3 причины влюбиться в тебя

      Перед съёмкой шоу он волновался. Это было не такое волнение, которое уже привычно окутывает перед выходом на сцену, когда стоишь за кулисами, а сердце грохочет в горле, ударами вторя восторженным крикам Stay. Но Чонина всё равно било мелкой неприятной дрожью, и он никак не мог понять, почему именно. Лишь бы не оплошать. Лишь бы не дрогнул голос. Он бросил тревожный взгляд в сторону Чан-хёна, тут же поймав его мягкую, полную решимости улыбку. Стало легче.       Чонин постарался улыбнуться в ответ, но вышло, кажется, не очень. В любом случае, уже подходила его очередь на причёску и макияж, так что на волнение попросту не оставалось времени.       Он слышал о D’Light лишь мельком, практически ничего о них не знал, натыкался всего на несколько песен и не видел ни одного клипа. Загруженный, он так сильно окунулся в свою работу, что ничего и никого вокруг не замечал. А вот Чан-хён как-то обронил, что знаком и даже дружит с их лидером, с которой они вместе стажировались. Чонин тогда лишь отстранённо кивнул головой, удобнее устраиваясь на диване, но это было больше двух лет назад, а теперь он знал, что их лидера зовут Хонг Ари и даже здоровался с ней при встречах, но ничего большего, чем столкновения в коридорах, у них не случалось. — Енна, — он невольно вздрагивает, когда Хёнджин-хён наваливается на него сзади, принимаясь трепать по голове, — волнуешься? Не волнуйся.       Он привычно пытается отпихнуть его от себя, но Хёнджин изворотлив, избавиться от него не так просто. Поэтому единственное, что остаётся Чонину — мужественно принять надругательство над своим личным пространством и растрёпанные волосы. Ведь он знает Хёнджин-хёна слишком долго и хорошо, поэтому прекрасно понимает: ему нужно немного времени, и он сам отлипнет, как только достаточно наиграется. Другой вопрос состоял в том, как много времени на это потребуется. — Всё будет отлично, — продолжает уверять его хён, придавливая своим весом и сжимая лицо в ладонях. Чонин тихо, совсем не мужественно скулит, мысленно уверяя себя, что потерпеть осталось недолго.       С Хёнджин-хёном было привычно и, надо отдать ему должное, всё-таки стало спокойнее. Иногда он вёл себя как самый настоящий дурачок, лез обниматься, до хруста суставов прижимая к себе, но это помогало хотя бы немного отвлечься от вселяющих непонятную тревогу мыслей. Хван Хёнджин всегда был самым настоящим лекарством от беспокойства, за что Чонин был невероятно ему благодарен. — Хёнджин-а, оставь его в покое, — Чан-хён появляется возле дивана, хлопая одного из своих младших по плечу. Хёнджин замирает на месте, но с Чонина так и не слезает, продолжая прижиматься щекой к его макушке. Бан Чан смотрит на обоих внимательно, а потом выдыхает настолько устало, что ему можно только посочувствовать. Через пару секунд Хёнджин всё-таки успокаивается и сползает рядом на диван, начиная смотреть на Чана в ответ и хлопать глазами.       Чонин наконец-то позволяет себе полноценно вдохнуть, небольшим кивком благодаря лидера за своё спасение. Чан лишь слегка улыбается, тут же опускаясь на соседний диван и доставая свой мобильный, пока позволяло время. Парень наблюдал за своим старшим несколько долгих секунд, окинул неторопливым взглядом комнату ожидания, в которой сейчас находилась вся группа, а потом украдкой вытер о джинсы вспотевшие от нервов ладони.       Всё утро Чонин повторял себе, что ничего страшного не случится, — это всего лишь одно из множества шоу, на которых они уже ни раз побывали с момента дебюта. Сейчас в комнате ожидания было на удивление тихо и спокойно: Феликс болтал с Чанбином, разминая ему плечи, Сынмину уже заканчивали причёску, Джисон маялся, бродил из одного угла в другой и никак не мог найти себе места, а Минхо, развалившись на диванчике в одном из самых дальних углов, сосредоточился на своём телефоне. Вокруг было привычно и неизменно, вот только… Его никак не покидало стойкое ощущение того, что сегодня что-то произойдёт.       Поэтому важнее всего было не позволить панике взять верх. Всё-таки, он же про-айдол.       Кажется, прошёл почти час, прежде чем за кулисами они встретились с женской группой, с которой им предстояло сняться. Волнение снова холодной дрожью пробиралось по позвоночнику, поэтому Чонин, чтобы хотя бы немного прийти в себя, натянул одну из своих самых очаровательных улыбок и направился вслед за Феликсом и Хёнджином, которые уже, кажется, завели разговор с двумя из девушек.       В ней не было ничего особенного, но почему-то взгляд она притянула, хотя заметил её он не сразу. Она взглянула на него, осторожно улыбнувшись и учтиво кивнув головой, и уже собиралась вернуть своё внимание Хёнджин-хёну, но Чонин понял, что почему-то не хочет, не может этого допустить. Это желание зародилось где-то глубоко в груди словно само по себе, резко и совершенно неожиданно. Он протянул ей руку, не без удовольствия заметив, что девушка зависла на пару мгновений. Её ладонь оказалась слегка холодной, и от этого контраста температуры их тел по его спине невольно пробежали мурашки.       Он сам не мог объяснить, почему, но вдруг ещё сильнее захотелось показать себя с самой лучшей стороны. Чонин был уверен, что дело не в шоу, не в посторонней группе рядом, не в камерах, но он стойко почувствовал, что сейчас оплошать нельзя. Словно от этого зависела его дальнейшая жизнь.       Съёмка проходила достаточно хорошо, и по иронии судьбы они с ней даже попали в одну команду. Чонин не собирался на неё пялиться, вот только раз за разом взгляд невольно возвращался именно к ней, ловя каждое её движение. Почему-то парню очень хотелось узнать её поближе. Какую позицию она занимает в группе, чем интересуется, какие видео обычно смотрит на YouTube, что любит на ужин… Он едва ли перекинулся с ней пару слов, но со стороны она казалась такой тёплой, идеально ему подходящей, что раз за разом он против воли возвращался к мысли о том, что они могли бы стать хорошими друзьями. А ещё… Ему очень хотелось, чтобы она заметила его.       