***
Духота неприятно сдавливает голову, но приятное чувство предвкушения, что моросит в груди, перебивает дискомфорт. Чонвон сидит на переднем сиденье в сладко пахнущем салоне автомобиля Сону, что вызвался помочь с перевозкой вещей, и смотрит в окно, цепляясь взглядом за быстро мелькающие хлопья снега, рассекающие бледные улицы. Яну уже почти хорошо, и он почти забыл все те неприятные инциденты, что успели произойти за сегодня. Сону щебечет что-то, сидя за рулём, но Чонвон его почти не слышит, впитывая в себя такую необходимую прохладу, что веет снаружи. Ян собой гордиться. Наконец-то его старания окупились, наконец-то он чего-то стоит. Интересно, как долго это ощущение задержится в груди? Чонвон уже представляет будни в почти своей квартире и приятные для него домашние хлопоты, когда автомобиль постепенно тормозит на парковке, останавливаясь в кольце многоэтажных зданий. Чонвон подсчитывает в голове потраченное на поездку время, и приходит к выводу, что и пешком до универа добираться действительно не так долго. Выходя на улицу, он оглядывается по сторонам, замечая детей играющих во дворе и блуждающих рядом старушек, выгуливающих своих домашних зверьков, что сами косятся на него, перешептываясь. Должно быть уже разболтали. Чонвон подходит к открытому багажнику автомобиля, хватая побольше коробок, а остальное доверяя Сону, и медленно плетется к дверям трясущимися от тяжести ногами. Объемная куртка только ухудшает и без того неудобное положение. Он еле открывает дверь, едва не роняя всё содержимое рук на землю и, придерживая её ногой, почти сталкивается с Сону, что только недовольно бурчит и проходит вперёд. А тащиться парням на третий этаж. Тащиться, потому что лифт не работает, и Чонвон благодарит ту недовольную старушку, что еле еле позволила ему заселиться в квартиру за то, что она расположилась не на 12. В подъезде даже почти чисто, но всё равно ощущается запах влаги и сигаретного дыма, заставляя сморщится. Чонвон едва видит то, что находится перед ним, трясущимися ногами перешагивая ступеньки с предельной осторожностью, чтобы не упасть. Мышцы неприятно ноют и хочется поскорее разгрузиться, уняв наконец сбитое от непривычных нагрузок дыхание. А ведь прошли всего ничего - второй этаж. Пробивающий до слезинок сигаретный аромат ощущается всё более явно, и Чонвон поднимает голову, слыша шорохи и замечая стоящего в углу подъезда парня, что одиноко курит около большого окна. Ян всматривается внимательнее и едва ли не пищит от ужаса, узнавая черты мужского лица. Какого хрена Джей тут забыл? Очевидно, Пак не выслеживал Чонвона, что было бы слишком странно даже для кого-то вроде него, так как стоял в помятой, домашней футболке, шортах и тапочках. Странный выбор жилья для того, кто может на папочкины деньги выкупить всё здание, и странный выбор одежды для морозного подъезда. Хотя говорят ведь, что все богатенькие с причудами. Джей так уж точно. Чонвон весь сжимается, пытаясь прикрыть лицо коробками и проскочить как можно более незаметно, пусть подобное и невозможно в такой ситуации. Он чувствует себя нашкодившим ребенком, что пытается спрятать следы своего преступления, пока дрож волнения скапливается в теле и отпускает лишь тогда, когда Ян проходит мимо, позволяя сделать более или мене ровный вздох. Он поднимается на нужный этаж, наконец ставя коробки на пол, и тут же хрустит спиной, чувствуя, как ноет тело от усталости. Сону позади еле дышит, и постоянно тихо ругается, что Чонвон находит забавным и даже милым. Он разгружается с грохотом и громким замученным стоном, вытирая вспотевший лоб рукой и улыбается, переводя взгляд на стоящего около двери Чонвона, что достаёт из кармана ключи, показательно звеня ими в руке. – Поздравляю с новосельем. – устало бурчит Ким на выдохе, с гордостью наблюдая за тем, как Чонвон открывает квартиру, настежь распахивая двери. Сону хлопает в ладоши, и резко хватает вещи, словно у него открылось второе дыхание. Чонвон же устало кряхтит, и внимательно оглядывает помещение, словно в первый раз, проходя в не очень просторную, светлую гостиную. На окнах висят гипюровые, узорчатые шторы, что смотрятся как-то инородно. Обстановка довольно уютная, мебель новая, даже пахнет приятно и свежо, хотя Чонвон боялся старческого запаха в стенах квартиры. И, о боже, тепло. Хотя, наверное Ян просто сильно вспотел от внезапных физических нагрузок. Но больше всего его привлекает кухня, в которой удалена стена, сливая ту с гостиной. Вместо этого, комнаты разделяет барная стойка с подсветкой и парой стульев. Чонвону больше и не надо, никому не рад и никого не ждёт. Ну разве что Сону, желательно с бутылкой вина, а может и чего покрепче, и кучей сладостей. Чонвон в очередной раз довольно оглядывается по сторонам, ставя руки по бокам и давая совсем измученному Сону передышку. Тот усаживается на диван тяжело вздыхая, пока Чонвон уже прицеливается, что и куда он поставит и представляя, как прекрасно будут проходить его дни на новом месте. Но эти мысли прерывает внезапное беспокойство. Как теперь Чонвон проскочит мимо Джея, умудрившись не пересечься с ним? Он хмурится, покидая квартиру под вопросительный взгляд Сону и выходя в подъезд, спускается как можно тише, чтобы подсмотреть за Джеем. И к счастью обнаруживает, что площадка пуста, расслабленно вздыхая и возвращаясь домой. Боже, как хорошо звучит. Спустя несколько минут он заставляет изнывающего и протестующего Сону подняться с мягкого дивана и вновь вернуться к разгрузке вещей. Парни справляются минут за 15, но те ощущаются как целая вечность, больно ударяя по ослабшим, пульсирующим телам. Чонвон устало, по-хозяйски заваливается на диван, расставляя руки в стороны и глядит в потолок, ни о чем не думая и чувствуя, как мышцы постепенно перестают ныть. Хотя, наверняка завтра Чонвон проснется с болью в руках. Зато не в морозной, мерзкой общаге, а в уютной квартирке, где его никто не потревожить. – Подъем! – звонко восклицает Сону, хлопая в ладоши и эти звуки эхом отлетают от стен. Картонки, делает вывод Чонвон, понимая, что прекрасно будет слышать каждый соседский шорох. Ну зато видеть их не будет. Чёрт, а ведь они с Джеем, выходит, соседи? Да что за день такой сегодня. Чонвон устало, разочарованно мычит, прикрывая лицо руками, но Сону тут же раздвигает их, сверкая улыбкой. – У меня для тебя подарок. – хитро и загадочно тянет он, с довольной ухмылкой, почти подпрыгивая, когда направляется в сторону стоящих посреди гостиной коробок и хватает одну из них. Как только Чонвон её не заметил? Совсем новая, бледно-розовая, обвязанная подарочной лентой, она точно скрывала в себе нечто прелестное, хотя от Сону можно ожидать чего угодно. Ян поглядывает с любопытством, ёрзая на месте от нетерпения, пока Ким делает медленные шаги вперёд, развязывая ленту. – Говорят, что первым в новый дом нужно впускать кота. Его у нас нет, но... – Сону загадочно улыбается и Чонвон, не выдерживая, сам поднимается с места хватая коробку и открывая. И тут же замирает на месте от шока, нервно бегая глупым взглядом то по содержимому, то по лицу довольного своим подарком Кима. В коробке, скрываясь лишь под тонкой, полупрозрачной тканью чехлов, лежал ободок с черными кошачьими ушками, пробка с таким же хвостом, ошейник и несколько тюбиков, должно быть смазка и средство для чистки. Чонвону казалось, что у него вот-вот задергается глаз от чужого бесстыдства, а уши его уже пылали от смущения. Только вот Сону ни капли не смущался. – С появлением собственного жилья налаживается и сексуальная жизнь. – невинно отвечает тот на немые вопросы, что молниями вылетают из Чонвоновских глаз. – Согревает... Что-ли... – неуверенно добавляет Ким, жмётся и тянется всем телом назад, видя как злость медленно искажает лицо друга. Разве не сам Сону так яро убеждал хозяйку в том, что в этой квартире будут царить чистота и целомудрие, как в монастыре? Вот же маленький чертёнок. Ян на секунду задрожал от злости, поджимая желавки и выпячивая челюсть, и ставя коробку на диван, сменил её на подушку, налетая на Сону с громкими воплями. Ким лишь посмеивался над раскрасневшимся, запыхавшимся другом, умело уворачиваясь от ударов. Что ж, сексуальная жизнь Чонвона... Не очень-то она сексуальная. Является ли проблемой его нелюдимость, отсутствие свободного времени и, как подметил Сону, подходящего жилья, или всё дело в нём самом, Ян не знает точно. Он и не плещет особым желанием и даже к дрочке прибегает крайне редко, и только для того, чтобы сбавить напряжение. Ему попросту не на кого мастурбировать. Ну... Почти. С самого начала эта сфера жизни у Чонвона складывалась не особо удачно. Потеряв девственность в 19 лет, просто из желания поскорее избавиться от этого клейма, Ян быстро утратил весь восторг, когда понял, что какое никакое удовольствие получил он один. Девушка ожидала от него большего напора, большего умения, долгой прелюдии и возможно каплю стереотипно мужской грубости. Только вот Чонвон совсем не такой, он мягкий и чувствительный, требующий нежности от партнёра к каждой частичке своего тела, больше ласки, больше томной, мягкой страсти, медленно подводящей его к разрядке, больше игры с телом и сладкой пытки для нервов. Чонвон пришёл к выводу, что беспорядочные половые связи не совсем для него, это должен быть кто-то особенный, кто-то, кто заставит его дрожать от одного лишь своего вида, взгляда, мимолётного касания и кто-то, кому Чонвон сможет доверить своё гиперчувствительное тело. Он