DPR IAN, DPR LIVE, CL — No Blueberries
Когда Чонгук уехал, Чону почувствовал себя совсем потерянно. В его жизни всегда все было расписано по минутам: где он должен появиться, с кем и во сколько. Он ничего не решал сам и постоянно ждал чужих указаний. А сейчас он стоял посреди закусочной на окраине города, через пару часов ему нужно будет пойти в квартиру, которую он никогда в жизни не видел, в полном одиночестве, и там называть дедушкой человека, которого встретит впервые. У него ужасно ныла губа, руки были холодные и дрожали от нервного напряжения, а голова начинала болеть после бессонной ночи и пережитого стресса. Чону опустился на стул и подпер щеку ладонью, задумчиво глядя на улицу сквозь широкие окна. Удивительно, но, несмотря на растерянность, вызванную ситуацией, в которой он оказался, Чону совсем не испытывал страха. Он понимал, что выйдет из этой закусочной уже совершенно другим человеком. У него будет другой круг общения, другие дела и обязанности, другие заботы. И для того, чтобы гармонично вписаться в эту роль, ему следовало изменить мышление и поведение, стать таким же, как Чонгук — бесстрашным, чуть насмешливым, будто глядящим свысока на все, что происходит вокруг. Хотя бы попытаться. Отец был прав: Чону жалок. Он трусливый и безответственный, вместо того, чтобы хотя бы попытаться решить проблему, он просто от нее сбежал, перевесил ее на другого человека. Но почему-то он об этом совсем не жалел. Ему было интересно. Впервые в жизни он с нетерпением ждал наступления нового дня, потому что ему было интересно, что он для него готовит. И он практически не сомневался в том, что Чонгука ждет успех, и он заставит Ким Тэхена отменить брак, а это было единственным, чего Чону по-настоящему хотелось. От одной мысли о том, чтобы жить с ним под одной крышей и называть его своим мужем, Чону мутило. Они и правда не виделись много лет — с самого детства, — и Чону предпочел бы не иметь с ним дел еще столько же. Он очень смутно его помнил, но в детстве у Ким Тэхена был спокойный характер — Чону понятия не имел, каким он стал сейчас. Наверняка ни в чем не уступал расчетливому и холодному отцу Чону. Но в любом случае сейчас ему оставалось только положиться на Чонгука и не стать тем, из-за кого их план провалится. Чону не заметил, как пролетело время. В себя он пришел, только когда над дверью звякнул колокольчик. Он подскочил так резко, что стул, на котором он сидел, с грохотом опрокинулся. Чону поклонился вошедшему и громко — даже, наверное, чересчур громко — произнес: — Добро пожаловать! Парень смерил его недовольным взглядом, отчего Чону мгновенно стало не по себе — неужели он уже сделал что-то не так? — Ты наконец-то накурился до такой степени, что у тебя поехала крыша? — раздраженно поинтересовался парень, и Чону застыл, непонимающе глядя на него. — В… в каком смысле? — В прямом, Чонгук, — рявкнул он. — Я понимаю, что ты усиленно делаешь вид, что меня не существует, но приветствовать меня как посетителя — это чересчур! Чону моргнул и на автомате наклонился, чтобы поднять стул, при этом не отрывая растерянного взгляда от незнакомца. Парень выглядел невыспавшимся и откровенно злым, но ему все равно понадобилось несколько секунд, чтобы понять. — А! — воскликнул он, заставляя парня вздрогнуть и злобно зыркнуть на него. — Ты мой сменщик! Он прищурился и прошаркал к подсобке, на ходу бросая: — Спасибо, что помнишь мое имя. Чону поморщился. Очевидно, что у Чонгука с этим парнем были не очень хорошие отношения, и, судя по всему, по вине самого Чонгука, но его это не устраивало — ему не нравилось быть грубым без причины и без причины получать грубость от других. Поэтому он бросился за ним. — Эй, подожди, пожалуйста! Сменщик обернулся, мрачно глядя на него, но Чону лишь виновато улыбнулся в ответ на его недовольный взгляд. — Обещаю, что если ты представишься снова, я больше никогда не забуду твое имя, — выпалил Чону. Несколько долгих мгновений парень смотрел на него с искренним недоумением, прежде чем закатить глаза и скрыться в подсобке. — Я Ли Чан, — крикнул он оттуда, и Чону улыбнулся увереннее, ступая следом за ним. — Прости, я не успел протереть полы, — признался он. — Я займусь этим прямо сейчас и помогу тебе подготовиться к смене. — Неужели, — фыркнул Ли Чан. — Извиняешься за это так, словно хоть раз мыл полы к моему приходу. Чону удивленно уставился на него. Ничего себе, да Чонгук, похоже, и вправду настоящий мудак! — Ну, — замялся он, — люди меняются… Ли Чан встретил его взгляд, и вдруг его глаза посветлели. Он рассмеялся, качая головой, и Чону улыбнулся шире. Пока Ли Чан готовился к смене и возился у кассы, Чону протирал полы. Он был довольно робким и сам бы не решился завести отвлеченный разговор, но ему повезло, что Ли Чан, кажется, был отходчивым парнем и не стал особо на него дуться, поэтому первый заговорил о каких-то повседневных мелочах вроде погоды (на которую Чону обычно не обращал внимания, потому что ездил на машине) и поднявшихся цен на продукты (об изначальной стоимости которых Чону вообще понятия не имел). Поэтому он мало говорил — больше слушал, но ему было очень интересно узнать о буднях того, чей отец зарабатывал не несколько миллионов вон в час. Проблемы, волнующие Ли Чана, казались такими простыми — все они, абсолютно каждая, очень легко решились бы с помощью денег. Наверное, именно отсутствие этих самых денег и делало их проблемами для него. Чону мог бы решить их, просто дав ему немного — по своим меркам — наличных, но он знал, что так не делают. Что это странно, что неизвестно, как Ли Чан вообще к этому отнесется — поблагодарит или решит, что это насмешка. К тому же, в постановке, которую он так старательно разыгрывал, денег у него самого быть не должно. Он не мог так глупо раскрыть себя в первый же день, просто поддавшись жалости. — Спасибо за помощь, — поблагодарил его Ли Чан, когда Чону уже собрался уходить. Лицо его заметно посветлело, морщинки вокруг глаз разгладились. Он легко улыбался ему, и Чону решил про себя, что он хороший парень. Правильно он сделал, что не стал воспринимать его первоначальную грубость в штыки. — Это ерунда, — улыбнулся Чону в ответ. — До вечера. — До вечера! Он толкнул дверь и под мягкий перелив колокольчика вышел на улицу. На мгновение остановился и сделал глубокий вдох — и никогда до этого воздух не казался ему настолько сладким, как сейчас, напитанный свежестью и свободой. Его не ждала машина. За ним не наблюдал дворецкий. Его не сопровождали секьюрити. Он мог идти куда захочет. Проблема была в том, что он… не знал, куда хочет. Чону слишком привык к тому, что его ведут, и теперь, оставшись без сопровождения, он внезапно почувствовал себя потерянным. И это было очень непривычное чувство. Вздохнув, Чону оглянулся на закусочную, за которой Ли Чан начинал свой рабочий день. Потом он достал телефон из кармана, чтобы посмотреть дорогу до дома Чонгука. Естественно, смартфонами им тоже пришлось поменяться, и теперь у Чону в руках вместо айфона последней модели был старенький самсунг с трещиной поперек экрана. Его это не особо смущало — у него не было зависимости от соцсетей, поэтому навороченный телефон он себе купил просто потому, что мог это сделать, а не потому что у него была в нем надобность. Дом Чонгука находился недалеко отсюда — всего двадцать минут на автобусе. Чону никогда раньше на автобусах не ездил, поэтому его едва не хватил удар, когда он увидел количество людей в нем — они чуть ли не прижимались к окнам, раздраженные, расплющенные, мокрые от духоты. Он понятия не имел, что такое утренний час-пик, и реальность настолько его испугала, что он решил дождаться следующего автобуса. Но в следующем автобусе ситуация не была лучше — казалось, количество людей там лишь увеличилось, хотя Чону не понимал, как такое вообще могло быть физически возможно. «Чем же они там дышат?» — в ужасе подумал он, когда заметил в окне девушку, вжавшуюся в подмышку какого-то мужчины в возрасте. Лицо у девушки было зеленоватым от омерзения, но отстраниться она не могла — была зажата со всех сторон. Чону чуть не заплакал от беспомощности. Он не хотел лезть в этот автобус — казалось, его раздавят в ту же секунду, как окажется среди этих людей. Это будет мучительная и наверняка страшно вонючая смерть, а Чону точно не хотел так умирать. Если быть честным, он вообще умирать не стремился, но если уж и придется, то хотя бы не таким способом… Внезапно на остановке затормозила машина, и водитель, перегнувшись через коробку передач, выглянул в открытое окно со стороны пассажирского сиденья. — Эй, Чон! — улыбнулся он. Это был красивый смуглый парень с ослепительно-белыми зубами. То ли из-за выдающихся клычков, то ли из-за блестящего темного взгляда у него было странное сходство с веселым непоседливым щенком. — Подвезти? Чону вцепился в лямки рюкзака, как напуганный подросток. Он понятия не имел, что делать. Ехать на автобусе ему казалось самоубийством, а пешком идти слишком далеко — он был абсолютно выжат после бессонной ночи, и сил на такую длинную дорогу не оставалось. Но этого парня он совершенно не знал. А вот этот парень, вроде бы, знал его очень хорошо. Точнее, не его, конечно же, а Чонгука. В этом и была проблема. — Ты чего застыл? — удивился парень. — Решай скорее, сейчас автобус подъедет. Сделав глубокий, как перед прыжком в воду, вдох, Чону распахнул дверцу и уселся в машину. Парень, не переставая улыбаться, выехал на дорогу и прибавил скорости. У Чону было чувство, что он сидит не в мягком кресле, а на иголках. Он молился всем существующим богам, — хотя до этого даже не подозревал, что верит в богов, — чтобы этот парень не затронул какую-нибудь слишком личную тему, чтобы Чону не ляпнул чушь и не разрушил их план в самом его начале. — Как смена прошла? — тем временем поинтересовался парень. Чону натянуто улыбнулся, и проколотая губа заныла сильнее. — Вроде, спокойно, — и поспешил перевести тему: — У тебя как работа? Парень бросил на него странный взгляд. — Я же месяц уже как уволился, — произнес он. Чону почувствовал, как сердце ухнуло в пятки, но, казалось, ничего страшного парень не заподозрил. — Боже, Чонгук, твоя память просто кошмарная. Может, тебе таблеточек попить все-таки? Чону неловко рассмеялся и потер бровь. — Просто бессонная ночь… — Да-да, — закатил глаза парень. — Мама мне говорит: «Мингю, посмотри на Чонгука, такой хороший мальчик, работает без передышки». Если бы она знала, что у тебя от этой работы крышак едет, она бы так тебя не хвалила. Чону едва сдержался, чтобы не издать ликующий крик. Мингю! Просто отлично! Теперь он хотя бы знал его имя. Если бы он поинтересовался, как парня зовут, тот точно бы решил, что у него не все дома. К счастью, разговаривать и отвечать на провокационные вопросы ему не пришлось — Мингю прекрасно справлялся с заполнением пустоты самостоятельно, и собеседники ему не особо были нужны. Зато Чону узнал много нового: что Чонгук с Мингю знакомы много лет и учатся вместе в университете, его дедушка и мать Мингю хорошо общаются, у Мингю есть отношения, а у Чонгука их никогда не было. Остановившись у дома, Мингю улыбнулся ему. — Придешь в пятницу на вечеринку? Чону уставился на него с недоумением. Голова у него уже начала пухнуть от количества вопросов, на которые невозможно было получить ответ, не выдав себя. — Если ты заедешь за мной, — наконец нашелся с ответом он. Мингю расхохотался. — Ну, кто бы сомневался, что ты этим воспользуешься! — он хлопнул его по плечу, и Чону поморщился — такие проявления привязанности были ему не по вкусу. — В пятницу в девять буду здесь. — Договорились, — подытожил Чону, вылезая из машины. Уже на пути к подъезду он осознал, что соглашаться было очень глупо — что он будет делать на вечеринке, где теоретически должен был всех знать, а фактически не знал никого? Но из монолога Мингю он понял, что Чонгук не был из тех, кто пропускает вечеринки без причины. Чонгук, судя по всему, вообще был той еще оторвой, и Чону нужно будет серьезно поговорить с ним на эту тему, потому что такой общительный характер Чонгука обеспечит ему теперь кучу проблем. Он поднялся до нужной квартиры и открыл дверь ключом, который ему заранее дал Чонгук. На лестничной клетке было не очень чисто, смешивались запахи из разных квартир, у потолка жужжали насекомые, и Чону было очень непривычно находиться в такой обстановке, поэтому он поспешил скрыться внутри. И замер, оглядывая крошечную прихожую. Практически сразу она вела в комнату, соединенную с кухней, которая была как на ладони. Места было так мало, что у Чону все сжалось внутри — у них в особняке каморка со средствами