Гиена

Шло время – я и мои братья, и сестра росли. Прошло уже, как я слышала, восемь лун с тех пор, как мы родились, и я вполне могла в это поверить. Ведь, ранее бурые по цвету мы, уже обрели – каждый, - свой особенный оттенок и покрылись пятнами. А еще стали намного крупнее, чем были. И знали все истории, что знала о мире наша мать Хинаа. И даже единственная в нашем клане старая гиена Тоур. Но главным изменением для нас стало то, что молока матери чтобы насытится нам стало не хватать. И от этого мои братья и сестра стали раздражительней и стали драться за то, чтобы поесть первыми. Я же в эти конфликты пока не лезла – ведь по-прежнему была меньше всех и мне, чтобы не умереть, хватало и остатков молока. Да и… Если бы я и попыталась вступить с ними в бой, не думаю, что у меня получилось бы одержать хоть над кем-то из них верх. Ведь, как я уже сказала, я была меньше… И мне было просто страшно, когда они начинали рычать и скалится друг на друга. Видимо, я поторопилась с выводом, что перестала бояться собак, которыми видела и гиен. Даже при том, что их близкими родственниками были скорее циветты и мангусты. … Ну, наверно об этом из всех гиен знала лишь я. Ведь последних я часто видела в куче с добычей, которую приносили вернувшиеся охотники. И от этого мне было лишь более неуютней быть гиеной. Но и умирать, чтобы перестать быть ей? Нет, сдаваться так просто я не собиралась. И когда поняла, что молока мне стало капитально не хватать, а кушать хотелось чуть ли не постоянно – я одной из первых щенков Хиныы стала подходить к куче с дичью и… Нет, не для того, чтобы есть. На это я пока себя просто не могла заставить. Все эти шерсть, кровь, кишки, взгляды остекленевших глаз… Все это сперва не вызывало у меня аппетита – лишь отвращение. А когда я представляла, что беру хоть чью-то тушку или копыто в рот – меня откровенно начинало подташнивать. И, посидев рядом с мертвыми зверями еще немного – я возвращалась на подстилку моей матери. … Которая все чаще теперь спала отдельно от нас и часто оставляла в логове одних, ходила теперь на охоту. Отчего, к слову, мои братья и сестра… Надо сказать, у нас пока не было имен – имена гиенам давала матриарх, когда им исполнялось десять лун, - потому я и продолжаю так говорить – мои братья и сестра. В общем, мои братья и сестра из-за того, что нас часто оставляла одних мать – тоже словно злились сильнее и все чаще конфликтовали из-за чего угодно. Не только из-за еды – права пососать молока первым, - но даже из-за того, кто будет спать в центре нашего гнездышка, что для четверых почти взрослых гиен стало тесновато. В центре было мягче всего, да и, когда мы ложились спать – тому, кто спал в центре, окруженный нами, было теплее всего. Но все это было вполне еще терпимо. Даже при том, что за мою слабость и мелкость эта троица явно не любила меня даже больше, чем они не любили друг друга. Ведь, пусть и дрались между собой – стоило какой-то взрослой гиене оскалить зубы хоть на одного из них, они объединялись против нее, чем явно радовали того, кто рычал на одного из них. Ведь, переставшие нас холить и лелеять уже давно, взрослые гиены клана теперь по-своему воспитывали в нас стайное чувство, и по-своему учили уже выживанию. И мои братья, и сестра были в их глазах достойными членами клана, в котором все были за одного. Но я не была его частью. Частью маленького, но «клана» моей семьи. Ведь за меня мои братья, моя сестра не заступались. И даже более того – часто скопом «нападали» на меня. Не кусали, но могли рычать на меня, сильно надо мной издеваться. Отчего я старалась избегать их с утра до ночи, реже встречаться с ними. Ведь даже наша мать словно «сквозь лапы» давно уже смотрела за ними, за их выходками. А меня… Может и продолжала любить, но, как и все в клане, но уже не считала кем-то, из кого выйдет толк. И когда троица ее старших щенков вновь «превращала» меня на время в свою «игрушку для битья», а она была в это время рядом – она просто смотрела на это. Смотрела мрачно, но словно в тоже время и безразлично. Что ж, пусть от этого мне и было немного грустно – к подобному я тоже сумела привыкнуть. И с каждым днем лишь лучше избегала их. Их всех. Приближалась к своим родным