О том, чей дом - Ад

— Это… Невероятно красиво… — они шли по цветущему саду. Казалось, здесь всё идеально. Райский сад, поля Иалу или Тамас-Витала, что угодно, всё — это место. Здесь начало и конец. Здесь исходное действие и результат. Здесь всё и ничего сливаются воедино. — Правда? Спасибо. Я… Я очень старался. — двое идут как равные, но на самом деле это не так. Говорят, «перед богом все равны», но это далеко не так. Вовсе не так. Есть выше, есть ниже. — Я не пожалел, что доверил одно, из самых важных дел, тебе. Ты оправдываешь мои ожидания. — тон какой-то снисходительный, но ведь… Ему здесь всё можно, не так ли? Да, по сути, ему везде и всегда всё можно. — Вы никогда не усомнитесь во мне, будьте уверены! …Усомнился… Резко. Неожиданно. Поверил слухам, оговорам, наглой лжи. Жалко ли? Ему? Нет. Его? Возможно. Пути господни неисповедимы. Краткая прописная истина. Но верны ли эти пути? А кто судит? Нет еще того независимого эксперта, который мог бы изобрести критерий, оценивающий действия создателя. Судить — не мне, не читателю, даже не герою. Но вот обсудить и осудить — вполне может каждое действующее лицо. А в моих кратких изложениях бывших, нынешних или грядущих событий, главное лицо, конечно, — дорогой читатель. Хотя, если ещё более углубиться, то скорее читательские эмоции. *** Веки были тяжёлыми, как свинец. Разлепить их стоило огромных усилий. В ушах отдало непередаваемым писком, сразу после появления размытой плывущей картинки. Здесь было так же, как в прошлом его «пробуждении». Синие стены, капельницы, в общем, все типичные составляющие реанимационной палаты. Вокруг койки кружилась медсестра. Хотелось что-то сказать, да вот только не получилось. Да, всё же с прошлого раза что-то изменилось. А было ли то прошлое пробуждение? Игорь не понимал. Вера в это пробуждение пропала почти сразу. Доктор внятно объяснил, что всё якобы произошедшее — бред из-за препаратов или то была простая попытка мозга пережить неприятный опыт в других обстоятельствах. Себя успокоить. Да и более того, ни одна медсестра никакого рыжего неизвестного мужчины в упор не помнила. Игорь это всё благополучно забыл как страшный сон. Он довольно быстро восстановился физически. Врачи были готовы называть это чудом, ведь Игорь вернулся в форму буквально месяц спустя, а с его ранением и травмами… Честно сказать, лечащий врач Игоря думал, что Гром ходить то еле сможет, а этот… Из больницы и на работу, по преступникам бегать. Почему нет? Фёдор Иванович от таких заявлений был ну вот вообще не в восторге. До последнего пытался Игоря в участке удержать. Как мантру повторял «нагеройствовался уже, хватит», но нет, это же Игорь. Куда ему на месте сидеть? Ему быстрее что-то делать. Однако, майор заметил, что-то всё же изменилось. Иногда появлялись в голове странные мысли, будто не его. Со зрением тоже какие-то проблемы. Бывало, посмотрит куда, а в глазах мутно несколько секунд, будто не его глаза, а потом моргнул, и снова нормально всё. Списывал все на обычную усталость, хотя ее, вообще-то и вовсе не ощущал. Работал больше обычного, но совершенно не уставал. Игорь стал замечать, что почти перестал спать, но чувствует себя невероятно бодро. Не то, чтобы он и до этого уделял много времени сну, но все же… Где-то, как-то, хоть в обезьяннике, а сейчас… Удивительная штука — человеческий организм. Вроде после травм наоборот, здоровье хуже, жить тяжелее, а Гром вот, против системы пошел. Странно, очень странно, но удобно. *** На полу, полках, столе, подоконниках и подлокотниках кресла (? или все же трона?) — везде стояли подсвечники с красными свечами. Подсвечники… Невероятно красивые, медного цвета, ручная работа. Подсвечники были в форме цветка. Форма его напоминала колокольчик, но перевернутый, в нем и стояла свеча. Ножка была изогнутой, а по ней были раскинуты лепестки и еще цветы. Ножка стояла на медной сфере, а она в свою очередь на пластине, за счет которой подсвечник твердо стоял. Свечи эти, видно, горели очень давно. Воск наслаивался раз за разом, но свечи никак не догорали, как заколдованные на то, чтобы гореть вечно. Пламя свечей будто танцевало, под нежный льющийся звук флейты. Огонь то взмывался ввысь, то опускался, практически потухая. От тёмно-синего к острому кончику красного. Танец огня завораживал, как и мелодия создателя этого места. Хотя, создателем его называть совершенно неправильно. Создали это место люди, а он лишь… Подкорректировал под себя, свой вкус и нравы. Не то, чтобы