для мытья больше, чем квартира Чонгука. Но тут было чисто, светло и приятно пахло, несмотря на то, что жили в ней старик и молодой парень, который, похоже, не так уж и часто появлялся в этих стенах. — Чонгуки, ты пришел, — раздался голос из глубины, и спустя пару секунд в комнате появился дедушка Чонгука. Он был невысокий и весь седой, паутинка морщинок разбегалась по добродушному смуглому лицу, оплетала светящиеся от мягкой улыбки глаза, уголки дряблого рта, высокий лоб. Чону с интересом разглядывал его. Он был пожилой, старость размыла черты некогда красивого лица, но в нем отчетливо угадывался он сам. Точнее, Чонгук. Форма глаз, или улыбка, или круглый нос — что-то почти призрачное давало понять, что они родные люди. Чону никогда не видел своего дедушку, и сейчас смотреть на этого мужчину было так странно, словно он оказался в какой-то параллельной вселенной, где у него не просто был дедушка, но где этот дедушка еще и искренне его любил. — Да, привет, — он постарался улыбнуться, но уголки его губ дрогнули. Актер из него был никудышный. Он разулся и подошел ближе, и старик похлопал его по плечу, подталкивая в сторону кухни. — Я как раз приготовил завтрак, — сообщил он. — Как чувствовал, на двоих готовил. — Спасибо, — вежливо поблагодарил Чону. Сполоснув руки в кухонной раковине, он уселся за стол и оглядел то, что было к завтраку. Он не был привередлив в еде, несмотря на то, что для них готовили только из лучших продуктов, но стол перед ним был все равно крайне скудный. На тарелочках лежали яичный рулет, овощной кимбап, сардины в соусе и кимчи, а в маленькую миску старик положил ему рис. Из столовых приборов были только палочки, и он только открыл рот, чтобы попросить дополнительные, как опомнился и прикусил язык: вряд ли дедушка знал, что такое кокотная вилка и чем бульонная ложка отличается от столовой. Они приступили к завтраку в молчании. Чону изредка поглядывал на деда, но тот казался умиротворенным — методично жевал, подкладывая то себе, то ему в миску закуски. Еда была простой, но довольно вкусной, и Чону не почувствовал отвращения, когда ел ее. Так питался Чонгук всегда. Так питались девяносто процентов людей в стране — те, от кого Чону был оторван, за жизнью которых мог только изредка наблюдать из окон дорогих иномарок. Сейчас он стал частью этой жизни. Ему было интересно, словно он турист из Сингапура, переехавший на месяц в один из бедных районов Таиланда. Возможно, это было не совсем правильно. Для него это было развлечением, но для людей, у которых была такая жизнь, для Чонгука и его дедушки, для Ли Чана, Мингю или пассажиров автобуса это было бременем, которое они вынуждены нести на своих плечах все отмеренные им годы. Чону потянулся за кимчи и только после того, как начал ее жевать, заметил на себе странный взгляд старика. — Что-то не так? — осторожно спросил он. — Чонгуки, ты забыл, что у тебя аллергия на капусту? — спросил он, и Чону от неожиданности подавился едой. Старик нахмурился и поднялся, чтобы налить ему воды, а потом легонько похлопал по спине. — Ну-ну, аккуратнее, — пожурил он, подавая ему воду. Чону выпил стакан залпом и вытер слезы, брызнувшие из глаз. — Заработался совсем уже. Выпей антигистаминное, хорошо? Только не забудь. — Да… конечно… — прохрипел он, натянуто улыбнувшись. Лицо все горело — не из-за острого кимчи, а из-за стыда. Дед сел обратно и пригляделся к нему. — А что это у тебя на губе? Неужто твой этот прокол воспалился? — обеспокоенно спросил он. Едва успевший перевести дух Чону снова подавился — на этот раз рисом. Рисинки волной вылетели из его рта, пока дед со смесью беспокойства и веселья за ним наблюдал. — И зачем тебе надо было пирсинг делать? Только проблемы от него. — Не поверишь, дедушка, — откашлявшись, просипел Чону. — Сам задаюсь этим вопросом. Старик рассмеялся, и Чону не мог не улыбнуться при взгляде на его посветлевшее лицо. У него был добрый глубокий смех, словно говоривший о том, что человек, который так смеется, не может быть плохим. — Эх, молодежь, — посетовал он, качая головой. Чону опустил голову, возвращаясь к еде и тихо посмеиваясь. Ему стало как-то легче. Эта простая, но наполненная нежностью фраза будто позволила ему почувствовать себя дома. Он дома. Это его дедушка. Ближайшие несколько месяцев он не Ким Чону, а Чон Чонгук, и жизнь Чонгука — не плохая и не тяжелая, она просто другая. Он привыкнет, ему станет легче. Может быть, он даже не захочет с ней прощаться. В конце концов, за их обеденным столом во время завтрака никогда не звучало смеха.***
Чону не смог уснуть, хотя ему стоило бы — впереди была еще одна ночная смена, и желательно было провести ее в сознании. Но когда он лег в кровать, он только поворочался с боку на бок под мерное журчание телевизора, который смотрел дедушка, и в итоге поднялся, чтобы не тратить попусту время. У Чонгука было что-то вроде отдельной комнаты — крошечная каморка, отделенная от гостиной, в которой, очевидно, ночевал дед. В ней не было окна и умещались только узкая кровать, напольная вешалка и крошечный письменный стол, на который была навалена всякая всячина. Чону решил прибраться здесь позже. Пока он перебрал вещи Чонгука в поисках того, во что можно переодеться, и пошел в душ. Ему потребовалось несколько минут для того, чтобы разобраться, как он работает, и понять, что вода должна стекать прямо на пол. Это казалось слегка омерзительным, но делать было нечего — ходить немытым для чистоплотного Чону было пыткой пострашнее. У Чонгука были простые и однотонные вещи, почти все в черном, сером и белом цветах, но они все были чистые и вкусно пахли кондиционером — видимо, для него тоже была важна опрятность. По крайней мере, во внешности. Он надел джинсы и белую футболку и вышел из ванной, зачесав влажные волосы назад. Дома у него был целый набор всяких средств для укладки, но у Чонгука таких изысков, само собой, не было. — Чонгук, ты чего спать не ложишься? — поинтересовался дедушка, убавив звук телевизора, когда заметил, как Чону протопал на кухню и начал шариться по шкафчикам. Еды в доме было совсем мало. — Не спится, — размыто ответил он. — Думаю, прогуляюсь в магазин. Ты хочешь чего-нибудь? Дед задумался. — Было бы славно, если бы ты купил морковного сока, — наконец решил он. Чону с улыбкой кивнул. — Конечно. — Не трать