The One with the Right Guy (История про того самого парня)

— Вот видишь. Совсем же другое дело! Моника взмахнула рукой перед лицом Чендлера, указывая широким жестом на суматоху, царившую в казино. Чендлер только поморщился в ответ, обреченно погружаясь во встретившую их какофоническую смесь из громких звуков и мигающих огней. Его оглушал нарастающий волнами шум толпы, дребезг и звон игровых автоматов, музыка, льющаяся из динамиков под потолком, а глаза с трудом могли зацепиться за что-нибудь неподвижное в бесконечном круговороте людей, снующих мимо. Со всех сторон на него наседали то неудачники, проклинающие вслух собственное невезение, то новые взволнованные посетители со стопками фишек в руках в поисках свободного места, где можно рискнуть своим состоянием, то официанты, несущие тесно уставленные напитками подносы и спешащие к игрокам и зрителям, разбросанным по всему казино. Настоящая сенсорная перегрузка. У Моники же на лице сияла широкая — до ушей — и крайне довольная улыбка. Ее будто бы распирало от самодовольства, она готова уже была похвастаться победой в соревновании, о котором Чендлер и понятия не имел, но, похоже, все равно успел уже поучаствовать в нем и проиграть ей. Он посмотрел ей в глаза и испуганно вздрогнул, заметив в них очень знакомый блеск. В Монике уже начинала просыпаться ненасытная соперница, выискивающая игру, в которой она победит — или противника, которого она превзойдет и с полным правом сможет унизить своими насмешливыми оскорблениями. Чендлер попытался не обращать внимания на пробуждение этого хищника, происходящее прямо у него на глазах, все еще смея надеяться, что, не признавая его существования, он сможет сдержать его, и поэтому, воспользовавшись моментом, огляделся и проворчал себе под нос, притворяясь совершенно незаинтересованным: — Вообще-то, в аэропорту тоже стояли игровые автоматы. Мы могли бы просто остаться там. Сыграли бы несколько раз, съели на завтрак по парочке булочек с корицей и сели на обратный рейс до дома. Моника скрестила руки на груди и ухмыльнулась. — Пффф. Да ладно, Бинг, где твоя жажда приключений? — По моим подсчетам, осталась где-то примерно в 1989 году. Моника не смогла удержаться от смеха и проворно обхватила ладонями его руку. — Мы же с тобой решили, что едем в Вегас. Аэропорт — это не Вегас. Вот это Вегас! — она еще раз взволнованно обвела рукой зал казино. Чендлер потер затылок. К тому времени, как они добрались до «Дворца Цезаря», он почти полностью протрезвел. Тупая пульсация в голове после полета вернулась, и глаза его сейчас напоминали два полумесяца. Он чувствовал, как тягучее чувство сонливости заполняет его сверху донизу. Все, что ему хотелось в эту секунду — это лечь и отключиться. Он приподнял в порыве насмешливого энтузиазма пластиковый пакет и покачал им, надеясь уговорить неугомонную подружку завершить уже этот вечер. — Конечно, тут весело до невозможности, но, может, пока заберем все наши покупки из сувенирного магазина, поднимемся в номер и хоть немного поспим? Я же вижу, ты умираешь от желания примерить новую футболку. Как тебе для начала такое вот приключение? Моника закатила глаза, снова вцепившись ему в руку. — Нет, лучше выпьем и поиграем тут! Чендлер прикрыл рот ладонью, не в силах побороть зевок. — Ладно, немножечко, но после этого все равно пойдем спать. Сейчас два часа ночи! Моника потащила его вглубь зала, возмущенно мотая головой. — Ну хорошо, хорошо, тусовочное животное, так и поступим. *** Моника придирчиво оглядела себя в зеркале, поправляя чересчур просторную футболку с надписью «Дворец Цезаря». Потом повернулась и вытянула шею, пытаясь