лишь когда наступала ночь и нужно было ложиться рядом, лишь бы не сильно мерзнуть во время сна, и когда наступала «моя очередь» сосать молоко. Которого на мою долю перепадало все меньше и меньше. И вот настал тот день, когда я решилась все-же отведать сырого мяса. Иначе – чувствовала это, - меня вскоре могла ждать голодная смерть. И, когда взрослые члены клана наелись и отошли от кучи с добычей – а мясо там было в основном свежее, ведь, в отличие от распространенного мнения, гиены были отличными охотниками и чаще ели свежее мясо, чем падаль, - я подошла к ней и, пусть и неуверенно, но схватила клыками переднюю ногу зебры. Чуть ли не зажмурилась при этом, думая, что меня вырвет лишь от того, что сделала это, и с настоящим удивлением ощутила, что от того, что держу нечто шерстяное во рту, мне стало не так мерзко, как я представляла. Но я не могла быть уверена в том, что мне не станет плохо, когда я начну есть это – шкуру, кости и сырое мясо, - и потому решила оттащить эту ногу в какой-нибудь укромный уголок, туда, где никто бы не видел, как я морщусь и страдаю во время еды. И сделала было шаг от кучи с добычей, когда путь мне преградили мои братья и сестра. Они явно наблюдали за мной, как наблюдали теперь за развитием событий моя мать и матриарх нашего клана Карата, рядом с которой Хинаа и лежала на невысокой скале, что была около кучи с добычей. Карата – большая немолодая гиена с порванным ухом и одним лишь целым глазом, - давно была матриархом нашего клана, и та скала, можно сказать, была ее «троном», с которого она видела почти всех гиен, что были в логове клана. Но она редко встревала в разборки членов клана, давала другим шанс самим разобраться со своими разногласиями и проблемами. И теперь, как и моя мать, скучающе смотрела на меня и окруживших меня моих братьев и сестру. А они, явно наслаждаясь своей силой и безнаказанностью, сперва смеялись, смотря на меня с ногой зебры в зубах, а потом моя сестра шагнула ко мне ближе и первой подала голос, язвительно и насмешливо произнеся: - Ой, что тут у нас? Неужели наша сопля решила поиграть с едой? Или просто – во взрослую гиену? Она насмехалась надо мной. Но спрашивала это точно не у меня, а у двух дуболомов, что стояли за ее спиной. И один из них, самый старший из всех щенков Хиныы, еще раз зло хихикнув, тоже шагнул ко мне, пихнув нашу сестру боком. - Нет, просто она, кажется, решила показать нам и всему клану, что она круче нас. Ведь мы еще едим только молоко, а она – поглядите все! – уже лакомится мяском! – так сказал – даже прокричал он. И тут-же последний мой брат приблизился к ним и, оскалившись и припав на передние лапы, буквально прорычал. - Мясом, которое не заслужила и вряд ли когда-то заслужит! - А значит – она вернет его в куча добычи! – зло усмехнулась наша сестра. – И мы поможем ей это сделать… И, засмеявшись, они оскалились и снова шагнули, уже все вместе, в мою сторону. И я, было попятившись от страха, что в этот миг охватил меня, как бы не хотела есть, не сумела совладать с собой и бросила копыто на землю. Наверно надеялась, что они в тот-же миг отстанут от меня, но сестра, зарычав громче, в тот-же миг бросилась ко мне – впервые бросилась на меня, - и вцепилась своими клыками мне в ухо. Его тут-же обожгло болью, я закричала. И дернувшись, что было сил, вырвалась из ее зубов и бросилась бежать. Куда? Это было не важно. Лишь бы подальше от них – страшных и злобных, причинивших мне уже столько боли! ... Они не стали преследовать меня. Но остановилась я лишь тогда, когда оказалась довольно далеко от логова клана, у узкой и мелкой, но реки, к которой нас уже водила мать. Она была единственным водопоем в округе, около нее часто могло быть опасно, но в этот миг мне уже было плевать. Мне просто хотелось спрятаться от тех, кого я действительно сейчас боялась, и потому забилась в высокую сухую траву у воды, залегла в ней и… Взглянув на свое отражение, уже просто не смогла сдержать слез. Ведь мое ухо было порвано, из раны бежала кровь, а мне было так больно и плохо… Мне… Я просто… Вдруг поняла, что безумно устала. Устала быть одна, устала от своего жестокого, как оказалось, клана, устала вечно бояться своих же родных. И, проплакав какое-то