много, — предупредил дед, когда Чону собирался выходить. — До пенсии еще пятнадцать дней. Чону вышел из квартиры, проверяя баланс на банковской карте Чонгука через приложение. С собой у него, конечно же, была своя черная карта, но он хотел попробовать обойтись без нее и пожить только на зарплату Чонгука. Наверное, придется во многом себе отказывать, но Чону это не пугало — он не был зависим от шопинга и не особо любил бесполезные траты. Он вынужден был следить за собой и дорого одеваться, потому что этого от него ждали, но в жизни Чонгука не было никого, кто бы взглянул на него косо из-за того, что он одет не в костюм «Диор» и пользуется не последней моделью телефона. Дорогу до магазина пришлось искать в навигаторе, потому что в этом районе Чону не ориентировался. Было почти десять часов утра, рабочий день уже начался, поэтому на улицах было относительно пусто. Чону нравилось здесь. Очень давно у него не было возможности просто идти по улице, никуда не торопясь и ни на кого не оглядываясь, наедине с самим собой, жарким летним солнцем и переливами птичьего щебетанья, доносившегося с деревьев. Но недалеко от магазина, к которому он направлялся, в него вдруг кто-то вцепился. Чону испуганно отшатнулся и опустил взгляд, замечая маленького доходного мальчика в старом тряпье. Грязной ладошкой он крепко держался за подол футболки Чону, запрокинул худенькое замызганное личико, глядя на него жалобными глазами. Чону тяжело сглотнул, его сердце мучительно сжалось. — Дяденька, подайте на хлеб! — У… у меня совсем нет наличных… — запнувшись, пробормотал Чону, в панике оглядываясь по сторонам. На улице, конечно же, было все так же пусто. Неужели этот ребенок здесь совсем один? Мальчишка настойчивее дернул его за подол. — Ну дяденька, подайте на хлеб! Немножко совсем, я очень кушать хочу! — прогундосил он. Его глазищи наполнились слезами. — Но у меня правда нет наличных… — совсем слабо возразил Чону. Оставлять этого ребенка просто так не позволяла совесть. Что, если он умрет от голода? В этом будет его, Чону, вина. Ему было страшно, и неловко, и неудобно. Он снова огляделся и приметил недалеко вывеску знакомого банка. Опустив взгляд, он наткнулся на чумазого малыша, который смотрел на него, даже не моргая. — Ладно, пойдем скорее, я сниму тебе денег. Глаза мальчишки загорелись, и он вприпрыжку бросился к банкомату вместе с Чону. Шлепанцы на его ногах были рваные, и он то и дело о них спотыкался. Чону снял ему несколько сотен тысяч вон и присел на корточки. — Держи, — протянул он банкноты. Его глаза, и без того казавшиеся огромными из-за слишком худого лица, расширились до невероятных размеров. Он вылупился на деньги, которые давал ему Чону, так, словно, если он попробует их взять, Чону откусит ему руку. — Не бойся, они твои. Только трать с умом. Мальчишка выхватил у него деньги и, даже не поблагодарив, бросился бежать, сверкая пятками. Чону поднялся, растерянно глядя ему вслед. Что ж, он… сделал хороший поступок, правда? Пусть он и был очень странным… — Поздравляю, — раздался женский голос из-за спины, и Чону резко обернулся, натыкаясь взглядом на девушку лет семнадцати, прислонившуюся к стене какого-то здания рядом и одетую в школьную форму. Ее волосы были заплетены в мелкие косички, а глаза густо подведены черным карандашом. Она жевала жвачку, надувая пузыри. — Ты только что профинансировал рабство. Чону с ужасом уставился в ее лицо, потом обернулся, чтобы посмотреть на мальчика, но того и след простыл. — Что, прости? — недоуменно переспросил он. — Ты профинансировал рабство, — невозмутимо повторила девушка. — Ты думаешь, он себе эти деньги оставит? Их заберет его «крыша», а ему в лучшем случае достанутся кусок хлеба и яблоко. Чону весь похолодел. — Ты же шутишь, верно? — дрожащим голосом уточнил он. Девушка надула пузырь и лопнула его, разглядывая свои длинные яркие ногти. — Никаких шуток. Головой думать надо, тупица. Чону почувствовал, что вот-вот хлопнется в обморок. Ему стало еще страшнее, чем было, когда он увидел этого мальчика. Что же он наделал? Неужели он действительно… — В какой это школе тебя учили так разговаривать со старшими? — послышался еще один незнакомый голос. С перепуга Чону подумал, что обращаются к нему, и уже готов был дать деру, как до него дошло, что не он среди них двоих одет в школьную форму. В его поле зрения появился невысокий парень со светлыми волосами в разноцветной мешковатой одежде. — Хотя неважно, из какой бы ты ни была, я уверен, что прямо сейчас там идут уроки. Почему ты не на них? Проблем захотелось? Девушка показательно закатила глаза, но оторвалась от стены, громко чавкая жвачкой, прошла мимо и скрылась за поворотом. Парень развернулся к Чону, и язвительное выражение на его лице сразу же сменилось теплой улыбкой. — Привет! Меня Хосок зовут, — представился он, протягивая руку. Чону опустил взгляд на его тонкую красивую ладонь и на автомате пожал ее. — Не переживай так сильно из-за ее слов. Это ерунда. Чону не знал даже, что думать. С чего этот Хосок просто так знакомится с ним на улице? Кто вообще так делает? Может быть, у них… в этом мире обычных людей… так принято?.. Сразу три кардинально разных человека в его личном пространстве серьезно нарушили его душевное равновесие. — Чон… Чонгук, — опомнился Чону. Хосок улыбнулся шире. — Приятно познакомиться, Чон Чонгук. Ты недавно сюда переехал? Такой потерянный. Чону промолчал, но Хосока это не расстроило. — Пойдем. Тебя куда-нибудь проводить? Он успел сделать несколько шагов, прежде чем заметил, что Чону за ним не идет. Обернувшись, он вскинул брови. — Все в порядке? — Как ты думаешь, — неуверенно начал Чону, — этот мальчик… действительно в рабстве? Хосок недоуменно моргнул, а потом рассмеялся. Это был хороший смех, будто наполненный солнечным теплом, без насмешки и язвительности. Он посмеивался над наивностью Чону, но не насмехался над ней. — Нет конечно! — воскликнул он. — То есть бывают такие случаи, не стану врать. Но конкретно этот мальчик, думаю, просто из неблагополучной семьи. Единственное, что ты реально мог проспонсировать, это его зависимость от чипсов. Чону выдохнул с облегчением и пошел вслед за Хосоком, сообщив, что ему нужно в магазин неподалеку. Хосок спросил, может ли пойти с ним, и Чону с радостью согласился. Это было неожиданно