Птенчик

      Темнота всегда его влекла.       Манила в свои молчаливые объятия матери ночи, ласково окутывая, скрывая от чужих глаз, заботливо укрывая от окружающего мира, скрывая все потаённые секреты души и сердца. Сливалась воедино с его собственной тьмой, будто ласковая кошка, ластящаяся к своему любимому и единственному хозяину. А он и рад раскрыть для неё свои объятия, прикормить, приласкать, пустить тьму, позволить себя окутать шалью непроглядного мрака.       Эта тьма всегда жила в его сердце.       Наследник этой тьмы.       Живое его воплощение.       Грех наяву.       И гордыня одна из самых страшных и любимых им пороков.       Гордыня – наследие всего рода его.       Люцифер думал развлечься, чтобы скоротать время, поэтому безразлично принял приглашение одного из сынков Вельзевула. Парень уже давно пытается втереться в доверие, стать частью его свиты, заполучить расположение, дьявольское благословение, но получал лишь взгляд полного безразличия, лишённого даже ноток самого банального высокомерия. Люцифер не ощущал ничего при виде заискивающих глаз, что периодически оскорблённо вспыхивали фиалковым пламенем задетого самолюбия.       Люцифер прекрасно осведомлён в том, что младший отпрыск одного из военачальника адского легиона был тем ещё нарциссом: холёный и избалованный, не терпящим игнорирования его важной (нет) персоны, мелочным и завистливым. Грех всего рода его – зависть. И именно зависть почти с отчаянием толкала демона хотя бы слегка прикоснуться к чужому величию, скользнуть подушечками пальцев по могуществу, которое никогда не будет тому принадлежать. Никогда не опробует. Зависть всегда будет упрямо толкать вперёд в попытке погреться в тёплых лучах чужого солнца, что никогда не посмотрит в его сторону, как бы отчаянно тот не тянулся к нему прикоснуться.       Люциферу скучно.       И скука становится той единственной причиной, по которой он вообще принял приглашение сынка Вельзевула, имени которого даже не старался запомнить. Дьяволу было откровенно плевать. Всё, что его интересовало – это возможность развеяться и неплохо провести время.       Но ему по-прежнему скучно.       Обещанное веселье, которое с таким старанием разрекламировал демон, что отчаянно хватался за любую соломинку в порыве привлечь внимание Наследника Ада, выдалось таким же ничем непримечательным. Самая примитивная вечеринка, которая в обязательном порядке плавно перетечёт в оргию. Такие в Аду проводят с частой регулярностью и с такой же регулярностью не представляют из себя ничего уникально-интересного, как и не несут в себе ничего нового. Однообразие во всём, как только дьявол переступил порог этого дома.       Люцифер не стал во всём этом участвовать, но и преждевременно покидать дом сынка Вельзевула не спешил. Ведь ещё меньше всего хотелось возвращаться во дворец, где он снова запрётся в своих покоях и потратит оставшийся вечер на алкоголь, сигареты и книги. Так желанное смертными бессмертие, шло рука об руку со скукой, когда уже мало что способно по-настоящему удивить. А охота за впечатлениями – со временем только утомляет, нежели вдохновляет.       Дьявол без проблем находит себе тихое местечко, где расслабляюще отдаётся своим мысленным рассуждениям. Позволяет теням укрыть своего хозяина, сотканного из самого пламени и мрака, гордо и величественно расположившегося в мягком кресле с резными подлокотниками. Тьма ласково укутывает в свои объятия, укрывает от лишних глаз не только его статную фигуру, но и погружает всю комнату в непроглядный мрак. И только лунный свет из приоткрытого балкона служит единственным источником освещения, ревностно отвоевавшего для себя совсем небольшой клочок в комнате. Но даже этого оказывается недостаточно для того, чтобы разогнать царствующую внутри темень.       Он наслаждается тишиной и уединением, позволяя мыслям и размышлениям унести в свой водоворот, где он вновь и вновь приступит наводить порядок. Закидывает ноги на кофейный столик, крыльям позволяет упасть и растянутся по полу. Откинув голову назад и опустив веки, дьявол так и замирает.       Спустя время, блаженное уединение оказалось кем-то нагло нарушено.       Сначала Люцифер не среагировал, никоим образом не выказал своего присутствия. Даже веки не распахнул, чтобы преждевременно не спугнуть незваного гостя. Хорошо представлял, как будет выглядеть со стороны, будучи окутанным со всех сторон собственной внутренней тьмой. А на фоне этой тьмы пылают две, как само пламя Преисподней, кровавые радужки глаз. Это могло напугать даже демона, что уж говорить о простых смертных, решивших вызвать сына Тьмы, дабы заключить с ним контракт.       