Malamente

Этой ночью Майлз видит странные сны. Он стоит в широкой затемненной комнате, в которой то тут, то там вспыхивает мягкий свет экранов и механизмов. Это похоже на лабораторию Мигеля, только здесь нет платформы, только гладкий темный пол. Стены тоже не видны. Со всех сторон лишь непроглядная тьма, оседающая на периферии зрения, как клубящиеся клубы дыма. Детали комнаты размыты и импрессионистичны. Как будто смотришь на что-то краем глаза: все время что-то немного не в фокусе, недоступно. Небольшое освещение — теплое и туманное, не выходящее за пределы центра комнаты. Он думает, что остался один, пока не чувствует мягкое прикосновение к своему запястью. Он смотрит вниз, а перед ним на коленях стоит Мигель. Точнее, он стоит на одном колене. Он в костюме, но без маски. Красный отблеск паучьего рисунка на его груди впадает в резкие скулы и глубоко посаженные глаза, очерчивая лицо резкими плоскостями. Майлз никогда раньше не замечал, насколько полны его губы. В них есть что-то надутое, что было бы очаровательным для любого другого человека. Рука Мигеля обхватывает его запястье. Его прикосновение теплое и легкое. Не так, как он держал руку Майлза в поезде, — хватка была сокрушительной и подавляющей. Его огромная рука легко обхватила весь бицепс Майлза. Теперь оно нежное. Осторожно. Его большой палец идеально прилегает к впадинке под большим пальцем Майлза. В другой широкой руке Майлза появляются черные часы — штуковина, как называл их Мигель. Он надевает их на левое запястье Майлза. Устанавливает их на место. Часы идеально подходят. Как стеклянная туфелька Золушки. «Ты согласен?» Голос Мигеля низкий и ровный. Торжественный. Майлз пристально смотрит на него. Да. Я перестану бегать. Рука, лежащая на его запястье, скользит вниз и свободно держит руку Майлза ладонью вниз. Большой палец Мигеля проводит по костяшкам пальцев Майлза. Как будто он джентльмен, собирающийся прижаться к ним целомудренным поцелуем. Мигель все еще стоит на одном колене. В этой позе есть что-то такое, что не дает покоя Майлзу. Это слишком похоже на сюрреалистическую, искаженную версию предложения. Майлз принял нечто большее, превосходящее сами часы. Майлз просыпается не в своей тарелке. Сон тревожит его, но он не может точно определить причину. Ничего особенно странного или расстраивающего не произошло. Но ему неловко задерживаться на этом сне, пытаться выразить его словами. Нежное, мягкое поведение Мигеля, его коленопреклонение перед ним — все это резко контрастировало с реальностью. Он не хочет на этом зацикливаться. Но он все равно делает это. Эта фраза звучит в его голове снова и снова, пока он ее не запомнит. Когда он одевается, он пытается оставить часы. В последний момент он передумывает и берет их с прикроватной тумбочки. Когда он вставляет их на место, ему кажется, что пальцы Мигеля снова обхватывают его запястье. Это действительно жутко, как идеально они подходят. «Примешь ли ты его?» Этот вопрос таится в глубине его сознания. Майлз знает, что ему повезло, когда его отец не умер. Что-то, что он сделал, сдвинуло Канон, но он понятия не имеет, что именно. Единственной причиной, по которой Джефферсон Моралес остался жив, было простое везение. Какое-то небольшое изменение изменило ход истории Майлза, и не было никакой возможности сказать, что это было. Насколько известно, до сих пор не существовало способа подчинить Канон своей воле. История Человека-паука — непростая история. Майлз знает, что с людьми-пауками случались ужасные вещи. Он также знает, что то же самое может произойти и с ним, если он продолжит идти по этому пути. Он не может отделить себя от наследия Человека-паука, от наследия Питера. То, что его укусили, — это подарок, от которого было бы эгоистично отказаться. Поэтому он должен принять его. Реальность бытия героя, то, что значит поставить себя между невинными и теми вещами — людьми, — которые могут им навредить. Насколько он знает, смерть его отца могла быть лишь отсрочена. Часы на его запястье — это, возможно, письменное разрешение Вселенной еще раз поиздеваться над ним. Я понимаю, Мигель. Кажется, я начинаю понимать. … Следующие несколько месяцев проходят в основном без особых событий. Майлз старается изо всех сил