Я к тебе, ты от меня

Прошло 2 месяца с того самого разговора в саду, когда Ташлыджалы принял решение оставить любовь к Михримах. 2 месяца с того момента, как ее взгляд с нежного и любящего сменился на гневный и разочарованный. 2 месяца с того момента, когда видеть ее стало невыносимо болезненно и вместе с тем по-прежнему желанно. Он каждый день перечитывал письма, которые она писала ему своей рукой, вспоминал прикосновения ее холодных нежных пальцев, которые касались его тетради со стихами. Продолжал носить талисман, который она подарила ему, сжимая его на груди и молясь о том, чтобы с его Госпожой все было хорошо. Кулон придавал ему сил, хотя казалось бы должен был каждый раз вскрывать старую рану, из которой с новой силой билась кровь. Но нет. Этот подарок давал ему сил жить дальше, словно всасывая все проблемы и оберегая своего хозяина. Он перестал нормально спать, засиживаясь допоздна за государственными делами, чтобы отвлечь себя от бесконечного потока мыслей о Михримах. Рассеянность во взгляде, который постоянно был устремлен в пустоту, читалась не только Мустафой, но и Махидевран, которая хоть и была недовольна текущим положением дел, понимала, что забыть Михримах ему сложно, и была обеспокоена тем, что Ташлыджалы перестал концентрированно выполнять свою работу. Время текло очень медленно, ползло как улитка, словно специально не давая ране зажить. Все это время он задавал себе вопрос «как жить дальше», на который не находил ответа. Казалось, что он стоит в огромной пещере, где эхом отзывается один и тот же вопрос на протяжении последних пары месяцев. Бессмысленные попытки найти ответ заканчивались лишь большим погружением в дела в течение дня и ночи, а когда силы были на исходе, даже тогда Ташлыджалы одолевал не сон, а мысли о возлюбленной. В начале ноября, когда погода в Манисе стояла дождливая, Мехмет объявил, что им нужно вернуться на пару недель в столицу, чтобы уладить государственные дела. Губы Ташлыджалы потянулись вверх, образуя улыбку, но после нескольких секунд плотно сжались. Сердце пропустило несколько мощных ударов. Даже случайная встреча с Госпожой не даст ничего. Он прекрасно понимал, что даже если их дороги пересекутся, холодный взгляд его любимой сделает его сердцу только больнее. - Ташлыджалы, ты меня слушаешь? — нетерпеливый голос Шехзаде заставил Ташлыджалы вернуться в реальность из мыслей о Михримах. - Да, простите господин, задумался о предстоящих сборах. - Ташлыджалы, я вижу тебе что-то не дает покоя многие месяцы, — осторожно начал Мустафа — ты можешь поделиться со мной, может я могу чем-то помочь. - Спасибо за заботу, — Эфенди улыбнулся — но боюсь, вы бессильны. - А вдруг? Яхья хмыкнул, не переставая слегка улыбаться. - Есть одна девушка, которая очень мне дорога, — Ташлыджалы сделал паузу, наблюдая за реакцией своего господина, который внимательно его слушал — но так вышло что мы не можем быть вместе. - Но почему? Что может быть тому причиной? — спросил Шехзаде. - Она из другого мира, который чужд мне, и надежды на будущее у нас нет. — Смотря в пол, говорил Яхья —Это похоже на то, что было у вас с Еленой. Сперва это было всепоглощающее чувство, которое окрыляло, и вам казалось вы можете все. Но стоило вмешаться реальности и другим людям, которые более влиятельны вас и как оказалось решают вашу судьбу лучше вас, как все в миг прекратилось. — простите мне мою дерзость, Шехзаде, что я посмел вспомнить это, но боюсь другого примера у меня нет. Мустафа слабо улыбнулся и понимающе кивнул. - И кто же из вас кто? - Я это вы, который вынужден был покориться воле других людей, которые хоть и предоставили выбор, оказалось решили все уже за меня. А она — как и Елена — с разбитыми надеждами и сердцем покинула меня — проговорить это далось ему нелегко, но на душе стало спокойнее, словно освободилось место для осознания этих переживаний. - Сочувствую, Ташлыджалы, я понимаю, что ты испытываешь, но иногда приходится делать выбор, который кажется нам правильный с точки зрения разума, иногда приходится поступаться со своими чувствами. Как бы горько это ни было. - Благодарю, вы правы. - Иди отдыхай, на сегодня хватит дел. Встретимся завтра на рассвете — Мустафа похлопал соратника по плечу и ободряюще посмотрел на него. - С вашего позволения. Мустафа кивнул, после чего эфенди склонил голову в знак уважения и вышел. Сердце его болезненно сжалось. «Надеюсь, мы не встретимся, она и так захватила полностью мои мысли…если