Борьба за место*

— Альберт, ты оделся? — кричала я с первого этажа, закидывая зелень в готовый суп. — Почти! Кристиан не дает одеть ему шорты! — Сейчас подойду, займись пока собой! — и, закончив перемешивать, перенесла кастрюлю на соседнюю конфорку. Оглядев себя, я стряхнула крошки муки с фартука и, сняв с себя, повесила на петельку. Теперь можно и идти. — Ну и кто тут такой капризничает? — начала нежничать я, зайдя в комнату мальчиков. Альберт одевал штаны на голые ноги. — Про носки не забудь, — предупредила его, а сама взяла Кристиана на руки. — Кто это тут одеваться не хочет, а? — пощекотала ему животик и услышала заливистый смех. — Ты гулять не хочешь? — Гуять? — Гулять, да. На улице. В парк пойдем. Ты ведь хочешь? — я села на кровать Альберта, и, подобрав шорты с пола, стала просовывает ему туда ноги. — Там качельки будут, ты ведь любишь на них кататься? — Катяться! Катяться! — резво запрыгал он, не давая натянуть уже футболку: сегодня прекрасный солнечный день. — Ну вот и все готово, — удовлетворенно улыбнувшись, я заправила футболку в шорты. Оглядев старшего, я поджала губы. — Лучше смени футболку, — сказала я ему. — Почему? Чем эта плоха? — удивился он и стал осматривать ее на наличие пятен. — Она уже вся растянутая, из нее только домашнюю сделать можно. — А Оливеру не оставим? — Нет, — сморщилась я покачав головой. — Абсолютно неприглядная. — А мне нравится, — пожал он плечами, стянув ее с тела. — Достань-ка другие вещи, я осмотрю их, — усадив Кристиана в кроватку, я подошла к невысокому шкафу, который скорее комод. — Сейчас? — пораженно выдал Альберт. — Время еще есть, — беспечно отмахнувшись, я по одной стала доставать верхнюю одежду. Из-за нищеты нашей семье приходится полагаться на преемственность вещей, что добавляет проблем; мне, Альберту и Оливеру приходится покупать вещи отдельно и это бьет по карману. Конечно, на джинсах и белье можно сэкономить, но подобное не прокатит уже с остальным: из-за дешевой ткани те же футболки быстро, в течении несколько месяцев, теряют форму и приходят в негодность, а стоят всего в два раза дешевле нормальной. Нашей семье это совершенно невыгодно (я уже совершала подобную ошибку и повторять не хочу). Безусловно, я и девочкам могу просто так купить вещи, но в основном они с барахолок и чужих плеч, и лишь на один сезон. Как бы мне не хотелось, но дети, в силу своего возраста, просто не понимают, что другого выбора нет и обижаться не стоит. Они смотрят на своих одноклассников и понимают, что похвастаться обновкой, красивой вещью не могут, и это занижает их самооценку даже не смотря на мою попытку предотвратить это. Дети в школе и детском саду тоже не дураки и в состоянии провести параллель между старшим и младшим ребенком с одинаковой одеждой, и обращают это в шутки и издевательства над ними. Единственное, что на данный момент помогает бороться с подобным, это вещи с барахолки, которые остальные еще не видели, и из-за этого принимают за дорогую обновку как было с платьем Виктории. Это взрослые могут кидаться высокопарными словами, а у детей все намного легче и жестче одновременно. — Ну-ка, примерь эту, — не оборачиваясь, я кинула на кровать синюю футболку. Занимаясь разглядыванием вещей, я дождалась когда Альберт переоделся и позвал меня. — Ну… — я задумалась и попросила его поднять руки. — Нет, маленькая, — покачала я головой. — Она в хорошем состоянии, но тебе уже не подходит. Отложи пока: когда придем я уберу ее в коробку Оливера на шестилетие. Теперь эту, — передала уже черную футболку. — Она не сжимает, — он переоделся и покрутился вокруг своей оси, — и выглядит хорошо. — Ладно, еще годик поносишь и… Нет, Оливеру оставлять не будем, выкинем. Продолжая инспектировать гардероб Альберта, мы по итогу избавились от половины верхней одежды и одной пары джинсов, где в районе бедер уже появилась маленькая дырочка. — Скажи Виктории, чтобы домой зашла, — отправила я старшего, складывая все по