время, вдруг просто подумала: «А стоит ли и дальше пытаться цепляться за такую жизнь?». И вместе с прилетевшим издалека чужим визгом, словно услышала свой-же голос, что сердито буркнул: «Стоит. Ведь что бы сейчас со мной не происходило – я еще живу и жива. И все еще может измениться – все еще может стать лучше!». Не знаю, что это было. Голос моей души, моей совести или просто разума, что не хотел еще сдаваться? Не знаю. Но, услышав его, я, тяжело вдохнула и постаралась успокоиться. Подумала: «Слезами горю не поможешь». И решила, что мне пора постараться по-настоящему начинать преодолевать свои страхи, страхи пред ними – теми, кто угрожает мне, - и начать учиться уже драться, давать им отпор. Ведь, пусть я и решила когда-то, что знания будут моей главной силой – простые умения защищать себя, как оказалось, будут для меня в этом мире не менее важны. И я должна была научиться драться. Не с помощью силы, так с помощью уловок и хитрости, ловких приемов, что дадут мне преимущество над более крупными и сильными, злобными противниками. Но как научится этому самой? В одиночку? «Мне для этого явно нужен будет, так сказать, спарринг партнер, которого мне, по сути, неоткуда…». Я не успела додумать эту мысль. Ведь в нос мне ударил запах крови, запах другой гиены, и я услышала чужие шаги. И, мгновенно вжавшись в траву брюхом и постаравшись стать еще незаметнее, чем была, затаилась. Ведь, пусть это явно не были мои братья и сестра – даже при том, что пахло именно их кровью и кровью зебры, – я не могла знать, что этой гиене, что точно была частью моего клана, могло понадобиться сейчас от меня – слабой, мелкой и «побитой». Может она или он был зол и сорвал зло на моих родных, а теперь решил еще и на мне? Впрочем, у него еще много чего могло быть на уме, и что именно – выяснять это мне как-то не очень-то хотелось. И я надеялась, что она или он – эта гиена, - пройдет мимо меня, меня не заметит. Но этот зверь явно чуял меня и, остановившись где-то рядом со мной, засевшей в высокой траве, подал голос, произнес немного раздраженно, но в то же время и словно пытаясь говорить, сдерживая этот свой гнев. - Эй, я знаю, что ты где-то рядом! Выйдешь сама – не трону, обещаю. И, знаете, мне вдруг захотелось ему поверить. Ведь словно чувствовала, что зол он не на меня – этот молодой самец. Но все-же из своего укрытия выползла настороженной, готовой в любой миг сорваться с места и броситься бежать. И увидела стоящего неподалеку от травы щенка еще одной гиены нашего клана. У нее их было два – сын и дочь, - и они были на одну луну лишь старше меня и моих братьев, и сестры. И в отличие от моих родственников они жили довольно дружно. Может оттого, что их было всего двое и им хватало и внимания родительницы, и пищи, не знаю. Но я ни разу не видела, чтобы они дрались. Вообще-то, я вообще редко видела их, и потому даже запахи их знала лишь смутно, а вот так близко кто-то из этой парочки был ко мне в первый раз. И я не знала, чего теперь мне от него ждать. Особенно при том, что он был в крови моих родных и около его лап лежало… … То самое копыто зебры, что я хотела попробовать съесть. Но убегать от него пока явно не было смысла. Ведь он не рычал на меня, даже не скалился, и словно даже обрадовался, что я сама вышла к нему и ему не пришлось искать меня в траве. И когда я замерла около нее, настороженно ощетинив загривок, вдруг улыбнулся мне и пихнул копыто в мою сторону носом. - Не бойся меня и бери ее – ты ведь ее хотела, - сказал при этом он. Но я не стала пока этого делать. Спросила. - Ты ведь отнял ее у моих братьев и сестры? Зачем? Чтобы помочь мне? Зачем тебе это? На что он, вздохнув и поморщившись, произнес, раздраженно дернув ухом: - Я сделал это потому что просто пожалел тебя. Хотя, это глупо, жалеть таких слабых – не больных, а просто слабых и трусливых, - членов клана. Ведь ты все равно рано или поздно сдохнешь, так и не принеся пользы клану, - и прежде чем я успела еще хоть что-то сказать – даже не знаю что, ведь одновременно и обиделась на его слова и признала его жестокую, но правоту, - он добавил, снова мне робко улыбнувшись. – Но, знаешь, мне показалось это неправильным, то, что твои родные так отнеслись к