Птенчик

      Сердцебиение куда более учащённо чем обычно. Дыхание тяжёлое, а каждый вдох равен новому приговору. Пальцы рук бесконтрольно сжимались и разжимались, комкали ткань платья, чтобы затем нервно разглаживать при бесполезной попытке успокоиться и взять себя в руки.       Спокойствие, как определила для себя Вики, ближайшее и долгое время ей будет только сниться. Ужасное чувство. Но ужаснее него, только собственный растревоженный разум. Мысли спутаны, хаотично сплетены неразрывной петлёй на шее непризнанной, которая не затягивается на шее только благодаря банальному упрямству и чувству достоинства.       Приходилось сохранять откровенно-лживое самообладание на лице. Брать пример с собственной матери, которая с деланным хладнокровием наблюдала за всем происходящим как бы со стороны, но в тоже время принимая во всём непосредственное участие. Умение владеть своими эмоциями, языком тела и выражением лица – это всё Вики хотела по одному щелчку пальцев позаимствовать у Ребекки. Но так, к сожалению, не бывает даже в мире бессмертных.       Со стороны раздаётся издевательский смех Люцифера, который весь судебный процесс откровенно развлекался. Вики была слишком сосредоточена на себе и своих мыслях, чтобы отвлекаться на порядком развеселившегося этим спектаклем дьявола.       «Конечно. Ему ведь нечего опасаться. Что ему сделают? Очень скоро, а это через каких-то пару дней, Люцифер забудет дорогу в это место. Он выпуститься и все преподаватели выдохнут с облегчением»       Презрение. Именно это сейчас испытывала к дьяволу Вики, одновременно поражаясь тому, как мало ему потребовалось для того, чтобы ототкнуть от себя раз и навсегда.       Навсегда?..       – О, мы очень согрешили, директор Кроули. Причём делали это с субботы по воскресенья каждой недели. Ну и периодически во время земных заданий. А очень часто…       Директор Кроули раздражённо стискивает челюсть, наблюдает за демоном из-под седых бровей, будто силясь призвать напускной строгостью к порядку и серьёзности, но ничего из этого небогатого арсенала не работает на сыне Сатаны. Демонов такими фокусами не призвать к порядку и послушанию. И ангел, пусть и понимает всю бессмысленность его поступков, иначе действовать не умел. Кроули, на свою беду или счастье, тут как посмотреть, слыл как добродушный и мягкотелый бессмертный.       Но Уокер прекрасно знала, что Люцифера мог по-настоящему усмирить только один из ныне живущий бессмертный – его отец, сам Сатана.       Вики глубоко втягивает в лёгкие воздух через приоткрытые губы и как можно тише выдыхает. Таким бесхитростным способом пытается себя успокоить, отвлечь, не думать о словах, что с такой лёгкостью слетают с губ наследника Ада. Происходящее и вовсе с огромным трудом укладывается в голове. Вики словно бы находилась не там, где должна; делала не то, что должна; слушала и слышала не то, что должна. Вся эта ситуация одно сплошное не то, чем должен был завершится бал.       Как ни странно, несмотря на в разы испорченное самочувствие и душевное равновесие, которое балансировало на очень и очень тонкой ниточке, Вики удавалось сохранять некоторую обманчивую видимость безмятежности. Но, возможно, это так действовало совсем близкое присутствие матери, служившей хорошим примером того, как надо держать любые эмоции на коротком поводке. В этом искусстве – Ребекка великолепна.       Вики практически не вслушивается в разговоры. Как можно сильнее абстрагируется от происходящего, чтобы попросту не сойти сума от волнения и переживаний. Копается в своих мыслях, перебирает воспоминания, медленно ворошит прошлое, пытается вспомнить или хотя бы понять, чем заслужила то, что в итоге произошло по вине сына Сатаны. Неосознанно, противореча самой себе, но продолжает упорно искать ему оправдание.       «Какая идиотка»       И мысленно ухмыляется при весьма точной формулировке. Это то, как сейчас можно и нужно её охарактеризовать: «Идиотка». Идеально.       «Ему нет оправдания» – строго произносит второй голос в голове.       «Я знаю»       «Тогда хватит этого самокопания»       «А если я и в самом деле…»       «Хватит! Твоя вина только в том, что позволила ублюдку и дальше собой пользоваться»       «Да, пожалуй, так и есть»       – … вы признаёте свою вину?..       Вопрос повис в воздухе тяжёлым шлейфом полного пренебрежения и высокомерия.       Вики не сразу обратила внимание на возникшую тишину, которая перестала раздражать слух голосом пререкающегося Люцифера, очень медленно закипающего праведным гневом Кроули, перешёптыванием других участников этого недоразумения под названием – судебный процесс. Продолжала судорожно и с садистским воодушевлением вести внутренний диалог с той, кого следовало послушать ещё очень и очень давно, а не идти на поводу гордыни и эго. Или ей руководила одна лишь похоть?..       Люцифер преподал непризнанной прекрасный урок, который она, как и должно прилежной ученице, усвоит лучше любых других.       