быстро понял, что предпочитает скорее пассивную роль, чем доминирующую, и не важно, будет ли это секс с мужчиной или женщиной, но с определенными людьми это проявляется в разной степени. И главное его желание, это чувствовать, что его действительно хотят. Именно этого Чонвон не испытал не разу, натыкаясь лишь на каких-то тупых извращенцев, что либо обходились с ним слишком грубо после заявления о любви к принимающей, пассивной роли, либо даже не понимали, что толкаются ему в бедро. И если Чонвону нравится, когда над ним дрминируют, это ещё не значит, что он хочет быть грубо вытраханным. Да, возможно и это тоже, но больше Яну хочется принимать тепло, ласку и любовь, а не душащие руки на шее и болезненные шлепки по щекам и заднице. Но Чонвон даже не может пожаловаться, потому что в связи с этим у него самого не так много опыта, а удачного так вообще ноль. Но случай, произошедший не так давно заставил его усомниться в собственных убеждениях. Это было где-то в самом начале 2 курса, то есть несколько месяцев назад, когда Сону смог вытащить Чонвона на одну из студенческих тусовок в коттедже незнакомого Яну старшекурсника, который в общем-то пригласил только Кима, так сказать за красивые глазки, но намекнул, что чем больше будет народу, тем лучше. И это был одновременно лучший и худший день Чонвоновской жизни. Он накидался настолько, что едва стоял на ногах и умудрился потерять линзы. Успел искупаться в бассейне, поругавшись с кем-то, кого затем швырнул в воду следом за собой, и в мокрой одежде залез на стол, начиная танцевать в такт совершенно незнакомой песне. Видео с той тусовки разлетелось по всему универу и Чонвону по сей день умудряются напоминать об этом, а тот может лишь стыдливо скулить, перекрывая лицо руками и с ужасом вспоминать этот момент. Знает ведь, что ему категорически нельзя пить и с каждым днём всё больше и больше задумывается о приближающейся алкогольной зависимости. Но вот что было после, он помнит смутно, хотя хотел бы в деталях воспроизвести каждую пережитую секунду. Чонвон чувствует себя лирическим героем из песни Стрыкало, ну, той которая: «Я ебался лишь однажды Где и как, зачем и с кем Не помню я, да и не важно, Я был пьян в тот блядский день. И не важен пол и возраст, Да и цвет волос и глаз. Да, я пидорас, возможно, Но ведь это был лишь раз.» И пусть ебался Чонвон не единожды, кажется, что все его связи до этого были лишь жалкой имитацией, не приносящей удовольствия. Единственное, что он точно знает об этом человеке, так это то, что он, очевидно, парень. Ян прекрасно помнит как его огромный, горячий, скользкий, увитый венками член приятно ощущался в руке, как чужие пальцы умело играли с его собственным возбуждением в узких, влажных стенах туалета, пока парни валялись в мокрой ванной, заставляя одежду намокнуть не только от накопившихся в ней капель воды. Он помнит горький, приятный аромат тела и его солоноватый привкус, помнит мягкую, бархатную, смуглую кожу, которую он неразборчиво метил засосами и укусами, и как точно такие же обнаружил у себя на следующее утро. Помнит то липкое, влажное удовольствие, которое заставляло его дрожать, пылать, скулить, рыдать и умолять, толкаясь навстречу с пошлыми хлюпаньем. Помнит, что в тот момент его хотели, нашептывая на ухо ласковые слова, и заставляя превратиться в лужицу от подобного нежного, и при этом напористого обращения с собственным телом. А ведь это была всего лишь недолгая, взаимная дрочка. Но это буквально был лучший секс в Чонвоновской жизни и иногда, перед сном, он воспроизводит в своей голове призрачные остатки воспоминаний о том дне, водя рукой по собственному члену вверх-вниз и доходя до разрядки, как никогда быстро, мечтая повторить тот момент. Только вот Чонвон совершенно без понятия, кто именно это был, да и из отличительных чёрт запомнил только узорчатую татуировку на спине, которая напоминала следы от удара молнией и разрасталась черными полосами вдоль, имитируя линию позвоночника, а ближе к плечам расправлялась двумя парами крыльев. Только вот в их универе никто не расхаживает без футболки, а тем более зимой. Отыскать было слишком боязно и стыдно. Да и наверное, если бы тому человеку всё это понравилось точно так же, он бы сам попытался найти Чонвона, но Ян думает, что предел его влажных мечтаний, увидев его без капли алкоголя в крови, сильно бы разочаровался. Если бы он только не потерял линзы, или хотя бы выпил чуть меньше, то может сейчас бы не коротал свои одинокие ночи за тихой дрочкой, чтобы не разбудить соседей. Чонвон чувствует себя жалким, в который раз. Он устало валиться на диван, потупив взгляд в стену, и не собирается шевелиться от слова совсем, чтобы разложить вещи, от сильной усталости, накатившей на тело, которую добивала приятная мягкость дивана. Сону, сдувая со лба взлохмаченную после шуточной драки челку, достал из коробки ободок и нацепил его на голову безоружного, потерявшегося в пространстве Чонвона. Тот недовольно нахмурился, но не нашёл в себе сил даже на то, чтобы поднять руку, поэтому так и остался сидеть с ушами. Сону отстранился, удовлетворённо поглядывая на Чонвона. – А тебе идёт. И правда как котик. – посмеялся он, и пользуясь чужой безотказностью, натянул на шею ошейник. Яну так хотелось тут же вскочить с места, в очередной раз огрев самодовольное лицо Кима подушкой, но тот лишь удивленно вздохнул, выпучив глаза и прикрывая рот рукой. – Я же забыл вино! – воскликнул Сону, спешно оглядываясь по сторонам в поисках сумки. Ян разочарованно, хрипло застонал, прикрывая глаза. Да уж, пришёл, потрепал нервы, одел как мечту зоофила, так ещё и вино не принёс. Спасибо, что хоть пробку в задницу не засунул. И что это за друг такой? – Я тут видел магазинчик один недалеко, скоро вернусь! – второпях пробубнил Сону, выскакивая из квартиры. Чонвон продолжал лежать на диване какое-то время, теряя его счёт и переваривая всё происходящее. Как-то слишком много всего навалилось сегодня на хрупкую нервную систему Яна. Он не знает, сколько точно времени прошло к тому моменту, как силы вернулись в тело, и Чонвон смог наконец подняться, направляясь в ванную, чтобы оценить собственный вид. Внутри было прохладно и влажно, а кафельные стены отдавали голубоватым оттенком, что ещё больше придавало мороси помещению.Чонвон надеялся, что здесь не водятся какие-нибудь мокрицы, или что-то вроде того. Он подошёл к зеркалу, внимательно вглядываясь в собственное отражение. Что ж, вау эффекта не произошло. Чонвону кажется, что он слишком скучный, серый и зажатый для подобных утех, и он вообще не уверен в том, что способен выглядеть сексуально. Чёрт, да он похож на ребенка, которого мама собрала на новогодний утренник. Плохая это всё, неправильная затея. Сону в подобных делах мастер, само очарование и сексуальность воплоти, причем всё это одновременно. В нём нет страха и скованности, присущих Чонвону, вместо них чувственность и любовь к разнообразию. Что-то такое подошло бы ему, но точно не Яну. Неудачнику, у которого всё катится к чертям, куда не глянь. Чонвон слышит стук в дверь, мысленно ударяя себя по голове за то, что даже не удосужился её закрыть, и решает, что от подарка стоит отказаться. Это не раскрепощает его, а наоборот, заставляет чувствовать себя ещё более жалким. Ян подходит ко входу, дёргая за ручку, и неуверенно перебирая линию ошейника пальцами, обиженно, скорее на самого себя, чем не Кима, глядя в пол и прикусывая губу. – Слушай, Сону, я... – Ого... Чонвон тут же смолкает, замирая на месте и отказываясь верить в то, что только что услышал, поднимая голову не до конца и не решаясь поднять глаза, чтобы не разочароваться в сегодняшнем дне окончательно. Жаль, что вместе с его мозгом, не тормозит реакция тела и щёки тут же загораются красным. – Весело отмечаешь новоселье? Насмешливый тон Джея пробирает до мурашек, вызывая желание жалобно заскулить от ощущения собственной никчёмности. В обычной ситуации Ян мог бы съязвить или нагрубить, но сейчас его губы подрагивают, жадно хватая воздух, а мысли в голове путаются, и Чонвон понятия не имеет, что нужно говорить в такой ситуации. Рука по-прежнему сжимает ручку двери и дрожит. И всё же Чонвон поднимает растерянный, озлобленный взгляд на Пака, очень жалея о том, что человеческая физиология не позволяет убить кого-то одними лишь глазами. Хотя, у Джея сейчас это получается весьма неплохо. Он смотрит хитро, изучающе, словно мысленно пробует на вкус, наверняка придумывая какую-то гениальную (только по его мнению) шутку по поводу Чонвоновского внешнего вида, но почему-то молчит и только ухмыляется, словно чего-то выжидая. – Не впустишь? – заинтересованно ведя бровями произносит Джей, склоняя голову в бок. Ах да, что там насчёт нежелательных гостей? Джей стоит теперь в теплых спортивках, а в его руках зажата не дымящаяся сигарета, а пакет. Чонвон нервно взглатывает и с оскорбленным видом отходит в сторону, впуская Пака в квартиру. Тот хмыкает и свободной рукой задевает кончик кошачьего уха. Ян реагирует моментально, ударяя по чужому запястью с недовольным шипением и выпученными от злости глазами, и тут же снимает ободок, а за ним, на ходу в гостиную, спешно пытаясь стянуть ошейник. Ничего не выходит. Чёрт, чёрт, чёрт! Джей, словно у себя дома, уверенно направляется к барной стойке, взгромоздив на неё пакет и разминая затекшую шею, оглядываясь по сторонам. – Миленько. – оценивающе произносит он и тут же тянется к пакету, доставая торт и бутылку