Дорогая пропажа

«Я поеду туда Не в тюремном вагоне И не в трюме глухом, Не в стальных кандалах. Я туда полечу, Словно лебедь в алмазной короне – На сверкающем «Ту» В золотых облаках...» (А. Жигулин) «Обязан поставить вас в известность, он – невменяем», – предупредили меня в обитом морёным деревом кожанно-диванном кабинете. Накалённый солнцем пустой прямоугольный двор. Стыки серых плит под шагами. Ни травинки, ни деревца… Но отворённая мне в прохладу приземистого казённого здания дверь видится спасением лишь тем, кто за ней никогда не был. У входа на вахте проверили и перепроверили пропуск, прочие бумаги, изучив едва ни на просвет. Невиданное дело – разрешение забрать отсюда постоянного жильца! Того, кто три, без малого, года назад разделил участь местных обитателей, перестав существовать для внешнего мира. Отсюда не возвращаются, но мой отец однажды развеял этот миф, и теперь я иду по всё тому же, выбеленному мертвенным светом ламп коридору, как официальное лицо. К одной из железных дверей, с порядковым номером на ней «27». Лязгают ключи, скрежещет отпираемый замок… Карцерного типа?.. Энсент!!! Ты ведал, что творишь?! – Номер двадцать семь, встать! Оставшийся сидеть на застланной войлоком койке человек - худощав и метельно-бледен. Светлая полотняная роба и такие же штаны. Голова обрита наголо. – Встать! – с угрозой повторяет мой сопровождающий. И оборачивается, будто извиняться собираясь. Передо мной. Узник неспешно подымается во весь свой немалый рост и замирает вновь, стараясь держаться прямо. – На выход. Отправляешься, вот… – многозначительный кивок в мою сторону. – Идёмте, – не выдерживаю я, мягко добавив, – на свободу. И понимаю запоздало, что для него между ней и смертью сейчас – знак равенства. Но, пышные похороны с духовым оркестром и речами над закрытым гробом у тебя уже были. Всё у тебя, Двадцать седьмой, не как у людей! На малой скорости мы выруливаем за ворота, минуем оба шлагбаума, а дальше я втапливаю «газ» до отказа. – Вода, бутерброды – в сумке рядом. Меня зовут Мираж Ф. Шарлевиль. Младший. Лучше – просто Харли. Место службы – независимая исследовательская База на Рок-Фавор. Вы слышали о «призраках»? Оборачиваюсь. Он сидит так же, как в камере – неподвижно, глядя прямо перед собой. Что ж, буду привыкать! Говорили, мой спутник и в лучшие свои времена был не особенно разговорчив. К вечеру мы окажемся в горах. Там, в нарушение всех данных мне свыше инструкций, я сверну с безопасного объездного шоссе на серпантин, по нему в считанные часы доберёмся до Верхнего Поста, где в гостинице всегда есть пара-тройка свободных номеров. Небо впереди затягивается, а грозы здесь такие, что лучше быстрее оказаться под надёжной крышей. Ага, вот она – бетонка! * * * – Лесконт, хотите виски? Мы сидим, привалившись спинами к тому, что до урагана именовалось казённым авто, мокрые, грязные. Живые. – Леск… И, уже не рассчитывающий на ответ, протягиваю руку с открытой флягой. Голос. Бесцветный, надтреснутый будто, голос давно не разговаривавшего человека. Так не похожий на тот, каким отдают приказы на капитанском Мостике. – Это… моё имя? – Лесконт Экет. Он делает глоток. – Что вам известно? Обо мне. – То же, что и всем. Почти. Один из знаменитого «золотого выпуска» Офицерской Академии, куда поступал своим умом и был зачислен, несмотря на туманное происхождение. Факультет – Лётный. Курсант Экет – первый по успеваемости, последний по дисциплине и прилежанию. Дважды на грани отчисления – за систематическое неповиновение начальству и дуэль с однокурсником, в причинах которой оба не признались даже на ковре у ректора. Следствием – распределение Леска на сражавшуюся на передовой «Армаду», командир которой Керк Стэйн, говорят, кусал локти, но сделать ничего для своего лучшего, но строптивого пилота не мог. Одобрением сверху представления о повышении Экета не пользовались. Терпение Керка лопнуло после битвы при Остисе. Сперва, казалось – безнадежной, исход которой переломил внезапно ударивший в тыл северянам крейсер. Пропавший с радаров вместе со своим ведомым, Лесконт вернулся уже не на фальконе. Угрюмый и ничего не желающий слышать, он шёл на соединение со своими под приспущенным чёрным флагом, создавая впереди широченный коридор, заполнявшийся обломками, огнём и пороховым дымом. В этом бою Леск потерял своего штурмана Виллиса, едва не погиб сам, а по выходе из госпиталя получил корабль. Тот самый. Командующий Стэйн грозился уйти в отставку, если не… А за Стэйна держались.