Мысленная дискуссия прерывается в тот самый момент, когда до Вики всё же доходить, что все вокруг ждут ответа именно от неё. Десятки самых разных глаз наблюдают за непризнанной неотрывно, оценивают, взвешивают, изучают так, будто она лабораторная крыса на разделочном столе, что ждёт вскрытия без анестезии и обезболивающих.       Взгляд не нарочно метнулся к гордо восседающей рядом с директором школы Ребекке. Только сейчас совсем не к месту Вики вспомнила отца и его частые слова, которые слышала всякий раз, когда он с любовью рассматривал лицо своей дочери: «У тебя мамины глаза, малышка». И ведь он был прав. Настолько, что сейчас непризнанной захотелось их поменять, цвет так точно, чтобы не иметь ничего общего с этой женщиной. Не здесь. Только не в бессмертии, где они друг для друга чужие.       Ребекка не шелохнулась, не изменилась в лице, оставалась всё такой же холодной, что на язык так и просилось сравнение со «Снежной королевой». Ничего тёплого и радостного не ощущалось при рассматривания этого лица. Была только вьюга и ураган.       Директор Кроули демонстративно кашлянул в кулак, как бы возвращая внимание непризнанной к вопросу, который она даже не расслышала. В ответ она только вопросительно выгнула бровь, краем уха уловив очередной издевательский смешок Люцифера, а Кроули недовольно засопел, порядком подустав от этого балагана. Тяжело вздохнул и снова озвучил свой вопрос:        – Непризнанная Виктория Уокер, – строго чеканя каждое слово, повышая тон на несколько октав, дабы его точно расслышали, снова отозвался директор: – Вы признаёте за собой вину в том, что систематически и осознанно нарушали правило школы Ангелов и Демонов, а также главный закон Небес и Ада по сохранению Равновесия, будучи в статуе непризнанной, занимаясь прелюбодеянием с урождённым демоном?       На этот раз она расслышала весь вопрос от и до. Но, как и до этого, не слишком спешила на него отвечать. Медлила. Сначала как следует рассмотрела носки своих туфель, потом медленно подняла голову, чтобы внимательно осмотреть каждое ответно наблюдающее за ней лицо бессмертного. И только потом, лениво повернула голову в сторону молчаливого дьявола, следящего за непризнанной с откровенным интересом.       Тяжёлый взгляд алых глаз неприятно жёг в области груди, будто скользя невидимым лазером по живой плоти. В них не осталось той самой наглой смешинки и издёвки, только холодный расчёт, терпеливое ожидание последних слов, после которых судьи, несомненно, вынесут свой вердикт. И плевать, что всё и так довольно ясно. Кристально чисто и предсказуемо. Но им всем было остро необходимо это слышать лично, засвидетельствовать страшное откровение непризнанной, которой первой удалось так близко подобраться к постели самого сына Сатаны.       Вики не вздрогнула, ни испугалась и тем более не была намеренна лгать так нагло и открыто, когда это абсолютно бессмысленно и недальновидно. Единственный выход – это сознаться и завершить весь этот фарс. Потому что вечер этот и без того слишком сильно вымотал как в эмоциональном плане, так и в душевном.       Не отрывая взгляда от лица сына Сатаны, Вики сказала то, что все присутствующие так долго от неё ждут:       – Да. Признаю.       Непризнанная заметила, как дьявол поджал губы, сильные мышцы подтянутого тела напряглись, а алые глаза будто остекленели, стали бездушными, пустыми. Люцифер весь вытянулся как струна, но быстро опомнился, привёл себя в чувства и вернул на лицо наглую усмешку.       Пока «судьи» роптали и шептались, Вики медленно придвинулась к демону, чьи глаза теперь уже изучающе и даже с откровенным интересом скользили по всей фигуре непризнанной. Придвинулась к Люциферу на расстоянии вытянутой руки, наплевав на всевозможные косые взгляды собравшихся ангелов и немногочисленных демонов, которые в скором времени вынесут свой приговор. Смотрела в дьявольские глаза, больше не выражая того нескрываемого восхищения, который каждый раз возникал при виде этих кровавых глубин. А Люцифер и не отстранялся, копировал эмоции непризнанной и наблюдал в ответ. Оба молчали, будто и сказать-то нечего, хотя на уме слишком много всего, что давно требовалось высказать вслух.       Она не знала, что именно хочет ему сказать. Оскорбить? Нет. С великой долей вероятности это его только насмешит. Обвинить? Тоже нет. Это его нисколько не тронет. Высказать всё прямо в лицо, что она о нём думает? Абсолютно точно нет! Люцифер только посмеётся. Повторить свой вопрос, который он проигнорировал во время бального танца? И так было ясно, что непризнанной не получить на него ответа. Люцифер сам себе на уме. Сам себе судья. Сам себе совесть. А Вики Уокер – это не более чем непризнанная, очередная тысячная ничем непримечательная страница в дневнике его жизни, которую он очень легко перелистнёт, чтобы с такой же лёгкость очень быстро позабыть.       