тебе. Ты ведь их главная стая – часть их клана, - они должны держаться вместе с тобой, а сами… Мне это просто не понравилось, то, как они с тобой поступили. И я и решил тебе помочь. Отнести тебе это. Ты ведь… - тут в его глазах даже словно проскользнуло сочувствие. – Голодная. Есть хочешь. И, выслушав его, я не стала спорить. - Очень, если честно, - и созналась, прижав к голове уши. – Но мясо я еще никогда не пробовала. - О! – подпрыгнул он вдруг вверх, а, приземлившись обратно на лапы, даже завилял хвостом. – Так значит, я не просто вернул тебе этот кусок, но и принес тебе то, что ты попробуешь впервые в жизни! Да я просто невероятно крут! - Пожалуй, - хмыкнула я, уже более спокойно смотря на него – крупного, крупнее моих братьев, молодого самца. И вдруг просто не сумев сдержать своей грусти и боли, тихо выдохнула. – Жаль я не такая… - М? – вскинул уши он. – В смысле, не такая сильная? - И не такая смелая. Просто… Слабачка и трусиха, которую… Наверняка кто-то однажды сожрет. - Нууу, - протянул он, посмотрев на небо. А когда снова посмотрел на меня, серьезно сказал. – Все может быть. Если только ты не постараешься стать сильнее и смелее, чтобы этого просто не случилось. Точнее, - хмыкнул он. – Ты уже такая и тебе просто нужно разбудить в себе это. - Вряд ли у меня одной это получится, - не без надежды и скрытого смысла, произнесла я, посмотрев прямо ему в глаза. И, на мою удачу, он словно ответил на этот мой молчаливый призыв. Улыбнулся и произнес, вновь качнув хвостом. - Я помогу тебе, - и вдруг зачем-то спросил. Да еще так отчаянно, словно один мой ответ был ему важнее жизни. – Ты ведь… Мне веришь? И я, словно зная, что именно так надо, кивнула ему. И он радостно заскакал вокруг меня. А потом, подтащив ко мне копыто, велел, чтобы я сперва поела. Но чуть ли не помер со смеха, когда я вся сморщилась, откусив первый кусок. За что вдруг – я сама даже от себя того не ожидала, - получил от меня удар передней лапой по голове. Не сильный, но получив его, он перестал смеяться, и даже извинился. И признался: - Я, если честно, тоже не так давно стал есть мясо. И мне оно сперва показалось, наверняка, как и тебе, таким мерзким… Прям, бррр! И при этом так дернул телом, что уже я, не удержавшись, засмеялась. И он… Подхватил мой смех.

***

В тот же день, когда я поела, и немного полежала, чтобы еда немного усвоилась во мне – мой первый друг принялся учить меня драться. Сперва, не скалясь и не рыча, он показывал мне, как двигаться, как прыгать на врага, защищать свои слабые места. После – заставил меня повторить все это. И до самой темноты я, пусть и неуклюже, но под его присмотром бегала, прыгала, кувыркалась и пригибалась так, словно на меня в те моменты прыгал враг и я спасала от него свою шею и слабые, болезненные точки на своем загривке. И пусть я и устала, как собака, я осталась довольна собой почти также, как и он – такой-же безымянный пока, как и я, щенок гиены. Но куда более сильный и смелый. Куда более крупный и… В отличие от меня, песочно-серой, куда более темный по цвету. Его шерсть напоминала по цвету мокрый пепел. И, если честно, ему его окрас очень шел. Он словно показывал, что мой новый приятель – настоящая, неукротимая, серая гиена. Я же, пусть и многому сегодня научилась, стоило мне только шагнуть не территорию логова – как махом растеряла и весь свой задор, и радость от своих же успехов. Ведь мне предстояло вернуться в свое гнездо. А там были они – мои братья и сестра, которые наверняка были сегодня куда более злы, чем обычно. И, явно заметив, какой понурой я стала, мой приятель пихнул меня плечом и предложил поспать в его гнезде, рядом с ним и его сестрой. И пусть это было не по правилам, что знали мы оба, я согласилась. Правда и ждала, что его сестра будет против этого. Но она оказалась не против. - Втроем спать куда теплее, - так сказала она. И эту ночь я провела рядом с ними. Как и следующую, как и еще много ночей после. Днем – я тренировалась с ними, училась драться, придумывала свой стиль боя, ела вместе с ними мясо, а ночью – все также спала рядом с ними. И также как моя мать словно забыла, что у нее было четыре щенка, а не три, и совсем перестала замечать меня, - я почти забыла о