Эвтаназия / Euthanasia / Spare Me Your Mercy

Доктор Сомсат вошел в храм вместе с доктором Кванхатай, своей женой. Она повернулась и посмотрела на мужа, который, казалось, был как-то непривычно рассеян весь путь до этого места, где хранился прах его матери. Атмосфера вокруг Сомсата стала настолько гнетущей, что Кванхатай едва могла дышать. Она знала о его матери только от него самого. С ее точки зрения, то, с чем Сомсат столкнулся в юности, было обычным рядовым событием, с которым каждый должен был столкнуться в какой-то момент своей жизни. Они подошли к кремационной нише с портретами умерших. Это был первый раз, когда Кванхатай довелось увидеть свою свекровь в молодости. Это была женщина с прямыми, красивыми длинными волосами. К сожалению, болезнь отняла у нее жизнь, когда ей было всего 40 лет. Сомсат опустился на колени перед урной с прахом матери и положил на землю диплом, который взял с собой. В нем говорилось, что он окончил университет со степенью бакалавра медицины, с отличием первого класса. — Я закончил, мама, кх'аб. По идее, Кванхатай должна была счесть увиденную ею сцену трогательной. Однако вместо этого она почувствовала безотчетный страх. Во взгляде, с которым Сомсат смотрел на фотографию своей матери, не отражалось ни любви, ни скорби — но в нем явно присутствовал гнев. Она медленно попятилась, отступая от этого места. Ощущение в нижней части живота немного помогло до некоторой степени успокоить ее разум. Кванхатай погладила свой живот, в котором лежал их общий с Сомсатом ребенок, который должен был появиться на свет в ближайшие три месяца. — Когда придет время, я обязательно воспользуюсь Вашим советом в лечении своих пациентов. На минуту воцарилось молчание, а потом Сомсат встал. Он поднял свой диплом и с отрешенным видом обратился к жене: — Пойдем, Кван. *** Всю свою жизнь в качестве терапевта и до того момента, как он стал руководителем больницы, Сомсат ни разу не получил возможности сделать то, что ему хотелось. Он стал известным и уважаемым врачом, и все ждали от него, что он вылечит их болезнь. Более того, чем выше была его должность, тем меньше он принимал участия в очном обследовании пациентов, не говоря уже о смертельно больных пациентах. И куда бы он ни пошел, за ним всегда следили чужие глаза: — Здравствуйте, профессор Сомсат. — Добрый день, кхун директор. Сомсат с улыбкой принимал приветствия от персонала своей больницы, но сердце его каждый раз сжималось. Он не имел возможности действовать — опасаясь погубить свою репутацию, и оказался совершенно бессилен. Он ждал только подходящего момента, но не знал, когда тот наступит. ...Пока ситуацию не изменило появление семейного врача, возжелавшего работать в направлении паллиативной помощи. *** Телефон Сомсата зазвонил, когда он собирал документы, собираясь домой. Он вернулся к своему столу и снял трубку, чтобы посмотреть, кто ему звонит. «Рорд Пункае». — В чем дело, приятель? — Сомсат приветствовал Рорда, своего друга детства. До того, как сменить свою карьеру на политическую, Рорд был владельцем знаменитого ресторана, но в конце концов у него диагностировали последнюю стадию рака поджелудочной железы. Однажды Рорд как-то позвонил Сомсату, чтобы обсудить с ним свое лечение. Сомсат предложил ему попробовать обратиться в университетскую больницу, но, насколько он знал, там не было эффективного способа лечения, за исключением паллиативной помощи. — Сомсат... — голос Рорда звучал хрипло и устало, — могу я попросить тебя об одной услуге? — Конечно. Что это? — Можешь выписать мне медицинскую справку? Написать, что у меня рак в терминальной стадии? Это для моих родственников... — Рорд на мгновение остановился, чтобы перевести дыхание, — для того, чтобы после моего сегодняшнего путешествия... не проводили вскрытия. Сомсат нахмурился: — Что ты имеете в виду? Твое сегодняшнее путешествие? — Я сделал свой выбор... Сомсат... — он заговорил уже более бодрым тоном. — Мне так хорошо от того, что можно это сделать... определиться с нашей собственной смертью... Сомсат на мгновение остолбенел. Он попытался взять себя в руки и продолжал слушать Рорда. — Я очень счастлив... что кто-то может мне помочь. Я рад, что, по крайней мере, могу спланировать свое путешествие и положить конец этой вечной агонии. — Кто тебе поможет? — Я родился в 3 часа ночи, и в 3 часа ночи я умру... «Никто не может знать точно время своей смерти, если только он не бредит... Или же его смерть была спланирована заранее». Сердце Сомсата забилось быстрее. Он бросился к компьютеру, чтобы проверить медицинскую карту Рорда. Он узнал, что в последнее время, был только один доктор, который заботился о пациенте Пункае. «Доктор Гантапат Акрамайти»... И его предположение оказалось верным. В ту ночь в 3.10 утра из окна дома Рорда выпрыгнул силуэт — это стало