он сильно что-то менял, нет. Место это оставалось таким же темным и мрачным, просто помимо мрамора, чёрных тканей и бесконечных горгулий добавились красные свечи. — Что за меланхолия, Эми? Или мне теперь лучше называть тебя… Сергеем? Вроде такое имя ты себе дал… Не особо осведомлен, честно говоря. — огромные двери закрылись сразу после того, как зашел незваный гость. Да и закрылись с таким шумом… Само место давало понять — гостям здесь не рады, ох как не рады. Музыка резко прекратилась. «Эми» стоял спиной к дверям, но прекрасно осознавал, кто пришел. Флейта была положена на подлокотник. Демон улыбнулся, жаль, этого не видел гость. А затем, «Сергей» резко схватил подсвечник и быстро обернувшись со всей дури кинул его в вошедшего. — Я говорил тебе не приходить сюда больше, что из этой фразы стало тебе непонятным?! — Эми буквально рычал, глаза налились желтым оттенком, он явно не в лучшем расположении духа для гостеприимных приемов. Демон увидел своего старого друга… бывшего друга, если быть точнее. Дружили еще до падения, нашлись и после него, но слишком сильно изменились. Теперь Эми терпеть не мог Ремиэля. У того, к слову, тоже имелось человеческое имя, Олег, вроде. — Ну-ну, Эми, не так встречают родных и горячо любимых товарищей. — время будто замедлилось, из-за чего Ремиэль легко обошел летящий в него подсвечник. Хотя, даже не делай этого, Реми ничего не грозило бы. В конце концов, оба демоны, оба не знают боли от простых, «низменных», как бы то иронично не звучало, увечий. — Ты мне не товарищ… — шипит демон. Да, конечно это так. Ни у одного уважающего себя демона не может быть семьи, друзей, родных и близких. Ни-ко-го и ни-ког-да. Еще одно из глупых правил ада. Это даже звучит смешно, правила в аду. Глупость. Эти слова даже в одном предложении стоять не могут. — Ну-ну… Мрачненько у тебя тут… Хоть бы ремонт сделал, не знаю. Ты ведь так любил роскошь, а сейчас что? Увял совсем, как та роза…les roses se fanent dans le vent* — У Ремиэля ужасный акцент, Эми всегда его замечал и никогда не мог игнорировать, однако сейчас отчего-то не прокомментировал конкретно этот момент. — Да, но не забывай, в той цитате было начало. Arrachés d'une belle clairière*. И кто-то ведь додумался сорвать цветок с той поляны. — как их когда-то изгнали из Рая, аллегория на ту поляну, конечно. — Но я-то не завял, чем ты хуже? — ничем. Это риторический вопрос. Эми лучше. Много лучше, но никто не хочет этого признавать. Зато признать можно другое: Ремиэль не прав, вовсе не прав, а все потому что они все увяли еще на этапе падения. — Так зачем ты пришел? — Эми утихает потихоньку. Процесс этого… «Утихания» часто занимал много времени, однако сейчас все по-другому. Он быстро взял себя в руки, зная, как сильно Ремиэлю нравятся чужие яркие эмоции. Сам он — тихий, обычно молчаливый и холодный, сегодня — удивительно разговорчив. Эми — его противоположность. Разве что в последние… Лет сто успокоился. Залег на дно, скажем так. — Дело есть, Эми, важное-важное дело. — важное для кого? Для Ремиэля? Ада? Рая? Земли? Бога? И почему с этим как-то связан Эми? Эми на них всех вообще плевать, он давно работает исключительно на себя, а честно говоря, он почти и не работает. Очень редко искушает людей тайными знаниями, находит себе вассалов, ритуалит немножечко, но не больше. Ритуалит немножечко… Вот в этом и проблема. Эми, или же Сергей, уже давно не действует по заданному алгоритму. Делает то, что хочет и для того, что хочет. Он перестал просчитывать что будет следовать за тем, или иным ритуалом. Перестал думать, во что ему это обернется. Возможно, именно из-за этого даже самые отбитые сатанисты со временем перестали создавать алтари Эми, предлагать ему работу, открывать подпольные храмы. Ведьмам стала не нужна мудрость и знания Эми. Он из великих стал забытым. Да, среди «своих» он статуса не потерял, но стал предметом обсуждений и осуждений из своей ненужности. Эми стал самым настоящим меланхоликом. *** Утро. Влажное, холодное и мрачное. Петербург почти всегда встречал своих жителей такой погодой. Даже можно сказать, что это «приятная» особенность города. Люди спешат на работу, не замечая красоты в окружающем. Атмосфера этого города — одна из самых ярких. Мало мест, где композиция — постоянна, стабильна. А стабильность — признак успеха. Перепрыгивая лужу, бежит чёрная кошка. Кошек в Санкт-Петербурге вообще много. И много разных. Отдельная тема для разговора особые коты Эрмитажа, или же иные