приятно — разговаривать с кем-то, кто не знает ни его самого, ни Чонгука. Это было легко. Хотя, может быть, дело было в самом Хосоке. Он заполнял пустоту ненавязчиво, разговаривал громко и много, но не вторгаясь в личное пространство, не делился слишком личным, из-за чего Чону мог почувствовать себя неловко, и не спрашивал о личном сам. Хосок был приятным парнем, и Чону нравилось с ним. По крайней мере, сейчас ему так казалось. Они дошли до магазина, и Чону начал класть в тележку все, на что падал его взгляд. Он не привык смотреть на ценники и не привык самостоятельно закупаться продуктами, поэтому для него это казалось своего рода развлечением. Хосок был гораздо скромнее: взял себе несколько пачек быстрорастворимой лапши, бутылку минералки и пачку жвачки, а потом с веселыми искорками в глазах наблюдал за тем, как Чону сходит с ума, накидывая в корзину все подряд — от моющих средств до коробок с солью. — А что, у нас объявлена блокада, о которой не слышал никто, кроме тебя? — со смешком поинтересовался он, когда они шли к кассам. Чону удивленно оглянулся на него. — В каком смысле? — Зачем тебе столько продуктов, дружище? — Хосок кивнул на его нагруженную доверху тележку. — У тебя в семье двадцать три ребенка? — Да нет… — совсем растерялся Чону. — Разве не все так закупаются? — Даже не знаю, — с иронией развел руки в стороны Хосок. В одной ладони у него были зажаты три пачки лапши, в другой он держал минералку и жвачку. Чону перевел взгляд на свою тележку. — Не мое дело, конечно, покупай, если тебе нужно. Вот только домой ты это как понесешь? Чону сконфуженно нахмурился. Об этом он как-то не подумал. — Ничего, — Хосок хлопнул его по плечу и, наклонившись к уху, прошептал: — Угоним тележку. Чону распахнул глаза, ошарашенно глядя на Хосока, пока тот расплачивался. Потом подошла его очередь, и женщина за кассой с явным раздражением довольно долго пробивала его продукты, пока Хосок быстро и аккуратно раскладывал их по пакетам и складывал пакеты в тележку. Чону расплатился, и Хосок невозмутимо покатил тележку к выходу. Чону казалось, будто взгляды абсолютно всех людей обращены к ним и каждый знает, что они планируют сделать, но по факту на них смотрел только охранник, мимо которого они спокойно прошли. — Наша машина за углом, — бросил Хосок ему. — Тележку вернуть не забудьте, — предупредил мужчина. Чону похолодел. Он уже представил, как его хватают и сажают в тюрьму за то, что он стырил тележку. Его сердце начало сходить с ума еще до того, как они побежали. До угла они дошли спокойно, а потом Хосок ухмыльнулся. — Бежим! Чону думал, что отдаст богу душу прямо на месте. Никогда в жизни он ничего не воровал, а тут какая-то тележка из супермаркета. Он уже представлял, каким взглядом будет смотреть на него отец, когда узнает. Представлял, как сидит за решеткой, и в тюрьму приходит помощник отца, потому что сам мужчина от него отказался… — Ты в норме? — Хосок затормозил через несколько кварталов от магазина, обернулся и рассмеялся. — Все чисто, они даже не заметили. Чону всю дорогу казалось, что за ними кто-то бежит, но никакой погони и вправду не было. Они реально просто украли тележку из супермаркета. Он дрожаще выдохнул, а потом вдруг нервно рассмеялся. Постепенно его смех из нервного стал заливистым, и он осел на землю, не в силах устоять на ногах. Неожиданный прилив адреналина схлынул, и Чону почувствовал странную эйфорию и усталость. Хосок рассмеялся вслед за ним, качая головой и плюхаясь на землю рядом. — Какой ты странный чувак, — заметил он, когда Чону оперся на него, чтобы не упасть окончательно. — Ты мне нравишься. Чону запрокинул голову и, прищурившись, посмотрел в светло-голубое небо. — Удивительно, — прохрипел он, с трудом переводя дыхание, — но я и сам себе… нравлюсь.***
Чону Чонгук, привет
Чонгук привет что случилось?Чону Где ты хранишь дополнительные деньги?
Чонгук какие еще дополнительные деньги…Чону Ну, у тебя же есть деньги где-то, кроме карты?
Чонгук а что тебя не устраивает в деньгах на карте?Чону То, что они закончились
Чонгук чего??? на что ты потратил все деньги с карты, чону???Чону Я просто купил продукты
Чонгук просто купил продукты??? сколько продуктов ты купил?Чону Достаточно…
Чонгук достаточно на сколько? на десять лет?Чону Ну, не утрируй Не настолько много денег у тебя было
Чонгук ты что, серьезно потратил все?Чону Да, именно поэтому я и спрашиваю про остальные
Чонгук чону, какие остальные? на карте была вся моя зарплата!Чону А когда придет следующая?
Чонгук через двадцать дней!!! потому что это были деньги НА МЕСЯЦЧону Ты, должно быть, шутишь
Чонгук это ты стебешься надо мной не могу поверить, что спрашиваю это но у тебя есть деньги, чону? деду нужно покупать лекарстваЧону Да, конечно, у меня есть вторая черная карта Просто я планировал попробовать жить только на твою зарплату… Знаешь, как обычный человек
Чонгук … Чону уставился на телефон так, как будто Чонгук мог в любой момент вылезти из него. Ему действительно… не удалось жить на зарплату обычного человека. Сумма, которую он заплатил в магазине, даже не показалась такой большой — они могли потратить на один ужин в ресторане больше. И это была вся зарплата Чонгука? Получается, он работал за сущие гроши! А работа его вовсе не была легкой, Чону уже успел это понять — он был на смене только второй раз, но ему страшно хотелось спать, он чувствовал себя как разваренная лапша и каждые полчаса заново молился, чтобы в закусочную никто не пришел. Но народу тут и вправду было довольно мало — за всю ночь заглянули только человек пять. Чону быстро приноровился к кофемашине, и обслуживать людей ему оказалось неожиданно просто, что было даже немного обидно. Точно ли он сын своего отца? Действительно ли принадлежит тому обществу, в котором родился? Следующие два дня работы прошли относительно быстро. Ему все еще было непривычно, что нужно собираться и идти на работу, что ее нельзя пропустить, от нее нельзя отказаться. То есть, он мог бы, конечно, не ходить — денег у него было достаточно, но Чонгук его потом вряд ли поблагодарит за увольнение. Он стал хорошо общаться с Ли Чаном, но за пределы работы их общение не выходило. За пределами работы зато он неплохо сдружился с Хосоком. Они выбирались погулять дважды, и Чону совсем не уставал от его общества. Хосок ничего