Клыки.

      - В качестве мер безопасности и конфиденциальности было принято решение исключить одного члена Вооруженного Детективного Агентства: Накаджиму Ацуши. Его девятимесячная пропажа также сказалась на это решение. Накаджима регулярно пропускает рабочие дни, не выполняя собственный долг перед агентством. – с нескрываемой скорбью вещал директор ВДА, когда все глаза были пораженно направлены на него. – Причина тому – вампиризм Накаджимы. Он стал лишь осознавать мир вокруг, но всё-таки остался вампиром, представляющим угрозу членам агентства и гражданам. Вы можете ознакомиться с этим явлением ближе, если пожелаете. – Фукудзава кинул стопку бумаг на рабочий стол, а после обведя всех присутствующих сочувствующим взглядом, встретился с глазами Рюноске. Последний переносил всё сказанное более лояльно, однако блуждающий взор выдавал беспокойство.       Директор попросил того пройти за ним в кабинет. Акутагава знал куда больше обо всём случившемся и его показания могли не поменять ранее принятого постановления, но возможно убедить в обратном или наоборот. Он не был уверен, что даже если детектив скажет, что Ацуши абсолютно безопасен и готов с той же бодростью служить агентству, то он однажды вернёт парня на былое место. Однако проскакивающие чувства среди безоговорочных убеждений в том, что бывший детектив безответственен к работе, ни разу не покинули сердце Фукудзавы, где-то глубоко понимающего, что Накаджима не предаст даже под предлогом собственной смерти.       - Акутагава, прошу тебя рассказать всё, что знаешь. – официальный тон укоренился в его голосе, хоть брюнет понимал, что спрашивают его в скорее личных целях.       Он не стал утаивать правды: рассказал, что изначально помогал бывшему напарнику во всём чем мог, после его помощь изуродовалась в незаконные деяния. Рюноске ничего не пропустил в своей истории, только умолчал о каких-то личных моментах, из-за чего порой запинался, вспоминая те дни.       - Мне жаль, что ты потерял хорошего напарника. – помолчав после продолжительной истории брюнета, мужчина выказал искреннее сожаление, ведь не один он восторгался тем, как люди могут так идеально дополнять друг друга. – В таком случае нам стоит поставить тебе в напарники Акико. – Фукудзава подмечает вынужденное согласие в глазах парня и коротко кивает.       Юкичи заверил, что не станет разглашать об этом инциденте за стены агентства, а если полиция заинтересуется пропажей одного из членов, он предоставит документ, в котором причина его увольнения объясняется не выполнением долга. Это дело слишком запутанное, чтобы раскрывать всю правду так истинно.       Оба думали об одном и том же, и кажется, что комната наполнилась безмолвным диалогом горюющих Душ, мысли томительно растворились в этом минутном молчании. Акутагава покинул кабинет, но это действие словно и не поменяло его ощущение в пространстве: все были такими же тихими. Он громко вздохнул, хлопнув дверью, но и это осталось незамеченным, упущенным и неважным.       Рюноске дал себе обещание, что именно сейчас, в этот день, он позволяет себе утонуть в гнетущих чувствах, откинуть все недомолвки разума и забыться в горе так, что ничего другого в мире нет значимее его причины скорби. Однако следующий день – начало жизни без Ацуши Накаджимы. Он забудет его, докажет себе, что не станет вечерами вспоминать бывшего напарника и надеется, что он хотя бы жив. Теперь он готов перевернуть главу этой жизни и начать новую, чистую и светлую, отныне без вампиров, темноты и неизлечимого желания быть рядом только с ним.