Вики устало прикрыла глаза, шумно вдохнула через нос и выдохнула, а когда подняла веки, нарушила обоюдное молчание:       – Не стану допытываться. Уже поняла, что всё равно не получу от тебя ответа, – голос непризнанной был поразительно, даже для неё самой, спокоен и уравновешен, совершенно не дрожал и не выдавал истинные чувства, что острыми когтями рвали душу по частям. – Но неужели это всё было нужно завершить именно так?       Люцифер ответил так же спокойно, отчего на короткий миг показалось, как будто его тон звучит мягче, понимающе или даже с сожалением, если, конечно, дьявол был на это способен. Это был всего один весьма капризный миг, остатки маленькой надежды, что умерла окончательно. А потом пришла ясность, долгожданное протрезвление после испитого за месяцы сладкого дурмана.       Люцифер вдруг наклонился вперёд, но Вики даже не шелохнулась, стояла прямо как вытянутая стрела и не смела с завидной упертостью отводить взгляд с полыхающих глаз демона. Со стороны, естественно, в глазах судей они выглядели очень вызывающе и компрометирующее, но едва ли это их волновало в данные минуты, которые, казалось, растянулись в целую вечность.       Люцифер тоже шумно втянул в себя воздух, будто таким способом собираясь с мыслями, взвешивая все за и против. Оценивал и подбирал правильную тактику. Как и всегда в уме просчитывал все варианты, пока не подберёт нужный, правильный, точный. Когда же с его губ слетели тихие слова, голос был приглушён до полушёпота с приятной хрипотцой:       – Правда в том, птенчик… – склонил голову набок и улыбнулся, только не нахально и вызывающе, а легко и просто, не вкладывая в этот самый простой жест какой-либо смысл. – Никто во всех существующих мирах не свободен. Мы все заложники обстоятельств, правил, законов и общества, диктующего нам эти самые законы и правила. Покоряясь этой неоспоримой аксиоме, каждый из нас делает то, что должен.       – Тогда… – она замялась, тяжело глотая вставший поперёк горла неприятный ком ностальгии, перенёсший в тот злосчастный день, когда из неё с отчаянием вырвались те самые слова, которые прежде никому ещё ни разу не осмеливалась озвучить. – Тогда какие обсто…       – Люцифер! Уокер!       Неприятный гаркающий тон директора школы заставил последнюю испуганно вздрогнуть и резко отпрянуть подальше от дьявола. Люцифер не изменился в лице и никак не отреагировал на звучание своего имени, а только медленно выпрямился и снова с издевательской усмешкой повернулся лицом к присяжным готовых озвучить свой вердикт.       – Вы закончили? Мы вас не слишком отвлекли? – недовольно пробухтел ангел Фенцио, мерзко кривя своё перекошенное от презрения лицо.       – Вы тоже помолчите, ангел Фенцио, – теперь уже бесконечно устало буркнул Кроули, слегка закатывая глаза к потолку.       Все присутствующие наблюдали за непризнанной и дьяволом так, словно они вдруг решили на их глазах лично продемонстрировать то, как именно нарушали чёртовый запрет. Вики тихо фыркнула и раздражённо передёрнула плечами, будто только так могла сбросить с себя накопившееся напряжение. Легче не становилось, а прикованные к ней взгляды не прекратили быть менее препарирующими.       Но, кажется, Ребекка выглядела сильнее остальных недовольной тем, что произошло, хоть на самом деле ничего в те короткие минуты предосудительного не свершилось. Но то, как горели холодным недовольством её глаза и то, как плотно были поджаты губы, сказали непризнанной о многом. В остальном, серафим оставалась неизменно холодна и равнодушна.       Кроули напряжённо переводил взгляд от дьявола к непризнанной и наоборот. Периодически, под мерное постукивание кончиков пальцев по столу, ангел поглядывал на молчаливую Ребекку. Он словно ждал, когда серафим, наконец, выскажется или тактично подскажет, как ему следует поступить с её дочерью. Ведь с Люцифером и так всё было предельно ясно. Никто не сомневался, что сын Сатаны выйдет сухим из воды, ведь за ним прикреплены грехи и нарушения куда более серьёзные, чем развращение непризнанной. К тому же никто в этой комнате ни на секунду не забывал о том, кто такой Люцифер. Сатана, если посчитает нужным, самолично накажет сынка так, как посчитает необходимым.       С Вики всё иначе. За её спиной стоял не менее могущественный бессмертный в звании Престола. И серафим Ребекка тоже не отличалась особым «милосердием».       Не дождавшись должной реакции рядом сидящей Ребекки, Кроули прочистил голос, а затем тяжело встал.       – К моему превеликому облегчению, ты, Люцифер, уже через два дня выпускаешься. – И впервые за всё время Кроули с истинным облегчением улыбнулся, будто эти слова приятно согрели его душу. – Будем считать, что необходимость в наказании отпадает. А вот насчёт вас…       Голова директора медленно и тяжело повернулась в сторону непризнанной. Мельком, точно всё ещё сомневаясь, Кроули окинул Ребекку быстрым взглядом, словно до последнего ожидая подсказки от бывшей непризнанной.       – Что до вас… Виктория Уокер, будучи в статусе непризнанной, для вас полагается суровое наказание, но я наслышан о ваших превосходных успехах в обучении, что, как директор школы, не могу проигнорировать. Вы молоды, а молодости позволительно… оступаться. Моя работа и святая обязанность, как директора школы Ангелов и Демонов, оказать всю имеющую помощь и направить на путь исправления.       Вики краешком глаза заметила, как Люцифер раздражённо закатил глаза, очевидно, не впечатлённый длинной речью директора, который всё продолжал и продолжал говорить.       – Поэтому обойдёмся строгим выговором.       – Что? – недовольно взревел Фенцио, подскочив на ноги так, что стул под ним только каким-то странным образом не опрокинулся назад.       Кроули одним лишь жестом руки остановил Фенцио от того, чтобы разразится долгой гневной тирадой. Вики в этот момент затаила дыхание и в удивлении округлившимися глазами молча наблюдала за происходящим. Ребекка впервые за всё время позволила себе самодовольно-победную усмешку, которая не прошла мимо Фенцио. Школьный учитель был в ярости.       – Вики Уокер… – со вздохом продолжил директор, а Вики же неестественно вытянулась. – Вы подаёте большие надежды, поэтому не смею вас прогнать за одну небольшую промашку, но и проследить за тем, чтобы больше подобное никогда не происходило – обязан. С завтрашнего дня до самого вашего выпуска к вам будет приставлен надзиратель, который проследит за тем, чтобы от вас не поступило ни единой оплошности. Отныне Вы будете уделять всё своё внимание только обучению.       Вики так и не поняла, ослышалась она или нет. От волнения непризнанная забыла, как дышать и даже моргать. Она продолжала таращится на Кроули, а в мыслях только одно: «Надзиратель. Ко мне приставят надзирателя. За мной будут круглосуточно следить…»       От нервов и стресса, Вики совсем не к месту хихикнула, скорей выдав этим жестом внутреннюю истерику. От откровенного истерического хохота сдержалась только благодаря ладоням, которые вовремя прижала к растянутым в широкой улыбке губам. Кроули выглядел почти сочувствующим. Фенцио оставался недоволен таким наказанием и первым покинул зал этого мнимого суда. Ребекка смотрела на дочь своим холодным выражением лица, а остальным было откровенно плевать. На этом их работа была окончена.       Люцифер наблюдал за ней из-под полуопущенных ресниц, но этого она не заметила, потому что в момент вынесенного приговора, окончательно потеряла всякий интерес к дьяволу. Замерла молчаливым изваянием с широко распахнутыми глазами и просто сверлила пустоту перед собой.       Вскоре Люцифер тоже покинул зал, так и не дождавшись разрешения, в котором, как горделиво считал, попросту не нуждался. Перечить никто не стал. Кроули как будто даже испытал небывалое облегчение от того, что сын Сатаны более не раздражает его своим тяжёлым присутствием.       Директор судорожно выдохнул, массируя пальцами уставшие уголки глаз. Некоторые члены совета тоже поднялись и ушли, несколько остались продолжая свои перешёптывания, но замолчали в тот миг, когда поднялась серафим. Ребекка не торопилась прощаться. Выровнявшись, сплела перед собой пальцы рук, пристально вглядываясь в осунувшееся лицо дочери.       – Кроули… – Вики вздрогнула, когда услышала спокойный голос матери с нотками властности. Директор, впрочем, тоже вздрогнул и резко вздёрнул голову вверх. – Я хочу поговорить со своей дочерью.       Больше не тратя ни секунды на разговоры, директор школы активно закивал головой, чтобы вместе с оставшимися судьями молча удалиться из залы. Дочь и мать остались наедине. И воздух в пространстве как будто стал тяжелее. Разряженный, отчего туго проникал в лёгкие при каждом вдохе. Когда их глаза отыскали друг друга, Вики не посмела отвести взгляд в сторону, не позволила себе испугаться и быть напуганной. Ребекка, будто почувствовав это, негромко хмыкнула.       Тяжёлые золотые крылья за спиной серафима дёрнулись, словно желая расправится во всю ширь, но вместо этого только плотнее прижались к прямой спине. Ребекка первой отвела взгляд, когда белокурый локон выбился из сложной причёски закрыв обзор. Она убрала прядь изящным движением руки заправив его за ухо, а потом цокнув каким-то своим мыслям, медленным шагом двинулась в сторону, намереваясь обогнуть полукругом стоящие столы, чтобы ближе подобраться к собственной дочери.       Стук высоких каблуков ударялся о мраморный пол и рикошетом отскакивал от высоких стен и сводчатого потолка. Каждый удар, будто выстрел из пистолета, пули которого каждый раз пытались долететь до своей цели и оставить кровоточащую рану в груди. Пока, к счастью, безрезультатно.       Вики была упряма, хоть и не знала, чего следует ждать от Ребекки, но молча следила за её приближением. Почти не дышала, каждый раз мысленно напоминая себе об этом простом действии, чтобы попросту не задохнутся. Серафим остановилась, буквально находясь в шаге от дочери. Холодные голубые глаза с интересом заскользили по всей фигуре непризнанной, медленно поднимаясь снизу-вверх, где обязательно встретятся глаза в глаза, но перед этим с нарочным безразличием мазнув по серому оперению крыльев.       