местам. — И что сказать? — остановился он возле двери. — Ничего, пусть с мелкими посидит, пока мы по делам ходим, — пожала я плечами и вернулась к уборке. Когда закончила, я подхватила Кристиана на руки и спустилась вниз, где за обеденным столом сидела обиженная Виктория. Это понятно, ведь мы уходим гулять, и помимо того, что не берем ее с собой, так еще и оставляем присматривать за остальными. Ситуация разрешилась, когда пообещала взять ей мармелад и шоколадку на обратном пути. Сев в метро и совершив несколько пересадок и полчаса времени, мы все же добираемся до Лестер-сквер, где, согласно адресу, и должен находиться этот самый бар. В этой части города мне уже приходилось бывать, все же кто не захочет посмотреть на Букингемский дворец и Трафальгарскую площадь? Но ни тогда, ни сейчас я не замечаю какую либо странность кроме огромного скопления туристов. Туристов, среди которых много людей в традиционной одежде своей страны. Особенно это касается индийцев и арабов. Но, что сказала Эвелин? — платья конца девятнадцатого века и сюртуки. — Так, и куда идем? — весь переполошился Альберт. В отличие от меня, ему запрещено покидать не то что Боро, а уходить дальше нескольких кварталов. — В кафе зайдем, пообедаем, — указала я на домашнее кафе прямо в доме. В таких как правило несколько дороже, чем в ресторане фаст-фуда, но отсюда лучший вид на противоположную сторону. — И все? — удивился он. Ну да, мы редко ходим в кафе, и никогда не приезжаем в центр ради такого события. — Дома ведь пообедать не успели, а потом можно и осмотреться, — туманно объяснила я ему и открыла стеклянную дверь заведения. — Так, я ничего не понял, — несколько жестко сказал Альберт, что я даже удивилась. Зависнув в проеме, я посмотрела от него. — Мы приехали просто… осмотреться? — Можно сказать и так, — вновь увильнула я от ответа. — Если я найду то, что мне надо, то ты пойдешь погуляешь немного, а мы с Кристианом по делам. Давай, заходи, не мешай людям, — махнула я головой и села за четырехместный столик. Тут же ко мне подбежала официантка в переднике. — Пасту и кофе с молоком и сахаром. А ты что хочешь? — спросила я у Альберта все же севшего за столик. — Тоже самое, — буркнул он и уставился в окно. — Ему вместо кофе подайте апельсиновый сок. У вас есть меню для детей? — и покачала Кристиана на коленях, указав для кого конкретно спрашиваю. — Обеда для детей у нас нет, но могу посоветовать картошку фри и сок. — Давайте, — махнула я рукой. — Для младшего яблочный сок, не апельсиновый. Запомните, пожалуйста. Приняв заказ, она ушла на кухню. Удивительно, что здесь вообще есть официантка, так как в подобных местах действует или самовынос, или стоит барный стол, за которым принимает заказы второй человек и делает кофе. Но, видимо, эта девушка дочь или внучка хозяев, решившая подработать. — Почему ты не хочешь рассказать мне, зачем мы сюда пришли? — исподлобья посмотрел на меня Альберт, поджав и так тонкие губы. — Потому что это мои дела, и тебе не нужно совать в них свой нос, — не выдержав, сказала я строго. — Тогда бы и оставила дома, зачем с собой тащить… — Тебе напомнить, что ты сам напросился? — надменно подняла я брови в вопросе. — Альберт, в чем дело? У тебя что-то произошло? — Все нормально, — отмахнулся он, упершись взглядом в столешницу. — Альберт, я не слепа и не глуха, и вижу твое состояние. Выкладывай, что стряслось, — уговариваю я его, но не получаю отклика. Ладно, пойдем по другому пути. — Разве я когда-нибудь предавала тебя, подставляла, оставляла на обочине? Любой твой секрет… — Всегда остается в воздухе его произношении, — закончил он фразу. — Но я пока… не готов. — Хорошо, — покладисто кивнула я, но спускать подобное поведение я не собираюсь. — Альберт, — строго позвала я его, — мои дела — это мои дела, и я не желаю разбираться с твоими надуманными обидами и тратить на это энергию. Скажи, пожалуйста, ты знал, что у меня здесь намечаются дела? — Да, — тихо