убедиться, что футболка достаточно длинная, чтобы полностью прикрыть ее зад, и вполне сгодится в качестве ночной рубашки. Сначала ей жутко не понравилось, что Чендлер настоял зайти в сувенирный магазин у самого входа в казино — ей показалось, что он просто тянет время, лишь бы избежать игрового стола. И все же сейчас, готовясь ко сну, она была благодарна ему за то, что ей не придется спать в той же одежде, в которой она была в самолете. Ну и, конечно же, за возможность почистить, наконец, зубы… Признаться, она была даже впечатлена. Чендлер, казалось, успел все продумать заранее, так быстро и уверенно он наполнил корзину самыми разными необходимыми мелочами. Он тут же признался, что этот полезный навык приобрел благодаря тем случаям, когда оказывался в незнакомом месте без сумки со сменой одежды, втянутый в очередное безумное приключение с Россом и Гэндальфом. Моника, впрочем, даже не сомневалась, что, будь она трезвой, список покупок — и гораздо более точный — был бы составлен ею еще до приземления. Она сделала себе мысленную пометку составить его завтра утром и сравнить с тем, что купил Чендлер, чтобы лишний раз убедиться, что под ее руководством у них точно было бы все, что потребуется. Выйдя из ванной, она обнаружила, что Чендлер уже крепко спит. Он лежал лицом вниз на одной из кроватей, полностью одетый и даже в ботинках. В номере было темно, только свет, льющийся из двери за ее спиной, слегка окутывал его мягким сиянием. Она улыбнулась, почувствовав легкое дежавю, вспомнив, как уже наблюдала не так давно за ним, пока он спал — в самом начале этого года, когда он прятался от своего жутковатого соседа Эдди в ее квартире. В тот раз долго подглядывать за ним не получилось, но и тогда она успела испытать странное чувство комфорта, очень похожее на то, что почувствовала прямо сейчас, снова разглядывая спящего Чендлера. Оба раза ей довелось видеть очень редкую и сокровенную сторону своего друга, которую он никогда никому не показывал. Черты лица его были расслаблены, свободны от непрерывной потребности сыпать во все стороны едкими выпадами и саркастическими замечаниями, а в глазах не металась паника от тщательно скрываемого чувства ужаса перед тем, что он снова оказался втянут в очередное социальное взаимодействие. В этот момент тихого спокойствия у него было лицо совершенно другого человека — привлекательного и уверенного в себе мужчины, как раз такого, рядом с которым ей хотелось бы засыпать и просыпаться. В нем ощущалось что-то очень приятное, какая-то приветливая теплота. Она вдруг поняла, что если когда-нибудь и проснется ночью от кошмара, то быстро сможет успокоиться, просто увидев рядом с собой это лицо. Моника прислонилась к дверному косяку, задумавшись над тем, как оказалась здесь, в Лас Вегасе, в двухместном номере — и не одна. Вообще-то, прямо сейчас она должна была сидеть дома, оплакивать в одиночестве в темной квартире конец своих лучших в жизни отношений, открывать четвертый по счету контейнер с мороженым. Отчаянно пытаться заснуть, метаться в постели, страдать от открытой раны после разрыва с Ричардом, не иметь ни секунды передышки от назойливых воспоминаний. Расставание было свежо в ее памяти. С того момента прошло каких-то восемнадцать часов. Она не должна была думать больше ни о чем другом. И все же, разглядывая спящего друга и размышляя, как бы так осторожно стянуть с него куртку и ботинки и укрыть одеялом, чтобы не разбудить, она ощущала, что на нее накатывает странное чувство умиротворения. Она хорошо знала Чендлера. Он уже долгое время был одним из ее лучших друзей. И он, без сомнения, думал, что