***
Они никогда не думали, что такая привычная тропинка станет одним из самых запоминающихся моментов в жизни, когда, глядя то ли себе под ноги, то в глаза друг другу со смехом признавались в искренних чувствах, не раз вспоминая собственную робость в поступках и словах и не скрывая желания быть ближе и чаще. Акутагава понял, что ему не нужна жизнь без любимого, где он всякий раз врал самому себе, считая правильным и лучшим для себя скорчить лицо в безразличии и запереть сердце в одиночестве. Накаджима понял, что он живее всех живых, когда рядом тот, кто способен лишь своим присутствием разжечь пламя жизни, и не нужно ему никакое противоядие от своей судьбы вампира. Когда Ацуши наконец захлопнул дверь собственной квартиры, перед этим впустив Рюноске, он смог свободно вздохнуть: он вновь чувствует его присутствие в доме, вновь скрывая детскую радость бежит на кухню ставить чайник, зная, что сейчас они устроятся в удобных креслах против друг друга, когда Луна настойчиво бросает свои лучи на низкий столик между ними; и неважно, что разговор будет неприятным, главное, что они вместе. Однако более за этим столом не станет тех несчастных диалогов, теперь только молчаливое счастье. Акутагава рассказал о том, как в детективном агентстве отреагировали на его уход, о том, что теперь он в паре с Йосано и дни на работе летят с бессмысленной скоростью. - Есть ли у меня шанс вернуться? – спустя нескольких минут молчания, спросил вампир. Его голос дрожал, а глаза начали блестеть. Детектив разомкнул губы, дабы скорее утешить любимого словами, но не знал, что ответить на это, ведь это серьезно и он не мог давать ложных надежд, будучи неуверенным в намерениях самого директора ВДА. Он опустил взгляд, а после встав со своего места, подошел к Ацуши, слегка склонившись над ним. Последний робко приподнял голову, сталкиваясь с сочувствующей, но такой любящей и успокаивающей улыбкой в его глазах, что не смог сдержать ответной. Рюноске потянулся, оставляя невесомый поцелуй на лбу парня. Это действие резко напомнило о том случае, когда Накаджима оставался на волоске от смерти, выполняя свой долг перед людьми и агентством, тогда его напарник вовремя подоспел, но это были считанные секунды. Акутагава, завидев в глазах детектива на тот момент испуг, быстро прильнул губами к его лбу, сжимая на затылке белокурые волосы. Они не стали обсуждать произошедшее, но оба долго не могли найти объяснение тому, что никто не задал лишнего вопроса и только в глазах светилась бесконечная благодарность. Слёзы смело полились по щекам. Оба молчали и только Рюноске аккуратно вытирал лицо белокурого парня, зная, что ему необходимо быть уязвимым, дать слабину и полностью довериться своему спутнику в новых отношениях. Он даже поверить не мог, что однажды получит такую бесценную награду за все тяготы жизни, что когда-то будет настолько благодарен судьбе, которая в итоге привела их к счастью и любви. - Мне нужна кровь. –застенчиво проговорил вампир, кинув блуждающий взгляд на гостя. Ацуши успокоился, поэтому они решили перевести тему на что-то менее важное, однако сейчас он прервал их разговор довольно неожиданной просьбой. - Я думал, ты за это время научился обходиться без неё. – резонно подметил брюнет, глядя на него с вопросом в глазах. - Так и есть. – парень поежился на месте, всё-таки соприкасаясь взглядом с Рюноске. – Но мне хочется твоей. Жажда. – смущение дрожало в голосе Накаджимы, но в глазах скакали голодные черти. И Акутагава не мог не заметить этого, сглатывая. Он не боялся животных наклонностей вампира, потому что внутри закрадывалось иное осознание. Вновь не хотелось признаваться себе в чем-то, откладывая в дальний уголок Души и ожидая момента, когда уже невозможно терпеть собственную ложь. Ацуши навис. Голод в глазах читался по-другому: ведь он не хотел простой крови, а именно его. Брюнет неровно вдохнул, когда в одно мгновение пробежали все откровения, стыд и желание. Белокурый наклонился, опираясь о подлокотники кресла. Прильнувший к шее жар пульсировал где-то в голове, словно чары Накаджимы овладели его кровью, его нутром. Он выпускает клыки, когда губы нежно касаются кожи, как если бы это был мягкий поцелуй, но Рюноске пронзает позабытая за это время боль. Он хочет извиваться от этих ощущений, хочет кричать, хвататься руками за что угодно, но не посмеет, уж слишком опасно они играют. Его же кровь обволакивает шею, в груди неистово бьётся сердце, он теряет баланс – голова кружится. Ацуши знает, когда остановиться, поэтому отстраняется от Акутагавы, стараясь тут же заживить рану. Он вдруг чувствует руки на талии, что настойчиво давили на себя, приглашая сесть на колени. Вампир не стал сопротивляться, устроившись на ногах гостя, а после встречаясь с его размытым взором. Последний несколько раз моргает, пытаясь