Он прекрасно понимал, что во время вокального испытания у него всё вышло, и он даже был доволен собой, возвращаясь к команде. Фрагменты, которые ему достались, оказались тягучими, нежными, практически балладными и понравились ему настолько, что в голове он сделал мысленную пометку всё-таки послушать некоторые песни D’Light. Впервые за долгое время его практически распирала гордость, — она бурлила где-то в груди, отдаваясь в кончики пальцев электрическими разрядами. А осторожное «вы отлично справились, сонбэним», сорвавшееся с её губ, показалось ему лучшей наградой. И сердце в груди окончательно сделало кульбит от мимолётно озарившего осознания: она не рассчитывала, что микрофон поймает её слова. На самом деле они предназначались исключительно ему.       Чонин заметил, как она растерялась во время выхода Чанбин-хёна. Девушка словно зависла, выпала из реальности настолько, что чуть не пропустила собственный выход. Решив хотя бы попытаться спасти ситуацию, он, сам не понимая, почему и зачем это делает, осторожно положил ладонь ей не плечо: — Давай, или нам придётся отправить кого-то из хёнов.       Он не сомневался, что они справятся, но дело было совсем не в этом, ведь… почему-то ему хотелось услышать именно её. Девушка кивнула, выходя вперёд, а сам Чонин обернулся, почувствовав на себе пристальный взгляд Сынмин-хёна. Тот не сдержался и фыркнул, стоило только им пресечься взглядами, и было в его глазах что-то такое всезнающее, что Чонину стало практически неуютно.       Ким Сынмин всегда был таким: наблюдал, внимательно изучал и мысленно подмечал некоторые практически незаметные для других вещи, осторожно улыбаясь самым уголком губ, а потом, собрав достаточно информации, — неожиданно выдавал тебе что-нибудь, практически сбивая с ног. После Сынмин-хёна у него всегда оставалось странное послевкусие: иногда было трудно мириться с тем, насколько просто и безжалостно он говорил правду своим близким людям. Вот и сейчас Чонин невольно замер на долю секунды, понимая, что хён в очередной раз начал какую-то свою, только ему одному понятную игру.       Весь вечер она не выходила у него из головы. Чонин не мог понять, как так произошло, но образ девушки настойчиво стоял перед глазами. Он был уверен, что совсем скоро это пройдёт, — Хёнджин-хён, например, запросто мог влюбиться в первую встречную, лишь на секунду встретившись с ней взглядом, но всё всегда возвращалось на свои места. Вот только случай Чонина, кажется, стал исключением. Жизнь привычно то слегка замедлялась, позволяя выдохнуть, то снова стремительно перематывалась кассетой, словно катая его на американских горках. А Кан Виён его голову всё никак не покидала, и он с этим почти смирился.       Когда менеджер-ним выловил его после расписания и рассказал о возможном контракте, Чонин на несколько мгновений впал в ступор. Ему ведь не послышалось? PD-ним действительно собирался пойти на это? Правда был готов рискнуть и подвергнуть своих артистов возможному хейту и травле ради просмотров и рейтингов? Но главный вопрос, тут же пронёсшийся у него в голове: почему они? Почему, например, не Чан-хён и Хонг Ари? Они ведь и правда были близкими друзьями, им бы даже не пришлось притворяться. Хотя, ввязывать в это именно этих двоих была бы не такая хорошая идея, но Чонин не мог сказать об этом менеджеру.       Счёт начинал идти на мгновения, лист с условиями контракта, протянутый ему, практически давил. Ответ нужно было дать прямо сейчас, времени на размышления больше не осталось, а Кан Виён с первого взгляда показалась ему слишком интересной, чтобы упускать возможность хотя бы немного, хотя бы так, но сблизиться с ней. Чонин всё-таки решил рискнуть.       Но почему-то он совершенно не был готов всего через пару часов столкнуться с ней у комнаты для вокальной практики, словно все эти годы они не работали в одном здании. Хёнджин-хён точно назвал бы их неожиданную встречу судьбой, и от этой мысли Чонин невольно фыркает. Он сам не знает, почему, но не может перестать изучать её взглядом. Всё всматривается-всматривается-всматривается до самых мелких деталей, и никак не может остановиться. «Сонбэним», в очередной раз сорвавшееся с её губ, прозвучало настолько неправильно, что он не смог скрыть скользнувшего по лицу удивления.       Чонин не понимал, что с ним происходит, но рядом с Кан Виён было невероятно спокойно и комфортно. Их разделяла иерархия и загруженные графики обоих, полная поглощённость работой, но ему отчаянно захотелось стать с ней ближе, быть для неё настоящим другом. Интересно, знала ли она про контракт или ещё не виделась со своим менеджером?       То, как они не смогли разойтись в коридоре после слегка неловкого разговора, выглядело сценой из романтической дорамы, хотя ощущалось ещё более неловко для обоих. Пытаясь взять себя в руки, Чонин тихо усмехнулся и отодвинул её в сторону, аккуратно обхватив за плечи. Сердце в груди грохотало словно сумасшедшее, а эмоции не поддавались контролю, как бы парень не пытался успокоиться.       Он действительно старался держать все свои чувства под контролем, но, кажется начал проигрывать уже в тот момент.       Желание дать ей свой ID в KakaoTalk было импульсивным и необдуманным. Он просто выскочил вслед за ней после одного из обсуждений контракта и протянул свой мобильный. В этот момент Чонин даже не допустил и мысли о том, что ему может влететь от менеджера или Чан-хёна, что это может иметь какие-то неприятные последствия, он не думал ни о чём. Ему не хотелось как-то смущать её, не хотелось смущаться самому, только иметь возможность быть чуточку ближе и позаботиться. Он действительно очень хотел стать ей другом. Надёжным и близким, таким, каким был, например, Чанбин-хён для Черён-нуны.       Это действительно был очень большой риск, и, если бы девушка заметила, как сильно в этот момент трясутся его руки, стало бы совсем неловко. Но всё прошло удивительно гладко, а сообщение от Чан-хёна даже избавило от неловкой паузы, — им обоим нужно было возвращаться к работе.       Вот только мысль о том, что теперь они могут связаться друг с другом невольно начала греть сердце.       Работа привычно продолжала занимать всё свободное время, и это затягивало настолько, что для того, чтобы окончательно почистить новую хореографию и разобраться со сложными связками, ему пришлось выдернуть Минхо-хёна в компанию в их единственный выходной. Ему было неловко и стыдно, и он даже пообещал ужин в обмен на помощь, на что старший только отмахнулся и недовольно нахмурился. Ли Минхо прекрасно понимал и уважал его стремление стать лучше, поэтому категорически отказался принимать что-либо взамен. Он с удовольствием был готов помочь своему младшему и просто так.       