вина. Чонвон почему-то только сейчас окончательно понимает, что происходит. Чертов Пак Джей каким-то удивительным, магическим образом его сосед, который всё таки заметил его на лестничной площадке, а потом и в худшем из всех возможных видов Чонвона. Что это за безумные уроки вселенной? – С новосельем. – Пак расплывается в очаровательной улыбке, опуская взгляд к шее, где руки Чонвона продолжают неудачные попытки стянуть ошейник. Яну пришлось собрать в кулак всю силу воли и самообладание, чтобы суметь этот взгляд игнорировать. Его будто съедают, медленно и с издёвкой. – Миленько, говоришь? Ну спасибо, что посетил моё скромное жилище. – раздражённо пробурчал Ян, начиная закипать от нервных попыток стянуть грёбаный ошейник. – Без приглашения. – грубо добавил он. – Что опять не так? – нахмурившись, непонимающе пробурчал Джей, оглядывая силуэт Чонвона снизу вверх, и того от этого взгляда пробило током, а мерзкий узел тут же сократился внизу живота. Как же стыдно. – Ничего. – раздражённо бросил Чонвон, на что Пак лишь закатил глаза, подходя к нему ближе и становясь сзади, помогая снять ошейник и передавая его в чужие руки. – Значит котик? Тебе подходит. Можно было и так оставить, я бы ещё полюбовался. – почему-то в этот момент голос Джея звучит особенно глубоко, а на дне его глаз виднеется какое-то нездоровое свечение, и Чонвон очень не хочет знать, что это означает и через какую мясорубку он проходит в чужой голове. – Пошёл ты. – ядовито выплюнул Ян. Пак посмеялся над ним, поиздевался, раздавил одним лишь своим взглядом. Чонвон зол не на шутку, поэтому резко откидывает ошейник в коробку и с ничтожными остатками чувства собственного достоинства уходит в комнату, укладывая подарок на кровать. Он тесно сжимает кулаки, чувствуя, как по телу проходится мерзкий холодок, вызывая желание расплакаться прямо на месте. А Чонвон, между прочим, плачет очень редко. Он достает телефон из кармана брюк и нервно отбивает пальцами по клавиатуре, печатая Сону сообщение.Потрясающие новости - у нас появилось вино
ТОЛЬКО БЛЯТЬ ВМЕСТЕ С ДЖЕЕМ
О, он всё-таки зашёл? Как мило с его стоныМИЛО?! ТЫ ИЗДЕВАЕШЬСЯ?! Я БУКВАЛЬНО ОТКРЫЛ ЕМУ ДВЕРЬ СТОЯ С ТВОИМИ ПРИКОЛАМИ НА ШЕЕ И БАШКЕ
Удивительно, как он всё ещё на тебя не набросился Даже мне захотелось тебя съесть в таком виде МилашкаГосподи да что за нахуй
Хзхжхдз Напиши, как он уйдет Не буду вам мешать 😘Ну ты конченый? Там же холодно, Сону Возвращайся быстрее, не оставляй меня с ним
Чонвону кажется, что даже этот грёбаный бог от него отвернулся, если он, конечно, есть. Лучше бы был, иначе Яну больше некого будет обвинить во всех сегодняшних неудачах, кроме самого себя. Кажется, весь мир в один момент решил сговориться против него. Чонвон тяжко вздыхает, решая, что не станет показывать Джею своих слабостей, не доставит ему такого удовольствия. Он собирает в кучу ошмётки своего самообладания и возвращается в гостиную, скептически оглядывая сидящего за барной стойкой Джея, и кучу коробок, стоящих на полу. – Между прочим я даже ещё вещи не успел разложить, нам не с чего есть. – Чонвон скрещивает руки на груди, и говорит с уколом, словно сможет этими словами заставить Пака почувствовать вину или стыд, хотя точно знает, что это не так. – Ничего страшного, я помогу. – пожимает плечами Джей, тут же соскакивая с места и становясь напротив Яна, прямо перед грудой не распокованных вещей. Чонвон скептически оглядывает его снизу вверх, хмуря брови, но для себя решает, что это неплохой способ отомстить Джею - заставить разгребать собственные вещи. Сам ведь вызвался, вот и пусть помучается. Чертики снова приятно скребут в животе, согревая, а на лице вырисовывается хитрая ухмылка. – О, правда? – невинно хлопает глазами Ян. – Спасибо большое, боюсь сам бы я не справился, а ты такой... Сильный. – он выдавливает свою самую очаровательную улыбку, хотя мысленно смеётся во всю глотку. Стоит немного подтолкнуть в нужном направлении, подобрать правильные слова и большая часть работы будет успешно повешена на Джея. Чтобы закрепить эффект, Чонвон прикусывает губу, подходя ближе и оглаживая чужую руку, а затем снова поднимает невинный взгляд вверх. Что ж, это даже не мерзко, кожа на ощупь приятно бархатистая и даже горячая, рельеф мышц действительно говорит о хорошей физической подготовке, но ещё более приятно для Чонвона видеть эту глупую растерянность на Джеевском лице. Тот зависает на какое-то время, нечитаемым взглядом всматриваясь в Яна, словно пытаясь пробить его насквозь и залезть в голову, но через пару секунд наваждение проходит и на лице напротив расплывается нежная улыбка. – Всегда рад помочь. – вновь пожимает плечами Пак, хватая одну из коробок. Вот и попался на крючок. Чертики внутри довольно, сыто облизываются. Таких, как Джей так легко обвести вокруг пальца, просто сыграв на их самолюбии. В конечном итоге, всё проходит точно так, как Чонвон и задумывал, и единственное к чему он притронулся из собственных вещей, это что-то наиболее личное. Со всем остальным носился из одной комнаты в другую запыхавшийся Джей, и Чонвон с таким упоением наблюдал за этой картиной, довольствуясь тем, что всё-таки смог взять реванш. И Ян даже смог заставить его помыть посуду, вот чудеса. Если бы буквально два часа назад кто-то сказал Чонвону, что Джей заявится к нему в квартиру, разберёт коробки и перемоет посуду, так ещё и притащит еду и выпивку, Ян бы посыпался от счастья. А после всех сегодняшних унижений это вдвойне приятное ощущение. Закончив, парни уселись за барную стойку, друг напротив друга, в приятной (для Чонвона так уж точно) тишине поедая торт, и запивая мягкие, таящие во рту сладкие кусочки пьянящим, терпким привкусом вина. Ян всё ещё помнит, что ему не стоит слишком сильно налегать на алкоголь. – Ты... Живёшь в этом доме? – немного неуверенно, Чонвон сам прервал тишину, поглядывая на уплетающего лакомство Джея. Тот лишь промычал что-то невнятное в ответ, согласно кивая головой и тут же делая глоток вина. Чонвон на секунду завис от того, как Пак это сделал. Возможно, его с раннего детства приучали к манерам и особому поведению, вплоть до того, как нужно держать бокал в руке. Иначе Ян не может объяснить это львиную грациозность. Но он тут же одергивает себя, понимая, что в открытую залип, и очень надеется, что эта секундная слабость осталась незамеченной. – А почему, если не секрет? Я думал у тебя лакшери 10-комнатная квартира в центре, до которой ты добираешься на каком-нибудь... Мустанге. Джей тут же залился смехом, отставляя бокал в сторону и Ян весь сжался, почувствовав стыд за то, что выдал какую-то глупость. Хотя стойте-ка, в чём он не прав? – Было дело, было... – успокаиваясь, качает головой Пак. – Я с родителями недавно поссорился из-за группы, потому что я оказывается бездарность, которая для себя в этой жизни и пальцем не пошевелила, и поэтому должен всё делать по их указке, и уделять время только учебе, а не заниматься хер пойми чем. Я их послал куда подольше, сказал что в хуй мне их бабки не упирались вместе с этим экономическим, и ушёл. Вот теперь остался без средств к существованию. Чонвон искренне не понимал, почему рассказывая об этом, Джей светился беззаботной улыбкой, словно его это совершенно не волновало. Ян нахмурился, с сожалением глядя на однокурсника, пока внутри него самого зарождалось колкое чувство вины. Что бы там между ними ни было, ситуация далеко не из приятных, Чонвон по себе знает. – Вообще я сам виноват, надо было раньше понять, что мне просто мозги ебут. У нас уговор был на то, что все мои музыкальные замашки будут прощаться, если я поступлю и буду нормально учиться. Я согласился, потому что подумал, что вышка всё равно не помешает, будет чем выебнуться, а то нас ведь знаешь, считают тупоголовыми чертями. Чонвон не сдержал лёгкой усмешки на последних словах, стыдливо прикрывая рот рукой и кивая головой, давая понять, что он готов слушать дальше. – Но по итогу своих денег я так и не увидел, потому что счета за мою, как ты выразился, лакшери квартиру в центре, оплачивали родители, и на бензин давали денег ровно. По факту собственных денег у меня никогда и не было, они буквально всё контролировали. А вот финансовой поддержки для оплаты аппаратуры, инструментов, студии, я так и не получил, а когда спросил, что это за хуйня такая получается, мне ответили, что вот чё сам заработаю, то и буду на это дерьмище тратить. Пускай степендия в ход идёт. Только у меня деньги с учебы уходят в учебу, деньги с работы уходят в работу, а деньги родителей пошли на хуй. Чонвон вновь смущённо, неуверенно посмеялся, боясь задеть своим смехом Джея, который кажется и сам с иронией относился ко всему происходящему. Может это просто защитная реакция, и Пак на самом деле чувствует себя плохо сейчас, а Чонвон не настолько мерзкий тип, чтобы издеваться над кем бы то ни было в такой момент. – Теперь вот через друга нашёл квартиру подешевле, машину у него же в гараже оставил. Работать сейчас больше приходится, чтобы деньги были, поэтому учеба отлетает. Да мне и нравится пешком ходить, я обычно за час до пар выхожу, гуляю, курю. Неудобно жопу на кожаном сидении елозить. Потеет сильно. А денег на бензин всё равно нет. Чонвон старался держаться изо всех сил, чтобы не рассмеяться в голос, или не заплакать от внезапно пробившей его жалости. Он пытался быть равнодушным и при этом показать, что он готов выслушать всё, что Джей скажет. Всё же человеческое любопытство берёт верх, а ощущаются