Его незваная гостья часто и глубоко дышит, распространяя горько-сладкий аромат страха. Уголки губ сами собой вздрагивают и довольно тянутся вверх в усмешке. Дьяволу нравится аромат страха и девичьего возбуждения. Особенно нравится этот, когда на кончике языка улавливает вкус тёмного шоколада с миндалём. Люцифер пробует энергию на вкус, когда ведёт языком по нижней губе.       Дьявол предвкушает.       Теперь он с довольной усмешкой сменяет статус «незваной гостьи» – на статус «жертва».       Проходят минуты ожидания, а после, раздаются неуверенные шаги, сопровождающиеся стуком высоких каблуков. Жертва спотыкается о его крыло, но даже этого не понимает, не видит во мраке, только тихо про себя ругается, когда с трудом удаётся удержатся на ногах. Люцифер недовольно поджимает губы, но продолжает упрямо хранить молчание. Справедливо решает, что потом обязательно отыграется.       Так он и поступит. Поставит на колени. Заставит унизительно смотреть на него снизу-вверх, пока сам с восторгом упивается ароматом страха с примесью потаённого вожделения.       Дьявол кривится, когда видит в кромешной темноте пару серых крыльев, пока жертва, беспечно стоя к нему спиной, наощупь исследует пространство мини-бара. Это ему не нравится. Серое оперение неприятно режет по дьявольскому самолюбию. Непризнанные никогда его не привлекали, скорее… раздражали. Повадки, разговоры, тон, поведение, привычки и недалёкость всех бывших смертных поднимали со дна его тёмной души не самые лучшие эмоции. Люцифер презирал людей, но больше всего презирал предсказуемых непризнанных, кои не ценили подаренного им второго шанса.       У урождённых бессмертных не было таких привилегий, как второй шанс.       Он был дан лишь людям.       Низшим.       Недостойным.       Презренным.       Но глаза сами собой уже бесстыдно пробегаются по тонкому девичьему стану, длинным аккуратным ножкам и обтянутой платьем упругой заднице. Любопытствующее склоняет голову набок: более пристально изучает, нагло рассматривает, размышляет и тщательно обдумывает.       Ещё никогда дьявол не опускался до того, чтобы просто разглядывать непризнанных, чьи внешние данные не шли ни в какое сравнение с урождёнными. Но у Люцифера никогда не было на то веского повода. Птичка сама залетела к нему в клетку, так почему бы и не…?       До окончания обучения остаётся каких-то шесть месяцев. После стольких лет, Люцифер больше никогда в жизни не вернётся в это место. Оставит школу позади. И всё то, что его будет связывать с этим местом. А это значит… что можно позволить себе одну маленькую и последнюю шалость.       Шалость, о которой после и не вспомнит.       Он бы никогда в жизни вслух не признался, что всерьёз обдумывал поиметь непризнанную, и, возможно, даже больше одного раза. Но ради последних шести месяцев, которые ему отсчитала бесконечность в школе Равновесия, разнообразия ради можно продегустировать то, что никогда ранее и не планировал. Испить из последней чаши неизведанного и загадочного. И где-то на задворках подсознания, Люцифер надеялся, что непризнанной удастся его повеселить.       Но, прежде чем окончательно решиться, Люцифер хочет увидеть лицо своей жертвы, спровоцировать на диалог или даже на конфликт, результат которого поставит окончательно точку в его дилемме. Вопросе, что нуждался в скорейшем ответе: прислушаться к своему чутью или же проигнорировать? Он должен понаблюдать за реакциями своей жертвы, изучить и проанализировать каждое движение, взгляд и слово, что покинет её рта. Она должна стать книгой в его руках, открытой и доступной для изучения.       Поэтому дьявол первым нарушает тишину.       Дьявольский взор сразу подмечает, что жертва его, без преуменьшения, хороша собой. В мыслях даже проскальзывает предположение, что, скорее всего, это результат далёкого родства с изгнанными с небес небожителями. Такое редко происходило даже на его памяти, но всё же случалось. И в таких случаях чудотворная кровь бывших бессмертных, неизбежно продолжавших свой род на Земле, весьма благодатно сказывалась на всех последующих поколениях смертных.       «Кровь не водица…» – мелькает мысль в голове. – «Особенно та, что тронута божественной рукой»       Люцифер смеётся, когда с аккуратных пухлых губ слетает ненавистное каждому демону: «Уокер».       «А птенчик-то принадлежит хищной породе», – подумал он в тот момент.       Не найти в Аду демона, который бы не знал о Ребекке Уокер. Златокрылая сука, восседающая в верховном суде с Престолами, изрядно попила адской крови. Играет с особым усердием на чутких струнах души самого Сатаны, который не славился покорностью, терпением и малодушием. Люцифер уже и не упомнит сколько раз из уст отца срывались проклятия в сторону Уокер; сколько раз тот клялся собственноручно вырвать с корнем златые крылья серафима; сослать на самые низы Ада, где бы над ней целую вечность измывались низшие бесы, рвали голыми руками на куски, вживую пожирали плоть ангела, кромсали и бесконечно пытали.       