Хеппи Энд

      Хосока все раздражало. Тянуло блевать от милостей, слов о любви. Достала забота, вопросы о том, чем он занимался, что кушал и как у него дела. Бесила улыбка деснами, хрипловатый голос в динамике, светлые локоны и безумно красивые глаза. Он ненавидел Юнги. Всего. Терпеть не мог его любовь к английским песням, желанию быть любимым и прижатым к сердцу. Слушать не желал о проблемах в семье, о нелепой депрессии и, что таблетки больше не помогают. Ощущал ненависть к излишней слабости и соплям, потому что проблемы у него были никчемные. Неженка, которого недолюбили мамочка с папочкой. Для Чона такие проблемы не стоили и гроша. Выводило из себя разговора о будущем, их совместном быте, слова о желании отдать всего себя. Это все нелепая слабость, каковой в нашем суровом мире нет места. Но всегда ли это раздражало? Нет, Хосок был влюблен, искренне и без остатка, но не в Юнги.       За два месяц до их знакомства в жизни Чона произошло крайне болезненное расставание, оставившее после себя пустошь с колючим перекати поля заместо сердца. Ему, кажется никогда в жизни настолько хуево не было. Ощущение полной разбитости и опустошенности стало верным спутником, а алкоголь – лекарством, которое убивало печень и все его тело. Чимин. На Чимина он зла не держал, но искренне не понимал почему так произошло. Непонятно почему он решил расстаться, ведь, кажется, у них все было хорошо. Даже более чем хорошо, Чон собирался сделать ему предложение, как только омега закончил университет. Он был в мечтаниях о семье именно с ним, собственном доме и очаровательном ребенке с такими же припухнутыми губами. И парень упорно работал ради этого, ради их будущего, был замотивировал и зависим от этой мысли, ставшей стимулом и желанием развиваться и работать. Но Пак оборвал все непонятным «прощай», удалившись из телеграмма, его жизни и комнаты в общежитии, в котором он жил. Нелепое и противное «причина не в тебе, она во мне», отпечаталось на глазных яблоках и транслировалось каждый раз, когда Чон собирался уснуть, желания, чтобы этот день закончился как можно скорее. Спустя две недели запоя и обзвона всех, с кем можно потрахаться, альфа принимает приглашение друзей сходить в бар и наконец жить дальше, а не убиваться по какой-то там омежке. Собственно, там же он и познакомился с Юнги. Омега тогда неловко сидел за баром, всасывая пина коладу через трубочку, наблюдая за друзьями и покручиваясь на высоком стуле. То ли после трех шотов, то ли самообманом, но в нем Чон увидел Чимина. Такого же скромного, с выкрашенными в блонд волосами, в высоких конверсах и дырявых джинсах. Его глаза, аккуратный маленький носик, губки бантиком – Мин был его полной копией. Разве что кисти его рук были длиннее, пальцы худее и отсутствовала привычка прикрывать рот во время смеха. А это он в Чимине обожал, выглядел тот в такие моменты ужасно милым.       Так, спустя три недели, они начали встречаться. И все было прекрасно, Хосока разрывало от любви и о Паке он больше не думал. Разве что перед сном, когда засыпал один, но это было терпимо. Чон не смог словами описать той эйфории и бушующих в нем чувств. Юнги был ужасно милым, прелестно реагирующим на какие-то, как альфе казалось, глупые и простые подарки, не заслуживающие столь бурной реакции. Блондину нравились ромашки и полевые цветы, а Хосоку нравилось его радовать. Его эмоции были подобно ребенку, очень искренние и настолько яркие, что альфа не мог сдержать улыбку. Они часто гуляли, сидели на крышах, пили кофе, говорили обо всем подряд. Юнги был чрезмерно скромным, остро реагирующим на желания Чона что-то ему купить, оплатить счет в кафе или подарить, как тому казалось очень дорогое. Правда вот брюнету направо еще больше хотелось подарить ему весь мир, купить все, что угодно, на что он взгляд своих медовых глаз укажет. Ему ужасно нравился блондин. Нравилось делать комплименты и смотреть, как тот расплывается в своем смущении. Нравилось гладить по мягким волосам, притягивать к себе и целовать в лоб, оставлять краткий поцелуй на губах. Он забыл о Чимине, и существовал для него только Юнги с диснеевской улыбкой.       Но когда их отношения дали трещину? Когда Юнги остался у него на ночь и когда у них ничего не вышло. Когда Хосок был чрезмерно нежным, аккуратным, зная, что у 18-ти летнего омеги он первый не только в отношения, но и в сексе. Когда альфа обласкивал неоскверненное никем тело, относясь к нему, как к самому драгоценному бриллианту, который от любого неверного касания раскрошится в порошок. Чон тащился от его запаха, выпирающих тазовых костяшек, рою мурашек на белоснежной коже. Тащился от Юнги. От его томных вдохов, совсем тихих стонов и выгибающего под поцелуи тела. Он целовал коленки парня, бедра, кажется оставив поцелуи везде, прежде чем разместился между стройным ножек. Альфа не был резким, не напирал, сдерживая свою сущность, но к делу они так и не перешли. Мин устроил слезную истерику, извинялся и крайне быстро покинул его дом. Было бы так легко, будь причина в простом сексуальном неудовлетворении. Но, к сожалению, Юнги бросил неудачное «причина не в тебе, а во мне». Для многих это наверно то, что хотелось бы услышать, окажись они в этой ситуации, но для шатена эта фраза, как красная тряпка для быка. Мин напомнил Чимина, и неконтролируемый яд начал его заполнять. В эту ночь он не уснул, не ответил на сообщения ужасно беспокоящегося случившимся омеге, и снова напился. В нем кипела непонятная злоба, а на следующий день появилась острая необходимость вылить всю свою токсичность. Чон честно держался, выдавливал из себя слова поддержки и искренне старался, чтобы все стало как раньше. Но хватило его на четыре дня, после бесконтрольный токсин начал осквернять слабого духом омегу. Шатен начал оскорблять, обесценивать его проблемы, обвинять во всем и всячески унижать. Уже скоро это переросло в манипуляции и наказание игнором.