Еще одно вторжение (Once More Unto the Breach)

      В конце концов, Хенли в кои-то веки не пришлось слишком усердствовать, чтобы удержать своих самых трудных пациентов от споров о возвращении к их обязанностям.               Лея не была уверена, было ли это из-за того, что сделала она, или из-за действия множества лекарств, которые были в его организме, или из-за комбинации, но Пиетт не просыпался еще 48 часов, что было действительно хорошо, учитывая, что половину этого времени Хенли продержал его в бакте.               Она была благодарна за своего адмирала, зная его ненависть к этому.               Вирсу повезло меньше, и он тоже провел некоторое время в бакте, а затем его рука оказалась на перевязи, хотя он предпочел бы немедленно приступить к физиотерапии.               — Это одно из многих злоупотреблений, в которых виновен наш главный врач, — ворчал он Лее, когда они оба сидели по обе стороны от кровати Пиетта, притворяясь, что их не беспокоит, как долго адмирал находится без сознания.               — Я прослужил в армии двадцать лет, думаю, я знаю, когда смогу начать физиотерапию, — сказал он, ужасно хмурясь при виде перевязи.               Лея совершенно не улыбалась. Теперь она знала его достаточно хорошо, чтобы понять, что отчасти это делалось, чтобы отвлечься от беспокойства за друга. Кроме того, генерал также устал больше, чем показывал, после усилий по захвату «Палача».               Последовала еще одна пауза.               — Вы… вы уверены, ваше высочество, что исправили?..               — Уверена, — ответила Лея, и так оно и было. Но ей тоже не терпелось, чтобы адмирал открыл глаза.               — Как я уже много раз вам говорил, — раздался позади нее язвительный голос Хенли, — с ним-все-будет-в-порядке. Сила, вы как будто забыли, каким опытом располагаете.               Вирс громко фыркнул.               Лея была более осмотрительна: — Просто это кажется чрезмерным количеством времени, доктор...               — Ваше высочество, хотя вы, возможно, и исправили все, что с ним сделал этот криффер, он все еще страдает анемией и так далеко зашел за пределы разумной человеческой выносливости, что просто чудо, что он смог выжить, не говоря уже о том, чтобы сделать то, что он сделал. Его тело делает именно то, что должно. Будьте. Терпеливы.               Он посмотрел показания Пиетта, что-то отрегулировал в капельнице и отошел.               — И я предлагаю вам начать физиотерапию, генерал, — бросил он через плечо, — посмотрим, сколько времени вам понадобится, чтобы вновь сюда приползти.               — Звезды, — простонал Вирс, — теперь я хочу просто ему насолить.               Лея сочувственно улыбнулась: — Леди дала мне запись, которая может вам понравиться. Вы знали, что она заставила Арту перепрограммировать кафоварку Мадина?               Она подвинула свой стул поближе к генералу, и они с Вирсом хорошенько посмеялись над записью.               — Я не думаю, что она запечатлела момент, когда вы все испарили этого ситхского ублюдка, а? Мне бы не помешало больше поддержки, — сказал ей Вирс только наполовину в шутку, когда послышался вздох, и они оба с надеждой вскинули головы.               Адмирал моргнул, прищурился и медленно поднял руку, пытаясь прикрыть глаза.               — Леди, — начала было Лея, но корабль опередил ее и немедленно приглушил освещение в ярко освещенном лазарете.               — Похоже, мы не единственные, кто хочет, чтобы он к нам присоединился, — сухо прокомментировал Вирс, поднимаясь, чтобы осторожно сесть на кровать рядом с Пиеттом, когда тому, наконец, удалось открыть глаза.               Лея опустилась на колени на полу и осторожно взяла загипсованную руку адмирала.               Пиетт некоторое время смотрел на них. Взглядом он нашел глаза генерала: — Макс. С тобой все в порядке?               Вирс улыбнулся: — Все хорошо, Фирмус, теперь, когда ты решил к нам присоединиться.               И эти сонные карие глаза переместились на ее лицо: — Дорогая девочка, — пробормотал он и слегка коснулся рукой ее щеки. — Благодарю вас.               Лея почувствовала тепло и облегчение и снова взяла его за руку.               — Всегда, — сказала она ему и увидела, как он улыбнулся, и его глаза снова закрылись.              Что привело их к настоящему моменту. Хенли продержал адмирала еще два дня, большую часть которых Пиетт провел во сне. Он, наконец, достаточно пришел в себя, чтобы захотеть находиться в своей собственной каюте, и Хенли разрешил это, указав, что о службе не может быть и речи.               Адмирал не спорил, что многое сказало Лее о его самочувствии.               Вирсу велели еще два дня пользоваться перевязью, и в настоящее время он сидел в кресле напротив Хэна, уставившись на свои карты сабакка, пока они занимали каюту адмирала.               В течение последнего часа Лея удобно устроилась на диване, где она спокойно читала различные корабельные отчеты для Пиетта, поскольку его головные боли все еще были частыми, а просмотр информационных панелей уже вызвал одну мигрень. Но он хотел знать, что происходит после масштабных происшествий, поэтому она вызвалась ему помочь.               Она предположила, что не должна была удивляться, когда внезапно почувствовала тяжесть на плече, и, оглянувшись, увидела, что Пиетт слегка сгорбился и определенно спал.               Что ж, чем больше он отдыхал, тем лучше, пока его перегруженный организм пытался справиться. В конце концов, именно поэтому Хенли позволил ей читать ежедневные отчеты. Доктор был хитрее, чем люди считали.               Она осторожно взяла подушку с другой стороны и положила ее себе на колени, прежде чем медленно опустить адмирала вниз, чтобы он отдохнул на ней... есть. Успех. Она переключила датапад на свои собственные отчеты от Мон и других с Корусканта и положила свободную руку на плечо Пиетта.               В какой-то момент она подняла глаза, чтобы встретиться взглядом с генералом, пока Хэн обдумывал свои карты, и улыбнулась ему.               Вирс улыбнулся в ответ, его глаза скользнули к другу, прежде чем он слегка ей кивнул.               И кто мог предвидеть этот союз со стальным генералом? Но Лея обнаружила, что ей очень нравится этот человек — чему Хэн до сих пор удивлялся.               Лея, однако, не могла забыть, что Вирс был мужем и отцом. Что главной его чертой была преданность. Леди показала ей некоторые вещи...               Он всегда поставил бы себя между своим самым дорогим другом и опасностью, если бы физически был на это способен.               Она это понимала. Было ровно три человека в галактике, ради которых она без колебаний встала бы перед звездным разрушителем. Один играл в карты с Вирсом, другой был у нее под рукой, и она гладила его по руке, а еще один...               — Люк?               — Все в порядке? — сразу же пришло от ее брата.               — Все хорошо. Просто проверяю тебя, — послала она ему свою любовь по их связи.               Теплый солнечный луч Люка вернулся в Силу.               — Просто разговариваю с отцом. Завершаю разработку планов мемориала Акбара.               Она почувствовала укол печали, как своей, так и своего близнеца.               — С тобой все в порядке? — спросила она.               — Да, спасибо. Просто... вспоминаю. А ты чем занимаешься?               — Сохраняю наших имперцев в здравом уме. Ну... Или сплю.               Она почувствовала веселье Люка. — Кто выигрывает в сабакк? — спросил он.               — Пока ничья. Я до сих пор иногда не могу поверить, что Хэн играет в карты с человеком, который чуть не прикончил нас на Хоте.               — Мы — Скайуокеры. Для нас все происходит очень странно. Как адмирал?               — Отдыхает.               Она почувствовала одобрение своего брата: — Хорошая работа, сестренка.               — Я люблю тебя, Люк.               — И я тоже.              *******               Пиетт медленно застегнул застежки на своем кителе. Было одновременно чудесно и трудно снова оказаться в своей военной форме. Ему нравились ее дружественность и аккуратность — он чувствовал себя в форме, как дома. Тем не менее, он также ужасно устал. Можно было бы возразить, что для него это было довольно постоянное состояние (Вирс так и делал), но сейчас все было по-другому.               