быть Человеком-пауком, достойным наследия, оставленного Питером. Но оно по-прежнему преследует его: место в Нью-Йорке, где когда-то был Человек-паук Питера Паркера. И знание того, что именно его двойник на Земле-42 должен был быть укушен. Знание того, что Питер умер только потому, что паук с Земли-42 был доставлен сюда, а вместо него укусил Майлза… Это больно. Его терзает чувство вины. Временная шкала исправилась единственным возможным способом. В ней есть место только для одного Человека-паука, и Вселенная сделала свой выбор. Майлз переживает, что Вселенная сделала неправильный выбор. Единственное утешение, которое он находит, — это то, что он не виноват, что он не мог знать. То, что Майлз оказался в тот день в туннелях метро, — чистая случайность. Но если бы Майлз знал, что произойдет, что Питер умрет из-за того, что Майлз был укушен, смог бы он это предотвратить? Если бы это означало отказаться от роли Человека-паука, смог бы он пощадить оригинального Паука с Земли-1610? Это мучительные размышления, и Майлз понимает, что поступает жестоко по отношению к самому себе. Он не может вернуть Питера. Ничто не может. Но он думает об этом, снова и снова, ковыряясь в душевной ране, пока она не начнет кровоточить и не зарубцуется, снова и снова. Надавливая на то место, где болит больше всего, пока боль не станет привычной. Это помогает напомнить себе, что в другой вселенной именно Майлз, или его версия, должен был стать единственным и неповторимым Человеком-пауком. Часы на его запястье — последнее утешение. Он чувствует себя неуверенно из-за того, что его так успокаивает одобрение Мигеля, его принятие Майлза как Паука. Ему это не нужно — ему не нужно ничье разрешение быть Человеком-пауком, — но это помогает. В голове Майлза мелькает призрак Мигеля из его сна. Майлз заканчивает учебный год. Он с головой погрузился в работу, отчаянно пытаясь хоть как-то отвлечься от всего происходящего. Вернувшись домой вечером после победы над Спотом, он впервые откровенно солгал родителям. До этого момента прошло полтора года полуправды. Отклонения и уклонения. Ложь бездействием. Он переоделся в одежду, которую взял в общежитии. Немного подправил ее. Выбросил костюм в мусорное ведро: он все равно был изодран в клочья. Затем, покрытый порезами и синяками, которые были слишком реальны, он вошел в свою парадную дверь. Он рассказал им, что его ограбили. Это объясняло, почему он потерял телефон, который вылетел из кармана его костюма где-то над Нуэва-Йорком. Почему он выглядел так, словно его избили до полусмерти. И почему он разрыдался в их объятиях. Он так крепко обнял отца, что у того заскрипели ребра. Он никогда не видел своих родителей такими расстроенными. Весь год, что ему пришлось скрывать от семьи, что он Человек-паук, он не чувствовал себя лжецом. Теперь он это сделал. Чувство вины тяготило его. Не только за ложь, но и за то, что, продолжая оставаться Человеком-пауком, он подвергает их опасности. Майлз не мог сказать, спасет ли их уход из жизни от тех ужасов, которые Канон таит в будущем. Он не мог сделать такой выбор, даже если бы захотел. Он видел Землю-42, видел, что происходит, когда во вселенной нет Человека-паука, защищающего ее. Поэтому он принимает его. Костюм больше, чем он сам. Он может только надеяться, что вырастет достаточно большим, чтобы заполнить его. Он маскирует свои переживания, сосредоточившись на учебе. Он становится образцовым учеником, образцовым сыном. Хоби навещает его, когда может. Пэв тоже навещает его. В конце концов он пишет Питеру и Гвен. Он говорит им, что готов выслушать их мнение, что он готов выслушать их. Он уже знает, что они не думали, что у них есть выбор. Но он дает им возможность высказаться и извиниться. Они начинают мириться, хотя Майлз еще не готов покинуть свое измерение. В роли Человека-паука он становится безжалостным. Более холодный, менее склонный к шуткам и розыгрышам. Тусклее. Но в два раза эффективнее. Менее небрежным. Отточенным. Потому что следующий плохой парень, которого он отпустит, может стать следующим Спотом. Следующий брошенный комментарий может оказаться тем самым, что выведет человека из равновесия. И Майлз не может рисковать тем, что это случится снова. Ему хотелось бы