***
Этим днём Ацуши не явился на работу. Рюноске уже догадывался, что это будет не единственный раз. Если уж он решил показать всем, что дела идут в гору, всё встало на свои места, так пусть придерживается этой стратегии, ведь иначе его окружали далеко не глупые люди. Брюнет сворачивает на одной из улиц, уже выучив эту дорожку до дома его напарника. Дверь был не замкнута, а квартира пустовала. Акутагава смело прошёл в гостиную, а когда взор упал на пол, глаза в ужасе раскрылись, застыв в немом крике. Сперва столько мыслей, что не удавалось ухватиться за одну из них, а потом штиль. Он заставлял верить, что и вовсе не было у него способности думать когда-либо. Парень робко приблизился к изрисованному мелом полу, опустился на колени, касаясь воска потушенных свечей. Почти застыл. Он понимал, что Ацуши мог легко воспользоваться своей чудовищной силой и оказаться там за доли секунды, поэтому не мог медлить: вызвал такси, дальше доберется сам, надеясь, что успеет. Пока ехал, не мог остановиться на одном предположении о том, что он видел. Он с тревогой наблюдал, как мысли плетут неразборчивый свитер из самых уродливых и страшных догадок о судьбе Накаджимы. Он лишь мгновениями осознавал, как же нужен ему этот человек, как он не мог всего-то день прожить, не вспоминая об Ацуши, о его же проблемах. Не вспоминая о том дне, когда спас его и до сих пор спасает. Акутагава попросил водителя оставить его на обочине, когда те выехали за город. Побежал как можно скорее, разметая ветки в сторону, а те почему-то все равно исцарапали всё лицо. Мысли настолько громко гудели в голове, что уже стало не хватать воздуха, как если бы те так же нуждались в нём, как и легкие. Он наконец добрался до этого ветхого чертового домишки, чувствуя, как бедро саднит из-за резкого приземления о землю, а лицо горит не то от бега, не то от царапин. И секунды лишней не потратил, дабы оценить всё то, что делает – он вбегает в дом, распахнув дверь, отчего та отбивается о стену и обратно захлопывается, когда Рюноске стремительно приближается к столу, возле которого стоял этот старик и вампир. - В следующий раз она точно отвалится. – хрипло заверяет хозяин дома, с презрением смотря на нежданного гостя. - Ацуши, мне нужно с тобой поговорить. – настойчиво выдавил брюнет, вглядываясь в сверкающие глаза напротив. Острая боль безжалостно режет в том месте, которого он и сам боялся коснуться, когда вампир не сводит взгляда, словно они могли поговорить так, без слов. Ацуши резко меняется в лице, прочитав у того по глазам где он был и что видел.***
В крайний раз, когда белокурый посещал бывшего сектанта, он так и не выудил у него что-то о призыве Повелителя Тьмы. Мужчина твердо стоял на своём, действительно опасаясь того, что Ацуши захочет узнать у него больше, чем он рекомендовал. Вампиру ничего не стоило прямо в тот момент опробовать на старике свои способности в гипнозе и принудительно выпытать из него информацию. Многого он не понял, важно то, что на определенной странице той книги был ритуал по призыву Высшего Существа. Большего ему не сказали. И прямо в ту ночь он совершил действо. Начертил свойственные тому символы на полу, зажег свечи, перед этим лишив всю квартиру света, даже лунного. Ацуши опустился на колени перед кругом, вдруг задумавшись: а нужно ли ему всё это? В чем смысл? Но подобного рода вопросы не жили в нём более одной секунды, пропадая как мимолетное наваждение, присущее только людям. Взяв книгу в руки, он старался читать как можно правильнее, однако до сих пор не мог понять этого искаженного языка, ломая свой, произнося эти глухие звуки. Долго ждать не пришлось. Повелитель Тьмы снизошел прямо к нему, к этому никчемному подобию вампира, ведь тот был разумным, а посему избегал своей сущности. Накаджима чувствовал, как стали дрожать коленки, как мозг не был способен принять увиденное, услышанное и обратившееся к нему нечто. Только вампирская часть его существа могла внять лик представшего перед ним, а остальная часть – человеческая – трепалась на грани того, как не сойти с ума. Если ему однажды предстоит вновь это вспомнить, то описать удастся лишь своё самочувствие на тот момент, иначе осознать мозгом, не то что словами, уже невозможно. Он