не боялся и никого не стеснялся, и отчего-то с ним он чувствовал свободу так остро, как не чувствовал раньше ни с кем. Он даже позвал его на вечеринку в пятницу, хотя, если честно, сомневался, было ли у него право так делать. Чтобы узнать, он написал Чонгуку, и тот долго выяснял, что это за Хосок, как они познакомились и не помешает ли он их плану. Только получив от Чону твердое подтверждение, Чонгук рассказал, что на этих вечеринках кто только ни собирается и приглашать туда можно кого угодно. Тогда Чону с легкой душой позвал Хосока с собой. Мысль о том, что среди этих людей, которых он не знает, но которые наверняка знают его, будет только его знакомый, успокаивала. С дедушкой тоже все складывалось хорошо. Поначалу Чону опасался сближаться с ним — в конце концов, он был очень близок к Чонгуку и наверняка быстро заподозрил бы неладное. Но он был стар, не особо внимателен, а также любил внука безусловной любовью, позволяющей закрывать глаза на любые странности. Чону понравилось сидеть с ним вечерами за просмотром телевизора, вместе ужинать и негромко обсуждать телевизионные шоу. Дедушка был мудрым и с хорошим чувством юмора, поэтому его комментарии неизменно вызывали у Чону улыбку. После этого он ждал, пока дедушка уйдет спать, а сам отправлялся на работу. Старик явно относился к Чонгуку с большой нежностью и, видимо, получал эту же нежность в ответ, судя по тому, что не удивлялся ее проявлениям. Она была свойственна Чону, но совсем не была в характере Чонгука. Или, может быть, так казалось только на первый взгляд. В целом, Чону нравилась жизнь Чонгука. Она была спокойной, размеренной и какой-то… простой в положительном смысле. Та жизнь, в которой никто ничего от тебя не ждет. Та жизнь, в которой люди привязываются к тебе, а не к твоему статусу. Жизнь, не скованная рамками, планами и чьими-то негласными законами. В день, когда Чонгук должен был встретиться с Тэхеном, Чону сидел как на иголках. Он заваливал его вопросами и советами явно больше, чем первый способен был выдержать, и в конце концов нарвался на раздраженное «еще одно сообщение — и полетишь в блок». Он сдался, но его волнения это не уменьшило. Поэтому, когда ближе к вечеру Чонгук ему позвонил, сердце у него сразу рухнуло в пятки от предположений о том, что что-то пошло не так. Он ушел в ванную, чтобы не привлекать внимание деда, и запер дверь, прежде чем принять звонок. — Алло, — осторожно ответил он. — Какого черта, Чону? — прошипел Чонгук. Чону испуганно сглотнул. — Почему ты не сказал мне, что Ким Тэхен — хренова модель GQ? Чону на мгновение подумал, что ослышался. — Что? — неуверенно переспросил он, и в трубке зашуршало от того, что Чонгук шумно и раздраженно выдохнул. — Я был уверен, что он старый уродливый хрыч! Я принял его за мужскую версию горничной, как бы там она ни называлась! — возмутился Чонгук. Чону нахмурился. — С чего ты взял, что он старый? Я никогда об этом не говорил, — недоуменно пробормотал он. — Да и про уродливого… То есть, я давно его не видел, конечно, но я был уверен, что Ким Тэхен выглядит хорошо. — Хорошо? — язвительно передразнил его Чонгук. — Я захотел, чтобы он трахнул меня, как только его увидел! А мне пришлось блевануть на его сраные ботинки от какого-то сраного охрененно дорогого бренда! У Чону от этих грязных слов тут же вспыхнули уши. — Чонгук! — осуждающе воскликнул он. — Что «Чонгук»? — прорычал парень. — Какого хрена ты не хочешь за него замуж, Чону? Чону пораженно уставился на свое отражение в зеркале, представляя, будто так же смотрит в лицо Чонгука. — Ты думал, я не хочу выходить за него, только потому что он выглядит плохо? — Да! — рявкнул Чонгук, и Чону вздрогнул, отводя трубку от уха и досадливо морщась. — Дело же не только во внешности, — попытался оправдаться он. Чонгук несколько раз глубоко вдохнул и медленно выдохнул, прежде чем прошипеть: — Да, дело не только в ней. Дело в том, что этот говнюк богатый, его одобряет твой отец и он вряд ли конченый извращенец. Что тебя не устраивало? — То, что я его не люблю! — разозлившись, выпалил Чону, и Чонгук ошарашенно замолк. Чону тяжело дышал, вцепившись пальцами в раковину. Ему не хватало только, чтобы Чонгук отказался помогать ему, потому что не понимал. Какое ему дело до того, почему Чону не хотел связывать свою жизнь с жизнью Тэхена? Это ведь не его брак. — Боже, Чону, — произнес он спустя некоторое время. — Да ты просто идиот. Глаза Чону отчего-то наполнились слезами. Он почувствовал себя глупым ребенком, которому в сотый раз объясняли правила простой игры, а он все никак не мог их понять. — Разве ты бы пошел на это? На брак с нелюбимым человеком? — едва слышно поинтересовался он, даже не уверенный, что желает знать ответ. Чонгук внезапно расхохотался — громко и зло. Это был какой-то отчаянный смех, печали в котором было больше, чем триумфа. Словно он смеялся не столько над Чону, сколько вообще над всей своей жизнью. — Да я так и живу, Чону! — произнес он, отсмеявшись. — Я работаю на нелюбимой работе, учусь в нелюбимом университете, общаюсь с людьми, которые мне не нравятся. Принимаю решения, которые вынужден, а не которые хочу. Твоя жизнь дала тебе привилегии, подобных которым в моей жизни никогда не будет, и единственное, что от тебя требуется — это брак с человеком, к которому ты, видите ли, не испытываешь чувств. Но который, чтоб тебя, выглядит как хренов греческий бог! Даже твое наказание стало твоей привилегией, Чону. Как ты думаешь, пошел бы я на это? Чону понуро опустил голову. В сердце у него болезненно заныло. Ему нечем было возразить на острые, ядовитые слова Чонгука, которые, наверное, долго копились в его душе. Они разные люди из разных миров, у них разные проблемы и разные способы их решить. Может быть, Чонгук не имел права осуждать его, но и он не имел права осуждать Чонгука. — Ты хочешь прекратить это все? — тихо спросил он. Чонгук вздохнул, в этом вдохе ощущалась вина, мучающая его за эту внезапную вспышку. — Нет, я помогу тебе. Но тебе действительно это нужно? Ты и вправду не хочешь за него замуж? Потому что Ким Тэхен создает впечатление человека, который не прощает ошибок, и если я разрушу предстоящий брак, скорее всего, я разрушу его окончательно. — Я не передумаю, — слабо возразил Чону. — Я знал, на что я иду. Тэхен на самом деле… не прощает ошибок. — Как скажешь, — покорился Чонгук. А потом добавил: — Все-таки жаль, что мне нельзя с ним переспать. Чону вспыхнул. — Чонгук! — Ну что, что? — он даже сквозь телефон увидел, как Чонгук закатил глаза. — Ты видел его руки? Знаешь, что говорят о парнях с большими руками? — Нет, и не хочу знать! — запаниковал Чону. — Хочешь с ним переспать — притворись пьяным и затащи его в постель, флаг в руки, но меня в курс дела не вводи, пожалуйста! Чонгук задумчиво замычал. — Слушай, а это хорошая идея… Как у тебя отлично варит котелок, когда дело касается секса, оказывается… — Пока! — выкрикнул Чону, тут же отключая телефон и отбрасывая его от себя. Но перед этим он все-таки успел услышать, как Чонгук расхохотался. — Чонгуки, все хорошо? — раздался из-за двери голос деда. — Ты чего шумишь? Чону потер ладонями раскрасневшиеся щеки и дрожаще выдохнул. — Да, дедушка. У Чонгуки точно все неплохо.***