Хенли посоветовал ему набраться терпения. Что его показатели зашкаливали, и не в хорошем смысле. Что его энергия и сила вернутся.               — Вы бегали по звездному суперразрушителю после того, как были ужасно избиты ситхом. О, и приняли огромную передозировку стимуляторов. Таковы последствия, адмирал, — сказал ему Хенли, сам выглядя измученным. При захвате Леди было много раненых и погибших.               — Вот почему я пока не объявляю вас годным. Дайте себе немного времени. Не все мы можем быть джедаями.               Пиетт почти мог поклясться, что Хенли выглядел сочувствующим.               Ему разрешили присутствовать на мемориале Акбара, хотя он и сел с краю на случай, если ему начнет казаться, что он может упасть. Вирс спокойно сидел рядом с ним, его присутствие, как всегда, вселяло уверенность.               Мон Мотма приехала, чтобы выступить, — на самом деле, она лучше всех знала Акбара, работала с ним в самом тесном контакте. Она выглядела напряженной и печальной, и Пиетту стало ее жаль — потерять такого близкого союзника, с которым провела так много лет.               Однако она определенно доказала свои навыки оратора, сказав прекрасные и подходящие слова для такого лидера, каким был Акбар. Весь ангар поднялся в знак уважения, когда они запустили в космос пустой гроб с флагом, а затем флот отдал честь адмиралу, когда он в последний раз сложил с себя командование, и Пиетт понял, что у него на глазах выступили слезы.               Адмирал мон-каламари всегда поддерживал совместную работу, и Пиетт ценил его отсутствие воинственности или недовольства работой с имперским адмиралом. Ему будет искренне не хватать уравновешенности Акбара.               После этой церемонии он почувствовал себя выжатым и едва успел снять форму, как уснул в своей каюте.               Теперь, несколько дней спустя, ему разрешили легкую службу, что означало бумажную волокиту и задачу, которую он собирался выполнить.               Болдуин, главный инженер, попросил его спуститься и посмотреть на законченные усовершенствования двигателей Леди. Большая часть экипажа «Палача» добровольно вернулась из отпуска, узнав о событиях на Куате. Все были полны желания лично помочь своей Леди наладить работу.               Пиетт пробирался по коридорам, теперь гораздо более заполненным большим количеством членов команды, которые приветствовали его, когда он проходил мимо. Прикосновение к Леди помогало ему — все были так рады помочь ей вернуться к идеальному состоянию, и она тоже казалась этим очень довольной, часто мигая ему своим желтым огоньком. (В промежутках, конечно, чрезмерно командуя отключением его света, когда хотела, чтобы он поспал.)               Он свернул в коридор, который вел к задней части огромных машинных отсеков, и вошел в двери, которые вывели его на мостики, расположенные на один уровень выше главной палубы.               Где он приостановился.               Весь отсек был заполнен командой, тысячами человек. На подиуме рядом с ним Болдуин обернулся с широкой ухмылкой на лице, Вирс стоял за его плечом.               — Что?.. — начал Пиетт.               — Адмирал! — широко провозгласил Болдуин, и ангар взорвался.               Он почувствовал, что краснеет, когда Шеф пожал ему руку.               — Болдуин...               — Позвольте им немного побыть здесь, сэр. Большинство из нас знают о том, что вы сделали, чтобы не только спасти нашу Леди, но и лично повести ее в бой. Команда хотела сообщить вам, что они думают по этому поводу.               Пиетт едва мог расслышать его из-за шума. Глубоко тронутый, он повернулся к своей команде и помахал им рукой в знак приветствия.               — Но это был не только я, — сказал он, поворачиваясь к Вирсу, — это был и ты, и Скайуокеры, и многие другие. — Друг ему ухмыльнулся.               — Они это знают, Фирмус. Но никто из нас не является адмиралом Леди. Я склонен думать, что ты можешь им нравиться.               — Сэр, — Болдуин протянул ему коммлинк.               О, крифф. Он был абсолютным профаном в речах. А также в нахождении в центре внимания.               Вирс слегка ему кивнул. Он знал, как Пиетт к этому относится.               