глядел на Него с неживым, отвратительным восторгом, если бы это можно было описать для людей. Повелитель был черным, как мгла, как космос, где нет конца, Его голос не принимается слухом (Ацуши помнит, как слышал каждое словечко, но не телом), его просто ощущаешь. Возможно тогда своими ушами он уловил белый шум, но не более того. - «Раб мой, ты перешел на ступень выше. Твои сознания превозвысились. Отныне тебе дано творить жизнями других существ, воздействовать, создавать и уничтожать. Сила в твоих руках особенна, оберегай её и не дай.. загубить тебя.» - такой перевод мог позволить себе разум Ацуши, когда он пытался объяснить себе настоящему, что понял. Он чувствовал смысл того, что преподнёс ему Повелитель Тьмы, поэтому некоторые предложения не существовали в его человеческом понимании и..***
..к этому моменту он напрочь позабыл, что приведет его к неминуемой гибели. Не было в этом мире того, что способно убить вампира до конца, за исключением.. Чего? Когда Накаджима осознал, что его приближенность к людям привела к затуманенному пониманию своей чудовищной природы, он лишился главного знания – то, что представляет ему смертельную угрозу. Его глупая убежденность в том, что есть выход поменять всё, вернуться к обычной жизни привела его в тупик, в котором даже обратный путь был лишён смысла. Взгляд потускнел. Он почувствовал, как, будучи рядом с Рюноске, его прежняя личность расцветала, заслоняла собой всё больше пространства в сердце, побуждая задавать себе вопросы, требующие приземленного объяснения. Он такового не имел. Да и не хотел бы, он так полон этими отрадными минутами рядом с ним, что уже ничего не важно. Ацуши был готов поклясться, что это единственное чувство за всё время, что было выше любых вампирских сущностей и неясных домыслов чужого мира. - Это плохо. – резко прерывает тишину белокурый, подняв голову к небу. Акутагава вопросительно таращится на него, не смело спрашивая о чем он. - Рядом с людьми я становлюсь дальше от своей чудовищной истины. Я ведь так и не узнал, что меня убьёт. – продолжал он, неизбежно подводя к изрядно больному признанию. – Рюноске, прости. – парень не стал говорить дальше, заметив на лице слушателя измученное принятие. Он всё понимал. И все равно не отпускал. Ацуши только сейчас понял, как был далёк от него, как чуждо ощущать что-то до боли знакомое, то, что было раньше таким привычным, что даже не замечал. Никто не благодарил за своё простое существование, наполненное чувствами, такими волнующими и настоящими. - Прости, прости меня, прошу. – заторопился белокурый, резко прижавшись к детективу и, ощутив тепло его тела, от которого хотелось расплакаться в голос. Рюноске подсознательно знал, что ему стоит запомнить этот день навсегда. Он прижал парня к себе ближе, заводя руки за спину и утыкаясь носом в шею вампира. Оба готовы просидеть так вечность, уже без всяких мыслей принимая то, что слишком близки друг для друга, чтобы не согласиться на такую авантюру. Близость эта была иной. Накаджима во второй раз ощутил всю непостижимость любви в этом мире, и не важно, что есть другие, в коих их пустятский разум не способен внять всю бесконечность, когда здесь, сидя в обнимку с самым дорогим человеком во всей ничтожной Вселенной, он не в силах объяснить себе, что чувствует. Он даже не желал это объяснять, ведь само чувство настолько светлое, приятное и любящие, что никакие мысли не нужны, чтобы быть счастливым. Чтобы просто быть. В ту ночь Акутагава покинул его с раздирающей тоской внутри. Он так боялся, так не хотел оставлять его там, желая украсть Ацуши навсегда из лап Тьмы, в которую так несправедливо попал. Но мерцание в его глазах было таким ярким. Рюноске словно научился у него же читать по глазам. По пути домой он даже усмехнулся, что каждый раз этот чёрт знал о его мыслях, до этого найдя всё во взгляде. А ведь это удобный навык. Если бы детектив прознал, что Накаджима проводил такую уловку и с другими людьми, он бы серьёзно заревновал. Брюнет вновь усмехнулся пустым улицам Йокогамы. Впоследствии Ацуши стал реже и реже заявляться на своем рабочем месте, а его напарника даже не спрашивали почему так, словно все молча ждали окончательного ответа, но точно не от Рюноске.