***

      Следующий рабочий день стал действительно чуть светлее за все эти тягостные месяца, как если бы личное обещание Акутагавы могло отозваться в сердцах каждого члена ВДА. Он так искренне и глупо улыбнулся, даже подумав, что мысленно они усмехнулись его детским проявлениям. Но на самом деле, они тоже улыбались, веря, что в первый и последний раз теряют кого-то, кто был преданнее и роднее даже близких друзей. Хотя он и был им самым близким другом.       Брюнет не стал стоять столбом в проходе и сразу же нашёл себе занятие, которое разделил с будущей напарницей.       Дни сплетались меж собой, кружась в воронке рутины, словно сама жизнь сжалилась над ними, скрывая своим большим крылом все прошлые раны. И никто не хотел вдруг раскрываться из-под этого теплого одеяла, безмолвно говорящие за них всё то, что неуверенно застряло где-то в горле.       Рюноске стал больше проводить времени с коллегами вне работы, чувствуя приятную истому после встречи и сверкающий огонек в сердце. Он понял, как важны ему эти люди, научившись этому благодаря слишком жестокому опыту. Они позволяли себе выпить, развязать языки и быть собой, отдыхая от общественного долга, однако за столом ни разу не поднималась та самая тема, хоть в глазах уже мутнело, руки слабели, а разум постепенно отключался, они все равно были не способны раскрыть то, что навсегда укрыто обещанием себе начать правильно, более без подобных ошибок.       - Ставлю зуб на то, что у Аку занято сердце. – смело заявляет Танидзаки, поймав блуждающий взор того, о ком шла речь.       Это был один из вечеров, когда ребята решали собраться дружной компанией в уютном баре и пообсуждать мелочные в этом мире вещи, разгружая разум и тело от накопившихся напряжений. Танидзаки не мало пригубил, а их разговор часто перетекал в подобного рода темы, ведь эти люди с малой вероятностью когда-либо найдут свою верную любовь, будучи по уши погребены в серьезные отношения со своей работой. Именно поэтому хотелось истинно помечтать, что у кого-то из коллег намечается роман, обсуждая которой, они могли хотя бы представить, что такое быть любимым кем-то особенным.       Акутагава всегда был тем самым членом компании, отношения которого могли вызвать шок среди друзей. Это тот человек, чья холодная наружность могла понравиться только самим ледникам на Антарктиде, неприступность в действиях и расчетливость ума привлекала преподавателя математических наук и точная убежденность в том, что такого рода союз его не интересует. Они часто подшучивали над ним, но он никогда не смеялся, а в данный момент его друг попал прямо в цель своей догадкой. Рюноске так не думал, но резкий подъем чувств говорил об обратном.       Будучи под прицелом внимательных взглядов своих друзей, он сознался в этой не столь сокрытой, сколь искренней тайне. Заметив на его лице пустую печаль, никто даже и слова лишнего не проронил, все обеспокоенно уставились на брюнета, что уже не мог терпеть их не озвученные вопросы, ощутимо витающие в воздухе. Он вынужденно покинул их, предупредив, что отойдёт в туалет. Но не совсем так. Рюноске покинул бар через черный вход, оставшись незамеченным персоналом. Однако и это его мало заботило.       Единственное, что нагло закралось в его голову – Ацуши.       Он почти внял в себя чувство свободы, когда смог так быстро принять его потерю, но он наивен, ведь это было только началом всех мук, так как резко вспомнить о ком-то, кого так старательно забывал становится чем-то сравнимым с периодом депрессивного состояния, когда вроде делаешь успехи, но стоит допустить малейшую ошибку и все попытки помочь самому себе летят в бездну, а она в свою очередь до ужаса пугает своей бесконечной глубиной отчаяния.       Рюноске не позволял себе проявлять эмоции, и сейчас с треском нарушил эту привычку, ощущая, как всё тело неистово пробирает дрожь, а слезы словно сами того желают, льются из глаз. Он не разбирает дороги, по которой то ли шёл, то ли склонялся. Если бы ему предстояло посмотреть на себя со стороны, то он бы без колебаний сказал, что этот человек пьян в стельку. Однако он и стакана не выпил этим вечером.       Какой-то парк города любезно встретил не принявшего и страдающего от своих чувств человека, укрыв его от чужих разумов в своих ветвистых деревьях. Он не помнил, как добрался сюда, но был весьма благодарен самому себе, что прибился в приличное место. Парень огляделся, и поняв, что кроме него здесь никого нет, надрывисто выкрикнул томящуюся боль внутри. А потом ещё и ещё, когда наконец смог встретиться со своими чувствами в таком отвратительном откровении. Он считал это таковым, и пусть будет так, ведь он проделал большой и тернистый путь, дабы просто узнать о самом себе чуть лучше. Молчание превратилось в белый шум и он нашел в этом успокоение, восстанавливая неровное дыхание.       - Не бросай меня вновь. – его такой отчетливый голос посмел напомнить о себе. Акутагава зажмурился, уверяя себя в том, что судьба ещё не раз напомнит о Накаджиме, поэтому ему стоит заручиться терпением и всё-таки принять неизбежное.       Но когда чужая рука распыляет холод по его телу своим прикосновением, в голове Рюноске с невообразимой скоростью проносятся мысли и образы, начиная с того, что он никогда не был один в этом парке и заканчивая тем, что с такими реалистичными проверками судьбы сойти с ума не кажется странным. Он с опаской поворачивается назад, встречаясь с искрящимися глазами напротив. Он знал их слишком хорошо, чтобы не убедиться в реальности происходящего. Уж хотелось выдавить хотя бы одно словечко, но у того словно отбило способность шевелить языком, Рюноске обречен на вечное захоронение в этих омутах.       Ацуши думал, что он просто удивлен. Но разве можно представить, что чувствует другой человек, пройдя через муки своего любящего сердца? Белокурый навсегда запечатлел в своей памяти этот взгляд, который ни с каким другим не сравнится в миллионах других жизней. Он знает. Знает, как любим Душой этих зеркал.       Время замерло, Акутагава не способен вот как легко разорвать зрительный контакт, или что-то большое, ощущая нечто неизвестное в этом действии, однако это не пугало, скорее наоборот притягивало. Накаджима терпит только нависающую тишину и напряжение, поэтому отводит взгляд, обходя скамью так, чтобы сесть рядом с детективом. Он сперва медлит, как бы спрашивая разрешение, а когда замечает едва движимый кивок, аккуратно присаживается, но позволяет себе уткнуться своим бедром в его. И брюнет понимает, чего тот хочет, поэтому сам тянется к нему, заводя руки за спину и прижимаясь к нему чуть ли не всем телом. В памяти вспыхивают моменты той ночи, с которой неумолимо понеслись все беды, но тогда Рюноске негласно поклялся себе, что не бросит Ацуши ни за что. Всё-таки судьба вела только к одному: их вечному союзу.