мой взгляд коснется ее лика, я не выдержу этого». *** После приезда в Стамбул Ташлыджалы не мог найти себе места. Приезд в столицу ощущался как будто сотни кинжалов, вонзавшиеся в его сердце однажды, начали поворачиваться, нанося новые раны и тревожа старые. Свежая кровь лилась из ран, заслоняя все его тело. Чтобы немного проветрить голову и собраться с мыслями перед долгой подготовкой к военному походу, он отправился гулять. Бесцельно бродя по городу, он не заметил как ноги занесли его в сад, в котором пару месяцев назад случился тяжелый для него разговор с Михримах. Холодный ноябрьский воздух трепетал синеющую листву в глубине сада, лучи солнца казалось не заходили очень давно в это место. Трава начала жухнуть и ветшать, одинокий сломленный листок долго колыхался на ветру и упал перед ногами эфенди. Вокруг глаз собралось вдвое больше морщин, темные круги просвечивались на бледной коже, создавая ощущение тяжести. Он шумно вдохнул. Грудь, сдавленная ребрами, тяжело поднималась вверх и вниз, холодный воздух вонзался в нос, оставляя внутри красные отпечатки. Находиться здесь оказалось тяжелее, чем он мог себе представить. Сжав руки в кулак, Ташлыджалы собрался уходить, но повернув голову направо, в нескольких метрах от него, заметил Михримах, читающую книгу на залитой солнцем скамейки. Каштановые вьющиеся волосы трепал слабый ветер, мех на изумрудной накидке подчеркивал цвет глаз, делая их более глубокими и бездонными. Аккуратные пальчики перелистывали хрустящие страницы, а взгляд задумчиво пробегал по страницам. Чуть вздернутый нос был устремлен вниз. Сквозь розовый блеск губ прослеживался синеющий оттенок. «Замерзла» Ему хватило мгновения, чтобы его сердце забилось чаще. На хрупкой нежной шее Михримах покоился дивный кулон, где солнце и луна соединялись и образовывали яркий искрящийся мощный свет. Как сама его возлюбленная и предмет его мыслей и терзаний на протяжении долгих месяцев. Сердце пропустило несколько мощных ударов. Она по-прежнему его носит. Михримах коснулась украшения и оторвала глаза от книги, устремивши взгляд в синеющую листву деревьев в противоположную сторону от того места, где стоял эфенди. Ташлыджалы сделал два шага навстречу к ней, но замер в нерешительности. Что он ей скажет? Что скучал все это время и тосковал по ее синим прекрасным глазам? Что сожалеет о принятом решении, но ничего не может вернуть назад? Что не он хозяин своей судьбы, а люди, которые стоят выше него по положению? Это звучало так глупо, будто он хотел оправдаться. Можно было найти выход, бежать вместе, но смогла ли бы Госпожа отказаться от своей жизни во дворце? Она росла всю жизнь в роскоши и не знала лишений. Жизнь с ним вдали от дома принесла бы множество трудностей, и не факт что их любви хватило бы сил с этим справиться. Яхья спрятался за розовым кустом, чтобы не спугнуть ее. Он хотел запечатлеть ее образ в памяти, нежный чуткий…любимый силуэт. Михримах задумчиво накрутила цепочку на палец. «Думает обо мне? Неужели вспоминает и тоже болезненно сжимается ее сердце, как и мое?» — внимательный взгляд шоколадных взгляд эфенди пристально следил за каждым движением возлюбленной, пытаясь уловить любую мелочь, которая помогла бы ему понять, что она чувствует сейчас. Султанша вздохнула и отложила книгу. Несколько прядей волос упали на ее лицо, заслонив от Ташлыджалы ее глаза. Нервно покрутила кольцо с бриллиантом на указательном платье и прикусила губу. Складки платья разгладились, когда она встала с красивой ажурной скамейки и медленно направилась к выходу из сада, не оборачиваясь. Она чувствовала его присутствие, сердце подсказывало, что он здесь, не нужно было видеть его воочию, чтобы убедиться в этом. Ей казалось, что если она обернется, то это ощущение исчезнет, растворится как дымка…ей хотелось задержаться в состоянии сна как можно дольше. Ташлыджалы смотрел как ее образ растворяется в гуще листвы, пока совсем не исчез с горизонта. Даже тогда ему казалось, что он все еще видит ее, даже когда впереди была пустота холодно-синего сада. Розы начинали увядать в холодном ноябрьском дне. Прекрасные цветы, которые казалось должны приносить только наслаждение взору, чахли от непогоды, ибо их сезон подходил к концу как напоминание о том, что все в жизни не долговечно. И лишь надежда на то, что весной они вновь станут нежно-розовыми, яркими, согревала сердце Ташлыджалы. Солнце больше не грело Стамбул. Прохлада синеющей листвы уходила вглубь сада.