рассказы Пака так, словно Чонвон подсмотрел один день из жизни семьи Кардашьян. – Ты злишься на родителей? – неуверенно, тихо тянет Ян, заинтересованно склоняя голову и делая очередной глоток. Возможно, именно бурлящий в крови алкоголь заставляет его так расчувствоваться. – Нет. Мне плевать что они будут делать, и что думают обо мне. – пускай Джей говорит нет, но желавки его тут же поджимаются, улыбка стирается с лица, а взгляд уходит в сторону. На лице застывает след недовольства и обиды. – Они большую часть жизни пытались заверить меня в том, что я бездарность, и что мне повезло, что я родился в такой семье, иначе бы никогда ничего не добился. – Джей хмурится и делает очередной нервный глоток, плотно сжимая ножку бокала в руке. – Они для меня ничего не значат, как и я для них. Я никому не позволю вытирать об себя ноги или диктовать мне, что делать, как это у них заведено. И думаю, что я так и не закончу вышку, потому что у меня больше нет особой мотивации... – Джей тяжело вздыхает, поглядывая в окно и мелодично постукивая пальцами по столу. – В последнее время я всё больше хочу заниматься только музыкой. И поступил только ради того, чтобы родители, позволили мне это, или хотя бы просто закрыли глаза на такие замашки. Профиль Джея сточила злоба и грусть, которая плавно перетекала и в тело Чонвона, заставляя его сжиматься изнутри. Ян понимает Джея каждой клеточкой своего тела. Он сам столкнулся с гиперопекой родителей и обесцениванием собственных желаний, ведь они, конечно, знают лучше, как Чонвону жить. И он больше не чувствует себя чем-то целостным, не понимает, чего на самом деле хочет, повторяя за родителями продолжает себя обесценивать и корить за каждый неверный вздох. И хуже всего, что Ян думает, что родители были правы во всём. Что его увлечения это мусор, что он ни к чему не сможет прийти, ведь так и вышло. Что с танцами, ведь это не мужское занятие, что с рисованием. Чонвон собирался поступить на графического дизайнера, но в итоге собственная тревожность и неуверенность, а в добавок и родительские упрёки в смеси с давлением, заставили сделать выбор в пользу чего-то более «надежного». И всё же, Чонвон не мог это так оставить, решил воспользоваться навыками с художки, но заказы на безобидные арты быстро сменил треклятый хентай. Так бывает, если удача тебе не благоволит, и ты не приобретаешь бешеную популярность с возможностью самому выставлять условия. К известным то художникам относятся не очень уважительно, что уж говорить о Чонвоне. А всё таки деньги на этом можно срубить неплохие. Чонвон понуро опускает голову, волнительно перебирая пальцами на собственных бёдрах. Внезапная тишина теперь давит на него, заставляет теряться и нервничать. Он, как за спасательный круг, цепляется за черты чужого лица, почему-то находя в этом успокоение. А Пак не так плох, когда молчит, или хотя бы не несёт какой-то бред. Чонвон обводит взглядом острую линию челюсти, ровный нос, выпирающие кадык и ключицы, что виднеются из под чуть оттянутой вниз серой футболки. Всё-таки красивый он. Но когда Джей смотрит в ответ, тело тут же обдаёт током от его серьезного, хмурого и при этом спокойного и размеренного взгляда, что кажется способен пробрать даже до самых потаённых уголков души. И Чонвон тут же дёргается, словно Пак и правда мог прочитать эти мысли, и стыдливо опускает взгляд. – А ты почему сюда поступил? – его голос, заинтересованный и глубокий, приятной дымкой оплетает голову, заставляя раздумывать не об ответе, а том, как приятно звучит чужой тон. Нет, Чонвону точно не стоит больше пить, иначе он окончательно поплывёт. Всё-таки есть в Джее что-то помимо богатых родителей, что заставляет пол универа вешаться к нему на шею. От чего-то сейчас всё тело так и тянет прикоснуться к нему. – Родители так захотели. – равнодушно бросает Ян, пожимая плечами и рассматривая собственные ноги, не решаясь поднять глаза вверх и вновь встретиться с напором чужого взгляда. Пак понятливо мычит, ёрзая на месте и кивая головой. – А ты куда хотел? Чонвон всё-таки смотрит на него, и тут же теряется в чрезмерной для такой ситуации нежности глаз напротив. Обычно Джей расхаживает по универу в брендовых шмотках и выглядит так, словно сошёл с обложки журнала, а сейчас он такой мягкий и домашний, что у Яна щимит сердце. И не выдерживая внезапно нахлынувшего на тела потока чувств, он делает очередной глоток, чтобы унять волнение. – В могилу. – с совершенно серьезным лицом отвечает Ян, кивая в догонку собственным словам, но Джей своим звонким, искренним смехом лишь добивает его. Тело совсем слабеет и его плавно накрывает ощущение чего-то уютного, домашнего и предновогоднего. – А если серьезно? – заинтересованно, словно домашний кот, Пак поглядывает на Чонвона в ожидании ответа, но тот не ведётся на его игры, или игры собственного опьяневшего рассудка. – Зачем тебе? – Просто хочется получше тебя узнать, раз уж я тут всю свою биографию вывалил. Хочу знать, что тебе нравится. Чонвон на секунду замирает и смотрит с недоверием, пытаясь отыскать какой-то подвох в поблескивающих интересом глазах. Не находит, а доверять все равно не хочет. – На графического дизайнера. – равнодушно отвечает Ян, сомневаясь, что такая информация может что-то дать Джею. – Почему ты решил зайти ко мне? Вопросы внезапно сваливаются на голову, кровь начинает закипать и бурлить мешаясь с выпитым алкоголем и Чонвона уже дёргает от всего происходящего. Что-то сильно он расслабился, поддался чужим чарам, красоте, голосу. Это всё точно не просто так, что-то внутри так и кричит об этом. Пак устало тянется и тут же разваливается на стойке, укладывая на неё руку, а на ту - голову. – Просто увидел и захотел поздравить. Подумал, что так могу хотя бы немного наладить с тобой отношения. – говорит мягко, словно в этих словах и правда нет никакого второго дна, так искренне, что у Чонвона сердце сжимается. – И зачем тебе налаживать со мной отношения? – Ян хитро вытягивает слова, щурится, всматривается внимательно, словно наперёд знает, что в чужой голове всё это не просто так. Вернее, он уверен в этом. – Зачем... – грустно хмыкает Джей, поднимаясь и наливая вино в опустошенный бокал. – Много зачем. – многозначно отвечает Пак, и Чонвон тут же непонимающе хмурится. – Скажи, ты серьезно не помнишь, или всё было так плохо? Ян глупо хлопает глазами, совершенно не понимая, о чём идёт речь. То ли пьяный мозг туго соображает, то ли это у Джея здесь пьяный бред. – Что? – Чонвон сводит брови к переносице, всем своим видом давая понять, что он не понимает смысла сказанных слов. – Можно больше конкретики, я не понимаю, о чём ты? Но Джей лишь грустно усмехается куда-то вниз, устало растирая волосы. – Значит не помнишь. – заключает он и парни вновь погружаются в тишину на недолгий промежуток времени. Чонвон продолжает смотреть непонимающе, выжидая ответов на свои немые вопросы, но так их и не получает. Всё-таки пьяный бред. – Слушай, ты можешь подумать, что я полный мудак, раз прошу такое... – Ничего, я уже привык. – довольно хмыкает Чонвон, усмехаясь от растерянности на чужом лице. Ну подъебал, ну молодец. – Эээ... В общем, я хотел бы тебя попросить... – Джей жмётся неуверенно и даже говорит невнятно, смотря куда-то в сторону. – Скоро сессия, а я многое пропустил... Ты не мог бы... Ну, помочь мне? Чонвон удивленно вскидывает брови, глядя на смиренно выжидающего ответа Пака, и какое-то время молчит. Вообще-то, ему следовало бы сказать нет, потому что внутри что-то мечется от предвкушения, от ощущения того, что подобное не приведёт ни к чему хорошему. Чонвону и самому нужно готовиться, и вообще, почему это он должен помогать тому, кто сознательно прогуливал пары столько времени. Да, у Джея были проблемы с деньгами, но это всё ещё его проблемы. Он сам сказал, что за учебу не держится и сомневается в том, что закончит ВУЗ, так с какой стати Чонвону помогать ему? – Всё будет на твоих условиях, в любое время, в любом месте, в любые дни. Я могу даже заплатить. – не унимается Пак, смотрит непривычно жалобно и просяще, но Чонвона этот взгляд почему-то только забавляет. – Чем? Натурой? – скептически усмехается он. – Ты же говорил, у тебя сейчас туго с деньгами. – Могу и натурой. Говорят для того, чтобы повысить успеваемость в универе, нужно переспать со старостой. – посмеивается в ответ Джей. Да уж, это метод радикальнее, чем подкуп сладостями или выпивкой. Лучше всем сразу, и Пак, видимо, пошёл на опережение. Чонвон хитро скалится и молчит, мучая этим выжидающего Джея. Конечно он должен сказать нет. И конечно он говорит. – Ладно. Я помогу. – блять. Одна и та же ситуация в его жизни повторяется раз за разом по одной простой причине - Чонвон не умеет говорить нет. Поэтому он пошел на грёбаный экономфак, поэтому он согласился быть старостой, поэтому он бы всё равно принял дурацкий подарок Сону, если бы тот слегка надавил, и именно поэтому он не может отказать Джею. Особенно, когда его так внезапно жалко. Особенно, когда он так смотрит, словно смакует Чонвона на языке, как самую вкусную конфету, наверняка зная, что любой человек, а тем более выпивший, а тем более выпивший Чонвон, поведется на это, растает. – Спасибо. – голодный взор в секунду сменяется на нежный и поблескивающий от выпитого алкоголя. Взгляды сплетаются как-то сами, и оба на какое-то время зависают, только если Пак выглядит немного уставшим и довольным происходящим, то внутри Чонвона всё переворачивается, заставляет