привести себя в трезвое состояние. Получается плохо, но он плюет на это дело и тянется к губам возлюбленного. Сначала дразнит, кусая, оттягивая нижнюю губу и целуя в уголок. Накаджима принимает такие правила, спускаясь ниже, туда, где раньше пробил плоть, отчего Акутагава дергается, а его партнер шепчет: «Тише. Я буду нежным.» Рюноске тает в руках Ацуши, понимая, что хоть тот именно у него на коленях, ситуация не под его контролем. Может он специально его укусил, дабы обрести преимущество? Неважно, ведь это так приятно. Это первый вечер, когда их Души раскрепостились, а тела накипели в насыщенном желании, которое всё-таки вырвалось наружу. Когда Луна освещала не мрак в комнате, а бордовую страсть. Их любовь чертилась кровью на полу, там, где нет света, только искры в глазах, указывающие единственно верный путь. Каждое касание проносилось болью прошлых сожалений, каждый вздох являлся скрытым мечтанием, оттого таким мерзким, каждый пропущенный поцелуй казался недопустимой ошибкой. Они перешли ранее начерченную ими же грань, уже зная, как приятно быть большим друг другу, не бояться честно сказать о любви. Оба навсегда запомнят эту ночь, как что-то сказочное и по-настоящему терзающие.***
Он быстро привык просыпаться в чужой кровати, замечая, как белокурые прядки падают на светлое личико, обрамляемое утренним Солнцем. Привык говорить с ним о незначительных вещах и искренне смеяться, привык любить и заботиться. Привык. Всё это вскружило голову, он жил как во сне, подмечая своё счастье, как что-то чужое, словно он в самом деле однажды проснется и потому так этого не хочет. - Мне стоит избавиться от этих вещей. – с легкостью утвердил Ацуши, подняв раскрытую коробку, в которой Рюноске мог увидеть те самые атрибуты, ранее используемые в этом доме. Он даже содрогнулся от одной мысли о том, через что прошел его любимый, поэтому уверенно кивнул, продолжая натягивать на себя пиджак. - Я отнесу их Остину. Думаю, так будет правильнее. - Мы можем сделать это вместе. Ты же не торопишься? – предложил Акутагава, с интересом склонив голову набок. Он так рад покончить с этим делом раз и навсегда. - Как раз-таки наоборот. – хмыкнул белокурый, поставив коробку на пол. Если вместе, то только после работы Рюноске, но, будучи честным с самим собой, Ацуши немедленно хотел бы избавиться от всего того, что как-то связывало с темным прошлым. Именно темным, непроглядная гуща, всё дальше и дальше загоняющая во мрак иного ужаса. Он знал, что это, однажды выбравшись из поглощающего сна. Накаджима до сих пор помнит то, что чувствовал, когда не имел возможности создавать свою жизнь и напрасно бился головой о стену, каждый раз прокручивая один и тот же сценарий, словно в какой-то из дней он станет ключом к запутанному замку. Вздохнув полной грудью той жизни, где все зависит от тебя и порой кажется выживанием, а не приятным опытом, он осознал, как бесценно брать свою судьбу в свои же руки, следуя лишь зову своего сердца и Души. Он всегда знал, как лучше. Детектив не стал более наседать, заметив глубокий взгляд вампира, что был устремлен на те вещицы. Он ведь даже не мог себе представить, что скрывается за этим блеском в глазах, но искренне желал однажды ощутить всё то, что безжалостно расковыряло Душу Ацуши. Попрощавшись с Акутагавой, Накаджима, как и обещал себе, не медлил и, замотав коробку скотчем, отправился по пути к никем не виданной хижине старика. Он неизбежно возвращался мыслями к их первому походу: в собор. Та ночь особенна запомнилась ему, он также допускал, что тогда и началось самое опасное из всех приключений, связанных с вампиризмом. Мало важно то, с чем он скоро расстанется, его больше волновали моменты, проведенные с Рюноске. Он старался не упустить то, когда за обычным действием детектива стояло что-то значимее, чем простая помощь друга, его сознание все дальше и дальше погружалось в воспоминания о минувших днях, пока он не начал думать о далеком прошлом. Что было бы с ними, если бы он остался человеком и никогда бы не повстречал существ из иных миров? Всё, как прежде: угрюмое молчание брюнета и его глупая улыбка, когда тот бесится? Может произошедшее действительно стоило того, чтобы теперь они были вместе, были счастливы и ценили каждый проведенный момент в обществе друг друга? Если честно, он бы был не менее счастлив будучи обычным человеком с притесненными чувствами собственного разума. Однако Ацуши уже не мог уверенно оценить, что чувствует его прошлая версия, когда жизнь заставила перевернуть образ мировоззрения с ног на голову. Как бы то ни было он благодарен за весь жестокий опыт. Очень жестокий. В нём только один луч света – Акутагава. Улыбка моментально расцвела на лице белокурого парня, стоило ему всего один раз воспроизвести образ возлюбленного. Это особенное чувство. По какой-то причине он