Кажется, тогда они провели в комнате для танцевальной практики несколько часов, поэтому после Минхо-хён привычно рассыпался на полу, прикрывая глаза, пока Чонин устроился на небольшом диване. Всю тренировку он наблюдал за своим хёном внимательно, пристально, практически по-Ким-Сынминовски, чуть ли не кожей чувствовал с самого начала повисшее в воздухе напряжение и уже заранее знал, что послужило причиной такого настроения его старшего. — Хён, вы снова поссорились, да?       Он не собирался лезть не в своё дело или читать нотации, просто… раздражённый Минхо-хён ещё тщательнее следил за хореографией и сильнее нервничал, указывая на ошибки, не пропуская ни одного недочёта. Парень уже даже успел пожалеть о том, что попросил его помощи в отработке именно сегодня.       Как он и думал, Ли Минхо поморщился и несколько долгих секунд молчал. — Скоро помиримся, — коротко ответил он, поднимаясь на ноги. Всем своим видом старший давал понять, что продолжать этот разговор не намерен, но Чонин и не стремился поднимать эту тему снова: и так уже пожалел, что позволил себе неосторожно задать вопрос.       Хён тем временем собрал себя с пола и прошёл по залу, потягиваясь и тихо ойкая, когда у него что-то щёлкнуло в плечевом суставе. Чонин продолжал внимательно наблюдать за ним, всё ещё пытаясь отдышаться. Он никак не мог понять, как Сынмин-хёну это удаётся: постоянно анализировать, замечать даже малейшие изменения в характере и поведении, безошибочно сопоставляя их с фактами. Ведь, когда Минхо-хён только начал встречаться со своей девушкой, первым, кто обо всём догадался, тоже был Ким Сынмин, сам-то Ли Минхо официально представил её всем совсем недавно. — Пойду возьму кофе, — усталым движением Ли Минхо зачесал волосы назад и медленной, слегка шаркающей походкой направился к выходу из комнаты для танцевальной практики. Чонин не пытался его остановить и ничего не говорил ему вслед, лишь сильнее разваливаясь на диване. Тело болело после долгой физической нагрузки, поэтому он прикрыл глаза, надеясь насладиться внеплановым продлением перерыва, вот только…       Голову против воли снова начинала занимать Кан Виён… И у Чонина не получалось этому сопротивляться, как бы он не старался.       Он продолжал уверять себя в том, что всё это — лишь желание быть хорошим, верным другом. Глядя на того же общительного Чан-хёна, например, Чонин действительно иногда очень жалел, что у него не так много знакомых в индустрии, что всё его время занимает работа, а этот подвернувшийся контракт стал отличной возможностью расширить свой круг общения, вот только… Чонину всё больше и больше казалось, что ситуация вот-вот выйдет из-под контроля окончательно. Эти навязчивые мысли практически вызывали головную боль. Он привык всё рассчитывать и планировать, привык быть готовым ко всему, что его ждёт, но с подписанием этого контракта всё пошло наперекосяк и ему всё хуже удавалось контролировать свои эмоции и мысли. Чонин практически переставал думать, тут же делая, когда рядом оказывалась Кан Виён, и это даже немного напрягало.       Парень не знал, сколько именно времени прошло, но Минхо-хён всё не возвращался, поэтому Чонин, поправив шапку, решил отправиться на его поиски. Может, хотя бы небольшая прогулка по коридорам компании помогла бы проветрить голову. По крайней мере, эту идею он считал хорошей, но ровно до того момента, пока не нашёл своего хёна у автомата с кофе в компании Кан Виён.       Сердце в груди снова в пару мгновений разогналось до невероятной скорости, но Чонин постарался как можно скорее взять себя в руки. В конце концов, если он хотел по-настоящему сблизиться с девушкой, ему было необходимо научиться не смущаться в её присутствии. Да, ему всегда удавалось вовремя нацепить на себя маску снисходительного, взрослого парня, но ведь сам Чонин чувствовал, как от одного взгляда на Виён у него краснеют уши и щёки.       Вот и теперь всё повторилось в очередной раз. Но самое главное было впереди, — совместная тренировка, во время которой нужно было очень хорошо постараться, чтобы не ляпнуть ничего глупого.       И у него не вышло, потому что это снисходительное, ласковое «Лисёнок», так давно крутившееся в его голове. всё равно сорвалось с языка быстрее, чем он успел подумать о возможных последствиях.       Чонин правда считал, что она похожа на лисичку, — шуструю, хитрую, но определённо знающую, что и как она будет делать дальше. У Кан Виён были цели и стремления, и она определённо была человеком, готовым на многое ради результата. Об этом говорило как минимум то, что она тоже тренировалась в компании поздним воскресным вечером.       После той импровизированной совместной тренировки всё пошло наперекосяк: поначалу Кан Виён просто стала всё чаще появляться в его мыслях, но в конечном счёте поселилась в них окончательно. И если с первым ещё можно было смириться, то второе стало точкой невозврата. Чонин ловил себя на том, что думает о ней перед сном, во время тренировок, в перерывах, — казалось, в его жизни больше не было ни минуты без образа девушки перед глазами.       А ещё, очень хотелось ей написать. Просто безумно, до горящих от этих неловких мыслей ушей, но он каждый раз сдерживался. Хотя, контролировать себя было всё труднее, поэтому он всеми силами старался отвлечься работой. Ведь, если так подумать, у него было не так много свободного времени, как минимум потому, что на носу был японский камбэк. Этими мыслями Чонин старался отвлечь себя каждый раз, когда снова и снова вспоминал о Кан Виён.       Впрочем, получалось не очень.       Он до последнего не мог понять, в какой момент это произошло. Почему он так захотел этого сближения, зачем ему понадобилась эта дружба? Ведь они оба могли действовать строго по контракту, лишь улыбаясь друг другу на камеру, но Чонин отчаянно хотел большего. Может, даже большего, чем решался произносить вслух.       