находится здесь, чтобы позаботиться о ней. Но Моника знала, что это совсем не так. Чендлер был здесь для того, чтобы ей было на ком сосредоточиться, кроме себя. Она будет переживать, хорошо ли он выспался ночью. Следить, чтобы он не остался голодным. Лечить его похмелье. Наполнять его день радостью и развлечениями. Он станет для нее идеальным бальзамом и лучшим способом отвлечься от грустных мыслей. Она позаботится о Чендлере в этой поездке, и именно так будет держать все остальные проблемы чуть в стороне. Именно так она не подпустит к себе всю свою боль. И, может быть, именно так она и забудет про Ричарда. *** Открыв глаза, Чендлер почувствовал, что комната кружится по спирали, а кровать будто плывет по бурному морю. Он крепко вцепился в матрас, опасаясь, что грохнется вниз и утонет, или — что будет, пожалуй, даже хуже — его вот-вот выбросит ввысь в атмосферу. Наконец, с трудом приняв сидячее положение, он приоткрыл глаза. Несмотря на то, что комната была погружена в темноту, под веками запульсировала резкая боль, будто бы яркий свет бил ему прямо в лицо. Он несколько раз поморгал и перевел взгляд на соседнюю кровать. Рассмотрев лицо мирно спавшей там Моники, он непроизвольно улыбнулся — она казалась очень спокойной. Совсем не такой, какой он увидел ее прошлым вечером. Тогда его не отпускало ощущение, что глядя на нее, он тоже начинает испытывать дикие эмоциональные перегрузки, почище, чем на американских горках. Даже когда она улыбалась ему, пока они добывали билеты на самолет, лицо ее не покидал призрак того, что случилось, и он постоянно читал в глубине ее глаз непрерывную боль. Он видел все очень ясно. За все годы, что они знали друг друга, он научился распознавать, как именно она обычно скрывает от других свои истинные чувства. И, как бы сильно она ни пыталась их спрятать, он умел видеть настоящую Монику везде — даже за ее навязчивыми приступами уборки, непрерывной организованностью и напряженной работой. Хотя она очень редко бывала по-настоящему подавленной, он уже несколько раз становился свидетелем ее срывов. Она была очень зла и обижена после расставания с Кипом. Сильно расстроилась, когда от нее съехала Фиби, заставив ее усомниться в том, что кто-то вообще способен принять ее такой, какая она есть на самом деле. Или когда она в начале этого года потеряла работу и осталась без денег. Сомнения тогда разъедали ее изнутри, неуверенность в себе угрожала вырваться наружу и повергнуть ее в депрессию, но как можно было винить ее в этом? Жизнь раз за разом безжалостно убеждала ее, что никто ее не полюбит, а мечты никогда не осуществятся. Если бы такое происходило с ним самим, он бы месяцами не вылезал из своей комнаты… Но сейчас, пока Моника спала, на лице ее не было заметно ни тени печали. Ни капли отчаяния, которое, как предполагал Чендлер, вернется, стоит ей лишь протрезветь и вспомнить, как и почему они здесь оказались. Вместо этого на ее лице царила мирная полуулыбка. Конечно же, завтра плотину может прорвать, и все, что сейчас старательно сдерживается, хлынет наружу бурным потоком. Но в чем он был точно уверен — почувствовать себя одинокой он ей ни за что не позволит. *** В следующий раз Чендлер проснулся, услышав, как хлопнула тяжелая дверь. Открыв глаза, он увидел, как Моника влетела в номер, весело улыбнулась и бросила в его сторону пластиковый пакет. Он протянул руку, чтобы поймать подачу, но смог лишь вяло отбить ее куда-то на пол рядом с кроватью. — Неплохая попытка, боец. Чендлер скорчил гримасу и неразборчиво передразнил ее. Она ухмыльнулась и приподняла бровь, насмешливо разглядывая его. Он закатил глаза