Слово «Уокер» – стало равносильно проклятию, которое пожелают только самому ненавистному врагу.       Голубые глаза смотрят на него пронзительно, с толикой невысказанного страха и волнения, а при озвучивании своей фамилии, хмурит тонкие бровки и поджимает губки, пока пальцы рук в отчаянии сжимают край юбки. Чувствует себя неловко в его обществе, а, может, всё дело в том, чья кровь течёт в её жилах? Люциферу становится любопытно. Крайне интересно разузнать в каких отношениях мать и дочь, раз последняя так долго тянула со своим ответом, будто не хотела даже в слух произносить фамилию. И данный факт интригует. Но дьявол решает не спешить. Выуживать информацию он любит неторопливо, предпочтя наслаждаться всем процессом постепенно, будто смакуя самый изысканный деликатес, что не терпит поспешности.       И именно это ставит точку во внутренней дилемме дьявола. Наконец, принимает окончательное решение, но выносит свой приговор не сразу, постепенно, шаг за шагом, что приближается к своей трясущейся у выхода жертве. Не спешит сбежать. Медлит. Боится. Страшится дьявола за своей спиной, но слишком заинтригована его интересом к собственной персоне. Тоже оказывается крайне любопытной, настолько, что это чувство перекрывает страх перед ним.       Люциферу нравится, как пахнет непризнанная: тёмный шоколад и миндаль приятно щекочут чувствительные рецепторы. С наслаждением тянет носом аромат тёмных волос, не без восхищения отмечая, как дрожит женское тело в его руках. Отчётливо улавливает приторно-сладкий вкус возбуждения и горький – страха. Восхитительное сочетание, которое хочется тотчас вкусить.       Подавить волю непризнанной для него проще простого. Уже очень скоро она стоить перед ним на коленях, снизу наблюдая за дьяволом своими огромными небесными глазами. Точно такие у Ребекки, но глаза её дочурки вовсе не кажутся холодными; не блестят искрами лисьей хитрости и презрения ко всему живому.       И Люциферу безумно нравится то, что предстаёт перед его взором. Безумно заводит её неловкость, неторопливые и даже немного неумелые ласки, неожиданно смелые касания тонких пальчиков на прессе, проникновенный взгляд, мягкость и чувственность губ, податливость хрупкого тела, когда внезапно, даже для самого себя, решает овладеть непризнанной полностью. Испить из неизвестной чаши до самого дна, до последней оставшейся капли сладчайшего нектара.       И больше не вспоминает о непризнанной, которую по щелчку возвращает обратно в школу. Дьявол выбирает тактику выжидания. Совсем ни к чему нарочно искать встречи, когда жертва после первого прямого столкновения – мгновенно ополчится и насторожится. Ведь очень быстро и со стыдом забудет, как принимала и с какой самоотдачей сама же отдавалась в руки на потеху сыну Сатаны. Только по этой причине он хочет дать ей время прийти в себя. Расслабится. Забыть о бдительности. Снова стать доверчивой. Возможно, даже осознать то, что мозг до последнего может отказать принимать за действительность.       И Люцифер проводит свои дни как обычно, практически не появляясь в стенах школы из-за ненадобности. Дьявол знает, что вскоре терпение его вознаградиться.       Люцифер прекрасно осведомлён о ненависти бывшего Престола к златокрылой Уокер старшей. Старые обиды не забываются, но они дубеют и грубеют, как старые рубцы на теле. Особенно те, что задевали мужское самолюбие. И эта ненависти вознаградит дьявола, но послужит наказанием для самого ангела.       И вот птенчик снова глядит на него с чёткими признаками вожделения и восхищения. Покорно позволяет кормить себя клубникой, одними лишь глазами намертво вцепившись в его лицо. Шоколад и миндаль щекочут ноздри, оседают горько-сладким послевкусием на языке. А витающее в воздухе возбуждение, мгновенно отзывается в собственном паху.       Юбка красного платья, что за весь вечер стала ему ненавистна, слишком долго действовала на нервы своей скромностью, вкупе с некоторой вульгарностью, с которой обтягивала женские упругие бёдра. Проклятую тряпку хотелось сорвать с желанного тела самым яростным образом, разодрав ту в клочья на мелкие кусочки. Но дьявол сдерживает сей порыв. Пока. Но мысленно обещает себе хотя бы один наряд да разорвать в порыве сильной жажды.       