смущаться от внезапной, давно забытой нежности. Ян даже не помнит, когда в последний раз за ручки держался, а тут такое. Так ещё и с кем? Уши Чонвона уже горят, как и всё тело, от одного лишь настойчивого взгляда, что одаряет вниманием каждую его клеточку, что виднеется за стойкой. А всё потому, что чужая рука тянется ближе, с неуверенностью и осторожностью, чтобы коснуться его собственной. Сплетение пальцев призрачное, но оно жжёт по подушечкам, заставляя Яна нервно проглотить скопившуюся во рту слюну. Что-то парни засиделись. И без того узкая гостиная казалось стала ещё меньше, всё вокруг в момент испарилось, кроме пьяного блеска ласковых глаз напротив, и Чонвон дрожал. Благо, стук в дверь словно окатил тело холодной водой, моментально возвращая в реальность. Точно, Сону. – Думаю, тебе уже пора. – Ян сам слезает с высокого стула и тут же чувствует, как кружится его голова. И он подозревает, что причина тому не только опустошенный бокал вина. Или сколько их там было? – Всё нормально? Чонвон ловит заминку, теряясь в пространстве на секунду и лишь смутно слышит шорохи сбоку, когда Джей спускается следом, невесомо придерживая его за талию. На голову давит растекающаяся, слабая боль и уже знакомый аромат Пака, что мешается со сладким запахом вина, и Чонвона ведёт от этого. И без того чувствительное тело добивает алкоголь и долгое отсутствие человеческого тепла и любви, которые вдвойне необходимы зимой. Поэтому даже лёгкое касание ощущается слишком явно, плавит кожу и мысли, и заставляет узел приятно стянуться внизу живота. – Да... Нет, Джею точно пора. – Я напишу тебе позже, обговорим где и когда. – да уж, были бы у Чонвона силы, он бы посмеялся с двусмысленности этой фразы, но мысли в его голове всё ещё слишком спутаны. – Хорошо, договорились. – Джей благодарно улыбается, хлопая Чонвона по плечу, и тот смутно видит, как силуэт Пака расплывается, исчезая где-то за пределами квартиры с негромким шорохами и звоном двери. – Чонвона! – тут же слышится из коридора голосом Сону. Ох, сколько всего сейчас ему придется рассказать.***
Чонвону нравится зависать у Джея в квартире. Тот не особо следит за порядком, кругом творится полный хаос из дорогих вещей, к которым он очевидно относится не по их цене, бумажек, инструментов и ещё множества всякого хлама. И почему-то, Чонвона это не отталкивает. Ему нравятся плакаты, висящие на стенах, полки с альбомами каких-то неизвестных Яну групп, нравится тот домашний уют, что источает даже сам Джей одним своим мягким и слегка небрежным видом. Чонвон был бы не против поселиться среди теплых стен, что защищают от холода снаружи, как ручной котик. Боже, что за мысли? Чонвону нравится зависать от Джея. За последние дни, что парни проводили вместе, они успели неплохо сблизиться. Всё поменялось для Яна даже слишком резко, он пропустил момент, когда агрессивное внимание со стороны Пака переросло в разъедающую его на мелкие кусочки нежность и заботу, которую сам Чонвон так упрямо отталкивает, или же просто старается игнорировать, когда подобный напор становится уже невыносимо терпеть. Хочется поддаться. Джей много рассказывал о себе, о своей работе, и Ян сам невольно раскрепостился. Раскрыл тайну своей подработки, о которой действительно не хотел упоминать, не столько от стыда, сколько от упрёков в собственную стороны. Обычно, эти упрёки превращаются в перевод ему на карту кругленькой суммы за очередной арт. С Джеем было не так, его кажется вообще ничего не смутило, и Пак даже попросил Чонвона как-нибудь разрисовать ему гитару. Поначалу всё действительно было неплохо. Джей схватывал полученную информацию налету, занятия проходили относительно спокойно, а редкие перепалки были теперь только шуточными и часто переходили в более тесный, тактильный контакт, как например попытки отпинать друг друга ногами под столом, или подраться, чтобы согреться, в чём кажется нуждался только Чонвон, потому что кожа Джея всегда была обжигающей. И как-то всё это слишком близко, слишком хорошо и слишком быстро. Разве ещё на прошлой неделе Ян не испытывал одно лишь раздражение от вида Джея? Хорошо. Ладно. Чонвон может признаться честно, что иногда его внимание было приятным, иногда оно тешило самолюбие, всё-таки не кто попало ухлестывает, а Ян не то чтобы очень стойкий, поддается слишком легко. И чем ближе Чонвон подбирался к Джею, тем больше его понимал. Пак больше не странный, чудаковатый придурок, которому просто повезло от рождения. На самом деле он внимательный, чуткий, но строгой и серьёзный, когда это необходимо. И это не какие-то внезапные изменения, Джей был таким всегда, просто Чонвон намеренно переворачивал все его действия из-за собственных предубеждений. Это не казалось чем-то серьёзным, Ян точно был уверен в том, что симпатия мимолетна, а может её и вовсе нет. А потом случилось ужасное. То из-за чего Ян едва ли не рыдал в руках пытающегося успокоить его Сону и визжал от ужаса поворотов судьбы. Когда Джей оказался на пороге, стоя в тоненькой черной майке, что открывала вид на массивные плечи, сильные руки и широкую грудь, Чонвон не скроет того, что мысленно облизывался. Но когда Пак повернулся спиной... у Яна, казалось, даже сердце биться перестало, мышцы сократились и замерли, как и сам Чонвон в холодном поту, пытаясь отойти от накатившего шока. Татуировка. Чонвон не мог ошибиться, хотя бы потому, что как минимум раз в неделю вспоминал её в мельчайших деталях с рукой в штанах. Не мог ошибиться потому, что в голове всё сошлось, каждая притягательная черта, горячая, мягкая кожа, что так правильно и нужно согревает в зимние холода, руки, касания которых такие же трепетные, такие же приятные, так же заставляют плавится и изнывать от того, что свои ощущения приходится подавлять от излишней гордости. Всё, что Ян успел прощупать за время их долгих посиделок в Паковской квартире. То есть всё это время Чонвон намокал от жалких воспоминаний о, блять, Джее. Именно с ним Яна связывает самая лучшая, страстная, эмоциональная близость, ведь напряжение между парнями и вправду всегда было сильным. Поэтому Джей начал вести себя странно, поэтому всё время пытался на что-то намекнуть, и на самом деле так жирно и ясно, что Чонвон почувствовал себя настоящим идиотом, ведь то, что он так давно искал оказалось прямо под носом. Нет, судьба точно решила перед новым годом поиздеваться над ним, как следует. И Чонвон не уверен, что готов принять такой подарок. Чонвон бесится, места себе не находит, сбегает от рук, что уже по привычке тянутся к его телу, ведь раньше было позволено. Но раньше эти касания ощущались по-другому, а теперь у Чонвона даже без них кожа пылает, и этот жар растекается по всему телу. Хочется спросить, обговорить, повторить. Тело ноет от отсутствия ласки. Но Чонвон не хочет торопиться и вообще не уверен в том, чего именно Джей от него хочет. Да, он идеально соответствует всем Яновский желаниям, кроме одного. В Чонвоне нет доверия ни к одному взгляду, ни к одному слову, ни к одному касанию. Ян сидит за компьютерным столом в собственной спальне, и старается мыслями о холоде и плохом отоплении перебить мысли о том, что вот руки Джея всегда были горячими и неплохо было прямо сейчас оказаться в его тёплых объятиях. Ведь он так близко, сидит напротив, повторяя материал и Чонвону сейчас ничего не стоит потянутся вперёд и прильнуть к чужому телу. Не помогает и эта чертова белая безрукавка, открывая вид на сильные мышцы рук, что так и тянут к себе, что так бы хорошо обвивали Чонвоновскую талию, прямо как тогда в ванной. И как Джей вечно умудряется ходить в таких вещах? Ян вот сидит в толстовке и спортивных штанах и ему всё ещё прохладно, хотя, может он просто нервничает и его в холод бросает. Чупа-чупс, что он смакует и прокручивает во рту, заставляет немного сбавить скопившееся в голове напряжение. Чонвон боится поторопить события или обмануться, вдруг окажется, что Пака просто забавляет их манера общения, но ещё никто и никогда не относился к нему так. Джей написывает каждый день, но Чонвон уперто его игнорирует, Джей всегда встречает его со вкусной едой, уже знает, какие Яну нравятся сладости и откармливает его ими, Джей хвалит его работы, Джей делает частые комплементы и заставляет чувствовать себя кем угодно, только не неудачником. Но возможно всё это на самом деле не выходит за пределы Чонвоновской головы, ведь для некоторых такое - обыденность. Везёт же. Яна спасает только одно - Джей сейчас сидит в его квартире, потому что к кануну нового года подзаработал приличную сумму денег, так ещё и родственники перед праздником накинули, и скоро собирается искать новое жилье, под свои люксовые замашки. Чонвона забавляет то, как Джей с непривычки мучается от обычных для него самого вещей, но всё же принимает ситуацию. В гостиной стоит его гитара, потому что Пак только вернулся с репетиции, и в очередной раз притащил кучу еды, только сегодня из какого-то дорогущего ресторана. И Ян даже находит в себе силы улыбнуться, но лишь до тех пор, пока Пак не переводит взгляд на лежащий в куче бумаг, техники для работы, проводов и любимых ушастых наушников, в которых Ян, по словам Сону, больше похож на стримершу с твича, Чонвоновский телефон, что перевёрнут чехлом вверх. – Красиво. – с ухмылкой комментирует он, обводя взглядом Яновский рисунок от руки, где изображены нижние части лиц двух целующихся девушек, вытягивающих языки с тонкой нитью слюны. Чонвон недовольно фыркает, вновь прокручивая