страхе и боли, постоянно находясь рядом с моими друзьями, к которым мои братья и сестра соваться не рисковали. Но так не могло продолжаться вечно. И когда их – моих друзей, - наконец-то взяли на их первую охоту, - мои мучители, увидев меня одну, почти сразу окружили меня и зажали в угол. - Ты думала, что мы оставим тебя в покое, а, сопля? – прорычала мне в морду моя сестра. И вновь бросилась на меня, как тогда, когда они отняли у меня копыто зебры. Но теперь я была немного, но уже действительно другой. И страх – да, я просто не могла не испугаться их, - завладел мной лишь на миг, а потом – он же стал силой, что наполнила мои лапы, и буквально швырнула меня в сторону. И челюсти моей сестры схватили лишь воздух там, где я лишь недавно стояла. И пока она изумленно хлопала глазами, мой страх уже обернулся гневом, и я сама уже бросилась на нее. Я была загнанным в угол зверем. А нет никого страшнее загнанного в угол. Так что – что-то во мне словно надломилось, и – да, - страх во мне обернулся гневом. И я, не сдерживая сил, сомкнула свои челюсти на ее морде. Раздался визг, такой, что я чуть было не оглохла. Мой рот наполнился кровью. И в то же мгновение чужое тяжелое тело врезалось в меня, отбросив в сторону. Это был один из моих братьев. Он попытался грудью сбить меня с лап, но я лишь отлетела к скале и, ударившись о нее боком, не упала, устояла на лапах. И когда он вновь бросился на меня – стремительно прыгнула в сторону. А он – врезался головой в камень, и рухнул. И не стремился пока более подняться. А оставшиеся на лапах мои брат и сестра, что визжала и трясла мордой пока в стороне, оставались пока для меня опасными врагами. Да, врагами. Ведь я… Уже давно с трудом считала их семьей. А теперь же, когда они вновь напали на меня – да, могла считать их лишь врагами. И они явно стали давно уже считать меня врагом. Нет, сперва слабой тварью, что смеет зваться их сестрой. Потом – забавным существом, над которым можно безнаказанно издеваться. Теперь лишь, получив отпор – врагом, которого следовало побороть и, как знать, может и убить. Не член их семьи, их маленького «клана». Только враг. И вот уже второй мой брат, оскалив пасть, бросился на меня. И я едва успела поднырнуть под его брюхо прежде, чем он схватил меня за шиворот. Это я сделала, прыгнув вперед и чуть ли не распластавшись по земле. А когда же он оказался надо мной – я стремительно выпрямила лапы и даже слегка изогнула спину, тем самым подбросив его вверх и дальше – вперед. И он тоже ударился о камни с глухим визгом. Но поднялся ли на лапы вновь – это я увидеть не успела, ведь поздно осознала, что сестра перестала визжать, и что это случилось – поняла лишь тогда, когда она навалилась на меня сбоку и вгрызлась мне клыками в плечо. Мое тело снова пронзила боль. Я завизжала и закрутилась на месте, надеясь, что она меня отпустит. Но она, закрутившись со мной, лишь сильнее сжала зубы, и стала даже давить на меня сверху, явно стараясь сделать так, чтобы я упала и более не поднялась. Но и теперь я не собиралась сдаваться. И сквозь пелену боли, что словно пленка застелила мне глаза, увидела мелькнувший у меня перед мордой ее хвост и без раздумий вцепилась в него клыками. Раздался хруст и вновь настал ее черед кричать от боли. И когда это случилось – она отпустила меня и я, дернув ее за хвост на себя, сама уже вцепилась ей в загривок, всем телом навалилась на нее сверху. Но я была мелковата, и она с легкостью устояла, удержалась на лапах и удержала меня на своей спине. А потом стремительно бросилась вперед и кувыркнулась через голову, всем весом рухнув на меня, не успевшую ничего сообразить и отпустить ее. И от боли у меня уже не только побелело в глазах – а даже в ушах засвистело. И я не сразу смогла подняться, когда она с меня слезла. И это… Стало ее победой. Ведь она, поднявшись, быстро подскочила ко мне и поставила передние лапы мне на грудь. И когда я смогла проморгаться и рассмотреть ее окровавленную, оскаленную морду, с которой кусками свисала кожа, пред собой, она чуть ли не выплюнула: - Ты меня всегда бесила, слабачка. Ты слаба, и умрешь таковой! И разинула пасть, чтобы явно вцепиться мне уже в горло. И я даже успела подумать: «Неужели я