Какое-то время ему даже удавалось справляться. Почти целую неделю он жил по графику общежитие-компания-общежитие, включающим в себя всего несколько часов сна, и словно забылся. Вот только в те редкие моменты, когда парню всё-таки удавалось выдохнуть, голову снова заполняла Виён. После их похода в кофейню стало лишь хуже, потому что… он уже совсем перестал понимать себя.       Зачем он тогда взял её за руку? Почему запомнил, какой кофе она брала? Но самое главное — из-за чего его сердце против воли начинало стучать так сильно, стоило только вспомнить о её прохладных пальцах в своей ладони? Чонин был уверен, что запутался в себе окончательно.       И даже сейчас, сидя в студии на записи, он никак не мог найти себе места. Пока записывался Джисон-хён, и Чонин надеялся, что он сможет отвлечься от кружащих в голове навязчивых мыслей, если понаблюдает за работой своих хёнов. Но он ошибся. Потому что рука снова сама собой потянулась к телефону, где был открыт KakaoTalk. Желание отправить хотя бы одно, пусть даже самое маленькое и глупое сообщение, практически застилало глаза. — Енна, ты тут? — Чан-хён осторожно хлопает его по колену, привлекая внимание к себе. Чонин тут же блокирует телефон, переводя на своего старшего слегка расфокусированный взгляд. Парень чувствует, что у него снова невольно начинают краснеть уши. — Да, прости, хён, — он снова действует, повинуясь какому-то необъяснимому порыву. Подскакивает на ноги, в несколько стремительных шагов оказываясь у двери, но на Бан Чана не смотрит, прекрасно понимая, что тут же вернётся на место, как только встретится с ним взглядом, — я скоро вернусь.       И выскакивает из студии, не позволяя вставить ни слова ни Бан Чану, ни такому же оторопевшему от удивления Со Чанбину.       Быстрым шагом он движется к лифту, продолжая крутить телефон в руках. Сбегать с записи — самое странное, глупое и практически безумное решение в его жизни. Как минимум потому, что Чонин не знал, зачем делает это. Единственная мысль, набатом стучавшая в черепной коробке: он должен её увидеть. Пусть мельком, во время тренировки, в столовой или где-то в коридоре. Но Чонину это было просто необходимо, потому что в груди продолжала биться слабая надежда, что он всё поймёт, как только посмотрит на неё. Всё встанет на свои места.       Вот только девушки не оказалось ни в комнате для танцевальной, ни в комнате для вокальной практики, ни на этаже со студиями звукозаписи. А время шло, стремительно летело секунда за секундой, и Чонин понимал, что хёны вот-вот начнут искать его. От охватывающего волнения сердце уже стучало где-то в горле, но парень продолжал бродить с этажа на этаж. Кажется, прошло уже около десяти минут, но никакого результата он так и не добился, а телефон в кармане начинал разрываться от града сообщений.       Прекрасно понимая, что это наверняка пишет Чан-хён, Чонин снова мысленно извинился перед ним и пообещал себе, что если не найдёт девушку через пару минут, то вернётся в студию и сделает вид, что ничего не произошло. Потому что раздражать и без того нервного и загруженного хёна было точно так же глупо, как и поддаваться какому-то неясному импульсу. Хотя, именно это он сейчас и сделал.       Телефон продолжал непрерывно жужжать, что не на шутку отвлекало и мешало концентрироваться. Слегка раздражённый, Чонин вынул его из кармана, чтобы совсем отключить звук, и невольно посмотрел на одно из последних сообщений, что действительно приходили от Бан Чана: «Енна, я не знаю, куда ты так выскочил, но твоя очередь через пятнадцать минут»       Парень выдохнул сквозь сжатые зубы и, всё-таки выключив звук, снова пошёл вперёд по коридору. Пятнадцать минут. У него есть всего пятнадцать минут, чтобы найти Кан Виён и… И что? посмотреть на неё? Поздороваться? От осознания того, насколько бредово эта ситуация выглядит со стороны, он невольно усмехнулся, вот только отступать было поздно.       Он не был уверен, какой именно результат всё это за собой повлечёт, но просто сидеть, сложа руки, просто позволить всему плыть по течению он был не намерен. Ведь в этом и заключается суть человеческих взаимоотношений, разве нет? Разговаривать друг с другом, слышать и слушать, находить для решения проблемы варианты, которые устраивали бы обоих. И пусть Чонин ещё не до конца понимал, в чём именно заключается проблема, он точно был уверен в одном, — ему нужно её увидеть.       Через пару минут он окончательно потерял надежду. Может, сегодня её группа уехала на съёмки и девушки вообще не было в здании компании? Чего он тогда тут носится? В это мгновение Чонин почувствовал себя самым обречённым и нелепым глупцом на свете.       Возвращаясь в студию, Чонин решил пройти через крыло, в котором находилась столовая, — так выйдет быстрее и проще. Широким шагом он прошёл мимо стеклянной двери, тут же замерев на месте. Сначала он подумал, что ему показалось, поэтому вернулся назад, заглянув внутрь через стекло. За одним из самых дальних столиков в компании своей младшей действительно сидела Кин Виён. Чонин почувствовал, как сердце в груди разгоняется в несколько ударов, тут же начиная отдаваться эхом в ушах.       Ещё ни одна девушка не заставляла его настолько терять голову, но Чонин уже начал привыкать к тому, что Она всегда была исключением из правил.       Стараясь не привлекать много внимания и усердно делая вид, что он пришёл сюда именно для того, чтобы пообедать, Чонин вошёл внутрь. Кан Виён сидела напротив своей младшей, которая вдруг неожиданно подскочила на ноги и направилась к выходу. Парень не хотел этого признавать, но почувствовал, как сердце в груди сделало кульбит. Не теряя времени, он спешно закинул на поднос первое, что попалось под руку, и направился к столику в самом углу.       Кан Виён посмотрела на него в упор, удивлённо хлопая глазами, но так ничего и не сказала, начиная постепенно краснеть. А Чонин смотрел в ответ и чувствовал, как сердце в груди грохочет-грохочет-грохочет с такой силой, что этот стук, — единственное, что он слышал.       