В последнюю ночную смену на неделе Ли Чан попросил его поменяться с ним и отработать еще одну ночь. — В дом бабушки и дедушки вломились ночью несколько дней назад, и они с тех пор боятся оставаться одни в темное время суток. Потом дядя заберет их к себе, пока ситуация на районе не устаканится. Сможешь поработать одну смену? — без особой надежды попросил он. Видимо, несмотря на то, что общение между ними улучшилось, снисходительности от Чонгука он не ждал. — Обещаю, в долгу не останусь. Чону не мог ему не помочь — у него просто не было причин отказываться. — Конечно, — легко согласился он, и Ли Чан округлил глаза, глядя на него с таким удивлением, словно у Чону вдруг выросли рога. Потом его лицо осветилось искренней улыбкой, и Чону не мог не улыбнуться в ответ. — Чего? — Спасибо тебе огромное! — воскликнул он, вдруг порывисто его обнимая. От неожиданности Чону остолбенел. — Я правда не ожидал, что ты согласишься. Чону рассмеялся, похлопывая его по плечу. — Почему я не должен соглашаться? Мне совсем не сложно тебе помочь. Глаза Ли Чана засияли, когда он отстранился, чтобы на него посмотреть. — Чонгук, ты действительно очень изменился, — серьезно заметил он, а потом шутливо добавил: — Таким ты мне нравишься больше. Чону моргнул. Надо же, уже второй человек говорил, что он ему нравится. За всю жизнь до этого он ни разу не слышал таких слов. Потому что в его мире такие люди не вызывали симпатии. В его мире не любили добрых, и мягких, готовых помочь и способных на авантюры, не несущие больших денег или большой выгоды. В сердце Чону потеплело. — Я рад. До этого все ночные смены проходили тихо и спокойно, и от этой Чону тоже не ждал ничего особенного. Под прилавком у Чонгука и вправду хранилась бита, но поводов использовать ее как будто не возникало, и Чону невероятно это радовало — потому что использовать ее он и не смог бы. Но в середине смены, которой он поменялся с Ли Чаном, раздался оглушительный грохот, сопровождаемый ярким желтым светом, в котором ничего нельзя было разобрать за окнами. Чону перепугался так, что едва не дал деру, потому что ему показалось, что кто-то взорвал бомбу. Только потом в этом грохоте он разобрал рев байков, подъехавших к закусочной, и понял, что свет был от их фар. Спустя пару минут Чону с ужасом наблюдал за тем, как в помещение ввалилась толпа парней, выглядящих настолько угрожающе, что он невольно подтащил биту поближе, чтобы, если вдруг что, быстро до нее дотянуться. Они все были какими-то разномастными и несуразными: татуировки, куртки из наверняка искусственной дешевой кожи, яркие волосы, оскалы вместо улыбок. Они громко переговаривались, разбавляя свою речь настолько нецензурными выражениями, что у Чону от них едва уши не вяли. Он почувствовал, что стоял неподвижно, напряженный, как струна, боялся привлечь их внимание, хотя не привлечь его не мог — они ведь у него будут делать заказ. Словно в замедленной съемке он наблюдал за тем, как они сдвигают столы, как рассаживаются. Долго переругиваются, решая, что заказать, пока Чону дрожащими и влажными от страха пальцами держится за прилавок, потому что в ногах ощущалась слабость. Казалось, если он разожмет руки, то тотчас потеряет сознание от ужаса. В конце концов, к прилавку подошел один из парней. Чону пришлось приложить все усилия, чтобы сквозь шум в ушах услышать то, что слышать совсем не хотелось: — Чонгуки, сегодня выглядишь просто потрясно, — он растянул губы в ухмылочке. У него была совершенно отвратительная стрижка и фиолетовый цвет волос, который ни капли ему не шел, зато сочетался с такого же цвета ногтями. Чону побледнел, глядя в его лицо. — Давай-ка нам пять хотдогов, восемь сэндвичей с курицей, три — с лососем и два бургера. Газировки на всех, вкус любой. И быстрый трах в подсобке. На последних словах Чону пошатнулся. Его глаза распахнулись в немой панике, а лицо побледнело до смертельной белизны. Он оглядел эту толпу парней, и у него закружилась голова. До биты не дотянуться, потому что он даже пальцем шевельнуть не мог — все тело онемело от животного страха. — Донук, — раздался низкий прохладный голос за спиной долговязого парня с фиолетовыми волосами, и Чону перевел взгляд на подошедшего. — Пошел на место, сраный кобель. Попридержи свой грязный язык. Донук обернулся и сложил ладони у груди в молитвенном жесте. — Прости, босс, я же просто пошутил! — Ха-ха, — с абсолютно каменным лицом прокомментировал парень, на которого Чону смотрел так, словно тот был единственным, кто протянул ветку утопающему. — Проваливай. Донук понуро поплелся на свое место, присоединяясь к толпе галдящих парней, а спаситель Чону лениво подошел ближе. Он был ниже Донука, — ниже даже самого Чону, — но шире в плечах. Неторопливые размеренные движения, спокойный голос и безучастное лицо добавляли ему какого-то невидимого, но давящего авторитета. У него были волосы какого-то странного мятного цвета, но ему, в отличие от Донука, они шли — делали лицо почти аристократично бледным. В ухе у него блестели сережки, а на шее была татуировка в виде головы дракона, уходящего куда-то под ворот футболки. Он был красив. Чону поймал себя на том, что пялится, и ему стало неудобно. Но страх прошел — одним своим присутствием этот парень заставил его исчезнуть, хотя вовсе не факт, что он мог оказаться безобидным. Более того, он наверняка нес даже большую угрозу, чем Донук. Парень оперся на прилавок