чупа-чупс во рту, и переворачивает телефон экраном вверх. Джей продолжает ухмыляться в особенной, только ему свойственной манере, что заставляет всё внутри Чонвона позорно, голодно сжаться. Он отворачивается, нервно метая взглядом по полкам шкафа, заставленным всякими мангами, фигурками, в том числе и самодельными, рассматривает рисунки, висящие на стенах и мягкие игрушки, подаренные Кимом, ведь кажется, что стоит обернуться и он тут же расколется на мелкие кусочки, прямо как конфета во рту. – Никогда не думал попробовать что-то кроме заказных артов? Ян отзывается и глядит скептически. Что это он имеет ввиду? – Может и хотел, но разве у меня есть особо выбор? Всё верно, как и всегда. Чонвон хочет, но не может до этого дотянуться, потому что что-то вечно мешает. Может быть даже он сам. – Знаешь... Мы всегда заказываем обложки для альбомов в каких-то пабликах у разных художников, а хотелось бы найти человека, с которым можно было бы работать на постоянной основе. Я могу просить тебя о такой услуге? – Джей, как всегда, аккуратен и учтив, особенно в последнее время, когда Чонвон сам от него отдаляется, но чем дальше, чем больше почему-то к Паку тянет. – Если ты позволишь, то я покажу парням твои работы, уверен им понравится. Но только если ты этого хочешь. Чонвон на секунду выпадает из реальности. Впервые кто-то спрашивает его мнение, его желание, и это заставляет Яна таять. – По поводу денег можешь не волноваться, у нас сейчас, сам знаешь, удачный период, дела в гору идут. И слава богу, думает Чонвон, ведь иначе ему бы пришлось терпеть это давящее, чрезмерное присутствие Джея в своей жизни каждый грёбаный день. Невозможно. – Ну... Хорошо. Можешь показать. – Чонвон говорит немного неуверенно, ни столько от того, что сомневается в ответе, сколько потому, что сомневается, что его работы действительно кто-то оценит. Судьба в последнее время слишком жестока и вряд-ли Чонвону внезапно так повезет. Это же почти работа мечты, куда уж ему. – Тогда я напишу им прямо сейчас. – Джей улыбается, удовлетворенный ответом, и тянется к телефону, начиная что-то печатать. Чонвон приходит к выводу, что больше не может сидеть на месте и поглядывать на Пака, каждый раз себя одергивая, и каждый раз делая это с всё большей и большей тяжестью в груди. – Думаю, на сегодня мы можем закончить. Яну трудно справляться с проедающими его голову мыслями, и конечно, в такой ситуации как нельзя лучше помогает алкоголь. Совсем капля, Чонвон всегда обещает это самому себе. Он бредёт к холодильнику, шоркая ногами по полу, и открывает дверцу, пуская к лицу холодный свет тянущийся изнутри и доставая одну из бутылок шампанского, купленных к новому году. Теперь ощущает сильнее, как горло жжёт от желания выпить. Вскрывая бутылку со звонким шипением, он едва слышит шорохи позади, звук открывающейся сумки, клацанье крышки ноутбука и шуршание мягкого дивана, прогнувшегося под весом тела. – Решил выпить посреди дня? По-моему это плохая идея. Откладывая затычку на стойку, Чонвон тут же переводит твердый взгляд на рассевшегося на диване Джея, намекая, чтобы тот не задавал лишних вопросов. Самому тошно, и в горле тут же шипит стекающая вниз жидкость, прямо с бутылки. – Не против, если я тут немного поработаю? Чонвон только хмыкает, ведь к чему вопрос, когда Пак уже во всеоружии сидит на диване с ноутбуком, широко расставив ноги. – Делай, что хочешь. Тишина. Чонвон в собственной квартире чувствует себя инородным, утекает вслед за каплями шампанского, что то и дело бурлят во рту и старается не смотреть на сосредоточенного на работе Джея. Что-то опять скребётся внутри, мучит. Чонвон всегда обещает себе пить меньше, иначе превращается в раздавленное месиво из собственных чувств. Зависят они конечно от ситуации, но обычно это горечь и уныние от осознания собственной никчёмности. И теперь его злит только одно: раздражение, что вызывал Пак так легко сменилось на восхищение, что даже стыдно. И за себя стыдно. Ведь Джей, без особых навыков к простой жизни крутится, как может, занимается тем, чем хочет, и всё у него складывается хорошо, Пак словно идеален во всём, что делает и давно смог разобраться с собственной жизнью. А Чонвон нет. Чонвон был неудачником во всём, сколько себя помнит. У Чонвона в любимом деле ничего не вышло. У Чонвона от одного косого взгляда Пака сердце в пятки уходит. И почему так? Сейчас Ян может лишь тешить себя надеждами о том, что всё в его жизни, как по волшебству вдруг наладится, что он сможет разгрести весь свалившийся на голову бардак, найти хорошую работу, которую действительно будет любить, а не заниматься какой-то детсадовской хернёй, и наконец повзрослеет. Алкоголь давит на голову, разгоняя кровь и Чонвону вдруг становится даже немного жарко, поэтому он стягивает толстовку, оставаясь в одной лишь домашней футболке, и на секунду улавливает на себе взгляд Джея. Он укладывает голову на барную стойку, что отдаёт приятной прохладой и смотрит на Пака из под полуоткрытых век. Такой он всё-таки невероятный. Когда молчит. Чонвон обводит взглядом линии сильных мышц на руках, и выточенные до идеала острые черты лица. И ему опять становится легче. Внешность Джея столь идеальна, что он словно создан искусственным интеллектом, или просто является голограммой. Почему-то нравится наблюдать за ним, подобному домашнему коту, что послушно выжидает внимания хозяина. Опять эти дурацкие мысли. Бутылка тут же с неприятным треском отъезжает в сторону, пока не стало слишком поздно, пока он не зашёл слишком далеко вглубь своих желаний. Джей поднимает глаза вверх и проницательным взглядом прошибает Чонвона насквозь. – Что-то случилось? – Пак тут же закрывает крышку ноутбука, откладывая его в сторону, и обеспокоенно ерзает на месте. – Выглядишь расстроенным. – Устал просто... – для большей убедительности, жалобно выдавливает Чонвон. Джей смотрит на него с пониманием и лаской, и хлопает по дивану, приглашая присесть рядом. И Ян действительно плетется ближе, послушно, как и говорил Джей. «Я ведь знаю, что ты можешь быть послушным мальчиком, Чонвони». Сейчас лучше об этом не вспоминать, потому что чужое тело вновь так близко. Джей согревает одним своим взглядом, смотрит, как на кого-то очень близкого, тепло и без стыда от такого пристального, непрерывного разглядывания. И Ян в который раз тает, сдаётся, сам тянется ближе, укладывая голову на чужие плечи. Интересно, как они выглядели после той ночи? Чонвон помнит, что кусал их с особенной жадностью. А так лежать хорошо, не думать не о чём, отпустить всё лишнее и просто наслаждаться теплом тела и знакомым запахом. Джей аккуратно, будто на пробу, прикладывает ладонь к чужим волосам, медленно оглаживая, и не встречая сопротивления, зарывается в них, проводя пальцами по прядям с большей настойчивостью. – Тебе хорошо? – хриплый, тихий голос Пака доносится до ушей расстворившегося в потоке воспоминаний Чонвона. Руки приятно оглаживают голову, заставляя всё тело расслабиться, и Ян действительно отпускает себя, свободней распологаясь на чужом плече, прижимаясь теснее и медленно втягивая в себя пьянящий запах тела. – Кажется,... да? – Ян отвечает неуверенно, а голову его оплетает туманящая дымка, что путает мысли. Кажется, время замирает за ними следом, позволя плавно переваривать ощущения в собственном теле, принимать осторожные касания теплых рук. Не удивительно, что Джей ходит в лёгкой одежде даже в такой холод, если его тело всегда такое горячее. Во всех смыслах. – А почему так неуверенно? – Чонвон не видит, но точно слышит, что на чужом лице вырисовывается ухмылка. Так хорошо за время их переглядок Ян успел изучить повадки Пака. Хотя и руки, что медленно спускаются к шее, оглаживая её до приятных покалывание в теле, изучили Чонвона так же весьма неплохо. – Потому что я веду себя, как идиот. – тон Яна серьёзный и обиженный, но только на самого себя, и совсем тихий, ведь жар чужого тела не даёт думать, тормозит реакцию, а поглаживания в области шеи вводят в полусонное состояние, уводя всё прочее на второй план. Чонвону кажется, что он даже слышит, как кровь закипает в венах, пока расслабляющая волна накрывает тело. – Почему ты так думаешь? – горячий шёпот жжёт по чувствительной коже головы, а голос пробирает до мурашек. Чонвон глубоко вздыхает и льнет ещё ближе, чтобы почувствовать всё происходящее более отчётливо. – Потому что так и есть. Я всегда делаю что-то не так. С художки ничего не вышло, староста из меня тоже так себе, и большую часть времени я вообще не понимаю, что делаю, и что забыл в этом универе. – Чонвон почти шепчет куда-то в шею Джея, совсем тихо и скомкано, потому что ему тяжело признавать собственные слабости. Пак тяжело вздыхает, и его рука плавно спускается к плечу, оглаживая и массирую кожу до мурашек от такой ласки. Чонвону хочется завыть от всего происходящего, от того, как ему ужасно жарко в промерзшей квартире с ужасным отоплением, к окнам которой липнет снег, точно так же, как он сам сейчас липнет к Джею, и тает на нём, как снежинка. – Не понимаю, как ты можешь считать себя каким-то не таким? У тебя всё получается потрясающе, и рисовать и в учёбе, и как староста ты хорош, я бы на твоём месте не смог так держаться и половине группы хорошенько бы вмазал по лицу. – Вот поэтому староста я, а не ты. – устало посмеивается Чонвон. – Почти всё это мне не нужно, и я должен был сказать нет. И тебе тоже. Не надо было соглашаться помогать. – Почему? – Джей чуть наклонил