патрулировать больше, но с наступлением лета он держит себя на коротком поводке. Несмотря на обилие свободного времени сейчас, когда занятия в школе отложены на каникулы, он старается придерживаться того же графика патрулирования, что и во время учебного года. Спорадически, без особых причин. Если бы он вдруг оказался на улице в любое время суток, стало бы слишком очевидно, что Человек-паук — студент. Плохо уже то, что он стал заметно крупнее, чем был, когда только появился на сцене. Он избегает слишком пристального внимания к своему возрасту, по возможности избегая камер. Тем не менее, на немногочисленных фотографиях нового Человека-паука, сделанных в момент его дебюта, хорошо видно, что он стал меньше. Единственное, что его спасает, — это то, что ни по одной из них невозможно определить точный рост. Для этого ему пришлось бы позировать рядом с измерительной лентой. Тем не менее, сравнив его самые старые и самые последние фотографии, можно легко сделать вывод, что Человек-паук — подросток. Ведение расписания старшеклассника было бы проклятием. Поэтому у него в избытке свободного времени. Однажды теплым летним днем, когда солнце стоит высоко в небе, Майлз забирается на крышу родительского дома и рассматривает часы. Они сделаны из незнакомого ему металла. Гладкий и матовый, он скорее поглощает, чем отражает солнечный свет. Стыдно признаться, но он носил их каждый раз, когда надевал костюм. Даже тон и оттенок черного идеально подходят к его костюму. Он помнит, что сказал ему Хоби: Лайла там — она, наверное, лучше объяснит, если ты спросишь. Майлз не знает, как ее вызвать. За последние недели он почти не обращался с часами, разве что настроил их на свою родную вселенную. На циферблате отображается его идентификатор: SPDRMN-1610: MILES MORALES, а также текущее время и температуру. Когда Мигель вызывал Лайлу, он просто произнес ее имя. Майлз неуверенно произносит то же самое. «Лайла?» На мгновение наступает тишина. На улице внизу сигналит машина. На перилах рядом с ним воркует голубь. Майлз подпрыгивает, когда она материализуется в шквале золотых огней. Она стоит на циферблате часов, словно на маленькой сцене. «Майлз! Я все думала, когда же ты позвонишь!» Майлз моргает. «О. Э… простите? Я не хотел заставлять вас ждать». Она машет рукой. «Вовсе нет! Мигель постоянно меня отвлекает, так что мне хватает развлечений. Я просто рада, что ты наконец-то пользуешься своей штуковиной!» Майлз рассмеялся. «Я просто хотел узнать, почему мои часы… «Гизмо!» «Гизмо, верно, почему мой гизмо не похож на другие? Хоби сказал, что Мигель запрограммировал его по-другому?» «Так и есть! Ему пришлось усовершенствовать алгоритмы сканирования, чтобы учесть, что вы — аномалия. У вас двухмерные сигнатуры, поэтому Мигель должен был запрограммировать устройство с учетом этого. Это позволяет не отмечать вас как аномалию каждый раз, когда вы его включаете. Он также обеспечивает возврат в нужное измерение, когда вам нужно отправиться домой. Это заняло у него целую неделю!» Майлзу требуется несколько секунд на обработку. Мигель сообщил ему, что устройство готово спустя неделю после того, как все произошло. Неужели он работал над ним все это время? Лайла продолжает, воспринимая его молчание как поощрение к продолжению. «Он также более мощный, чем другие штуковины. Они работают как узловые расширения основной системы 928 года. Для того чтобы они продолжали работать, их нужно возвращать и синхронизировать с серверами — сами по себе они не обладают большой вычислительной мощностью. Ваш — это миниатюрная, портативная версия основной системы, как у Мигеля. Она совместима с зарядными устройствами и напряжением из вашей вселенной, так что вам не нужно приезжать в штаб-квартиру, если вы этого не хотите. В нем также есть более надежная копия вас». Она заканчивает свое выступление эффектным поклоном. Это… невероятно заботливо. Как это ни горько, Майлз не может не думать, что все это попахивает виной. Извинений. «Если Мигель хочет унижаться, он должен прийти сюда и лично извиниться». «Конечно, Босс! Вызываю Миге. «НЕТ!» Его крик эхом разносится по крыше. Голубь стартует и улетает. Они смотрят друг на друга. Для искусственного интеллекта выражение изумления Лайлы