прошептал он. — Ты напросился сам, прекрасно понимая, что носиться с тобой я не намерена? — Да. — И твоя тайна оправдывает твое поведение в течении последних двух дней? — Нет, — подумав, ответил он. — Вот именно, — сказала я, и кивнула официантке на размещение блюд. — Чтобы у тебя не произошло, я не желаю разбираться с тобой и остальными, которых ты успел обидеть. Не позволяй своим тайным негативным чувствам портить атмосферу другим, либо говори сразу, что тебя тревожит. Мы договорились? — Больше не буду, — сквозь слезы сказал он и намотал пасту на вилку. Пользоваться дополнительно ложкой он еще не научился. — Очень надеюсь на это, — уже намного мягче сказала я, и положила картошку в руку Кристиана. — Если… здесь у меня ничего не получится, сходим погуляем в парке и может заглянем тебе за одеждой. — А разве деньги еще есть? — с полным ртом пробубнил он, вытерев следы слез с щек. — Деньги у меня есть всегда, но не всегда их хватает на то, что надо. Ешь и запивать не забывай, а то икать начнешь. Дальше мы спокойно разговаривали на отвлекающие темы, а я в это время успевала следить за противоположной стороной и думать над этим баром. К сожалению, Эвелина не написала и не озвучила название бара, и остается только наблюдать за людьми, которых, по моему скромному мнению, слишком много на одной улице. К моему огорчению, я так и не успела обдумать рассказ Эвелин и прийти к какому либо выводу. Точнее, не нашла в себе сил на это. Потому что если все это бред её головы, то для меня диагноз неутешителен как и будущее: сейчас это полет ботиночка, а что будет дальше? Именно поэтому всю неделю я и избегала мыслей об этом, и только сегодня утром решилась на приезд сюда. Четкого плана в случае удачи — если этот мир все же существует — у меня нет, но надеюсь, что смогу сохранить хладнокровие и действовать аккуратно. Тут, совершенно случайно, мой глаз зацепился за мальчишку одетого в черную мантию и несшего тяжелого вида чемодан. Ей богу, давно таких не видела — все в основном на колесиках покупают. Быть не может, а если это он?! Из другого мира?! — Альберт, посиди с Кристианом, я сейчас, — быстро выпалила я, и встала из-за стола не сводя глаз с парнишки. Везет, что он особо не торопится и идет будничным шагом. — Подожди, ты куда? — донесся до меня возглас, когда я уже вышла из кафе. Я побежала за парнем и чисто на интуиции решила не дожидаться зеленого цвета светофора, побежав на дорогу. Меня едва не сшиб легковой седан, но добраться до парня без повреждений все же смогла. — Эй, стой! — кричала я, пробираясь сквозь поток людей. — Постой же ты! — схватила я парня за руку, сгибаясь в три погибели: нужно немного отдышаться. — Слушай, — я делаю глубокий вздох и немного прихожу в норму, — я спросить хотела, где брал такой чемодан? Извини, что так грубо, но я фанатка раритетных чемоданов. Сам понимаешь, такие сейчас не делают, — и улыбнулась во весь рот. Парень, казалось, был вообще в шоке, что его не только схватили за руку, но и заговорили с ним. Он облизнул губы, помотал головой в разные стороны и поняв, что никто не глядит на нас, решился на ответ. — Я… покупал его в другой стране! — выпалил скороговоркой он, выдергивая мантию из моих цепких пальцев. Но я так просто не сдамся! — В другой стране?! А какой? Как магазин называется? — Не-не помню уже! — продолжал он оставаться встревоженным. — Хорошо, но страну то ты помнить должен? Сам ведь сказал, что самостоятельно покупал., — допытывалась я. Мне необходимо, чтобы он избегал ответа. — Когда это я такое говорил?! — возмутился он, поставив чемодан на землю и свободной рукой пытаясь отцепить мои пальцы. — Да прямо сейчас: «Я покупал его в другой стране». Разве это не значит, что ты сам принимал участие в его выборе и покупке? — поддельно удивилась я. — Н-ну да, но… Что ты вообще от меня хочешь?! — возмущенно вскрикнул он, прекратив пытаться. — Я хочу знать, где взять такой раритет. — Там, где я его покупал, его