подтверждением того, что Рорд не бредил. Его смерть действительно была подстроена. Сомсат, хорошо знакомый с этим районом, вышел из кустов, за которыми прятался, когда черный силуэт исчез во тьме. Сомсат не видел его лица, но был совершенно уверен в том, кто хорошо знает этого человека. *** — Ган. Владелец этого имени обернулся и посмотрел на Сомсата после того, как они некоторое время шли по одной и той же дорожке, пролегающей между корпусами больницы. Красавец мужчина обратился к Сомсату с положенным уважением: — Здравствуйте, профессор, кх'аб. — Мне нужно ваше мнение кое о чем. У вас есть время? Ган улыбнулся: — В данный момент я свободен, профессор, кх'аб. Сомсат отвел Гана в палату для тяжелобольных, заполненную лежачими пациентами, которые могли дышать только через эндотрахеальные трубки и к которым были подведены трубки капельниц. Ган с недоумением оглянулся на него, а Сомсат подошел к одному из пациентов, лежавшему за перегородкой, отделявшей пациентов с резистентностью к противомикробным препаратам*. На кровати без сознания лежала худая пожилая дама. Ее грудь ритмично двигалась вверх и вниз в соответствии с заданной дыхательным аппаратом скоростью. *(Резистентность — устойчивость штамма возбудителей инфекции к действию антибактериальных препаратов. — прим. переводчика) — Она уже в третий раз попадает в эту палату, — произнес Сомсат. — Ее зовут Пин Лахма*, ей 70 лет, у нее диагностирована пневмония с дыхательной недостаточностью. Она уже давно прикована к постели. Она вернулась домой, а потом ее снова отправили сюда, потому что ее семья отказалась заботиться о ней. Ее дети были негодяями. Они все ее бросили. Так что отправлять ее домой совершенно безнадежно... *(Жаль, трудно понять, частью какого слова стал сокр. вариант имени. Но фамилия Лахма состоит из двух слогов: ลา [laa]: «оставлять, попрощаться» и หมา [măa]: «пёс, собака». Говорящая прям фамилия. — прим. ред.) Он повернулся и посмотрел на Гана: — Как Вы думаете, что мы должны сделать? Гантапат открыл карту пациентки, чтобы посмотреть историю ее болезни. — Если она перенесет эту инфекцию, ей понадобится длительный уход. В этом случае проблема может заключаться в сложностях организации ухода на дому. Если бы мы смогли обеспечить ей надлежащий уход, то снизили бы вероятность рецидива легочной инфекции. Поэтому я думаю, что мог бы запланировать семейное собрание, чтобы спросить родственников о возможности найма сиделки, дать советы по сотрудничеству с органами власти в общине, чтобы узнать о ресурсах, а затем наладить тесный контакт с RPHPH, чтобы соответствующим образом организовать посещения пациента. Этот ответ Сомсата не удовлетворил. Гантапат непростительно упустил из виду то, что хотел сказать Сомсат своим молчанием. — Ее семья никак не сможет взять на себя заботу о ней и нанять сиделку. Кроме того, она живет в удаленной горной деревне в нескольких часах езды от больницы. Это сложная задача для предоставления услуг общественного здравоохранения. — Я думаю, что должен быть какой-то выход, — Ган посмотрел на больную — его взгляд переполнился состраданием. — Ее лихорадка сходит на нет и результаты анализов крови, кажется, постоянно улучшаются. Возможность необходимости установки мобильного дыхательного аппарата также не очень высока. Вероятно, у нее еще осталась кое-какая надежда. «Да нет у нее никакой надежды!!!» Сомсат с трудом удержался от того, чтобы не крикнуть это Гану в лицо. Он глубоко вздохнул и медленно выдохнул... — Такое слово, как «надежда», и подобные обстоятельства не очень хорошо сочетаются. Многие вещи ясно указывали на то, что два человека не были на одной стороне. В больнице лежало так много пациентов, которых Сомсат считал подходящими для «освобождения», но ни один случай не подходил бы для сокрытия настолько идеально, как тот, что Ган устроил для Рорда. *** Убедить Гантапата присоединиться к нему вряд ли получится — Ган не поддавался ни на чьи уговоры. Он был мудрым врачом, придерживающимся своей собственной идеологии. Наблюдая за Ганом в течение нескольких месяцев, Сомсат решил, что не стоит рисковать и пытаться раскрыть ему свою темную сторону. Но то, что он увидел той ночью, вдохновило его на то, чтобы осмелеть и взять дело в свои руки. Хотя Сомсат и не мог держать Гантапата рядом с собой, но он вполне мог бы использовать его в качестве козла отпущения на тот случай, если будет совершена какая-нибудь ошибка. Когда нанг Пин Лахму перевели в обычное отделение, ей выделили отдельную палату из-за резистентности к противомикробным препаратам*. *(Подобный пациент может «подхватить» любую инфекцию и нуждается в изоляции. — прим. ред.) ...