Разговор, что завязался между ними, вышел странным и немного неловким, но парень понимал, что с каждой секундой в груди всё сильнее разгорается тепло. Они снова стали говорить о контракте, а потом парень, сам не отдавая отчёт своим действиям, начал с ней флиртовать. Ведь это довольно странно: они знакомы так недолго, виделись лишь пару раз, но рядом с девушкой ему было спокойно и хорошо, правильно, и сейчас Чонину больше всего хотелось, чтобы это мгновение никогда не заканчивалось. Он смотрел на Виён в упор, внимательно изучая взглядом, и в это мгновение словно весь мир замирает на месте, останавливается, превращается в вакуум, где имеют значение только они.       Предложение называть его оппой сорвалось с губ словно само по себе, Чонин толком даже не успел осознать, что действительно умудрился это произнести.       А ситуация всё сильнее обострялась в своей неловкости, заставляя начать судорожно придумывать пути отступления. Вдруг он зашёл слишком далеко? Вдруг перешёл границы дозволенного и заставил её чувствовать тебя неловко? Казалось, нужно как можно скорее сгладить возможно возникшие углы, вот только… как это сделать?       Спасение неожиданно и громко пришло в лице Чанбин-хёна, который ворвался в их разговор, положив руку ему на плечо и чуть снова не назвав Ёнбоком. Ко всему этому Чонин давно привык, но вот потрясённое лицо Кан Виён с полными обожания глазами, кажется, стоило всех заслуг мига. На одно мгновение сознание парня, словно иглой, кольнула ревнивая мысль: он бы хотел, чтобы также она смотрела и на него. Хён тем временем подгонял его к выходу, но вдруг замер, пристально вглядываясь в девушку несколько секунд, после чего бросил быстрый взгляд на самого Чонина и дёрнул уголком губ. Парень догадался, что может значить эта улыбка, но поднимать этот вопрос прямо сейчас, он всё-таки был не готов. — Ещё увидимся, Лисёнок, — это тоже вырвалось словно само собой, но парень понимал, что сказать что-то другое сейчас было просто невозможно. Это звучало правильно, именно так, как и должно было прозвучать. Прежде чем выйти из столовой в коридор он с удовольствием отметил, как её щёки снова залились краской.       Хён шёл за ним, не отставая ни на шаг, но в это мгновение Чонин не чувствовал того давления, которое точно было бы в компании Бан Чана. Вплоть до самого лифта они шли молча, и парень уже даже подумал, что до самой студии никто из них не скажет ни слова, но Чанбин-хён всё-таки решает прояснить один момент: — Это она, да? — Чонин замирает посреди коридора, оборачиваясь на своего хёна через плечо. Со Чанбин понимает, что, кажется, сказал не то и затронул совершенно не ту тему, поэтому лишь встряхивает головой и непривычно-тихо бурчит себе под нос, — Ты должен быть внимательнее и осторожнее. Умудриться сбежать с записи, ну ты даёшь! — Хён, а я могу задать вопрос? — Чонин вдруг разворачивается и смотрит на Со Чанбина сверху вниз. Пронзительно так, почти до мороза по коже, — Почему… Почему вы не взяли её? Она ведь хороший рэпер, ты и сам всё видел тогда на шоу. Да и… ты говорил о том, что у неё большой потенциал.       Чонин действительно этого не понимал. Ведь он тоже видел Кан Виён в деле, слышал её рэп, и даже уловил чёткий флоу . Девушка уже не была новичком, она прекрасно рассчитывала свои силы и знала свои возможности, и… с тем, что на выходе фита хотел видеть Чан-хён она бы справилась намного лучше Хонг Ари. Но в чём же тогда было дело? Сейчас у него появилась возможность получить ответ хотя бы на этот вопрос.       Чанбин-хён крепко задумался, словно даже немного сжался, и опустил взгляд в пол. Он молчал несколько долгих секунд, которые растянулись так сильно, что парень уже и не ждал услышать ответа, шумно выдохнул, а потом всё-таки поднял взгляд: — Дело не в ней, а в рейтингах, — просто ответил он. Так спокойно, что Чонин на мгновение впал в ступор, — ты ведь прекрасно понимаешь, о чём я, Енна.       И самое обидное в том, что это он понимал. От рейтинга участника группы всегда зависело многое, и самое главное: от внутригруппового рейтинга часто зависела сольная карьера. Если компания не была уверена в том, что за артистом крепко стоит его фанбаза, готовая поддержать своего кумира, то он обречён вечно оставаться в тени своих мемберов. Почему-то до этого момента Чонин даже мысли не допустил о том, что у Кан Виён этой самой фанбазы было мало…       Осознав, что Чанбин-хён ждёт хотя бы какой-то реакции, парень быстро кивнул головой и, глубже спрятав руки в карманы, побрёл в сторону лифта. Чонин пообещал себе, что не станет забивать голову посторонними вещами: до камбека оставалось не так много времени, а Мировой Тур уже и вовсе маячил на горизонте, но… не получалось.       После разговора с хёном он несколько дней ходил сам не свой, маялся из угла в угол и никак не мог найти себе место. Мысль о том, что рейтинг мог запросто перечеркнуть все труды и старания, не была новой, но почему-то именно теперь она пугала и заставляла впасть в ступор.       За день до вылета в Бангкок Чонин понял, что его голова забита совершенно не теми вещами. Ему никак не удавалось сконцентрироваться на дыхании, он постоянно сбивался и запинался, когда пытался распеться, начинал злиться на себя, и от этого ошибался ещё чаще. Он не мог позволить себе всё испортить, подвести всех, — не имел права на ошибку. С этим нужно было что-то сделать.       Хёнджин-хён предложил ему вместе позаниматься в танцевальном зале, но от этой идеи Чонин отказался. Ему хотелось уделить больше времени вокалу, чтобы порадовать Stay, но теперь, когда все его мысли снова занимала лишь Кан Виён, ему показалось, что физическая нагрузка пошла бы на пользу. Это всегда помогало разгрузить голову и отвлечься от любых съедающих мыслей, опустошало и давало возможность посмотреть на ситуацию под другим углом.       Хотя иногда Чонин жалел, что приучил себя ходить в зал в одиночестве, — временами ему казалось, что в компании кого-нибудь из хёнов было бы значительно легче. Как минимум потому, что они действительно помогли бы ему отвлечься, а теперь, в тишине спортивного зала, все его мысли настойчиво продолжали крутиться вокруг одной-единственной девушки.       Он не знал, стоит ли сказать ей о начале их мирового тура. С одной стороны, — её это не должно было касаться, а с другой… Чонину очень хотелось поделиться этим с ней. Словно именно так было необходимо и правильно. Словно по-другому было нельзя.       