Лёд и пламя неизбежно отыскали друг друга, обожгли всеми невысказанными чувствами в безмолвных словах тишины. А затем раздался резкий хлопок, мигом заполнивший собою всё пространство. Вики от неожиданности охнула, толком даже не поняв, как оказалась сидящей на полу, упираясь одной ладонью в мраморный пол, а другую прижимая к обожжённой щеке. До сознания не сразу дошло, что жжение вызвано сильным ударом. Материнской ладонью.       «Прекрасное начало для общения…» – недовольно фыркнуло подсознание.       – Я думала, что ты более благоразумна, – несмотря на ровный тон голоса, Вики ощутила вырывающееся наружу недовольство по колебаниям энергии с запахом жасмина и сандала. – Думала, что, раз ты моя дочь, то будешь строго придерживаться того же пути, что пришлось пройти и мне. А что в итоге?..       Ребекка всплеснула руками, недовольно насупилась и нахмурила брови. Вики же притихла и просто слушала, не шевелясь под пристальным взглядом матери.       – Нет, я не жду от тебя целомудрия, дочка. У тела есть свои естественные потребность, даже у бессмертных, – чуть более мягче произнесла она, но затем гораздо жёстче выплюнула, разве что только не рыча от сдерживаемого гнева: – Но позволить опустится до его уровня…       На это Вики только усмехнулась, разглядывая пустым взглядом идеально отполированный мраморный пол, ловко скрывая от Ребекки свои эмоции.       – Чем ты думала, когда решила, что можешь начать с ним трахаться?       «Тем, что у него потрясающий член, но тебе точно не следует этого знать»       От своих мыслей, как ей показалось, совсем тихонько хихикнула. Вот только Ребекка всё прекрасно расслышала, потому как резко смолкла. Ангел сильнее насупилась, источая откровенное недовольство.       – Находишь это смешным? – тихо, почти спокойно прошелестела Ребекка, но в голосе этом прячется одна лишь неприкрытая угроза.       Вики, не колеблясь ответила:       – Нет.       – Рассчитывала влюбить в себя этого мальчишку?..       – «Этот мальчишка на сотни и сотни лет тебя старше, мамочка…» – не без сарказма мысленно подумала непризнанная, но вслух всё же произнесла сухое: – Нет.       Ребекка хмыкнула и на мгновение задумалась.       – Значит, ты не так глупа и не так безнадёжна, как мне начало казаться.       Хотелось выплюнуть в ответ какое-то оскорбление, но Вики воздержалась, продолжая разглядывать собственное размытое отражение в отполированном мраморе пола.       Серафим короткими шажками прошлась взад-вперёд, задумчиво потирая пальцами подбородок, снова нарушая тишину цокотом своих каблуков. Замерла, оставшись стоять к дочери спиной. Вики воспользовалась этим и впервые за всё время оторвала взгляд от пола, чтобы как следует разглядеть сильные крылья ангела с блестящим золотым оперением. Крылья были неописуемо прекрасны.       Когда Ребекка снова заговорила, непризнанная машинально отвернулась.       – Если вас не связывало ничего серьёзного, тогда к чему был весь этот цирк?       Этот вопрос мучал и саму Вики, но ответила первым, что пришло на ум:       – Не знаю. – И будто в подтверждение своих слов, раздражённо пожала плечами. – Может, хотел лично тебе насолить? Ты знаменитость в Аду.       Серафим развернулась так, что полы белоснежной юбки погладили горевшую от пощечины щеку, а потом усмехнулась: самодовольно, высокомерно и даже горделиво, словно услышав долгожданную, и, меж тем очевидную похвалу в свою сторону. Очевидно, замечание дочери не стало для златокрылого Престола неожиданностью или нечаянным открытие, потому как холодные голубые глаза озорно сверкнули. Вики в тот момент впервые осмелилась поднять голову, чтобы заметить все те перемены на изменившемся лице той, что в смертной жизни была матерью.       Но осталась ли она матерью в бессмертии? Вопрос открытый.       Неожиданно для непризнанной, Ребекка сократила между ними дистанцию до минимума, чтобы затем опуститься перед нею на колени. Вики вопросительно нахмурилась, вскинув вверх брови и в откровенном удивлении приоткрыла рот. Черты серафима разгладились, стали мягче, не столь строгие и безэмоциональные, что Вики сразу для себя поняла – женщина перед нею сменила маску. Причём так легко и просто, так ошеломительно быстро и ловко, что впору восхититься этим сложным навыком.       Ребекка подняла руку и прошлась костяшками пальцев по покрасневшей щеке, ласково и нежно касаясь горящей кожи своей холодной ладонью. На миг Вики расслабилась и тихо выдохнула, опуская веки в мимолётном облегчении, которое, к сожалению, сложно утаить.       – Бедная моя девочка, – шёпотом и необычайно ласково прошелестела ангел. – Маленькая рыбка, клюнувшая на крючок самого дьявола. Довольна ли ты результатом этой порочной связи?..       Вики нервно сглотнула и быстро отвела стыдливый взгляд в сторону.       – Нет.       Ребекка довольно заурчала, будто настоящая кошка. Теперь уже обе ладони матери касались лица непризнанной, мягко, но требовательно поворачивая голову так, чтобы их взгляды вновь пересеклись.       – Извлекла ли ты из этого урок?       Замерев, ощущая как к глазам начинает подступать предательская влага, Вики уязвленно поджала губы не в силах говорить. На это не осталось сил, поэтому непризнанная просто слабо кивнула в качестве ответа. Но этого оказалось более чем достаточно. Серафим победно улыбнулась, как если бы не ждала ничего иного.       – Хорошо.       Ребекка ближе притянула дочь к своему телу, чтобы в успокаивающем жесте прижать её голову к груди. Сердце серафима билось поразительно спокойно, тогда как её собственное было готово разорваться на части. Предательские слёзы уже тоненькими струйками скатывались по щекам, срывались с подбородка, чтобы затем разбиться о холодный мрамор. Ладонь матери в успокаивающем жесте, точно имитируя материнские жесты, гладила шёлк тёмных волос. Золотые же крылья укрыли в своём коконе, отгораживая от всего остальное мира. Лживая забота, но такая нужная, такая необходимая, такая успокаивающая.       Но не от неё она ждала этой заботы.       Вики слушала как стучит сердце ангела, ярко ощущала все её прикосновения, дыхание на макушке головы, тепло тела и успокаиваясь размышляла. Думала о том, что по-настоящему чувствует; что должна ощущать; что должна испытывать; и как на самом деле всё казалось со стороны.       Чувствовала ли, что она находится в руках своей матери? Скорее нет, чем да. Ничего из того, что сейчас применяла на ней Ребекка, не отзывалось теплотой в душе от долгожданного воссоединения. Внутри было пусто и горько от осознания, что мать её так и осталась погребена глубоко под землёй. Сейчас непризнанную обнимает совершенно чужая ей женщина, которая только хочет казаться её матерью в своих собственных целях.       А уж для каких целей, Вики было откровенно плевать.       Материнские ладони нежно поглаживали по спине, когда Ребекка невзначай поинтересовалась своим тихим вкрадчивым голосом:       – Ты получила моё письмо?       – Письмо?..       Вики воспользовалась случаем и выпуталась из неприятных пут серафима, теперь уже глядя в её холодные проницательные глаза с недоумением. Осеняющая мысль пришла неожиданно, отчего непризнанная сложила губы трубочкой вытягивая гласную букву «О».       – Ты о шкатулке? Я так и не смогла её открыть.       Ребекка почти незаметно дёрнулась, лишь слегка изменившись в лице. Вики не понравились эти резкие, почти мимолётные перемены в настроении, как и дрогнувшая в тихом гневе энергия серафима. Неосознанно она вся подобралась, выглядя в глазах матери как пристыженный ребёнок, который не оправдал её ожиданий.       Ребекка на мгновение повернула голову в сторону, озадаченно нахмурилась так, что меж бровей образовалась небольшая складочка. Немного поразмышляв, серафим хмыкнула и гордо расправив крылья, вновь приковала взгляд к дочери.       – Тогда неважно, – сказала она и небрежно махнула рукой так, будто отмахивалась от чего-то незначительного.       Но Вики показалось совсем иначе. Скорее наоборот.       – Что было в письме? – поинтересовалась она.       Уголки губ ангела дёрнулись в обманчивой и совершенно точно неискренней улыбке. Ребекка хотела выглядеть расслабленно и непринуждённо, а, самое главное, гордо и уверенно, только дочь видела её насквозь, хоть и виду не подавала. Наблюдала исподлобья, вглядываясь в холод глаз, возможно, робко, но при этом весьма твёрдо и смело.       – Я же сказала: неважно.       Ребекка произнесла это таким тоном, что по спине пробежались непрошенные мурашки. Тон, который хорошо подсказывал, что лучше не задавать лишних вопросов, что Вики пришлось и сделать.       Ладонь серафима опустилась на плечо непризнанной. Пальцы сжались сильнее необходимого, отчего длинные когти немного больно впились в кожу. Но эта боль оказалась отрезвляющей. Будто глоток свежего воздуха в невыносимо засушливую погоду. Вики собрала остатки своего упрямства и гордыни лишь для того, чтобы выдержать на собственной шкуре удушающее давление энергии серафима.       – Я надеюсь… – медленно и вкрадчиво начала Ребекка, чьи глаза с пытливым прищуром всматривались в глаза напротив, будто желая одновременно пожрать, удушить и задавить на корню любые ростки сопротивления, которые могла взрастить непризнанная перед ней: – … что ты выберешь правильную сторону, дочка. Не забывай о том, на чьей стороне сосредоточено настоящее могущество и власть.       Вики не ответила, сил не осталось даже на то, чтобы просто кивнуть. Всё, что она сейчас могла – это смотреть прямо в лицо той, в чьих глазах бушевала настоящая вьюга. Тяжёлая энергия Ребекки источала аромат морозной прохлады и камелии. Нежная и утончённая снаружи, но меж тем колючая и холодная внутри.       Поднявшись на ноги, Ребекка резкими движениями рук расправила подол своего светлого платья, Вики же не сдвинулась с места, наблюдая за происходящим снизу. Приведя себя в порядок, ангел нацепила свою более привычную маску строгости и надменности.       – Не разочаровывай меня больше, дочка.       Это было последнее напутствие Ребекки, перед тем как уйти.       Вернулась Вики в свою комнату только на рассвете, когда тонкие лучи света постепенно проникали внутрь, освещая утопающее в хаосе помещение. Мими отсутствовала. Как и большинство вещей дьяволицы, которая явно собиралась второпях. Внутри царил беспорядок, что случалось крайне редко. Вещи были разбросаны во все стороны, книги вместе с разорванными конспектами раскиданы по комнате. Тихий шелест вырванных страниц подхватывал ветер, проникающий из настежь открытого окна. Тихо шелестели занавески. А в остальном – тишина, тяжёлая и гнетущая.       Непризнанная практически не обратила внимания на царивший вокруг беспорядок. Лениво и бесстрастно мазнула взглядом по обстановке, а затем безразлично перешагнула через разбитые осколки цветочного горшка с грудой влажной грязи. Скинув осточертевшие туфли, забралась на постель, после чего свернувшись калачиком и укрывшись серыми крыльями, постаралась как можно скорее заснуть, усиленно концентрируясь на том, чтобы не позволить себе заплакать.       Внутри пусто и одиноко. И холод пробирает до самых костей, но виной тому далеко не распахнутое настежь окно. Это нечто другое, более сложное, глубинное, древнее, нечто, что не поддаётся описанию. Душу непризнанной будто заморозили, засунули внутрь кусок льда, что теперь невыносимо колет, щипает и холодит всё естество изнутри. Хочется его вырвать, но на это не хватает сил.       Слёзы не катились по щекам, потому что внутри звенящая пустота, затянувшая непризнанную в дымку бесконечно-беспокойного сна.       Проснётся она только ближе к вечеру следующего дня, чтобы снова безразлично мазнуть взглядом по беспорядку, после чего пошатывающейся походкой доберётся до ванной комнаты. Сложно было сказать, сколько прошло времени с того момента. Холодная вода душевой практически не ощущалась на коже, пока мысли раз за разом затягивали во вчерашний день. Хотелось всё забыть: бал, ситуацию с Мими, Люцифера и даже о своей матери.       Слова Ребекки неприятно резали по тому, что осталось от души, звуча в подкорке головы строгим и бессердечным:       «Не разочаровывай меня больше, дочка»       Крик беспомощности так и застрял в глотке. Стиснув зубы – Вики продолжала молчать, когда на самом деле хотелось выть и кричать, пока голос окончательно не сорвётся до болезненной хрипоты. С неким садизмом принимала своё наказание и им же наслаждалась, спокойно покорившись быстрому течению судьбы.       О Люцифере она и вовсе предпочитала не думать. Вытесняла мысли в сторону, жестоко избавляясь от любых попыток отыскать оправдание произошедшему. Да и зачем? На что она рассчитывала? На что надеялась? На дьявольское благородство? Даже звучит смешно! Она хорошо помнила, как сын Сатаны раз и навсегда избавился от своего предыдущего временного увлечения. И пусть из свидетелей оказалась лишь одна непризнанная, это не умаляло произведённого эффекта. Ости, как ни посмотри, повезло даже чуточку больше: свидетелями её унизительного падения оказалась лишь одна душа, тогда как падение Вики – лицезрела вся школа.       «Ты принадлежишь мне до тех пор, пока я сам этого хочу»       И злость неприятно царапает тело, душу, мысли, саму суть. Ядом просачивается по вздувшимся венам, а всё для того, чтобы на бешенной скорости достигнуть главного органа. Обида сменяется гневом и злостью. Так легко и просто, что не остаётся времени на то, чтобы обуздать разбушевавшиеся чувства. И эмоции неизбежно выходят из-под чуткого самоконтроля. Стена самообладания рушится быстро и стремительно, будто то карточный домик. Всего одна деталь. Всего одно неловкое движение и домик неизбежно складывается.       Сначала, точно в бессилии перед самой собой, Вики грубо и несдержанно пихает какой-то ранее брошенный разъярённой дьяволицей предмет. Хочет хотя бы так сбросить с плеч часть напряжения, но не выходит. Вместо этого она теперь дышит часто, глубоко, рывками выталкивая и заталкивая обратно воздух в лёгкие. Взгляд бешенный, отчаянный, почти как у безумной ежесекундно перебегает из стороны в сторону ища за что зацепится. Пальцы рук сжаты, а тело бьёт мелкая дрожь от буйства захлестнувших эмоций.       Затем цепляется взглядом за какой-то хрупкий предмет, который даже не успевает толком разглядеть, потому что в следующее мгновение он уже летит в стену и разлетается на множество осколков. В пылу ярости наступает на осколки и ранит ступни, но боль почему-то не отрезвляет, а даже наоборот, сильнее подстёгивает, опьяняет, увлекает в круговерть эмоций. Мими была ещё аккуратна, когда громила их общую комнату, но Вики была намеренна исправить это жалкое недоразумение.       Непризнанная фурией металась по комнате, круша всё на своё неказистом пути, оставляя на гладком полу кровавые отпечатки ног. В какой-то миг руки дотянулись до прикроватной тумбы и вырвали один из ящиков. Всё содержимое вывалилось на пол, а следом громко брякнула серебряная шкатулка.       