А потом он делает то, что становится неожиданным даже для самого себя. Делает непризнанной вполне конкретное предложение, прикрываясь желанием пропустить по стаканчику, что для Люцифера совсем нехарактерно. Но в тот момент он вполне ясно осознал, что той сцены в беседке – оказалось недостаточно для удовлетворения своих желаний. А Уокер младшая, суда по напряжённому выражению лица, оказалась более чем солидарна с его не озвученным мнением. И уже очень скоро, так и не добравшись до выпивки, Люцифер прижимал такое хрупко и податливое тело непризнанной к стене собственной спальни в школе, грубыми, несдержанными и властными толчками вторгаясь в тело, чтобы после этого вновь овладеть ею на собственной постели.       Ему нравится наблюдать за тем, как Уокер в своём потрясающем заблуждении думает, будто может иметь над ним власть там, где ещё ни одна женщина так и не преуспела. Это заблуждение Люцифер находит весьма очаровательным в своей наивности. Она всё больше напоминает ему серенького птенца, чьи маленькие и слабенькие крылышки так хочется сломать. Как и всем птенцам, Уокер предстоит упасть, чтобы научится летать.       «Не нравится говорить о мамаше Серафиме» – мысленно заключает дьявол, наблюдая за тем, как Уокер младшая буквально сбегает из его спальни. После этого Люцифер справедливо решает, что его птенчик не в самых лучших отношениях с матерью. Это немного унимает его любопытства.       Вскорости дьявол отвлекается на земное задание, а после почти забывает о своём маленьком сереньком развлечении. В какой-то момент даже ловит себя на мысли, что его больше не тянет продолжать эту игру. Нарочно игнорирует её появление в библиотеке школы. Знает, что искала его в этих бесконечных залах. Как и все предыдущие жертвы надеется привлечь его внимание. И тогда ему совсем становится не интересно.       «Как все» – мигом заключает в мыслях дьявол.       А уже через минуту не замечает, как начинает закипать от всепоглощающей злости.       Дьяволу не нравится, когда на его собственность смотрят. И особенно не нравится, когда его птенца касаются чужие руки. И очень скоро, Уокер тоже это узнает. Поймёт, что нельзя провоцировать дьявола.       Сын Сатаны знает – если хочешь быть услышанным и понятым с первого раза, нужно действовать прямо, вышибая любые двери с ноги. Он не любитель рисования красных линий, которые всегда при необходимости можно отодвинуть в сторону. Как и не любитель полумер. Вот и в случае с непризнанной действует решительно и безжалостно. Так, как он любил. Так, как необходимо для будущего правителя Ада. Так, как был обучен ещё с пелёнок тяжёлой отцовской рукой.       Люцифер рисует в небе свою красную линию, пока непризнанная беспомощно наблюдает за развернувшимся сражением ангелов и демонов. Наблюдает своими огромными голубыми глазами за тем, как дьявол ломает своего противника. Уничтожает. Низвергает. Жестко и безжалостно. Без сожаления и самодовольством.       Дьяволу плевать, что после всего случившегося его отстранят от всех соревнованиях. До выпуска остаётся всего несколько месяцев, после чего ноги его не будет в школе Равновесия. Плевать и на груз за спиной в виде новых подопечных, наставником которым должен будет стать. Плевать на брюзжание ангела Фенцио. На угрозы пожаловаться отцу, который и бровью не поведёт. Пока Люцифер ведёт себя соответствующе титулу Наследника Ада, опасаться нечего. Один покалеченный ангел, в понимании отца, лишь небольшая юношеская шалость.       А Люцифер соответствует. Даже когда отец называет его никчёмным и жалким, дьявол не разочаровывается, не злится, не перечит и не возражает. Потому что хорошо знает, что иначе Сатана не умеет выражать свои чувства. Король Ада не может иметь слабостей. Не может быть мягким, даже по отношению к собственному наследнику. Особенно к своему единственному сыну.       И Люцифер прекрасно знает, что будет точно таким же.       – Гордая, – откровенно восхищённо тянет дьявол, когда эта серая птичка без промедления отвечает на его вопрос. Прямо смотрит в глаза, красноречиво демонстрирует свою непоколебимую решительность, когда честно отвечает согласным «да».       Становится значительно интереснее.       Дьявол думал, что своим поступком сломал птичку, но она оказалась на редкость гордой. Это приятно удивило, даже восхитило. Ровно, как и безнадёжная попытка взять дьявола за рога, оседлать и приручить. Люцифер оценил эту попытку по достоинству. Не всякая дьяволица осмелится на такой решительный шаг, а про непризнанных и вовсе нечего говорить.       Уокерская порода красноречиво даёт о себе знать. Люцифер ловит схожести в характерах: обе упёртые, горделивые, целеустремлённые, любящие доминировать и манипулировать. Птенчик только раскрывает в себе эти черты, тогда как Люцифер давно уже разглядел их в блеске голубых глаз. Но Ребекке было чуждо малодушие, которое имелось у дочери, наивность взглядов и отсутствие каких-либо стремлений, а в особенности – амбиций.       