Весь прошлый вечер он провёл у Хёнджин-хёна практически под боком, сидел в темноте его спальни до самых сумерек, а потом разговор вдруг зашёл о Виён. И Чонин говорил, говорил, говорил, и никак не мог остановиться, он рассказывал о ней нескончаемым потоком льющихся чувств, глядя куда-то в потолок и так и не найдя в себе сил поднять на хёна глаз. А Хван Хёнджин внимательно его слушал, иногда на удивление спокойно откидывая волосы с его лба лёгкими касаниями. Слушал, улыбаясь уголками губ, но ничего не говорил.       Когда после этого разговора он возвращался в своё общежитие, Чонин почувствовал, что ему стало значительно легче. В голове всё ещё ничего не прояснилось, но после того, как он выговорился, заполняющие до краёв чувства перестали обжигать и теперь лишь трепетно грели где-то в области сердца.       Боль в мышцах, вспыхивающая при каждом подходе упражнения на ноги, отвлекала лишь ненадолго. Всё повторялось вновь и вновь, — стоило Чонину выдохнуть хотя бы на мгновение, Кан Виён заполняла все его мысли, и успокоить себя уже привычными отговорками больше не получалось. Девушка не покидала его мыслей, как бы сильно он не старался отвлечься, и объяснить это обыкновенной дружбой было всё сложнее.       Он провёл в зале несколько часов, и ему всё-таки удалось успокоить свои мысли хотя бы на какое-то время. Выходя из спортзала Чонин думал только о предстоящем перелёте и грядущем концерте, о Stay и сияющих в темноте лайтстиках. Словно всё вернулось на свои места и ничего не путало мысли, вот только это чувство умиротворения в груди продержалась ровно до того момента, пока на телефон ему не пришло два сообщения от Хёнджин-хёна: «Я думал, ты сказал Кан Виён про наш тур» «Кажется, она расстроилась, когда узнала от меня»       Чонин почувствовал, как какое-то непонятное волнение сковывает тело. Хён столкнулся с Виён в компании и они разговаривали? Зачем он сказал ей про тур? Почему её это огорчило? Сменяющие друг друга мысли в несколько секунд заполнили собой опустевшую голову, снова сбивая с привычного ритма. Чонин даже и не помнил толком, как добрался до общежития, — двигался словно по инерции, с головой погружённый в охватившие его противоречивые чувства.       Он так до конца и не был уверен в том, что сказал бы Виён про тур, — глупо было ни с того, ни с сего выпаливать такие вещи, а Чонин за последнее время и так уже знатно наговорился с ней без предварительной подготовки. Вот только от одной мысли о том, что об этом она узнала от хёна, тут же становилось как-то паршиво. Словно он обманул её, хотя ни один из них другому ничего не должен.       С этими тяжёлыми мыслями он лёг на свою кровать, укутавшись в одеяло, и постарался заснуть. Завтра нужно было рано проснуться, а впереди его ждал насыщенный день, вот только сон, как назло не шёл.       Уже в Бангкоке Чонин развалился на кровати в своём номере и на секунду прикрыл глаза. Они все были вымотаны после первого концерта, но настолько зарядились энергией и любовью Stay, что обострённые выступлением эмоции до сих пор выплёскивались через край. Ему нравилось быть артистом, нравилось петь, нравилось делиться своим творчеством, видеть сияющий лайтстиками зрительный зал. Даже несмотря на постоянную усталость, изнурительные тренировки и сумасшедший график ему нравилось то, что он делает.       Сейчас Чонин чувствовал себя невероятно счастливым.       Когда дверь его номера открылась, он даже не пошевелился, лишь приоткрыл один глаз, наблюдая за тем, как по-хозяйски Сынмин-хён устроился рядом и принялся раскладывать на небольшом столике заказанную еду. Чонин прекрасно понимал, что перед завтрашним выступлением не стоило есть слишком много и нужно было хорошо поспать, но отказаться от небольшого позднего ужина в компании хёна он просто не мог.       Всё-таки, они хорошо постарались сегодня, поэтому заслужили немного порадовать себя.       Ему всё-таки пришлось принять сидячее положение, потому что Ким Сынмин нетерпеливо хлопнул его по бедру, протягивая развёрнутый бургер. Чонин в наигранном недовольстве вскинул брови, но тут же принялся за еду, благодарно кивнув, когда перед ним поставили открытую бутылку газировки.       Он был уверен, что поужинают они в молчании, — рядом с Сынмин-хёном комфортно было даже в тишине, — вот только неожиданный разговор всё же завязался: — Как там твоя хубэ? — не подавиться от неожиданности стоило Чонину огромных усилий. Он перевёл на хёна ошарашенный взгляд, пока тот продолжал как ни в чём не бывало жевать свой бургер и ждал ответа.       Интересно, с чего это вдруг хён заговорил о Кан Виён? Чонин старался не вдаваться в подробности их дружбы и контракта, да, никто этим особенно и не интересовался, но совсем молчать всё-таки не получалось. Может, Чанбин-хён сказал что-то? Ведь они как раз совсем недавно разговаривали о ней. Но даже если и так, то зачем? Парень выдохнул и недовольно отвёл взгляд, уставившись куда-то в стену. — Не знаю, — пытаться скрывать что-то от Сынмин-хёна было просто-напросто глупо, потому что тот знал его довольно хорошо, да и сам по себе был очень проницательным.       Вот только одна мысль о Виён почему-то затянула грудную клетку тоской и каким-то непонятным волнением. Хёнджин-хён рассказал ему, как сильно девушка удивилась, узнав, что они отправляются в тур, и Чонину было невероятно стыдно, вот только он никак не мог понять, почему: из-за того, что ничего не сказал ей или из-за её реакции. Ведь она, кажется, была этим расстроена…       Ким Сынмин лишь фыркнул, но прекращать разговор, видимо, был не намерен: — Ты так и не рассказал, как вы сходили в кафе. Не хочу узнавать всё от сасэнов в интернете, — хён осторожно пихает его в бок, тут же отстраняясь. Сынмин в этом плане сдержанный и тактичный, совершенно не похожий на Хёнджин-хёна, и не лезет в личное пространство, но Чонин всё равно замолкает. Он не привык делиться мыслями и переживаниями даже со своими хёнами, — держал всё в себе.       Вот только он прекрасно понимал, что от Ким Сынмина точно не отделается. Хён никогда не переступал черту, но пристальным взглядом сверлил бы очень долго и почти ощутимо больно. Да, и невероятно хотелось выговориться, — кому-то понимающему, знающему и надёжному. Иногда очень надоедало держать всё в себе. — Просто сходили, как и прописано в контракте, — он старается невзначай пожать плечами, просто и непринуждённо, словно сердце у него не грохочет в краснеющих ушах, — она умная, тоже опасается последствий, так что… на этом всё. А ещё… хён, я взял её за руку.       