенных через мясорубку под названием «власть»? Правильно. Ничего.
— Теперь это не важно. Со Славским, наконец, покончено! — триумфально огласил вердикт Молотов.
Институт разорвут на части, а Арно могут расстрелять за соучастие. В лучшем случае… В худшем его могут отключить и заставить служить безмолвной куклой, как и остальных стальных солдат дополнительного резерва. Его руками, партия зальет страну кровью… Но что он сделает с Соней?
— Он пришел за тобой, разве ты не видишь? Как пришел за Лизой… — Фурман встал со своего места и уставился на Соню пристальным взглядом.
— Неужели меня не прижмут к стене как соучастника? — девушка мрачно усмехнулась.
— Красные лебеди под моей протекцией получают неприкосновенность, — снисходительно пояснил Молотов.
Соня пораженно уставилась на председателя совета министров, и нервы не выдержали. Громко рассмеявшись мужчине в лицо, Данко подскочила и чуть не снесла столик.
— Как удобно, ведь отказаться я не имею права, не так ли? — едко бросила Соня.
Неужели он считает, что девушка с радостью побежит занимать место своей матери?
— Ты уже проиграла, — скорбно заключил Фурман. Он стоял за спиной Молотова.
— Это в ваших же интересах, товарищ Данко. О, прошу меня простить за ошибку, товарищ Сеченова.
Фурман указал на папку с документами, что ожидала, пока Соня сама не удостоверится, на первый взгляд, в бредовых заявлениях Молотова. Он не лгал, возможно еще ни разу за вечер. Документ подписали сегодня утром. Папка выпала из дрожащих рук.
— Пойдете вместе с мужем как предатели Родины, Софья Альбертовна. Впервые Сеченов так удачно услужил, признаю…
Голоса стерлись, слились воедино. Глаза заволокла черная дымка. Она теряет контроль. Фурман снова сидел в углу, там, в тени, а за Молотовым стояла уже другая знакомая фигура. Фигура, впервые которую Соня увидела в тот самый сентябрьский день, в медицинском блоке института Славского. Дальше эта фигура приходила к ней только в ночных кошмарах. Разум поглощал сбой, время шло уже на секунды, а не минуты. И Соня схватилась за пистолет…