А на Дальнем востоке тайга

Южно-Сахалинск по-детски болтает ножками, сидя на мягком стуле в квартире у Веры. В России Юку называли не до конца ей понятным словом "егоза" – как она потом решила, чем-то средним между "с шилом в попе" и "неугомонная". Не то чтобы значения и этих двух выражений она поняла сразу. Благовещенск была для нее как старшая сестра: собранная, спокойная, заботливая. Зеева очень уж умело осаждала ее приливы энергии и вовремя останавливала от совершения подростковых ошибок – словом, мудрая и понимающая. И еще такая любящая. Ведь когда она так аккуратно расчесывает Юке волосы – забота в каждом движении чувствуется. Лёня, например, расчесывал не так: импульсивно, резко, порой даже дернуть мог ненарочно, хоть и старался делать все аккуратно. Володя был гораздо осторожнее, приглаживал темные волосы, словно массируя, но не все девчачьи прически он заплетал туго и красиво. Клим справлялся с чем-то простеньким, затягивая густые азиатские волосы в конский хвостик или собирая пару передних прядок сзади, но на этом заплетательские способности парней заканчивались. А Вера заплетала ей прически самые разные. Но больше всего Юка любила косички. Пара фонтанчиков черных хвостов, вообще-то, ее любимый стиль. Они и милые, и волосы хорошо собраны, и если непринужденно болтаться в разные стороны – хвостики будут болтаться вслед за тобой. Как у популярного джей-поп айдола: стоит только коротенькую плиссированную юбочку надеть, и она – звезда. Но косички – какие-то более... душевные, что ли. Из темных азиатских волос они получаются пышными, крепкими. Градиент от угольного к ярко-розовому на косичках выглядит гораздо более плавным, а розовенькие кончики, закрепленные резинкой в цвет, вкупе с ее милым личиком смотрятся совершенно очаровательно. Только Юке важна, по большей части, вовсе не получившаяся прическа. Ведь не так уж это и критично, если в процессе волосы нежно приглаживают, так аккуратно и ласково, что ей капризно хочется косички расплетать – чтобы Вера заплетала их снова и снова. — Натто все-таки... очень странная еда, — коротко усмехнувшись, говорит Благовещенск. — в китайской кухне тоже много абсурда, но она для меня привычнее. — Ты не понимаешь! — Южно-Сахалинск дует щечки и запрокидывает голову назад, чтобы взглянуть на Веру. — Натто вонючие, но вкусные! Они мне Лёню напоминают: он тоже вредный, но хороший! Впечатленная точным сравнением Юки, Вера негромко смеется. — И правда, Лёню тоже не каждый переварит, — она осторожно поворачивает голову девчушки так, чтобы продолжить плести ей прическу. — но кто-то и его может съесть. — Значит, Вова тоже любит натто? — задумчиво произносит Сусуя, болтая ножками и рассматривая вечерний Благовещенск за окном. — Он же Лёню переваривает. — Нужно будет спросить. — Вера мягко улыбается, переплетая между собой темные пряди. — Вова любит пробовать всякое, так что, наверняка, и натто ел не один раз. Коротко кивая головой и угукая на японский лад, Юка ластится головой к Вере. Зеева сначала заканчивает плести ей вторую косичку, перевязывая ее резинкой с розовым помпончиком-котиком, а потом обвивает руки вокруг ее шеи мягко. Южно-Сахалинск – как Вова, обниматься тоже до ужаса любит. Вот и тычется затылком в животик Вере, чуть крутя головой в разные стороны. Благовещенск ласково приглаживает ее по темной челке, любуясь получившейся прической, и чувствует, как от довольной улыбки Юки внутри тягучее тепло разливается. Она рада такую младшую сестренку иметь. Даже если она снова капризно косички распустит, и придется переплетать их четвертый раз за день.