Последнюю фразу он выпаливает на одном дыхании, быстро и стыдливо, словно сделал что-то запретное. Чонин никак не может совладать с собой, прекрасно понимает, — взрослые и осознанные парни так себя не ведут, но почему-то любая ситуация, связанная с Кан Виён, вибивала его из привычного ритма жизни. — Ты? Сам взял её за руку? — Сынмин несколько раз потерянно хлопает глазами, а потом тихо смеётся, — дурачок.       Чонин переводит на него вопросительный взгляд. Ким Сынмин никогда и ничего не говорил просто так. — Я не поверю, что ты не понимаешь, что происходит в твоей голове, — просто пожимает плечами старший, — она же тебе нравится, и это очевидно, глупый донсен. — Какой же ты противный, хён, — фыркает Чонин, стараясь успокоить неожиданно разогнавшееся в груди сердце. Потому что… он это знал. Он всё знал и прекрасно понимал, вот только почему-то никак не мог найти в себе мужества произнести это вслух. А у Сынмин-хёна это вышло так легко и просто, что стало практически обидно.       Ведь, раз это заметил Ким Сынмин, значит наконец-то поняла и Виён? Теперь у Чонина появилось ещё больше причин хорошо обдумать свои дальнейшие мысли, действия, каждый шаг.       Между ними повисает тишина, та самая, о которой парень мечтал в самом начале. Вот только теперь стало как-то неуютно и неловко, словно разговор о Виён звенел в воздухе, мешая концентрироваться на чём-то ещё. — Чан думает, как только ты добьёшься её, то успокоишься, — как ни в чём не бывало продолжает Сынмин, хотя Чонин надеялся, что эту тему они всё-таки закрыли. — Я не выгляжу серьёзно настроенным? — подобное заявление почему-то выбивает из колеи.       Сынмин пожимает плечами, возвращаясь к своему бургеру, а Чонин крепко задумывается. Для Чана всегда существовала работа и только работа — той же отдачи он требовал и от остальных, и это злило. — Подожди, хён, вы что, разговаривали о ней? — Нет, — так же спокойно отвечает Ким Сынмин, наконец-то отрываясь от своего ужина и возвращая внимание к донсену, —мы говорили о тебе.       Перед выступлением в Сингапуре он уже волновался не так сильно, но тревога до сих пор практически сковывала каждый раз, когда он думал о выступлении на большой сцене. Словно впервые.       Вечером Сынмин и Хёнджин-хёны ушли, а сам Чонин решил остаться в отеле в гордом одиночестве. Немного отдохнуть перед выступлением казалось не такой уж и плохой идеей, вот только он не учёл того, что мысли снова будут крутиться в его голове вереницей. Он постарался отвлечься, включив первое попавшееся видео на Youtube, но выключил его уже через пару минут, потому что так и не смог сконцентрироваться.       После постоянной компании его шумных хёнов, тишина номера казалась самым настоящим благословением, поэтому Чонин развалился на кровати, раскинув руки, и принялся внимательно изучать потолок. Разговор с Сынмин-хёном словно лишь усугубил ситуацию, — теперь Чонин совершенно не знал, что происходит в его голове. Вернее, знал, — всё понял ещё тогда, в кофейне, — но признать почему-то не решался.       Он зажмурился и спрятал лицо в ладонях, стараясь привести себя в чувства, но лучше так и не стало. Напротив, желание написать Кан Виён возросло ещё больше, практически разрывало грудь, желая вырваться наружу. Ведь у него был её ID в Kakaotalk, так чего медлить? Парень усмехнулся, думая, что окончательно сошёл с ума.       Что о нём подумает Виён? Ведь он сам тогда сказал «поддерживать связь», а не вести дружеские беседы! У него не было достаточно веского повода, чтобы отправить ей даже самое маленькое сообщение, и это расстраивало, практически злило. Чонин не хотел иметь повод, чтобы написать ей.       Парень раскрыл глаза и перекатился на живот, снова подтягивая к себе телефон. Он раскрыл Kakaotalk, гипнотизируя профиль девушки несколько секунд, словно пытался решиться на что-то, после чего так же спешно вышел из приложения, будто боялся, что его поймают с поличным. Кажется, от этих бесконечных метаний у него начинала болеть голова.       В конце концов Чонин устало выдохнул сквозь зубы и открыл галерею, просматривая фотографии за последние дни. Нужно было выбрать несколько самых удачных, чтобы, после одобрение менеджер-нима, отправить их Stay. Кажется, на это ушло больше часа, — в конце концов Чонин забылся и просто листал снимки и видео в собственной галерее.       Это действительно помогло отвлечься. Нелепые фотографии хёнов полностью завладели его вниманием, а попадающиеся среди них сохранённые тиктоки на какое-то время окончательно выдернули его из реальности. Чонин наконец смог расслабиться и освободить голову, — никаких беспорядочных, тревожных мыслей, ничего лишнего, — лишь спокойствие и умиротворение. Но продлилось это не так долго, как хотелось бы.       Потому что перед ним оказался совершенно импульсивный снимок с того самого дня в кофейне. Кан Виён стояла напротив меню, выбирая кофе, и улыбалась. Чонину хватило одного мимолётного взгляда на этот снимок, чтобы в нём снова вспыхнуло чувство, что расцвело в груди в тот день, — тёплое и согревающее, такое правильное, что парень невольно задался вопросом, как без движущей силы этого чувства он вообще раньше существовал?       Он смотрел на эту фотографию, гипнотизируя застывшую картинку взглядом, и вдруг понял, что хотел бы защитить её от всего на свете, если она позволит. Парень не чувствовал себя глупо влюблённым мальчишкой. Он полностью отдавал отчёт всему, что происходило в его голове и у него на сердце, пусть до последнего и отказывался это принимать. Но растекающееся по венам лавой чувство ощущалось таким необычным, что практически вводило в ступор, — Чонин вдруг осознал, что очень по ней скучал.       Это чувство было практически непривычным, — он и подумать не мог, что за такой короткий срок девушка станет той, по кому он будет тосковать, но… кажется, всё складывалось именно так.       