коты, самые важные, те, что являются предками ещё знаменитых казанских котов. Казанские коты! Невероятной прелести создания. А в Петербург они попали совершенно удивительным образом. Их перевезла ещё Екатерина Вторая. Однако, позже, они все почему-то исчезли вовсе. Но потомков у них много! Поверьте, очень много. Чёрная кошка вильнула хвостом. Она выглядит необычно. Странно, но в городе богатом котами, Игорь не часто видел чёрных, но при этом пушистых, котов и кошек. Кошка бежит к картонному убежищу. Игорь предположил, что у неё там котята. Жаль их, конечно. Ему всегда было жаль оставленных судьбой и, возможно даже Богом, животных. Игорь в принципе считал, что животные достойны хорошей жизни больше, чем многие, очень многие люди. Игорь смешивается с основной массой людей, напоминая себе о том, что нужно настроиться на работу, а не жалеть животных. «будешь всех жалеть — никому не поможешь» — напоминает он себе. Дорога до участка заняла заметно больше времени, чем обычно. Однако, у полицейских — ненормированный рабочий день, а следовательно… Раз закончил позже, то и начать можно тоже позже. Ну а Игорь как раз из тех, кто любит на работе задержаться. Ему ведь не к кому домой спешить. — Что у нас сегодня интересного? — спрашивает Игорь, поглядывая на приставленного к нему стажёра. Только вчера Игорь закрыл очередное дело, ну, как Игорь. Конечно он вместе со своим «помощником», просто признавать этого не хочет. — Фёдор Иванович сказал, что для тебя ничего… — робко отвечает Дубин, осознавая что сейчас именно на него может вылиться праведный гнев майора. — Как обычно. — на этот раз Гром удивительно спокоен. — Ну значит сами что-нибудь найдём? Так? Так. — и вправду, уже 10 минут спустя перед Игорем лежала папка с делом. Начало у него, конечно, было скучное. Кратко и простыми словами: Какая-то бабулька (казалось бы, что здесь может быть интересного, правда?) нашла в бане расчленённый труп. (А здесь уже становится интересно как её инфаркт не жахнул) Изучение улик, чтение бесконечных бумажек… Ох уж эта бюрократия, все у них завязано на бесконечных документах. Рапорт есть — следовательно, есть и работа. А работают ли там на самом деле — не так уж и важно. Главное, что на бумаге система сбоя не даёт. Игорь ударяет кулаком по столу. В голове роились мысли, кричащие о том, что система его выводит. Коллеги, конечно, уже привыкли к вспыльчивому характеру Грома, но не безосновательному, как сейчас. — Игорь? Всё в порядке? — Дубин испугался, говоря честно. Вот, минуту назад всё хорошо было. Что началось то? Дима заглянул в лицо майора. Взгляд того выдавал абсолютную ненависть, создавалось ощущение, что вселенское зло таилось в этих глазах. — Игорь? — ещё раз переспросил Дима, однако ответом ему стал моток головой и тихие ругательства, адресованные скорее самому себе. — Всё нормально. — отрезал Игорь, вставая из-за стола. — Сиди пиши отчёт. — ткнув в папку пальцем, проговаривает майор и уже собирается уходить. — А что писать-то? Мы ведь толком… — но договорить Диме не дают. Игорь говорит что-то в духе «придумаешь» и уходит. Где он ходил до самой ночи — один черт знает. (на самом же деле, и он не в курсе) Казалось, что за этот день Гром обошёл весь Петербург и не раз. Пытался думать о работе, но ни в какую не получалось. Идя домой по той же улице, что шёл утром, майор заметил ту самую коробку к которой бежала кошка, но полностью перевёрнутую, распотрошенную. Рядом лежал лишь один маленький комок шерсти. С первого взгляда, казалось, что и не живой этот комок вовсе. Игорь уже хотел было пройти мимо, но что-то заставило его подойти к коробке. «Комок шерсти» оказался маленьким котёнком, более того, даже живым. — Ну и где мамка твоя? — Игорь нагнулся, осмотрел чёрное нечто и в итоге, аккуратно взяв того за шкирку, спрятал в за куртку. — Ну ты и противный, конечно. — буркнул Игорь, теперь направляясь не прямиком домой, а к ближайшему магазину. Нельзя же ребёнка голодным оставлять. Это уже дома Гром узнал, что это чёрное нечто — девочка, и причём не самая спокойная. Уже час спустя она благополучно пыталась до конца разнести и без того не самую целую квартиру Игоря. Примерно в этот момент майор и осознал, до какого состояния докатилась его жизнь. Как он запустил себя, квартиру, всё, что его окружает. А ещё он осознал, что надо что-то менять. Точно нужно. А виной тому одна ещё очень маленькая, но уже невероятно крутая кошечка. И повороты, которые она устраивает, такие же крутые.