За отчаянную попытку манипулировать им, Люцифер наказывает непризнанную. Лишает долгожданной и так необходимой разрядки. Оставляет сидеть на полу и провожать взглядом его удаляющийся силуэт. Ловит в последний момент злобный блеск в голубых глазах, после чего губы сами растягиваются в самой наглой ухмылке. Энергия непризнанной горчит на рецепторах невысказанным гневом и негодованием, разочарованием и безысходностью. Он вкушает каждый из них. Упивается этим богатым букетом самых разных эмоций.       Люцифер некоторое время наслаждается потоками воды в душевой. Размышляет обо всём произошедшем, прислушивается к возможным шорохам в спальне, концентрируется на энергии непризнанной, которая продолжает щекотать чувствительные рецепторы. Её злость возбуждает. Интригует. Пробуждает интерес и необходимость из раза в раз ломать выстроенные ею преграды, чтобы снова окунуться в сладость её эмоций.       Повязав махровое полотенце на бёдрах, Люцифер неторопливо покидает ванную комнату, чтобы в тот же миг мимо него пронеслась не на шутку возмущённая и перевозбуждённая непризнанная. Дверь за его спиной грохочет, вырывая из груди сына Сатаны довольный смешок. Она кажется ему забавной.       В отличие от него самого, Уокер младшая не торопится завершись свои водные процедуры, спрятавшись в ванной уже более чем на получаса. За это время Люцифер практически добил бутылку виски и даже прочёл две главы начатой им новой книги, а вода по ту сторону дверей продолжает всё шуметь и шуметь. В голове мгновенно возникает мысль, что непризнанная там занята далеко не водными процедурами. Комната продолжала хранить запах её возбуждения, царапая рецепторы и раз за разом напоминая о том, чем они здесь занимались.       Не на шутку разыгравшееся воображение чётко представило фигуру непризнанной под горячими струями воды: возбуждённую, уязвимую, нетерпеливо кусающую нижнюю губу до крови, пока тонкие пальчики левой руки неторопливо ласкали клитор, а другой рукой сжимала упругую грудь, перекатывая меж пальцев затвердевший сосок. Ласкающие движения постепенно нарастают, амплитуда усиливаться, а пальцы начинают резко проникать во влагалище, пока Уокер отчаянно пытается подавить вырывающиеся тихие всхлипы и полустоны.       При этой картине разгорячённая кровь моментально бьёт в пах. Люцифер шумно и через стиснутые зубы со свистом втягивает в себя воздух. Алый взор скашивается в сторону ванной комнаты, где так и продолжал раздаваться шум непрекращающихся потоков воды. Обжигает дверь огнём нетерпения, желания и гнева. Дьявол фыркает, захлопывает книгу и отшвыривает в сторону кофейного столика. Пальцы нервно отбивают неровный ритм на подлокотнике, пока в паху неприятно пульсирует, ноет от желания немедленно снять напряжение.       Но Люцифер не желает идти на поводу своего тела. Он решил наказать непризнанную и намерен пойти до конца. Взгляд мечется, безразлично обрисовывает очертания спальни, но раз за разом возвращаются к дверям ванной. Крылья раздражённо трепещут, когда Люцифер резко поднимается на ноги.       Дьявол позволит себе поддастся маленькой прихоти, но не станет заходить слишком далеко.       Но мысленно проговаривает: «Если будет заперто, не стану врываться»       Но дверь не заперта. Из груди непроизвольно вырывается довольный смешок. Дверной механизм с лёгкостью и без лишнего шума поддаётся манипуляции. Люцифер проникает в собственную ванную без единого шороха, входит и под шум воды запирает дверь.       Глаза очень быстро находят силуэт непризнанной. Разочарование – это то, что он испытывает, когда видит непризнанную. Воображаемая картинка в собственной голове была ему куда приятнее, чем скучная и серая, как крылья непризнанной, действительность.       Уокер младшая стояла, прислонившись плечом к кафелю, низко опустив голову и обхватив подрагивающие предплечья руками. Длинные тёмные локоны мокрыми паклями скрывали её лицо, а серые крылья, отяжелевшие из-за впитанной ими влаги, распластались по полу. В ванной не витало тяжёлое облако пара, как во время долгого принятия горячего душа, зато Люцифер ощутил прохладу, а следом пришла неприятная догадка: посредством принятия ледяного душа, непризнанная сгоняла напряжение и возбуждение в теле, которое так и не достигло оргазма.       Это показалось дьяволу странным. И даже забавным.       