и попытался сесть. — Что там в пакете? — Ты прошлой ночью забыл купить нам носки и нижнее белье. Чендлер наклонился, поднял пакет, открыл его и осмотрел содержимое. — Ты что, купила мне белые трусы? — Там были только такие. Чендлер вытащил их из пакета и поморщился. — Фу. Это вообще что такое, бикини? Моника прихватила с кровати несколько сложенных вещей и направилась в ванную. — Понятия не имею. Говорю же, там были только такие. Чендлер что-то проворчал и снова лег на кровать. — А ты что собираешься делать? — Приму душ, потом мы пойдем позавтракаем, потом поиграем во что-нибудь. Я вчера выиграла сорок баксов! — Ух ты! Может, пора открыть тебе счет в швейцарском банке? Моника поджала губы и тоже, в свою очередь, передразнила его, издевательски повторяя его последнюю фразу на неразборчивой тарабарщине. Чендлер положил пакет с трусами на кровать и указал на телефон. — Тебе не кажется, что стоит позвонить домой, сообщить, что у нас все в порядке? О тебе там, наверное, беспокоятся. Моника замерла и обернулась. — Не знаю. Я не хочу сейчас ни с кем разговаривать. Особенно с Россом или Рэйчел. — Почему? — Потому что они только и будут приставать ко мне с расспросами, что случилось, а я совсем не хочу говорить об этом. — Ладно, но Джоуи, по крайней мере, я должен позвонить. Он задавать вопросов не будет, и я попрошу его передать остальным, что мы здесь. Моника кивнула. — Хорошо. Я ненадолго, мне хватит нескольких минут. Тебе, наверное, тоже неплохо бы помыться, от тебя несет, как от текильной фабрики. — Она вошла в ванную и закрыла за собой дверь. Чендлер вскочил с кровати, бросился к двери ванной, прижался к ней ухом и внимательно прислушался. Там было тихо, и он простоял неподвижно практически целую вечность, отказываясь сдвинуться с места или хотя бы почесать нос, пока не услышал, как включилась вода в душе. Тогда он развернулся и в два прыжка оказался у телефона, снял трубку и набрал номер. — Алло? — Рэйч? Привет! Это я. — Чендлер? Ты где? Ты не знаешь, где Моника, ты не говорил с ней? Мы не можем нигде найти ее. — Да, знаю. Она здесь, со мной. — А где вы? — В Вегасе. — В ВЕГАСЕ?! Чендлер подпрыгнул на месте и замахал рукой. — Тише! — Что вы делаете в Вегасе? Ты же знаешь уже, что она порвала с Ричардом? — Знаю… Она… ну, вроде как… сама захотела приехать сюда. По-моему, у нее сейчас стадия отрицания. — Ох… Мне приехать? Я поищу сейчас ближайший рейс. Наверное, ей хотелось бы с кем-нибудь поговорить… — Эй, а я чем не кто-нибудь? — Чендлер! Ты же понимаешь, что я имею в виду. — Да… Нет, я не думаю, что это хорошая идея. Прямо сейчас она не хочет ни с кем разговаривать. — И что ты собираешься делать? — Не знаю. Думаю, мы останемся здесь на несколько дней, а потом вернемся домой. У нас пока никаких планов. — Серьезно? Моника не спланировала все заранее? Ух ты… Должно быть, у нее и правда депрессия. — Я знаю. Слушай, просто сообщи остальным, что с ней все в порядке, и где мы находимся. Росс там, наверное, уже с ума сходит. — Джоуи тоже. Он вчера вечером заказал на дом буррито, но ему так ничего и не привезли. Он думает, здесь есть какая-то связь. — Конечно. И Джоуи тоже скажи. — Чендлер… Просто… ну, просто позаботься о нашей девочке. Ладно? — Я постараюсь. Обещаю. *** Стоило им выйти прогуляться по залам казино, как Моника тут же указала на ближайший пустой столик. — Эй, а в кости ты умеешь играть? — Да. — Отлично! — она подтащила его к столу и положила на зеленое сукно несколько купюр. Крупье посмотрел на банкноты и кивнул. — Деньги в игре. Чендлер схватил Монику за плечи и развернул лицом к себе. — Что ты творишь? — А что такого? Я