и впился темными внимательными глазами в лицо Чону, который медленно заливался румянцем. — Не принимай близко к сердцу, Чонгук. Прости его. Сердце Чону пропустило удар. Черт возьми, он тоже был с ним знаком. — В-все нормально… — слабо пробормотал Чону, опуская взгляд, потому что смотреть прямо в глаза этому человеку было невозможно — все внутри сжималось от волнения, вызванного теперь уже не страхом, а… А возбуждением. — Ты помнишь заказ? — поинтересовался парень. Чону неуверенно кивнул. — Добавь к нему шесть больших упаковок картошки фри. Оплата будет безналом. Он достал карту из кармана и терпеливо подождал, пока Чону непослушными пальцами пробьет заказ. Чону чувствовал его взгляд на себе так, словно он обладал реальным весом. Изучающий, нечитаемый, будто подсвеченный изнутри чувством, названия которому Чону дать не мог. — Я принесу заказ через семь минут, — с трудом совладав с голосом, произнес Чону. Парень кивнул, и, прежде чем успел развернуться, кто-то из его компании закричал: — Юнги-хен, не забудь про соусы! Юнги. Чону невольно вгляделся в его бледное красивое лицо. Ему шло это имя. Он почувствовал, как зарделись щеки, и торопливо опустил голову. Юнги закатил глаза и снова достал карту. — Кетчуп, «Тысячу островов», три сырных и барбекю, — попросил он. Чону пробил заказ и уставился на красивые ладони парня — широкие ладони, длинные пальцы, венки, разбегающиеся по тыльной стороне. Желание надавить на одну из них стало практически невыносимым, и Чону вдруг испугался самого себя и своих странных чувств. — Эй, Чонгук, — он вскинул огромные глаза, и Юнги вдруг расплылся в улыбке. — Ты и вправду сегодня выглядишь отлично. И, не дожидаясь реакции, он пошел к столам, пока Чону пытался совладать с сердцем, которое колотилось так сильно и так быстро, что приятное онемение расходилось по всему телу. Он смотрел, как Юнги возвращается к столу, и даже его походка казалась ему невероятно привлекательной. У Чону еще никогда такого не было, и он был взволнован, и переживал, и паниковал, и ему… так нравилось это ощущение. Он невольно нашел взглядом мятную макушку Юнги, который внимательно слушал что-то, что ему говорили, и барабанил пальцами по столу. Сердце сладко сжалось. Вау. Словно в тумане Чону готовил заказ, и его ноги двигались с трудом, когда он понес поднос к столу. — Привет, красавчик, — заулюлюкал кто-то из парней. Чону не заметил, как Юнги бросил на говорящего убийственный взгляд, заставив замолчать. Он был занят тем, что старался ничего не уронить. — Сейчас принесу напитки, — пробормотал он, впервые пожалев о том, что не отращивал волосы, как Чонгук — его горящие мочки ушей были очень хорошо видны. — Я помогу, — вдруг вызвался Юнги, поднимаясь. Глаза Чону расширились. — Не стоит, это же… моя работа, — осторожно отказался он. Юнги встретил его взгляд и ухмыльнулся так, что у Чону ослабели коленки. — Просто пить хочется, а ты долго будешь. Чону смутился и опустил голову, разворачиваясь обратно к прилавку и не замечая, как Юнги внимательно смотрит ему в спину. Они вместе расставили напитки, и парни приступили к еде, громко переговариваясь и раскидывая повсюду картошку фри. Если Чону и старался прислушиваться, чтобы различить в общем гомоне голос Юнги, то он в этом ни за что не признается. Впрочем, успеха он не добился — Юнги, в отличие от всех остальных, говорил мало и тихо. Видимо, «босс» — это не просто прозвище. В компании он занимал позицию лидера. В конце концов, спустя время, показавшееся Чону вечностью, они начали подниматься. Юнги заставил всех убрать за собой обертки и пластиковые стаканчики, влепил подзатыльник тому, кто хотел оставить мусор. Орда парней высыпала на улицу, и Юнги, который шел последним, на мгновение обернулся и посмотрел на Чону. От одного этого взгляда у Чону уже начали нагреваться щеки. — Чонгук, — низким голосом позвал он, хотя внимание Чону и так было полностью приковано к нему. — Отличная стрижка. Тебе идет. Сердце Чону споткнулось, и когда Юнги вышел из закусочной, он не выдержал и спрятал пылающее лицо в ладонях. Под рев моторов байков, отъезжающих от здания, он переживал первый в своей жизни любовный кризис. После этого, немного придя в себя, он достал телефон и набрал номер Чонгука. — Блять, — сонно прохрипел Чонгук, — как же я надеюсь, что ты сейчас умираешь и именно поэтому разбудил меня в четыре утра. — Чонгук, — жалобно проблеял Чону, — Чонгук, ты знаешь, кто такой Юнги? Он только что приходил в закусочную. Чонгук помолчал и спросил уже куда бодрее: — С кучей отморозков? — Да, — подтвердил Чону. — Они тебя не обижали? — с опаской поинтересовался он. — Нет-нет, просто… просто мне интересно, откуда Юнги тебя знает, — он очень надеялся, что ему удается скрывать беспомощную дрожь в голосе. — А, — Чонгук замычал и, судя по звукам, перекатился по кровати. — Мы с ним спали как-то. Чону обомлел. — То есть… вы встречались? — едва слышно спросил он, чувствуя что-то кислое, разливающееся по корню языка. — Нет, — хмыкнул Чонгук. — Мы просто трахались. Чону обессиленно осел на стульчик за прилавком. Его щеки разгорелись так, что казалось, будто у него поднялась температура. — Как же так… как так можно? — пробормотал он. Чонгук рассмеялся над его наивностью. — Да еще как можно! — заявил он. — Член у Юнги просто гигантский, и он отлично умеет им польз- — Нет! — торопливо оборвал его Чону. В ушах зазвенело, а голова закружилась. Не то чтобы он был совсем уж пуританских взглядов, просто в его понимании секс — равно как и брак — должен происходить по любви. — Ничего не хочу знать! Он практически видел, как по лицу Чонгука расползлась ухмылочка. — Еще вопросы, мой милый девственник? Чону стеклянным взглядом уставился на дверь, будто надеясь увидеть за ней силуэт растворящегося вдали Юнги. — Ты его любишь? — неуверенно спросил он. — Нет, — мягко и без колебаний ответил Чонгук. — Я его не люблю, и он меня тоже. — Вот как… — прошептал Чону, ощущая горечь поражения еще до того, как вступил в бой. — Эй, — позвал Чонгук почти ласково, будто почувствовав его смятение, его болезненную обиду, направленную непонятно на кого. — Он меня не любит. Но ведь ты — не я. Чону крепче сжал пальцами мобильник, и его сердце забилось быстрее, словно обрело крошечные крылья. Так вот каково это… Чувствовать себя окрыленным.