удивительно человеческое. «Я не имела в виду… я вообще-то не хочу с ним разговаривать. Прямо сейчас.» Кого он обманывал? Мигелю определенно было наплевать на то, что чувствует Майлз. Вероятно, он потратил все силы на то, чтобы настроить эту штуковину, чтобы больше никогда не иметь дела с Майлзом, приходящим к нему в клуб Пауков. Бросил собаке кость, чтобы она перестала наступать Мигелю на пятки. Беги, малыш, кыш. «Я не против, Майлз. Мигель сейчас недоступен. Он отключился в своей лаборатории в течение последних нескольких часов. Он становится раздражительным, когда я бужу его после сна, поэтому для всех участников процесса будет лучше оставить его в покое». Майлз не знает, что на это ответить. Он уже устал от этого разговора. «Спасибо, Лайла. Можешь идти». Она отдает ему честь. «Нет проблем. Увидимся.» И исчезает. Майлз отключает часы. … Проходит лето. Майлзу исполняется шестнадцать лет. Родители устраивают для него грандиозную вечеринку, на которой ему трудно присутствовать мысленно. Трудно притворяться, что его не волнует учеба в школе и подача документов в колледж. Его мечты о поступлении в Принстон для изучения квантовой механики теперь кажутся пустыми и бессмысленными. Он хотел увидеть своих друзей, и его желание исполнилось. Без этой цели мечта перестала соответствовать действительности. Он пытается перестроить свои планы на будущее, но без особого успеха; он чувствует себя неустроенным и бесцельным. Единственное, что удерживает его на земле, — это патрулирование. Местные злодеи уловили его новое отношение. Он сконструировал новый костюм. Старый вызывал у него раздражение. Слишком много воспоминаний, слишком много плохих ассоциаций. Он выбросил тот, который был на нем в тот день, — тот, который он использовал до того, как сделал замену, был его некачественным запасным вариантом. Она предназначалась только для прототипа, поэтому он не слишком тщательно подошел к ее пошиву, и она никогда не сидела как надо. Дизайн и выкройка нуждались в обновлении. Его новый костюм сидел на нем как вторая кожа. Он изменил фасон и форму ног и бедер, используя выкройку леггинсов Lululemon, которую он нелегально скачал в Интернете. К его удивлению, они знали, как сделать леггинсы, которые сидят как ничто другое. Он отказался от красных полосок по бокам, устав от шуток Питера и Хоби по поводу кровоточащих подмышек. Теперь, когда они прокомментировали это, он не мог этого не заметить. Он добавил резкие красные детали на плечи, по бокам ребер и у бедер. Если на прежнем костюме красные акценты распространялись на плечи, то на новом они расходились от паучьего рисунка на груди и спине и обхватывали дельтовидные мышцы в форме буквы «V», подчеркивая их мускулатуру и ширину плеч. Он отказался от «классических» элементов Человека-паука, таких как детали паутины и любой намек на синий цвет. Он Майлз Моралес, а не Питер Паркер. Он хочет сделать Человека-паука своим. Он — преемник, а не замена. В новом костюме он чувствует себя сильным. Утонченным. Опасным. И он чувствует себя готовым к посещению общества. Несмотря на то, что теперь он переписывается с ними почти каждый день, он скучает по своим друзьям. Его раны начали затягиваться, покрываться шрамами. Он уже не чувствует себя таким сырым. Но больше всего он хочет доказать, что Майлз Моралес не отступит. Если он не вернется сейчас, то не знает, хватит ли у него на это сил. Поэтому два месяца спустя, когда осенняя прохлада оседает над Нью-Йорком, он впервые включает свою штуковину. Прошло уже шесть месяцев. Он ждал достаточно долго. Он вводит координаты Земли-928, когда на экране появляется уведомление. СИГНАЛ БЕДСТВИЯ: ЗЕМЛЯ 199999 ТРЕБУЕТСЯ СРОЧНОЕ РЕЗЕРВНОЕ КОПИРОВАНИЕ Ну и дела. Майлз надеялся на более спокойное знакомство с Паучьим обществом. На что-то прохладное, негромкое. Через десять минут он должен был встретиться с Гвен и Павом. Они договорились встретиться у здания на случай, если Майлз не захочет заходить внутрь. Может быть, им удастся выполнить легкое задание, если они будут готовы к этому. Ответ на сигнал бедствия был полной противоположностью расслабленности. Но Майлз — Человек-паук. За последние месяцы он слишком часто позволял себе забывать об этом. Он принимает страницу.