уже нет! — фыркнул он, подняв подбородок. — Ну нет и нет, но позволь посмотреть на него внутри! — умоляюще посмотрела я на него, поджав губки. — Я тут с братьями в кафе сижу, можем туда сходить и ты его откроешь. Я только посмотрю и все, обещаю! — Н-нет, спасибо! Еще две минуты я пыталась убедить его пойти со мной, но в конце концов он выдернулся из моей хватки и резво побежал, оглядываясь назад. Значит, этот чертов бар действительно существует… — Да! Есть! — закричала я во всю мощь прямо посреди дороги. На меня оборачиваются, цыкают, обходят стороной, но я не обращаю на это внимания. — Я знала! — зашептала я, осматривая улицу на наличие еще одной жертвы. Наверно, я сейчас выгляжу безумно с этими огромными, навыкате глазами. — Чувствовала ведь, не ошиблась… Так, откуда он пришел? С левой стороны, да? — говорила я с собой, возвращаясь в кафе. — Надо поменяться местами с Альбертом, так я хотя бы определю, откуда они выходят. Вернувшись, я, не особо обращая внимания на возмущение Альберта, пересаживаюсь и, наплевав на обед, смотрю только в окно. — Ну давайте же, выходите. Где же вы… — бурчала я себе под нос, заработав странные взгляды брата. Тут, совершенно случайно, я замечаю мякоть апельсина на губе Кристиана. — Альберт! Черт! — зашипела я, и прямо через стол беру младшего на руки. — Попросила ведь присмотреть за Кристианом! — Что случилось? — встревожился он. — Он твой сок выпил! — гневно выпалила я, стирая остатки сока со рта. — Ну молодец, теперь сам будешь разбираться с сыпью! Я не хочу всю ночь выслушивать его рёв. — Он не мог! — вскрикнул Альберт и посмотрел на стакан, в котором сока было явно меньше, чем когда принесли. По расширенным глазам я понимаю, что он облажался. — У тебя ведь каникулы уже начались, да? — выдавила я слащавую улыбку и нежный голосок. — Ну вот, следующую неделю будешь сам разбираться с Кристианом, я тратить свой сон на него не хочу. — Да я ведь… — Не досмотрел, — закончила предложение я за него. — Ладно, так уж и быть, куплю мазь — помучаешься всего три дня с его истериками. Ну а если честно, то от сердце отлегло, потому что не дай бог он бы взял кукурузу из моей тарелки, то обычно сыпью не отделались. Ну, теперь я дополнительно получу несколько дней отдыха… Так как теперь уже бесполезно рыпаться и наказание Альберту назначено, я с тяжелым вздохом возвращаюсь к просмотру улицы предварительно отодвинув свою тарелку на самый край стола Альберта, и сок поставив рядом. Десять минут ничего не происходило, но тут из черной двери какого-то заведения выходит группа людей в мантиях! Хорошо, что я решила смотреть не только прямо, но и чуть дальше в глубь, где люди полностью перекрывали обзор на здания. Над дверью висит железная вывеска, гласившая… — так, надо прищуриться, глаза уже совсем ничего не видят, — «Дырявый котел». Кто так сейчас называет свое заведение?! Котел… котел… Эвелин ведь рассказывала о зельях в котлах, да… Тяжело сглатываю, не спуская взгляда с черной двери. Ну зайдите туда хоть кто-нибудь в обычной одежде, пожалуйста. Но люди словно и не видят его, даже не останавливаются рядом. Может, это было как с Эвелин — «ничего не видела». Значит все-таки скрывающая магия существует. — Ты закончил? — спросила я будничным тоном, как будто и не узнала о существовании другого мира. — А что такое? — он вытер рот салфеткой, кинув ту уже в пустую тарелку. — Мою порцию есть не будешь? — Нет, спасибо, я наелся. — Хорошо, тогда поехали в Сент-Джеймс парк, я тебя на детскую площадку отведу, — я достала из кошелька десять фунтов и положила на стол, махнув рукой оглянувшейся на нас официантки. — Ты там пока побудешь, а мы с Кристианом по делам. — Все-таки они не отменились? — несколько грустно спросил он. — Когда вернемся, я с вами поиграю. Обещаю, — ласково улыбнулась я ему. — Не будете забирать с собой? — спросила девушка, кивнув в сторону пасты. — Нет возможности нести с собой, — я развела руками и встала из-за