Сбросив махровое полотенце с бёдер, Люцифер медленно двинулся в сторону душевой. Непризнанная вздрогнула от неожиданности, когда его рука опустилась на подрагивающие от холода плечи, невесомо огладили соблазнительно выпирающие ключицы. Она вся напряглась в его руках, сжалась в нервный комочек, ожидая его дальнейших манипуляций с интересом и крайней степенью осторожности. Не реагировала на лёгкие изучающие касания на своём продрогшем теле.       Кожа непризнанной была холодной. Люциферу это не понравилось. Изменил температуру воды, а сам значительно придвинулся ближе, буквально прижавшись грудью к ледяной коже непризнанной. Дыхание её становится учащенным. Шумно дышит через ноздри и крепко стискивает челюсть. Серые крылья нервно дёрнулись вверх, но под весом воды с трудом прижимаются к хрупкой спине.       Пока непризнанная продолжает напряжённо сохранять молчание, Люцифер с интересом разглядывает серое оперение крыльев. Склоняет голову на бок и непроизвольно ловит себя на мысли, что впервые так пристально и внимательно разглядывает серые крылья, которые на протяжении всего обучения так или иначе маячили перед его суровым взором.       Находясь на самой вершине пищевой цепи, Люцифера мало интересовала мелкая дичь, что серыми тушками и особой навязчивостью облепляли его ботинки. Он и раньше замечал голодные взгляды бывших смертных сучек, отчаянно пытавшихся привлечь к себе внимание, отыскать путь к тому, чего дьявол не имел по природе своей. Взращённый в жестокости, строгости и видавший лишь мучения и страдания, Люцифер не имел ни малейшего понятия о том, что такое «любовь». Так отчаянно цеплявшаяся за его шею Ости, обманчиво предполагала, что сумела смягчить каменное сердце. И Люцифер позволял ей так думать.       Но на самом деле, Люциферу бесконечно плевать на чьи-либо чувства, убеждения и надежды.       Тогда почему он позволил случится тому, что произошло на крылоборстве? Сам вопрос всякий раз вгоняет дьявола в лёгкий ступор, который быстро перерастает в раздражение и гнев. Винил ли он в произошедшем, Уокер младшую? Однозначно. Но нуждался ли ангел и птенчик в наказании, когда он решил поставить жирную точку в этой бессмысленной игре? Люцифер впервые засомневался. Но он не смог проигнорировать сам факт того, что рядом с его хищным птенчиком кружит напыщенный голубь.       Его поступок на арене удивляет не меньше, но дьявол остаётся довольным результатом. Именно тогда, в голове болезненной мыслью вспыхивает осознание, что он хочет показать Уокер, кому она теперь принадлежит. Чьей вещью стала. Кто именно имеет право на её тело и касания.       «Моя» – впервые ошеломительно пронеслось в его голове, снося все преграды разумного и неразумного.       От этой шальной мысли, губы дьявола трогает лёгкая ухмылка. Непризнанная больше не дрожит в его руках, но продолжает упёрто хранить молчание. Напряжение не покидало её тела, но хотя бы больше не содрогалось от холода, согретая теперь уже горячим потоком воды и самим телом дьявола.       Ладонь ложится на основание серого крыла, слегка сжимает в ласково-ободряющем жесте и медленно ползёт вверх, а после, повторяя сгиб, в том же неторопливом темпе опускается вниз. Люцифер расслышал, как из губ непризнанной сорвался случайный стон полного удовольствия. Их всегда приятно слушать. Осознавать, что именно его действия и касания вызывают такую реакцию, от которой тело трепещет в предвкушении и нетерпеливом ожидании дальнейших действий. Возможно, более смелых и открытых.       Но мысли Люцифера были охвачены не желанием. Нет. Он думал о том, как бы ей пошли белые крылья, полные искренней чистоты и доброты. Возможно, даже слегка сияющие из-за непорочности светлой души. Для себя Люцифер давно решил, что из Уокер младшей выйдет прекрасный ангел, чем из вероломной суки матери, которой длинные витиеватые рога пойдут гораздо лучше, чем золотое оперение за спиной. И эти мысли будоражат дьявола, но они кажутся настолько правильными и естественными, что не вызывают ни гнева, ни раздражения и каких-либо других отрицательных чувств. Люцифер уверен – его мысли правильны в своих выводах.       Губы сами собой касаются мягкой кожи на плече непризнанной прежде, чем дьявол вообще успевает сформировать в мыслях своё желание. Трётся щетинистой щекой о скулу, царапает нежную кожу до покраснения, а губами оставляет почти невесомое касание на виске. Одной рукой гладит плоский живот, пока другой продолжает водить по чувствительному оперению серых крыльев. Они были мягкие наощупь, чего он никак не ожидал.       Сама она так ни разу и не осмелилась прикоснуться к нему в ответ. Люциферу это не понравилось, как и не нравилось ощущать под своими пальцами напряжение в этом хрупком соблазнительном теле.       «Переборщил с наказанием?» – пролетела в голове мысль.       – Ты уже выбрала сторону? – он первым решает разорвать в клочья повисшую между ними тишину, обращаясь к непризнанной низким бархатным тоном.       