Огненный путь

…Симка открывает глаза, очнувшись от нервного обморока. Оглядывается. Тьма кромешная, холод. Луны нет. Солнца, конечно, тоже. Звёзды утонули в тучах. Снежинка. Ещё одна. И ещё десять. Сто, тысяча, триллион… И никого живого вокруг нет. Нет. И даже мёртвого… Девушка с трудом достает памятный ножик и разрезает верёвку. Встаёт и разминает плечи. — Почему он не использовал свои браслеты?.. — недоуменно бормочет рыжая. — Мирных людей — пожалуйста, террористов — нет… Не понимаю. Может, они не способны приносить вред ей самой? Возможно, так и есть. Да, пожалуй, — она пытается заглушить своим голосом одинокий ужас. Что делать?.. Идти? Куда?.. Зачем?.. Неважно, лишь бы двигаться. Куда-нибудь. Куда глаза глядят. А глядят они в никуда. В пустоту. И пустота заволакивается туманом слёз. «Крг-крг-крг» — хрустит снег под ногами. Метель колет лицо, стекает по щекам и капает с подбородка… В ботинках образовалась вечная мерзлота, ноги уже промокли… Подумаешь. Плевать… Плевать на всё. Она все равно осталась одна. В чужом мире. Без защитника. Этот пламенный мальчишка ещё стоит перед глазами, как живой… То он — пожар, то — свечка, то — огонь в камине… Сложный тип этот парень. Был, вернее. …Девушка снова вытаскивает нож и вдруг замечает, что это вовсе не нож, а самый настоящий кинжал. С резьбой и украшениями… Да, злодей. Был, то есть… Пусть. Пусть хоть самый страшный и «продуктивный» убийца в мире… Все равно. Чем хуже, ужаснее, страшнее он становился, тем сильнее страдал… Она пыталась. Пыталась спасти его душу и тело. Душу спасти, к счастью, получилось. Это — главное… наверное. …Симка уже не различает, где талый снег, а где — слезы… Ну да. Все верно. Главное… нет. Она не может этого признать… но хочет. Хочет и не хочет. Главное — добрым остался. Теперь уже навсегда, это точно. Он навеки остался подростком. С прыщавым лицом, ага. И с добрыми глазами. Пуля продырявила костюмчик слева. Она сама видела. …Девушка уже совсем замерзает. Платьице совсем не греет. Ну и пусть. Ей наплевать… может быть. Ей всё равно. Или не всё — она сама не знает. Нужно принять это всё. И идти к цели — так надо делать. Но цели уже нет. Или есть. Симка не знает… Уже все равно. Лучше поспать. Ну да, нельзя. А кто запрещал-то?.. Никто не запрещает. Ну и ладно. И вдруг она слышит… крик? Она, не веря своим ушам, что-то кричит в ответ и несётся сломя голову… Корень. Снег. И камень под снегом. Резкая боль в плече. Она восстанавливает сбившееся дыхание и оглядывается. Никого. Кричит снова. Никого. Нет ответа. Померещилось. …Всё, она ревёт в голос. Никто не слышит ее воплей. И радоваться этому было бы смешно… — Симка, — она пытается внушить правду самой себе, — он не придет. Он умер, понимаешь… Умер. Это ужасное слово, которое тяжело говорить, тяжело писать, тяжело даже печатать на смартфоне. Тем более — выделять курсивом… Умер. …Снова хриплый вой раздается среди вековых сосен… В нем слышатся странные нотки — это женский отчаянный плач. Один из самых душераздирающих звуков в мире. Проходит минута, две, пять… Девушка, лёжа на снегу, уже успокаивается и не кричит, только всхлипывает. — Если он… — она не решается произнести это слово опять, — то, значит, так и надо… Значит — так будет лучше для него и для всех… Хорошо, что все всегда как лучше… Пусть будет так, а не так, как я хотела. Пусть… — эти слова рвут ее собственное сердце на куски. …Она опускает ресницы и глубоко вздыхает. Берет непослушными пальцами амулетик, целует, зажимает его в окоченевшем кулаке и опускает руку на снег. Пусть.