Тем не менее, у него наконец-то появился повод написать ей. Чонин мог бы просто отправить снимок, который и правда нашёл в галерее случайно. Никаких гарантий того, что у них сможет завязаться диалог, у него не было, но почему-то сделать это невероятно хотелось. Парень прекрасно понимал, что если начнёт взвешивать все «за» и «против», точно струсит и сдаст назад. Поэтому он лишь зажмурился на мгновение, давая себе последнюю возможность передумать, а после открыл Kakaotalk, отправив следом ещё несколько сообщений.       Почему-то он был уверен, что от этого решения зависит его дальнейшая жизнь.       И лишь отправив эти сообщения, Чонин запоздало подумал, — а с чего он вообще решил, что она ему ответит? Почему вдруг так самонадеянно посчитал, что Кан Виён просто не смахнёт оповещение, оставив его неловкую попытку заговорить теряться где-то среди сотен других сообщений? Размышлять об этом не очень хотелось, поэтому парень лишь откинул телефон в сторону, зарываясь пальцами в волосы.       Ему бы очень хотелось, чтобы всё оказалось намного проще. Ему бы хотелось, чтобы не было никакого контракта, никаких обязательств, сасэнов, давления, объективов камер и отсутствия возможности иметь личную жизнь. Он давно усвоил, что индустрия ломала — медленно, но верно, кость за костью. И, кажется, только теперь Чонин был готов начать сопротивляться этому давлению.       Ведь теперь ему было за что бороться.       Проводя эфир на свой день рождения, он пытался отвлечься, провести немного времени со Stay и постараться освободить голову, но всё словно произошло наоборот. Их с Виён переписка окончательно завязалась, — стала крепче и содержательнее, стала по-настоящему дружеской. Они общались всё свободное время, делились фотографиями, какими-то незначительными новостями и мелочами, желали друг другу хорошего дня. Виён была первой, кто видел его фотографии из Токио и Мельбурна, а Чонин получал в ответ забавные селфи из комнаты для вокальной практики или общежития. Но даже на них, уставшая, слегка растрёпанная или максимально домашняя, она оставалась такой красивой, что иногда Чонин совершенно терял над собой контроль. — Закрылся бы! — недовольно буркнул ошарашенный Сынмин, хлопнув дверью, когда в Сиднее умудрился войти в номер Чонина без стука.       Ситуация оказалась настолько нелепой и неловкой, что было непонятно, лучше рассмеяться или расплакаться. — Прости, хён, — ему действительно было стыдно. Уж кто, а Сынмин-хён точно не должен был этого видеть. Да, никто не должен был, — дай мне пару минут. — Руки потом помой, — раздался приглушённый голос из-за двери. Чонин тогда только нервно усмехнулся, но больше ни один из них эту тему так ни разу и не поднял. Впрочем, оно было к лучшему.       И подобное стало происходить с чуть ли не пугающей периодичностью, — дошло даже до того, что Сынмин-хён со своим самым серьёзным лицом пообещал, что больше никогда в жизни к Чонину не зайдёт. Хотя, они оба понимали, что долго он он продержится, но прозвучало это практически угрозой.       Самого Чонина уже не пугало и даже не удивляло то, что происходило с ним от одной только мысли о Кан Виён. Она действительно ему очень сильно нравилась, а отрицать это было просто-напросто глупо. Вот только он никак не мог взять в толк, что же происходило в её голове, — с одной стороны, она шла ему навстречу, смотрела своими внимательными глазами и улыбалась, а потом вдруг в её голове словно что-то щёлкало, и девушка снова говорила лишь про контракт и работу. И как бы Чонин не старался, у него так и не выходило её понять.       Хотя, он и сам не до конца отдавал отчёта своим действиям, — взял и лапнул ей про свидание, чуть не провалившись на месте от неловкости. Это была бы хорошая возможность посмотреть на её реакцию и попытаться разобраться в её чувствах, но… он снова ничего не понял. Тогда в глазах Виён что-то блеснуло, щёки вспыхнули, но она снова заговорила про работу.       От безысходности хотелось взвыть.       Ему пришлось несколько дней ходить за хённимом хвостом и упрашивать-упрашивать-упрашивать, унизительно давя на жалость. В ход шли самые разные агрументы: возможность немного развеяться, дополнительный пиар-ход, и многое другое. Чонин уже настолько отчаялся, что был готов идти к самому PD-ниму и выпрашивать у него возможность встретиться с Кан Виён. Неожиданным спасением стала свинина, — парень просто предложил её в качестве очередного варианта, уже ни на что не надеясь, но менеджер-ним неожиданно дал своё согласие.       Он волновался. До трясущихся рук, нервных улыбок и стучащего в груди сердца. Казалось, Чонин, привыкший к выступлениям на большой сцене перед тысячами фанатов, просто-напросто не должен переживать из-за обычной жарки мяса. Ведь это даже не было свиданием, потому что на него они не имели никакого права. Но успокоиться всё равно никак не получалось.       Кажется, Виён волновалась тоже. Он не мог быть до конца в этом уверен, но парню казалось, что он уже достаточно узнал её, чтобы замечать любые, даже самые незначителые изменения её поведения.       Чонин всеми силами старался отвлечься, — не поднимал с мяса глаз, мысленно злясь на себя за подрагивающие руки, но исправить это никак не мог. Он практически не дёрнулся, когда услышал щелчок камеры, но сердце в груди снова начало грохотать сильнее. Это было так странно: Чонин любил фотографироваться, но почему-то именно сейчас, когда это делала Кан Виён, всё ощущулось иначе. Да и фотографии вышли совсем другие, — яркие, красивые, живые. Или всё дело было в том, что он снова с трудом держал себя в руках?       Чонину очень хотелось её поцеловать.       Хотя бы на мгновение прижаться губами, мазнуть по щеке, зарыться пальцами в длинные волосы, прижать к себе и никогда не отпускать. Но единственное, что он мог сейчас сделать, — улыбнуться и попросить отправить ему фотографии.       Он бы мог сказать, что за такой короткий срок Кан Виён стала его панацеей, вот только… Чонин был уверен, что слово «мнимый» здесь не подойдёт, — всё, что он чувствовал к ней, было по-настоящему. И пусть всё действительно началось ложью, контрактом, обязательствами перед компанией, сейчас он был уверен.       Чонин не хотел, чтобы их история осталась в рамках прописанной на бумаге фальши. Только что он твёрдо убедился в том, что хочет признаться девушке в своей влюблённости.       Осталось лишь придумать, как это сделать.