Этого хватило, чтобы Вики в растерянности замерла, потупила взгляд на небрежно валяющемся на полу предмете, вопросительно склонив голову набок. Злость удивительным образом моментально отхлынула, будто море во время своего отлива. Непризнанная зачарованно разглядывала позабытую ею находку, пока тяжёлое дыхание срывалось с приоткрытых губ, а капли пота стекали по взмокшей спине и вискам головы.       «Ты получила моё письмо?»       Слова Ребекки отрезвляют. Вики забывает о захлестнувшей её злости, пока мозг раз за разом прокручивает в голове вчерашний разговор, услужливо напоминая о хранившемся внутри письме. Она резко меняет ориентир интересов: теперь становится важно понять, как раскрыть нутро подаренной вещицы. Мгновенно решает для себя, что просто обязана узнать о содержимом того письма, даже если внутри обнаружит очередное материнское напутствие о том, какой стороны должна придерживается дочь великой и неповторимой Ребекки Уокер.       Наспех одевшись, непризнанная хватает шкатулку и с гулким хлопком закрывает за собой дверь, когда стремглав вылетает из комнаты в коридор. И сразу же ударяется лбом о сталь доспехов. Испуганно отпрянув в сторону, Вики рассеянно глядит в мрачное лицо архангела, который в это время уже дежурил у её дверей.       Воспоминания не отпускают, даже наоборот, услужливо напоминают:       «С завтрашнего дня до самого вашего выпуска к вам будет приставлен надзиратель, который проследит за тем, чтобы от вас не поступило ни единой промашки. Отныне Вы будете уделять всё своё внимание только обучению»       Непризнанная кривит губы, мгновенно всё осознав.       – Мой надзиратель? – зачем-то уточняет, будто всё ещё надеялась на то, что архангел чисто случайно затерялся в коридорах женского корпуса школы.       Строгий на вид мужчина ничего не отвечает, продолжает молча сверлить взглядом, будто дал обет молчания перед своим создателем. Вики же ждать не стала, саркастично хмыкнула и демонстративно обошла архангела стороной. Намеренно прибавила шагу так, чтобы за нею не поспевали. Весь путь за спиной непризнанной раздавался тяжёлый шелест метала и такой же торопливый шаг надзирателя, который ни на шаг не отставал от своей подопечной.       Остановилась непризнанная только у нужной двери. Немного отдышавшись и поправив на себе одежду, негромко постучала костяшками пальцев по гладкой поверхности двери. По ту строну позволили войти, что Вики и сделала. Надзиратель, к счастью, остался нести свою вахту снаружи.       Геральд встретил Вики с немного удивлённо-приподнятыми бровями и лёгкой усмешкой на губах. Немного неловко помявшись у порога, непризнанная таки собралась с силами и подошла к рабочему столу учителя, который в приглашающем жесте указал ладонью на свободное кресло напротив. Демон откинулся на спинку кресла, задумчиво сощурил серые глаза. Он быстро отбивал кончиками длинных пальцев непонятный для неё ритм, пока наблюдал за робко передвигающейся Уокер младшей.       Как только она принимает сидячее положение, стук пальцев резко прерывается:       – Что-то стряслось?..       Вики встревоженно дёргает головой и в панике округляет глаза. Геральда не было на вчерашнем «суде», но это не означало, что он понятия не имел о том, что произошло во время бала.       Затем демон демонстративно насмешливо хмыкает, улыбается самим уголком губ и с беззлобной насмешкой как бы ненароком добавляет:       – Помимо вчерашнего приключения       Вики отчётливо видит, как учитель откровенно смеётся, забавляется её неловкостью и растерянностью. Как демон он не осуждал непризнанную, но и не одобрял нарушения главного закона Небес и Ада.       Вики передёргивает плечами, мысленно даёт себе оплеуху и старается расслабится. Шкатулка отбрасывает красивые блики, тем самым на короткий миг притянув к себе взгляд, но теперь уже и демона. Геральд хмурится, отчего на высоком лбу вырисовываются глубокие морщинки, но вопросы не спешит задавать.       Она ставит шкатулку на стол и пододвигает ближе к учителю, тихо поясняет:       – Эту шкатулку оставила Ребекка. Сказала, что там для меня спрятано письмо. Но я не могу понять, как его оттуда достать.       Геральд подался вперёд, проведя пальцами по неровной поверхности крышки.       – И не откроется, – спокойно резюмировал он, рассматривая серебряную вещицу без особого интереса.       Сначала Вики было хотела что-то ответить, даже успела раскрыть рот, но потом так же стремительно его захлопнула и с непониманием уставилась на демона.       – Почему?..       Геральд тяжело вздохнул и вновь откинувшись на спинку кресла, сцепил пальцы между собой на уровни живота, упираясь локтями в подлокотники. Он ответил совершенно спокойно, даже будничным тоном:       – Потому что эту вещицу может открыть только истинный ангел. Или только тот… – Геральд посмотрел на непризнанную исподлобья, многозначительно добавив: – кто только на пути его становления.