Сомсат наблюдал, как ее дыхание постепенно замедляется, пока оно совсем не остановилось. Ее долгие страдания наконец закончились. С тех пор, как Сомсат стал врачом, он никогда не испытывал такого удовлетворения и чувства завершенности, как в этот момент. Ему понравилось это чувство. Он сделал то, что обещал своей матери. Он стал освободителем. Он стал Благодетелем, который собирался поделиться своей доброй кармой, чтобы освободить несчастных «хванов», страдающих внутри гниющих тел.* *(см. пояснения под главой) Сомсат положил пустой шприц в карман. Он дождался подходящего момента, чтобы суметь выйти незамеченным, а затем тихо покинул палату. *** То, чего так боялся Сомсат, случилось раньше, чем он ожидал. Пациента, убитого Босом, в конце концов, доставили на вскрытие из-за его глупой небрежности. Он позволил соседу, живущему в этом районе, увидеть его, и оставил так много следов своего проникновения! Сомсат был уверен, что доктор Буннакит непременно заметит эти отклонения. И станет предвестником его краха. В это время Ган окажется весьма полезным, так как именно его обвинят во всех этих «ошибках». — Доктор, — позвал Сомсат Гана, направлявшегося к кабинету амбулаторного обследования. — Да, Профессор? — У меня назначена встреча. Я слышал, что будет проводиться вскрытие больного раком, который скончался дома. Не могли бы вы спросить о результатах у доктора Буннакита для меня? Ган немного помолчал, а потом слегка улыбнулся: — Конечно. Через некоторое время все пошло по нарастающей. Бос сошел с ума и напал на полицейского, не обдумав все хорошенько. Если бы Боса арестовали, это не пошло бы на пользу Сомсату. Поэтому он подкараулил Боса в его резиденции и убил его, инсценировав самоубийство. Сомсат даже напечатал предсмертную записку, чтобы бросить подозрение на Гана. Позже, когда Йонъют, охранник, указывал направление к машине Сомсата, он получил неожиданный вопрос, когда открыл дверь и вышел из машины. — Директор? — Что такое? — Сомсат с улыбкой повернулся к охраннику, который окликнул его по имени. — Я хотел бы спросить Вас кое о чем. Насчет камер видеонаблюдения. Вы не знаете, установили ли мы еще одну из них рядом с новым кабинетом доктора Гана? Улыбка Сомсата медленно исчезла с его лица. — Что-то случилось? — Доктор Ган попросил меня перемотать и просмотреть запись с камер видеонаблюдения, расположенных перед его кабинетом, — по лицу Йонъюта было видно, что ему не по себе. — У меня все еще нет времени, чтобы тщательно проверить это, но текущая камера не могла видеть, как люди входят и выходят из кабинета доктора Гана. — Я мало что знаю о камерах видеонаблюдения. Почему бы тебе не спросить об этом своего начальника? «Почему же все распространяется, как лесной пожар?!» ...Сомсат вытер кровь с лица. Его дорогая рубашка была вся в багровых липких пятнах. Большой камень в его руках был испачкан в крови, и кровь продолжала стекать на землю. Он посмотрел на безжизненное тело, а потом поднял глаза на все еще пылающее вечернее солнце. Ржавый запах свежей крови разлился в воздухе, смешавшись с горячим запахом земли, поднимающимся снизу. Он не хотел «освобождать» кого-то вроде него. Ни за что! «Но у меня... не было выбора». ---------------- Комментарии: *Подобное состояние называется «маниакальный синдром». В психиатрии термин «мания» в переводе с древнегреческого языка означает «страсть, безумие, влечение». У больных ускоряются процессы мышления и речи, усиливается инстинктивная деятельность. Переоценка собственной личности достигает нередко бредовых идей и мании величия. Помните это место: «Этот ответ Сомсата не удовлетворил. Гантапат непростительно упустил из виду то, что хотел сказать Сомсат своим молчанием»? Ган виноват в том, что не понял! Бредовость данного высказывания свидетельствует о наличии явной проблемы. По его мнению, Ган должен был высказать чужое желание вслух и взять на себя всю ответственность за принятое не им решение, и даже сам все сделать. Аплодисменты... Повышение аппетита и сексуальности, говорливость, рассеянность, усиление самозащиты — не непременные, но часто встречающиеся признаки патологии. Прости, Бос... Тебе просто не повезло. Маниакальный синдром не наследуется, но формируется из определенных стереотипов поведения: стандартных шаблонов, упрощенных форм, манер, бытовых привычек. Немаловажным фактором появления патологии является детское восприятие действительности: яркие негативные впечатления или же подражание взрослым, имеющим данную патологию, чье поведение дети по незнанию считают нормальным. Сомсат принимает решения, руководствуясь только одним: «Я так хочу. Я считаю, что я прав». Никакого взвешенного разумного подхода в его действиях нет, разве что кроме расчета. Сострадание отсутствует напрочь. О совести тоже говорить не приходится. Это — взрослый ребенок, а дети жестоки по своей природе... В общем, автор рисует нам классический пример «Освободителя»: «Счастье всем, даром, и пусть ни один обиженный не уйдет».