Ладно... Ты можешь командовать Леди, так что сможешь сказать несколько слов, — подумал адмирал.               — Спасибо, — его голос эхом разнесся по ангару. — Я... что ж, боюсь, я лучше разбираюсь в действиях, чем в словах.               И это, по какой-то причине, вызвало еще одно бурное ликование. Когда все снова стихло, он продолжил:               — Все, что я могу, — это сказать, что очень благодарен за то, что работаю со всеми вами, каждый из которых так много сделал. Для всех нас действительно большая честь служить на самом прекрасном корабле в галактике. За Леди!               И Пиетт подумал, что его кости могут загрохотать из-за раздавшегося рева «ЛЕДИ!». Он вернул коммлинк Болдуину.               — Я действительно смогу сейчас увидеть ее завершенную модернизацию? — спросил он Шефа с легкой улыбкой.               Потому что ему нужно было что-то сделать, прежде чем он потеряет самообладание.               Шеф посмотрел на него со своим обычным пониманием.               — Совершенно верно, сэр. Следуйте за мной, — и Пиетту предоставили одно из его любимых развлечений — любоваться работой своего невероятного корабля, который сиял белым светом по всему ангару.               Он слегка отсалютовал потолку, и Вирс улыбнулся ему, когда они бок о бок пошли позади Шефа.              *****               [Ты работаешь на более чем оптимальной мощности, Леди, — сказал ей Арту.]               <Спасибо, Синий. Я тоже это чувствую.>               [Анакин Скайуокер работает не так гладко.]               — Знаешь, Арту, я прямо здесь, — ответил Анакин, когда они шли по коридорам Леди.               <Тебе нехорошо, Темный? — спросила она, разглядывая его.>               Анакин рассмеялся.               <Нет, Леди, я в порядке. Арту ведет себя невероятно грубо, потому что я отказываюсь повидать Хенли из-за каких-то шишек и синяков. Я стал старше, Арту. Это цена старения — все занимает больше времени.>               [Я стал старше, но работаю с большими возможностями, — сообщил ему Арту.]               Анакин закатил глаза: — [Некоторые сказали бы, что это из-за твоего превосходного обслуживания, Арту.]               [Кто это сказал — Трипио? Если Трипио, то из-за зависти, что я двигаюсь быстрее него. Кроме того, у меня есть ракеты-носители.]               <На этой неделе ты сообщил об этом факте 76 другим дройдам, — вставила Леди. — У тебя не было бы ракет-носителей, если бы Темный их не починил.>               <Спасибо, Леди, совершенно верно, — ответил Анакин. — И, Арту, на самом деле, друзей заводят не так.>               [Я не стремился заводить друзей, — сказал ему Арту. — Я утверждал свое превосходство. Леди — мой друг. У меня есть мои люди. У меня есть Трипио, за которым я постоянно должен присматривать.]               [Тебе нравится Трипио, — сказал Анакин, забавляясь.]               Они остановились у дверей.               [Почему ты ждешь? — спросил Арту. — Разве мы не пьем жидкости с адмиралом Леди и генералом Вирсом?]               [Я пью. Ты собираешься вернуться в ангарный отсек. Вирс не доверит тебе ничего из того, что он ест или пьет.]               <Это правда, Синий. Мы заставили Верного относиться к тебе с некоторым подозрением, — вставила Леди. — Прибыло несколько новых дройдов, чтобы поработать над моей внешностью. Не хотел бы ты пойти и продемонстрировать свое превосходство?>               [Я всегда рад это сделать, — любезно ответил Арту.]               Анакин покачал головой и прошел в гостиную. Его друзей было нелегко разглядеть, поскольку по всей большой комнате были и другие. Обычное количество напряжения и благоговения последовало за ним через Силу в более уединенный уголок, который они назвали своим обычным местом.               Он был несколько удивлен, увидев Пиетта, сидящего боком на одном из диванов, чтобы он мог вытянуть ноги, его китель был перекинут через спинку. Его адмирал почти никогда не был таким небрежным.               Вирс сидел в соседнем кресле, тоже без кителя.               — ...скажем, что можем согласиться на ничью, не так ли, Фирмус? — говорил генерал, когда Анакин вошел в их уголок.               — Вирс, для меня это звучит так, как будто... здравствуйте, сэр. Надеюсь, вы не возражаете — мы сделали за вас заказ.               Он не возражал, испытывая глубокое удовольствие от непринужденного признания его присутствия. Это было медленно, но очень мелкие детали, такие как то, что его офицеры чувствовали, что они могут в его компании снять свои кители или не привлекать внимания в свободное от дежурства время, очень много для него значили.               Анакин взял стакан, стоявший на столе, и с благодарностью опустился в кресло напротив дивана Пиетта.               — Пожалуйста, не позволяйте мне прерывать то, о чем вы спорите, — сказал он им, делая благодарный глоток.               Вирс поднял бровь, глядя на него: — Мы не спорили, сэр. У адмирала сложилось ошибочное впечатление, что все выстрелы из бластера одинаковы.               Пиетт вздохнул в свой стакан, прежде чем сделать глоток: — Согласно показаниям дальномера, милорд, я попал в центральную мишень чаще, чем генерал, но он...               — ...указывает на то, что твои комбинированные оценки бластерной винтовки и пистолета не считаются одним и тем же, и если рассматривать только пистолет, — я на два выстрела впереди.               Анакин был хорошо осведомлен об их давнем соперничестве.               — Я более чем счастлив, Макс, вернуться туда прямо сейчас и добавить еще несколько выстрелов к моему счету, просто для твоего душевного спокойствия.               Вирс фыркнул: — Моего душевного спокойствия. И, пожалуйста, Фирмус, посмотри на себя. Ты измотан. Я поражен, что ты можешь держать свой бокал.               — И как долго вы этим занимались? — спросил Анакин, улыбаясь.               — Два часа, милорд, — ответил Пиетт с тихим стоном, ставя свой бокал на стол. — Сила, я вымотан. Но я не собирался позволять Вирсу...               — Упрямый ублюдок, — сказали в унисон Анакин и генерал, и Пиетт на мгновение уставился на них, когда они оба усмехнулись.               — Звезды, все достоинство бларргов на пляже. «Да, пожалуйста, расскажите нам, адмирал Пиетт, каково было работать с Дартом Вейдером и генералом Вирсом? Вы, должно быть, так собой гордитесь. О, да, для меня большая честь работать с ними. На самом деле это все равно что быть нянькой.» — Пиетт покачал головой и сделал еще один глоток.               Анакин откровенно рассмеялся: — Вы, адмирал, продолжаете меня удивлять. Мне не хватало всего этого остроумия.               — Не поощряйте его, милорд, — сказал Вирс, с отвращением глядя на своего друга, который вскинул бровь.               Он был бесконечно за это благодарен. После всего, что он сделал, иметь возможность сидеть и наслаждаться смехом с людьми, которых он мог бы искренне назвать друзьями.               — Я слышал, что Пиетт был сегодня героем дня, — сказал Анакин, и человек, о котором шла речь, покраснел, как и следовало ожидать.               — Это... было очень любезно с их стороны.               — Ничего любезного, — фыркнул Вирс. — Фирмус, друг мой, ты возглавил атаку, чтобы спасти Леди, мы все с этим согласны.               Один из огоньков рядом с ними мигнул.               <Мы согласны, — нежно сказала Леди.>               Анакин кивнул: — Она тоже так говорит.               Оба мужчины посмотрели на него с выражением, которое у них появлялось, когда им напомнили, что их корабль на самом деле говорил с Анакином.               — Спасибо, сегодня с меня достаточно внимания, — сказал Пиетт, разминая затекшие плечи и потянувшись за своим стаканом.               Анакин обменялся с Вирсом понимающим взглядом. Адмиралу было чрезвычайно трудно принимать похвалу.               — Но я буду счастлив выпить за нашу Леди вместе с вами, джентльмены.               Вирс и Анакин подняли бокалы вместе с ним.               — За Леди.               — А теперь, — сказал Анакин через мгновение, в то время как Пиетт устроился поудобнее, закинув руку за голову, а Вирс вытянул свои длинные ноги перед собой, — когда бы вы оба хотели принять серьезный вызов и устроить гонку на шаттлах?               Он наслаждался каждой секундой их реакции.