голову, проходясь горячим дыханием по уху, звучал теперь так мягко и растерянно, и при этом так нежно оглаживал плечи, что у Чонвона всё тут же сладко стянуло внизу живота. Жар плавно стекал по телу вместе с чужими руками, пока те медленно, переместились в область чуть ниже плеч, мягко оглаживая оголенную кожу и намеренно пробираясь под рукав футболки. Но несмотря на эту размеренность, Чонвон всё равно не совсем успевал осознавать, как, где и когда блуждают пальцы Джея. – Потому что даже тебе самому это не особо нужно, ты ведь сам сказал. – флёр ощущений накрывал всё больше и больше и Чонвон едва разлеплял губы в попытке что-то отвечать, и глаза так же закрывались, ведь всё происходящее уносило Яна куда-то далеко за пределы квартиры, и реальности в целом, словно эта гостиная была маленьким мирком только для них двоих. И от этой мысли у Чонвона задрожали коленки. – Ты пропускал пары, потому что предпочёл работу, но огребал за это я, потому что на тебя никакой управы нет. На последних словах Джей тихо усмехнулся, щекоча распаленным дыханием кожу за ухом, и это было так чертовски приятно, что Яну пришлось взять недолгую паузу, чтобы как следует пережить это ощущение. – Тоесть ты просто делал то, что хотел, потому что можешь. А вот меня никто никогда не спрашивал, чего я хочу. Просто ставили перед фактом и теперь отказать невозможно, потому что кажется, что я всем обязан. Но я ведь не безлимитный тариф на чужие нужды, ожидания и желания. Я сам тоже чего-то хочу... И тебе я отказать не смог, хотя следовало бы. Повисшее молчание усиливало ощущения, и Чонвон слышал даже тяжёлое, сбитое дыхание над собственным ухом. Может следовало бы и сейчас сказать «нет» рукам, блуждающим вдоль его тела, но Чонвону уже так плевать, когда его окутывает дрож и желание. Пак спустился руками к талии и теперь его хватка стала более сильной и уверенной, и Яну это так чертовски нравилось. Бешеные чувства тепла и удовольствия распирали всё его размякшее под ласками тело. Джей прижал его ещё ближе к себе, и Чонвон только едва слышно что-то пропищал, поняв, что не желает сопротивляться. – И чего же ты хочешь? – пальцы плавно перебирали ткань футболки и жгли подушечками по чувствительной коже. Джей томно шептал эти слова прямо над ухом Чонвона и тот весь сжался, сводя ноги ближе к телу и приподнимая плечи с тяжёлым вздохом. Ян пропустил этот шёпот через каждую клеточку своего тела с мелкой дрожью. Слишком хороший, слишком правильный вопрос. – Не знаю. В кислоте расстворится. – насмешливо и обиженно пробурчал Чонвон, хотя ему вообще больше не хотелось говорить. Хотелось уткнуться в чужую шею, позволить горячим рукам зайти дальше, избавиться от преграды в виде ткани футболки для более острых ощущений, позволить взять себя всего и полностью, трогать везде. – Иногда я правда думаю о том, что хочу расстворится и исчезнуть, словно меня никогда и не было. – на самом деле не было. Настоящего Чонвона, который не скрывал бы свои истинные желания даже от самого себя, который бы не притворялся для других, подстраиваясь под них, его никогда не было. – Но на самом деле я думаю, что хотел бы... Понимать, чего хочу..? И чтобы меня принимали со всеми моими желаниями. – Стоит начинать с малого. – Джей довольно хмыкнул, зарываясь носом в чужие волосы и вдыхая их аромат, умудряясь при этом продолжать оглаживать талию, тянутся дальше вдоль живота, где всё мышцы тут же стянуло. – Задумывайся о своих желаниях в данный момент времени. Например, чего ты хочешь сейчас? Не важно что это будет, пусть даже самое бредовое желание. – Бредовое... – Чонвон горько усмехнулся и на секунду замер, затаив дыхание, а затем волна тока обдала всё его тело, выводя из полусонного состояние и заставляя подняться. Голова от всего происходящего шла кругом и для подстраховки Ян вцепился руками в чужой живот, тут же прощупав твердость линии пресса. – Если я скажу, что хочу, чтобы ты поцеловал меня? – Чонвон смотрел мутным, напряжённым взглядом прямо в глаза Джея, что и сам очевидно напрягся от этих слов. Ян почувствовал, как тут же сжалось чужое тело, от чего руки с силой сдавили его талию, а кадык нервно дернулся, когда Пак с тяжбой взглотнул. – Я сделаю всё, что ты захочешь. – его взгляд неразборчиво метался по чертам Чонвоновского лица, не зная, за что зацепиться, и словно боясь покуситься именно на губы. Яна раззадорила такая растерянность, и он хитро ухмыльнулся, обводя взглядом чужие губы и оглаживая талию, а затем вновь поднял глаза вверх. – И чего ты тогда ждёшь? Кажется, не прошло и секунды после этих слов, как губы Чонвона слились с чужими, плавно и мягко, в то время как свободная рука Джея потянулась к его лицу, оглаживая щёку. Даже этот неуверенный, терпкий, словно пробный поцелуй, заставлял Чонвона покрываться дрожью и отчётливее ощутить давление внизу живота, где казалось всё заполнилось сладким тягучим медом. Джей отстранился на пару секунд, трепетно оглаживая кожу лица и с разбитой нежность очерчивая чужие черты. Он тяжело дышал, гладил за ухом, задевал взъерошенные от долгого лежания волосы, и вновь с напором подался вперёд. Чонвон встретил его с языком на полпути, медленно сплетая его с чужим, обсасывая за звонким чмоканьем. Его руки наконец-то добрались до сильных Джеевских плеч, сдавливая и оглаживая их, стараясь вдоволь насытиться мягкостью бархатной кожи и твердостью сильных мышц. Губы Пака были приятно сухими, шершавыми и мягкими, и Чонвон не удержался от того, чтобы покусать их. Поцелуй мешал в себе вкус сигарет, мятного чупа-чупса и шампанского. Яну нравилось. Он голодно изучал жар и влажность чужого рта, соскакивая с места и оказываясь на Джеевских крепких, твёрдых бедрах. Это Чонвону нравилось не меньше, как и возможность теперь более свободно изучать открытые участки кожи, трогать сжимать, гладить. Хотелось получить больше, хотелось всего и сразу, чтобы эта близость раздавила его. Джей, словно не в силах оторваться, оставил три завершающих чмока на Чонвоновских распухших губах, прикусывая нижнюю на последок до приятного покалывания, и отстраняясь, протянул за собой тонкую нить слюны. – Снова ты оказался на мне. – руки Пака спустились вниз к спине, очерчивая линию позвоночника и заставляя выгнуться с тяжёлым вздохом. Он скалился так довольно и голодно, что Чонвону казалось, Джей может съесть его вполне в буквальном смысле. Дышать становилось всё тяжелее. – Неужели ты и правда ничего не помнишь? – один только пробирающий до костей взгляд заставлял дрожать, жадно сглатывая скопившуюся во рту слюну, а руки на спине прогревали тело и снаружи и изнутри. – Вот этого? – Джей оставил горячий, призрачный поцелуй на шее, продолжая блуждать руками вдоль позвоночника, сжимая обмякшее, податливое тело в руках. – И этого? – касания опустились ниже, вместе с кровью, и Чонвон прикрыл глаза от того, как приятно горячие руки сжали кожу на его заднице и бёдрах. Чонвону казалось, что внутри него настолько жарко, что даже вместе с тяжёлыми, еле выдавливаемыми вздохами должен выходить горячий пар. Кровь ударяет в голову, бурлит и закипает, и кажется даже окна скоро запотеют, а снежинки на них растаят от этой раскаленной, тягучей, влажной пытки, заставляющей всю кожу блестеть от испарины, а ноги сжиматься, вместе с пульсирующим в штанах, нарастающим возбуждением. Чонвон тесно сдавливает Джеевские бедра собственными и дрожит, мысленно благодаря того за то, что так крепко сжимает тело в руках, иначе бы Ян давно свалился с дивана. – Помню... – почти стонет Чонвон тяжко вздыхая и крепче вжимаясь в широкие плечи, что держат на плаву, как спасательный круг. Ему даже, наверное, и не нужно было ничего отвечать, ведь реакция тела говорит сама за себя, пока внутри всё ноет от нахлынувшего чувства дежавю и желания вновь получить утраченную ласку. – Почему тогда убегал всё время? – руки Джея узлом стягиваются вдоль талии, прижимая тела теснее, и Чонвон выпускает тяжёлый вздох от приятной давки, откидывая голову назад. – Я... – Нравится, когда тебя добиваются? – напор Пака не даёт сказать и слова, он шепчет прямо в открытую для ласк шею, ведь тело всё помнит и само подставляется под уже знакомые нежности. Горячее дыхание щекочет кадык, и к нему тут же жадно липнут чужие губы, обсасывая и прикусывая кожу, заставляя Чонвона подавить восторженный писк и поджать пальцы на ногах. – Я добьюсь. – твердо заверяет Джей, и от этого тона Чонвон готов прямо сейчас опустится на колени, позволить рукам залезть дальше, глубже, дать раздвинуть собственные подрагивающие ноги, и позволить горячей плоти заполнить себя до основания. Джей водит носом по шее, жадно вбирая аромат кожи, и Чонвон плавится, превращаясь в лужицу. – Я не помнил, с кем именно всё это произошло... – тяжесть оседает в груди, и голос подрагивает от сбивчатого дыхания, пока Ян ластится ближе, опуская голову к чужой шее, и прикусывая открытые выпирающие ключицы. – Накидался, линзы потерял, и вообще тогда больше опирался на то, что чувствую, чем на то, что вижу. – Чонвон усмехнулся собственным словам, облизывая кожу и продвигаясь выше к уху, наслаждаясь тем, как сжимает Джея от этих действий. – Но теперь я точно уверен, что это был ты.. – вновь хмыкает Чонвон, оставляя короткий поцелуй на линии челюсти и поднимая голову, грея дыханием чужое ухо. – Мне ещё никогда и не с кем не было так хорошо... – томно прошептал Чонвон, тут же прикусывая мочку. Он точно знал, что делает, ведь тело Джея тут же обдала