вот так и умру?». Как вдруг и тяжесть, и окровавленная морда моей сестренки – пропали. И, не успев даже понять, что случилось, даже перевернуться хотя-бы на бок – я услышала грозное рычание, от которого сама собой подпрыгнула на лапы. И увидела ощетинившуюся Карату, что стояла теперь между мной и моею сестрой, испуганно припавшей брюхом к земле. Карата рычала именно на нее, но когда заговорила – заговорила так громко, чтобы ее явно услышали все, кто был сейчас в логове. - Прекратить! Я позволяла вам драться, но не позволю убить друг друга! Ведь вы члены одного клана – моего клана, - и я несу ответственность за ваши жизни! Ведь вы – щенки клана, а для гиен – щенки — это дар! И единственная причина, почему я не вмешивалась в ваши разборки раньше – это то, что надеялась, верила, что во время них маленькая и слабая гиена наконец обретет в себе смелость дать вам отпор! Ведь слабой и трусливой гиене не выжить, и такая может обречь весь клан на гибель! И вот – то что я ждала, - свершилось! Последний и самый слабый из щенков Хиныы нашел в себе смелость и силу! И я не дам вам убить ее – никому из вас! Ведь отныне она, как и вы, не просто щенок – она член клана! Воин клана, что будет прославлять его, как и вы! Ее голос эхом отразился от скал, разлетелся в разные стороны. И вот уже не одна и не две, а все гиены, что были в логове с интересом и уважением посмотрели на меня. И когда их матриарх закончила говорить – одобрительно заулюлюкали и затявкали, словно приветствуя меня. И пока мои братья, что оба, как и моя сестра, остались живы, удивленно и даже со страхом переглядывались меж собой, Карата подошла ко мне и помогла подняться на лапы. После чего повела за собой к гнезду, в котором я спала последние дни вместе с друзьями, оставила меня там, сказав: - Отныне и навсегда ты член этой семьи. И ушла. А я, почти что не веря во все, что только что случилось, устало уронила голову на лапы и, пусть меня и терзала боль, почти мгновенно уснула. Проснулась же оттого, что кто-то взволнованно и отчасти нервно вылизывал мои рану на плече. И почувствовав знакомый уже запах, не открывая глаз, чуть ли не довольно, но вполне благодарно произнесла: - Спасибо. Подросток-гиена рядом со мной дрогнул и словно заклокотав изнутри, прорычал: - Не говори так. Ведь я допустил подобное – не подумал, что эти гады посмеют напасть на тебя вновь. И Карата… Как она посмела вообще допустить подобную драку? Тоже мне – матриарх! - Она сказала, это было чтобы «пробудить» меня, - догадавшись, по его словам, что он знает о недавней драке достаточно много, и приоткрыв глаза, произнесла я. И он вновь заворчал, оставшись лежать рядом со мной. - Я уже и так «пробудил» тебя! Ты стала сильной, научилась драться и не бояться драться! И подобного боя было просто не нужно! Ведь ты в нем пострадала! А могла и… - Да, могла умереть, знаю! – вдруг вспылила и я, но быстро остыла, увидев его удивленный взгляд, почувствовав, как он дрогнул от моих слов рядом со мной. – Но она не допустила этого и не допустила бы. Я так думаю. Зато… Зато я теперь явно не буду тем изгоем, которым ощущала себя в клане. Ты ведь помнишь, как они смотрели на меня раньше – гиены нашего клана? Как на отброса, что умрет от порыва ветра. В тот миг, после драки – они смотрели иначе. И я… Я не думаю, что Карата позволит теперь моим братьям и сестре и дальше так вести себя со мной. - Или позволит, чтобы посмотреть, как справишься ты сама, - мрачно пробурчал он, впрочем, явно уже немного успокоившись. И я, тронутая его беспокойством, заботой обо мне, потерлась о его шею мордой. И когда он как-то смущенно посмотрел на меня, улыбнулась ему. И сказала. - Я справлюсь теперь. Ты ведь… Ты ведь мне веришь? И он, отчего-то после моих слов смутившись сильнее, посмотрел в сторону и еле слышно выдохнул, буркнул: - Я верю. И снова обернувшись ко мне, все-же оставил последнее слово за собой: - Но я все-же не позволю более подобному случиться, пока буду рядом с тобой. И снова принялся вылизывать мое плечо. А я… Что ж, наконец-то ощутив себя рядом с ним в полной безопасности, согретая его теплом, заботой, уснула куда более спокойным сном, чем прежде. … Еще не зная, как мало нам осталось быть вместе…