просто хочу обменять наличные на несколько фишек. — Да нет же! Ты только что сделала ставку на все свои деньги. — Что? Нет, неправда, не может быть… Моника посмотрела на крупье, усмехнулась и повела плечом в сторону Чендлера — что, мол, возьмешь с него, сам не понимает, что говорит. Крупье в ответ несколько раз очень медленно кивнул головой с выражением легкого сожаления на лице. — Нет! Чендлер! Это же все мои деньги! — Ладно, не паникуй. Ты поставила их на линию, значит, нам будет достаточно, чтобы парень, который бросает кости… Чендлер не успел закончить фразу, а кости уже полетели через стол. Моника закрыла глаза и уткнулась ему в грудь лицом. — Я не могу смотреть на это! — И у нас победитель! — крупье пододвинул стопку фишек к Монике. Она, по-прежнему отказываясь смотреть, еще глубже вжалась лицом в рубашку Чендлера. — Что случилось? — Ты выиграла! — Я — что?! — Моника отступила назад и посмотрела на стол. — Ты выиграла. Ты только что удвоила все свои деньги. Моника повернулась и презрительно посмотрела на парня, который бросал кости. — Вот блин, я выиграла! Смирись, неудачник! Чендлер медленно помотал головой. — Мон, тебе нужно, чтобы он побеждал. Когда он выигрывает, ты тоже выигрываешь. Она застенчиво улыбнулась бросавшему. — Ой, извини. — Потом снова перевела взгляд на Чендлера и указала на крупье. — Это он неудачник? Чендлер закатил глаза. — Ну само собой. Моника развернулась и ткнула пальцем в крупье. — Смирись, неудачник! Чендлер встретился с ним взглядом поверх ее плеча, развел в извиняющемся жесте руками и прошептал одними губами: — Простите… *** Моника вытянула руку, готовясь бросить кости через стол. — В этот раз — на новые ботинки для Чен-Чен-мэна! Она бросила кости, и они, кувыркаясь по столу, показали восьмерку. Все игроки вокруг зааплодировали. Моника сверкнула в сторону Чендлера безумно горящими глазами, все больше заряжаясь энергией толпы. Чендлер изумленно покачал головой. — Поверить не могу. Никогда раньше не видел такой вот удачной партии. — Правильно, детка! Чендлер начал складывать фишки, а Моника снова приготовилась к броску. — Хорошо, и что мне надо сейчас? — Э-э, четыре. Нет, подожди, шесть… — Тьфу ты! Просто выбери цифру! От тебя больше ничего не требуется! — Ладно, э-э… восемь. — Хорошо. — Ладно. Выкинешь восьмерку, и мы снимем самый большой люкс в этом отеле. — Хорошо. Самый большой номер в этом отеле, — Моника бросила кости, и толпа снова взорвалась. — Восемь! — крупье подтолкнул к ней еще стопку фишек. Чендлер только шире раскрыл глаза, глядя на такое везение. — Поверить в это не могу. — Хорошо, что мне надо сейчас? — Трудную восьмерку. Выкидываешь ее, и мы идем и устраиваем себе шикарный ужин в лучшем ресторане города. Моника повернулась к нему, взволнованно улыбаясь. — О, это мне нравится. Можем еще купить красивую одежду. Я куплю себе платье. А тебе подберем хороший костюм. Чендлер в ответ заулыбался и восторженно подпрыгнул. — Да! Совсем как «красотке» в том фильме. Моника ухмыльнулась, задрав брови. — Что? Чендлер, внезапно почувствовав на себе озадаченные взгляды окружающих, чуть стушевался. — Ну, я имел в виду, совсем как «красавчику». В «Красотке»… Нет. Как красивому мужчине. Без фильма, — он неловко окинул взглядом стол и понизил голос. — Как просто мужчине? Моника рассмеялась, покачав головой, вернулась к столу и бросила кости. — Снова восемь! — толпа вокруг стола дружно подпрыгнула, приветствуя объявление крупье. — Ты в ударе! — Я знаю! Прежде, чем Чендлер успел собрать фишки, какой-то старик подошел вплотную и завопил ему прямо в лицо заплетающимся языком. — Не упусти ее. Ты