Дорогая пропажа

«Якорь брошен в усталую глубь, но дорога еще не окончена: самолет межзвездную мглу рассекает крылом отточенным. Он, быть может, напрасно спешит и летит он совсем не ко мне. Только я в глубине души очень верю в хороший конец…» (В. Крапивин) – И всё же… – пробормотал Адмирал Северного флота, то ли к себе, то ли к фальконету обращаясь. Три часа пополудни – срок разрешённого неофициального пребывания на территории сопредельного государства вот-вот истечёт. А переговорить бы следовало. Как уже было однажды – неофициально и без свидетелей. Пользоваться голубиной почтой Юго обучился к концу войны. Этот архаизм оказался единственно надёжным сообщением меж его «Альтавистой» и той, которую он потерял. Позднее к пунктам тайного голубиного назначения прибавился «Авантюрист». Удивится ли теперь Энсент Рузай? Или поймёт, что пробиться к нему подобным образом куда проще, нежели, источая запах международного скандала, топтать порог приёмной? «Так как с погодой снова нелады, есть подозрение, что не всё потеряно. Необходимо письменное разрешение убедиться на месте. Временны́е рамки устанавливай сам. Гарантией порядка – моя голова. Ренегад». Тем же шифром – координаты на обороте. И голубь взмыл в текущее маревом небо. …Отчаянный треск в очнувшейся клипсе. Уже?! Что ж, значит, не прогадал – военному Советнику Аратона всё так же свойственна сентиментальность. Но… – Рок-Фавор – «Чайке». Приём! – Да, Микерт! – В машине был младший. Со спутником вдвоём. От них до сих пор никаких вестей. И возбраняется кого-нибудь беспокоить. Харли?! Только что допекавшее солнце показалось обжигающе холодным. Значит, всё же: «Мне неудобно тебя просить, но…». Нет… нельзя сейчас о плохом! С мальчишкой всё в порядке. По крайней мере, до фалькона, их подобравшего, он и спутник этот дошли своими ногами. – Понял. Сделаю, что могу, Мик. – Если мне простишь. Но это – потом. Сперва их надо найти. – Кто с ним? – Нельзя. Ты увидишь сам. – Ладно. Только не дёргайся. Ты… осознал эту грозу? – Более чем ты думаешь, Юго! Странный у Шарлевиля сейчас тон. Тут не только тревога за сына, тут что-то ещё. Но в лоб не поинтересуешься. К тому же, по характерным помехам судя, он сейчас – на общей волне, значит любопытство тем более непозволительно. – Вот что... Я уже навестил одну сестру. Попробую навестить и другую. Подло бить по самому больному, только – способа иного, чтобы спросить одновременно и сказать, за пару секунд не придумаешь. – Да. Если встретишь там младшего, передай, что… Что ему будет по всей строгости за это самоуправство! Отбой. Отбой… Что Харли делать на «Виллисе»?! Виновата всё та же гроза? – Как думаешь, «Чайка»? - «Подобного возмущения стихии в данных краях не регистрировалось с четырнадцатого по листопаду шесть сотен тридцать второго года». – Это я помню. Оттого наведаться и хочу… – Адмирал Севера скользнул взглядом по распахнутой клетке на сидении и неволей усмехнулся, решив, что очень вовремя отпустил голубя. Вовремя – ещё и потому, что воображение всё дерзновеннее рисовало недожаренную тушку на лопухе, – завтракать довелось перед рассветом. И с тех пор… Энсент, что там, в стихах ответ сочиняет?! Сумерки реют осенние, город внизу незнаком. Сядь, прогони невезение серым горчащим дымком. Чутко любя настоящее, память проклясть погоди – Чайки, по следу летящие, носят на крыльях дожди… Нет-нет, это – Леск. Из позднего. Многие ли знали, что последний капитан «Виллисы» писал стихи? А вот писал ведь. …Чтобы парить и не маяться, птицам лишь воля нужна. Ночь впереди. Разгуляется. Хватит в бутылке вина… Леск, «Эс-сиди…», гроза… Как же оно всё переплелось и спаялось-то! …Тем утром четырнадцатого по листопаду шесть сотен тридцать второго года в иллюминатор «Альтависты» стукнула клювом вестовая птица. Такой же голубь. «Следую к Рок-Фавору. У меня приказ: уничтожить «Виллису»…» И подпись: «Авантюрист». Скомкав прочитанное письмо, Адмирал Севера Югерт Э.Лертайн понял – ни выбора и ни времени у него не осталось. Серия залпов, пока не опомнился свой (отцовский!) конвой, стала сигналом к мятежу. На земле сделают, что должно. Только бы прорваться! Но этого от флагмана, казалось, ждали уже. И попытались остановить. Любой ценой. А когда, расчистив себе путь, он достиг Рок-Фавора… Леск, ты…!!! … дымящаяся «Виллиса», на глазах у первого своего капитана, рухнула на скалы. – Астроид мне! Снижаемся до минимума. Подобрать живых. Развороченный Мостик… Кресло… Экет?! Цел?! Врача! «Мне. Не нужно». Едва выбрались на воздух, спросил хрипло, отрывисто, иной помощи себе не приняв: «Фалькон?». И Юго вывел ему из корабельного ангара свой талисман – сентиментальную сестрину память. – Ты – в столицу? К Брисанису? Кивнул: – Прощай. … А потом, при подписании Мирного договора, на неофициальный вопрос Югерта, Энс Рузай сухо ответил: «Он застрелил Первого советника. И сгорел вместе с ним». Приближающийся звук двигателя силой вернул Лертайна в настоящее. Ничего себе, голубь! Поднявшись с травы, северянин приставил ладонь к глазам. Мешало слепящее солнце. * * * Громада лежащей среди скальных обломков «Виллисы» встретила их тишиной. Сумерки сглаживали рваный покорёженный металл, маскировали пробои в стёклах… Вот она, значит, какая… Была. Эхо от Артаниных шагов стихло, и лишь тогда Харли, опомнившись, смог заставить себя сдвинуться с места. Поспешив следом за девушкой внутрь, споткнулся обо что-то, добавив к нытью в спине свежие ощущения в расшибленном колене. Чертыхнувшись, усмехнулся тут же, решив, что, судя по всему, Непобедимая его не жалует. – Извини, я не Лесконт, – посетовал шёпотом. Ответом стал чётко различимый шелест. За гостем кто-то встал. Почти вплотную. Резкий короткий тычок дула меж лопаток: – Подымайся наверх! Без глупостей! Его швырнули на пол пустой каюты, и дверь тут же захлопнулась. Не смог без глупостей, потому и лежал какое-то время, скрючившись и не в силах вздохнуть. Вскоре за переборкой забубнили голоса – слов не разобрать – но один из них, непреклонным своим тоном, был уже хорошо знаком. «Тана?! – Чуть приподнялся. – За что – так?!»