секундная, резкая дрож, так что даже Чонвон смог почувствовать эту тряску и довольно ухмыльнулся. – Блять... – на выдохе прошипел Джей, и Ян тут же ощутил, как чужое возбуждение разрастается под его собственным, вызывая приятное трение. Чонвон тут же промычал от накрывших тело ощущений, и зарылся рукой в чужие волосы, оттягивая назад и открывая доступ к манящей шее. Смуглая, приятная на ощупь кожа блестела от выступающего пота, и Чонвон вылизывал каждый её миллиметр, прикусывая и всасывая, упиваясь знакомым привкусом. Пак на вкус напоминает горький шоколад, и Чонвон не против снова и снова прокручивать его у себя на языке. Он равно вздохнул, когда Джеевские обжигающие руки пробрались под футболку, мягко оглаживая до пика чувствительную кожу, заставляя мышцы под собственными руками сжиматься, оглаживающими движениями перемещая жар по телу. – Ты же мне давно нравился. Но с того дня... – Джей усмехнулся, но голос его дрожал и Чонвону это по-садистски нравилось. Хотелось довести его до исступления, заставить трястись, желать и любить себя до потери пульса. – Что ты сделал, м, прелесть? Приворожил? – очередная усмешка сменила нежностью нервную дрож грубых губ. От этих слов и ласкового прозвища всё тело Чонвона тут же повело, ноги поджались и мурашки слишком сильно обдали чувствительную кожу. Ян всхлипнул и снова укусил Джея за ключицу, пока тот потянул руки выше, обводя слегка выпирающие ребра, вызывая в теле приятную щекотку и добивающую его, морозную дрож, что так ярко контрастировала с жаром ладоней Пака. – Сними её... – заскулил Ян, зарываясь лицом в чужую шею и тесно сжимая её в кольце собственных рук. – Жарко, очень жарко. От этой пытки ноет всё тело, спирает дыхание, хочется ощущать Джея как раньше близко, а не через мешающую ткань одежды, что уже неприятно натирает раскалённую до кончиков пальцев, чувствительную кожу. Пак от чего-то рычит и стягивает футболку резко, тормозя от вида оголенной кожи и с тяжёлыми вздохами обводя изгибы расположившегося на его бедрах тела, словно снял обёртку с любимого лакомства, которое не пробовал мучительно давно. Яну казалось, что этот взгляд пробирается ему под кожу, вызывая покалывания во всём теле и пробивая его слабыми разрядами электричества. Но Джей вновь резко прильнул руками и поцелуями, мучительно приятно покусывая и оттягивая кожу, ведь должно быть помнил, что Чонвону это нравится. Интересно, как он сам вспоминал о том дне? Скулил ли так же в подушку, водя рукой по затвердевшей плоти, задыхался ли от желания повторить этот момент, дрожал ли от накрывшего оргазма каждый раз, как в первый? Ян вот, определенно, да. Влажные, жадные поцелуи вели дорожку всё ниже, и Чонвон до хруста выгибался в спине, пока его откинутая назад голова по ощущениям едва ли не касалась пола, но хватка на талии была такой крепкой, что эти мысли даже на задержались в Яновский голове, крепко держа его на крючке потрясающих ощущений. Губы Джея были почти везде: на шее, ключицах, груди и сосках, которые он обсасывал с особым голодом, заставляя их разбухнуть, на покрывшийся испариной линии торса, которую Джей слизывал, буквально надавливая на тело языком и губами, словно это было самое вкусное из всего, что он пробовал. У Чонвона от такого положения и постоянных ласк голова шла кругом, словно набиваясь ватой, и собственное тело кажется больше не принадлежало ему. Оно принадлежало Джею, и Чонвона это более чем устраивало. – Ты мне так нравишься. – Джей носом прочертил обратный путь вдоль тела вверх, плотнее прижимая Чонвона к себе и останавливаясь горячим дыханием на его губах, чтобы сорвать с них очередной поцелуй. Но Ян не позволил, хитро ухмыльнувшись. Он пробрался руками под чужую футболку, пальцами быстро перебирая кубики пресса, а затем резко стянул её, облизываясь от открывшегося вида. Сильное тело Джея было покрыто немного жирноватым блеском, что так аппетитно сочетался со смуглостью его кожи, и так приятно ощущались в руках его затвердевшие от возбуждения мышцы пресса, что Чонвону хотелось прокусить каждую, а затем вылизать каждый миллиметр тела, каждую впадинку, каждый изгиб, и исцеловать, пока не онемеют губы и язык. Но он решил немного оттянуть этот сладкий момент. – И много кому ты это говоришь? – усмехается Ян, позволяя себе утолить голод лишь плавным касанием рук вдоль липкого, горячего торса. – Только тебе. – Джей по-прежнему не может вернуть дыхание в норму и его грудь тяжко вздымается, а руки неразборчиво продолжают мягко оглаживать Чонвоновскую талию. Ян вновь слабо посмеивается, откидывая голову назад. Вид Джея разъедает его мозг, заставляет желать его так сильно, что пульсация в штанах становится уже просто невыносимой и Чонвон ерзает на бедрах Пака от нетерпения, потираясь собственной эрекцией о чужую. Но сдавленное шипение Джея, отдающее хрипотцой, ничуть не спасает положение и наоборот, заставляет Яна сильнее твердеть и мокнуть. – А это? – Чонвон делает вид, словно наперёд знает каждую уловку и ни за что не попадется, но имеет ли это смысл, когда он сам катается на чужих бёдрах, снимая скопившееся в штанах напряжение и размазывая по белью выступающие капли смазки. Джей вдруг разочарованно хмурится, и Чонвону нездорово нравится то, как мелкая злость стачивает его черты лица в тот момент, когда сильные руки толкают собственное обмякшее тело на диван, и Пак грузно нависает сверху. – Я ведь серьезно, кис. Кажется Чонвон собрал комбо, а его тело вот-вот взорвется от скопившегося внизу живота восторга и возбуждения. Этот властный взгляд, тон, и такое одновременно ласковое и требовательное позывное, попытки убедить его в том, в чем сам безумно нуждается, всё это сводит с ума, заставляет щеки покрыться румянцем, тело поддаться, изнывать и гореть от желания, извиваясь и выгибаясь навстречу ласкам. И Чонвон уже согласен со всем, что Джей скажет, и на всё, что захочет с ним сделать. – Если бы я хотел просто ещё разок тебя трахнуть, то сделал бы это уже давно. – кажется, вся власть теперь перетекает в руки Джея, которые снова жгут по телу, разгоняя кровь. – Я же видел, как ты на меня смотришь. – он скалится недовольно и жадно, и Чонвону кажется, что вместе с блуждающими всюду касаниями, он не менее отчётливо ощущает на физическом уровне, как этот взгляд позволяет себе намного больше чем руки, голодно поедая каждый миллиметр дрожащего Чонвоновского тела. Ян уже хнычет и почти плачет, хочет закричать, начать умолять поскорее сделать что-нибудь с пульсирующим в нём возбуждением, что заставляет даже вены надуться, а зрачки расширится. Чонвон сейчас, должно быть, похож на кота из Шрека, с его жалобной, просящей моськой. – Я помню, как хорошо тебе было со мной. И я могу сделать ещё лучше, только если ты перестанешь меня отталкивать. Верь мне, хорошо, милый? – Джей говорит теперь с такой уверенностью и напором, что Ян тут же теряется под его натиском, поджимая ноги ближе к телу. Словно подтверждая собственные слова, Джей тянет покрасневшую, разбухшую, увитую выпирающими венками руку вниз, касаясь ею Чонвоновского члена сквозь ткань спортивок, где мокрое пятнышком уже всё сказало за него. Ян давится вздохом, когда руки мучительно приятно оглаживают бугорок, а глаза сверху жадно поедают его реакцию. Чонвон даже не сопротивляется, а сам ластится ближе, двигает тазом навстречу и кусает губу, чтобы подавить стоны. – Вот так, умница. – Чонвона рвёт изнутри от всего, что Джей делает с ним, превращая в сплошное месиво из бури чувств и желаний, вытесняя любые трезвые мысли. Ян плавится, хнычет умоляюще от того, что его буквально хвалят за то, что сейчас он получает крышесносное удовольствие, толкаясь в чужие приятно теплые руки, навстречу единственным своим желаниям в данный момент времени. Джей продолжает умело играть пальцами, разминая скопившееся в штанах напряжение приятной давкой, и наверняка очень хорошо ощущая всю Чонвоновскую влажность. Он пробирает взглядом каждую частичку тела и души, что Чонвону кажется, что он сейчас растает, как снежинка в чужих умелых руках, расплавится, как мороженное в плену обжигающих лучей. И Ян этого чертовски сильно хочет, а Джей всё прекрасно считывает своим, особенно внимательным сейчас, взглядом. Пак тянется к уху, плавит кожу горячим дыханием и заставляет вздрогнуть. – Перестань быть таким грубым, и получишь всё, что захочешь. Чонвон не может обещать самому себе, что к тому времени, как Джей наконец решит перестать мучить, и заполнит собой изнывающее от пустоты и нехватки ласки нутро, он не закончится, как человек. Должно быть, к тому долгожданному моменту от Ян Чонвона останутся одни влажные ошмётки. Тело ноет, горящие мышцы сводит и Чонвон не может даже поддерживать дыхание, не то что ровное, а просто не может. Намного лучше сейчас у него получается жалобно скулить, заламывая брови, и толкаться навстречу необходимым ласкам. – Скажи мне, чего ты хочешь? – голос Джея требовательный, хриплый и при этом до невозможности глубокий и возбуждающий. Он отзывается в каждой клеточке Чонвоновского тела, которое сейчас больше походит на мягкую игрушку, украшенную засосами и укусами. – Тебя. Прямо сейчас. – Ян сам поражается тому, как твердо звучат эти слова, словно сладкая нега, разливающаяся внутри, не раздробила его на микрочастицы. Он оплетает руками чужую шею, притягивая Пака ближе и сталкиваясь с его широкой, липкой, горячей грудью. Глаза уже стоят на мокром месте, а Джей, довольный собой, покусывает плечи Яна, заставляя его скулить и