счастливчик. — Спасибо, мистер пьяный игрок. Моника снова повернулась к нему, дрожа от переполняющей ее головокружительной энергии. — Хорошо, а как насчет такого — я выигрываю еще один раз, и мы идем смотреть шоу! Чендлер кивнул ей и снова улыбнулся. — Конечно, как скажешь, главное, чтобы это шоу не называлось «Вива Лас Гейгас». Моника недоуменно нахмурилась. — Что? Кому бы из нас пришло в голову идти на шоу под названием… — тут ее внезапно накрыло волной осознания, и она широко распахнула глаза. — Боже мой! Это же шоу твоего отца! Чендлер поморщился и стиснул зубы. — Ага. — Почему ты мне не сказал, что твой отец сейчас в Вегасе? Мы можем его навестить. — Нет, все нормально. — Что? Чендлер! Что он скажет, если узнает, что ты был в городе и не заехал к нему? — Ну, он может и не узнать. Мы вращаемся в очень разных кругах. Лицо Моники вдруг стало очень суровым. — Чендлер. Мы обязаны навестить твоего отца. Чендлер втянул голову в плечи, чувствуя, как ее пронзительный взгляд прожигает в нем дыру. — Я не особо уверен, что он будет рад меня видеть. — Что? Почему? Его лицо исказилось в странной гримасе — одновременно и сожаления, и смущения. — Ну, он уже несколько раз пытался связаться со мной, а я его вроде как избегаю. Он даже приезжал в Нью-Йорк, чтобы со мной повидаться, но я сделал вид, что меня нет в городе. Моника ткнула пальцем ему в грудь. — Чендлер! — Ой! — он потер место, куда она его ткнула, и покачал головой. — Моника, ты не представляешь, каково мне было расти с таким вот отцом. — Чендлер, все дети обычно стесняются своих родителей. Он покачал головой. — Тут придется придумать совершенно новое слово вместо «стесняются». Когда я учился в старших классах, он появлялся на всех моих соревнованиях по плаванию, одетый в костюмы голливудских старлеток. Моника ухватила его за плечи. — По крайней мере, он ходил на все твои соревнования по плаванию. Значит, он был очень хорошим отцом. — И он занимался сексом с мистером Гарибальди. — А кто это? — Разве это имеет значение? Послушай, я не хочу его видеть. Не хочу. Черты лица Моники смягчились, и она положила руку ему на грудь. — Чендлер, ты уже не ребенок. Пора забыть об этом. — Кидай! Кидай! — толпа уже начинала терять терпение в ожидании очередного броска Моники. Моника развернулась и жестом приказала всем замолчать. — Тихо! — она посмотрела на Чендлера. — Так, хорошо. Что мне сейчас выкинуть? Чендлер посмотрел на стол. — Трудную восьмерку. — Ладно, ладно, как насчет вот такого? Я выкидываю еще одну трудную восьмерку, мы идем смотреть шоу твоего отца, и вы миритесь. — Что? Толпа снова забеспокоилась, громким роптанием заставляя Монику вернуться к игре. Взгляд Чендлера заметался между игроками. Он попытался было убедить ее завершить игру, но она оставалась непреклонной. В глазах ее светилась такая решимость, что ему оставалось лишь сдаться и послушно кивнуть головой. — Ладно, прекрасно. Ты победила. Моника улыбнулась и потрясла кулаком. — Да! — И я делаю это исключительно ради тебя. Ты выкидываешь трудную восьмерку, и мы идем навестить моего отца. Моника протянула свободную руку и переплела свои пальцы с его. Не сводя глаз с Чендлера, бросила кости через весь стол. Никто из них не осмеливался отвести друг от друга глаза. Она лишь позволила медленной самодовольной улыбке расползтись по лицу, в ожидании, пока крупье объявит результат ее броска. Второй рукой она мягко стиснула другую его ладонь и кивнула, сообщая ему без единого слова, что в любом случае позаботится о нем, что бы сейчас ни случилось. Они оба синхронно вздохнули, и тут толпа взорвалась. — Восемь! Трудная восьмерка!