стола. — Мы можем упаковать и дождаться вашего возвращения, если вы пожелаете, — предложила она, поставив тарелки и стаканы на поднос, а купюру в бананку. — О, это будет отлично, благодарю. Я могу вернуться через два-три часа, если вас не затруднит. Мы договорились с девушкой о времени возвращения, и вышли из кафе. Только я пошла не сразу в бар, а на станцию метро откуда ранее выходили. Купив билеты, мы встали в вагоне без единого свободного места и доехали до Ватерлоо, откуда пересели на следующий поезд до парка. Пусть Альберту и девять лет (будет через пару месяцев), но просто оставлять инструкцию не могу, опасаясь за его безопасность. Конечно, современные дети могут сейчас спокойно ездить самостоятельно даже в междугородних автобусах, но у меня в голове бьет набатом — нельзя (1). Думается мне, в будущем детей не отпустят даже гулять самому до шестнадцати лет. Оставив Альберту пять фунтов на сладости, я вернулась обратно и теперь с замиранием сердца толкаю деревянную дверь. Ну что ж, посмотрим, действительно ли это волшебный бар. ------------------------------ (1) Я с небольшим угаром читаю фанфики времен Реддла и мародеров, где родители целуют попки своим детям. И это еще мягко сказано. Начну, наверное, с того, что это огромная удача, что Реддл попал в приют, а не был рожден на улице, где люди бы просто проходили мимо не обращая внимания на его плач — один день и он мертв. В те времена приюты были огромной редкостью и большинство детей жили вообще на улице, только если сами попечители приютов не приводили их туда. Возможно я открою секрет, но отношение к детям стало улучшаться лишь после Второй Мировой, когда люди стали делать большие шаги в будущее. Даже в двадцатых годах маленькие дети — 3-4 лет — работали наравне со взрослыми по 10-12 часов, часто выполняя самую грязную и тяжелую работу — были трубочистами, работали на заводах за плату в несколько раз меньше. Помимо того, что многие из них падали с домов и разбивались насмерть (трубочисты), так они еще, если повезет вырасти до подростков, постоянно умирали от токсичных испарений. Ведь в то время не существовало понятия детей — они были маленькими взрослыми, что обязаны сами искать себе пропитание. Именно поэтому Реддлу повезло, что его мать смогла доползти до «Вула». Во времена мародеров было нормой не только бить детей, но и отправлять работать дворниками, уборщиками и курьерами, так что если в избалованность Джеймса Поттера я еще могу поверить (лишь из-за теории его позднего рождения), то касательно остальных — нет. И я думаю можно понять обиду Петунии на Лили. Во времена Поттера-младшего уже не особенно поощрялось насилие над собственными детьми, но все еще спускалось с рук и те могли работать или доставщиками газет, или работать на семью в виде помощи по магазинчику, или разносить молоко. А уж то, какое было отношение к Поттеру со стороны Дурслей, можно назвать щадящим, если не мягкими, ведь он лишний рот и приживала. Ведь насколько известно, его не избивали и не морили голодом (это уже фанон фикрайтеров). Таскание Вернона за волосы Поттера это не избиение, но — насилие. О чем говорить, если даже в нашем мире лишь в конце 90х в школах Англии запретили учителям физические наказания над детьми — до тех времен их могли бить линейкой по рукам, палками, ставить в угол и унижать (это не касается СССР, так как по одной из версий ученых революция произошла как раз из-за ненависти к школам и их методом обучения через насилие, ведь сразу после появления СССР Ленин издал закон на запрет избиения детей в учреждениях). Поэтому, ПОЖАЛУЙСТА, если вы пишите про те времена, то учитывайте норму тех времен. И если возмущение попаданца из 21 века еще можно понять, то возмущение остальных — нет. И если родителей героя вы делаете ласковыми и добрыми, то не нужно так поступать со всеми (даже психологи 80-90х не особо возмущались на насилие над детьми). И я не говорю, что бить детей — нормально.