Девчонка не торопится с ответом, вместо этого медлит, размышляя над его вопросом.       – Нет.       Люцифер хмыкает, получив ответ, который, как ему показалось, оказался довольно предсказуемым. Он крайне нежно прикусывает кожу на шее, неторопливо перемещая ладонь с живота на округлую мягкую грудь. Слегка сжимает, наслаждаясь тем, как непризнанная при этом действии вздрагивает и судорожно выдыхает.       Ладонь снова ласкает основание крыла, которое теперь откровенно дрожит.       – Белый, – произносит он в перерывах между ласками.       Уокер откидывает голову ему на плечо, лишь вопросительно промычав в ответ. Не без самодовольства отмечает, как быстро она расслабилась в его руках. Люцифер прикусывает мочку уха и горячо выдыхает:       – Тебе пойдут белые крылья.       Вики на миг замирает, как и её дыхание. Мягко выпутывается из его объятий, чтобы повернутся к дьяволу лицом, одарив ничем непонимающей улыбкой. Растерянно скользит взглядом по его расслабленному лицу с лёгкой, ничего не значащей, улыбкой на губах. Вики выгибает тонкую бровь дугой и как бы молчаливо спрашивая, прося объяснений.       Улыбка исчезает с его лица, которое мигом становится задумчивым, когда он говорит:       – Тебе не место в Аду.       – Почему ты так решил? – интересуется, внимательно всматриваясь в его черты, изучая перемены и следя за реакциями на лице.       Люцифер шумно вдыхает, прислоняется плечом к кафелю и наблюдает за тем, как его пальцы аккуратно и слишком целомудренно скользят по коже непризнанной.       – Я достаточно пожил, чтобы безошибочно определить, кому отведено какое место в бессмертии. – Дьявол хмыкнул, очертил указательным и средним пальцем выпирающую ключицу. – Мне достаточно одного лишь взгляда, чтобы вскрыть душу смертного как перезревший плод, раскрыть его истинную суть, скрывающуюся глубоко внутри той бездны, что находится внутри каждого живого существа.       Медленно наклонился к непризнанной, уткнувшись носом в мокрые волосы, чтобы вобрать в себя их запах.       – Чувствую все их грехи и пороки, которые так усердно и стыдливо прячут даже от самих себя.       Непризнанная дышит через раз, шумно сглатывает, когда пальцы очерчивают ореол вокруг соска. Неизбежно возбуждается, но из всех сил старается держать разум не помутнённым, сконцентрированным.       – Хочешь сказать, что я слишком непорочна для Ада? – уголки губ дёргаются, но так и не растягиваются в улыбке, которую непризнанная в себе сдерживает.       Дьявол в ответ лишь смеётся. Перемещает ладонь на тонкую шею, несильно сжав и сильнее наклоняется вперёд, практически дыша ей в самые губы.       – Не льсти себе, – фыркнул, откидывая длинные влажные локоны за спину непризнанной. – То, что вы именуете «непорочностью», для бессмертных такой же красивый миф, как и для любого смертного существа.       Взгляд голубых глаз всего на один миг опускаются к его губам, а после слишком неторопливо возвращаются к алым радужкам, что постепенно темнели под воздействием поднимающегося желания. Уокер, нарочно или нет, проводит влажным языком по пухлым губам, что никоим образом не ускользает от внимательного взора дьявола.       – И не думала, – томно шепчет в ответ. – Только это не ответ на мой первый вопрос.       Люцифер взглядом приковывается к соблазнительным губам, пока долго думал над своими дальнейшими словами. Горячая кровь вновь отхлынула в пах, пульсируя от желания и острой необходимости как можно скорее получить разрядку. И это же ощущает непризнанная своим бедром, когда Люцифер, особо не думая, окольцовывает тонкую талию своими руками, пока её руки неловко ложатся на его плечи, совсем слегка впиваясь ноготками в загорелую кожу.       – Я уже ответил, – прохрипел низким от возбуждения тоном. – Тебе там не место. Ты – не демон.       Уокер беззлобно хмыкает, даже как-то с интересом разглядывая его в ответ.       – Ты первый урождённый демон, который склоняет меня на путь ангела.       Люцифер улыбнулся.       – Тебе никто этого не скажет, но именно душа выбирает сторону, а не разум.       Она хмурит брови, смотрит на него исподлобья, выглядя сейчас в его руках хрупкой куколкой, нежной и бесконечно наивной.       – Тогда в чём смысл? Зачем нужны эти совместные задания с ангелами и демонами?       – Для того, чтобы ты могла раскрыться в полной мере, понять и принять свою истинную сущность. – Стало для неё ответом. – Научится лучше понимать свою душу. То, что составляет твою глубинную суть.       – Значит: выбор – это лишь иллюзия?       – Не совсем. – Люцифер качнул головой, хмуро мазнул взглядом по серому оперению. – Ты можешь выбрать сторону полагаясь на свой разум, – он ткнул пальцем в висок Уокер, пристально всматриваясь в её голубые глаза, после чего медленно перенёс всё тот же палец к спокойно вздымающейся груди, указывая на мерно бьющееся сердце, – а не душу. Но у такого выбора есть последствия, птенчик. Душа страдает, а разум сходит сума. Я видел такое. Жалкое зрелище.       Люцифер задумчиво покусал губу, тряхнул крыльями и решил продолжить:       – Нечто похожее можно встретить даже на Земле, когда смертные изо дня в день идут на нелюбимые работы, занимаются ненавистным им делом, когда вынуждены делать то, что противоречит их философии или убеждениям. Такие мелочи сводят сума. Год за годом. Не приносят никакого удовлетворения душе. И тогда они сходят сума, но каждый по-своему, день за днём, медленно опускаются на самое дно: алкоголь, наркотики, секс, бесконтрольная агрессия, бесконечный круговорот жестокости… Всё это приводит к смерти. Душевной.       Вики замолчала, даже взгляд опустила и никак не реагировала на его ласковые поглаживания по спине.       – К тому же… – решает добавить дьявол, обхватив лицо непризнанной своей ладонью и вздёрнув подбородок вверх так, чтобы она снова смотрела лишь на него. – Мамаша Серафим так просто не отпустить своего птенца. Ты выберешь сторону ангелов уже только потому, что там есть кому за тебя поручится, птенчик.       Вики неожиданно резко для него вырывает своё лицо из его крепкой хватки, недовольно фыркает и желая увеличить между ними дистанцию, порывисто отстраняется, но тут же бьётся крыльями о стеклянную перегородку душевой. Нервным порывом, точно желая защитится, складывает руки на груди и отводит строгий взгляд в сторону. От прежнего возбуждения не осталось и следа.       Нет никакой ошибки в том, что такая реакция, как и такая резкая перемена настроения, связана с упомянутой им Серафимом. Теперь он полностью уверен, что дочь и мать не в ладах. Это не удивляет дьявола, но и не радует.       Люцифер вздыхает. Перекрыв кран душевой, мягко перехватывает ладонь непризнанной, на что она не сразу поддаётся, но всё же расслабляется и послушно позволяет выволочь себя из осточертевшей кабинки. Дьявол накидывает на плечи тёмный халат, в который она мгновенно закутывается, а сам возвращает на бёдра махровое полотенце.       Когда они выходят в спальню, где выпивают по бокалу глифта, непризнанная решает прервать тишину:       – Я вообще не хочу выбирать, – опрокидывает в себя остатки алкоголя, после чего со стуком отставляет стакан в сторону. – Мне противна сама мысль, что я вообще вынуждена делать выбор. Мне ведь совершенно не нравится ни одна из сторон.       Поднимает свой взгляд и смотрит в глаза дьявола так открыто, что он мгновенно понимает, что слова эти более чем искренние. И, возможно, Люцифер первый из бессмертных, с кем она решила этим поделиться.       – Когда ты простой человек, приходится всю жизнь под кого-то или что-то подстраивается, принимать решения исходя из личной выгоды, таким образом избегая большее зло. Сначала ты убеждён, что единоличный хозяин своей судьбы, но потом взрослеешь и понимаешь, что ни хрена ты не решаешь в этой жизни. Тобой управляют сотни обстоятельств, другие люди, чёртовы законы и правила. Понимаешь, что ты не свободен и никогда не был. И тогда начинаешь думать, что хотя бы в смерти получаешь освобождение. Но нет… небеса преподносят тебе новый сюрприз.       Уокер тихо смеётся и в смехе этом ощущается некая обречённость.       – Знаешь, я думала, что хотя бы в бессмертии буду освобождена от необходимости постоянного выбор. Но теперь всё стало гораздо сложнее, потому что новая жизнь внезапно приобрела статус «бесконечность». И будто этого мало, за моей спиной будет стоять женщина, которая подарила мне жизнь, но в новом мире стала слишком чужой, чтобы я могла разглядеть в ней свою мать.       Люцифер хотел бы сказать, что в любой из жизней никто по-настоящему не свободен, но не стал этого делать. Непризнанной хотелось выговориться? Пусть. В любом случае, никто не способен помочь решить её проблему, кроме неё самой. Этот кризис души нужно лишь пережить и принять.       – А теперь… – Уокер глубоко вдохнула, гордо расправила плечи и вздёрнула подбородком так, чтобы встретиться с ним взглядом. – Если ты закончил свои игры в «наказания», – последнее слово особенно выделила, тем самым вызвав на лице дьявола самодовольную усмешку: – Я бы хотела вернутся обратно в школу.       Конечно, можно было бы продолжить истязать непризнанную, поиграться с этим телом немного дольше, но Люцифер, вроде как, решил её наказать.       «С другой стороны… у меня ведь в запасе ещё пару месяцев. К чему торопить события?»