представляет этого человека, как не распустившуюся черную розу, они до боли редкие в этом мире, оттого такие великолепные; он видит, как бутон плавно раскрывается и на каждом из лепестков сияет отблеск Луны, что извечно сопровождает Душу Рюноске. Такое представление сформировалось неосознанно, шаг за шагом аккуратно выстраивая картинку, дабы тревожный разум Накаджимы не повлиял на суть изображения, необычайного чувствования чьей-то сущности. Он изумился этим мыслям. Как раньше точно не будет, но он так далеко отступил от привычного человеческого осознания мира, что порой не замечает, как перестает думать, словно в его пониманиях задействованы другие центры ощущения. Он не в силах объяснить это доступным языком, надеясь только на то, что Рюноске выслушает и этого хватит, иначе он сойдет с ума, если начнет считать, что подобное возможно превратить в слова. Накаджима незаметно глубоко повис в мыслях и это вновь трудно объяснить логикой. Он повис. Вокруг всё исчезло, осталась только конкретная тропа. Ацуши постарался прийти в себя, когда оглядевшись, утонул в темноте. Проверенный способ: протереть глаза и сделать вид, что ты удивлен. Это не помогло. И вот тут он искренне удивился. Тоже не помогло. Таким вряд ли напугаешь вампира, но его человеческий облик уже при нем, то есть разум в трезвом состоянии, чтобы начать накручивать себя странными догадками. Он предположил, что это некий побочный эффект после таких перелетов с одного мира в другой, если так можно выразиться, ведь он всё ещё старался держать самообладание. Ацуши понял, что ситуация ухудшается. Медленно, но верно. И вот тогда паника бесконтрольно нарастает, обливая то жаром, то холодом всего в одно мгновение. Он не боялся угрозы извне, из привычного мира. Наоборот. Это было что-то потустороннее, там, где всё начиналось. Это так же панически добралось до сознания вампира, и он пошатнулся, вспоминая былой ужас. Разум не щадил, а издевки чего-то стороннего, как и черная роза, бескомпромиссно окружали со всех сторон. Ведь это опасно до смертельного шока. Такие знания пришли Ацуши неожиданно, но логики в них предостаточно, дабы испугаться ещё сильнее. Ему нельзя оставаться в этом осознающем облике, поэтому он тут же старается ощутить те самые неизвестные центры, догадываясь, что это единственное спасение. Но то было и спасением, и бедой одновременно. Хватило нескольких секунд до состояния бесконечного созерцания чего-либо. Однако всякий раз, как Ацуши добирается до этих «мест», он не видит абсолютно ничего, и сейчас земной страх перерос в что-то более могущественное и древнее, не положенное этому чувству. Он отчаянно не открывал глаза, словно так можно было назвать тот самый центр. Необязательно, тут те, кому надо сами раскроют твои очи, забирая твоё внимание, а скорее владея им. Это больше, чем страшно. Неизбежное ожидание погибели – это наиболее близкое чувство к тому, что ощущал Накаджима. И всё-таки он увидел Его. Повелителя Тьмы в истинном обличии. Едкая усмешка сказала всё за себя – он как раз и намеревался того, чтобы его подчиненный перешел в это состояние, иначе всю красоту церемонии восхождения он отметит только смертельным шоком. Не то чтобы самому Повелителю доставляет удовольствие смерть другого существа из-за своего величия. Но оскорбительно даже не это, а то, что Ацуши Накаджима посмел нагло унизить закон своей природы – безжалостно выключать свою вампирскую долю, когда того пожелает. Это высший позор вампиризма. Был бы у них Всеобщий Суд, Он бы немедленно выставил этого подлеца на обозрение и унижение. Все дело в том, что дай Он дольше времени на адаптацию в таком «теле», Ацуши бы уже стал неподвластен силе Тьмы. В этом и есть сторона проклятия торжества Повелителя. Но ведь это легко решается, хоть и с громадной болью ударяет прямиком в середину существования Повелителя Тьмы. Последний способен на всё, когда нарушается самый главный, не имеющий никаких границ в наказании, закон. Крепко связанные узы любви с человеком. - Раб мой, ты ослушался моего совета. Моего последнего закона. Так будь же наказан! Я – Повелитель Тьмы изничтожаю твою жизнь в границах двух миров! Понеси честное заслуженное наказание. Я выслушаю твоё раскаяние. – громогласным тоном проревело Существо свыше, подав единственный шанс – сказать в мир последние слова. Ацуши не то чтобы не знал, что говорить, он уничтожен внутри. Вот так всё и закончится? А как же Рюноске, их совместная жизнь? Стойте, это не может быть вот так резко. Что это значит? Человеческий лик безостановочно пробивал стену невозможного, с криком выбивая остатки разумного. Это уже неважно. Сейчас он докопает до Истины, ошарашит себя самого и отправится в бездну, где нет ничего, кроме ложно прожитой жизни. Вместо этого Накаджима устало отвёл взгляд в сторону, оглянул весь лес, вдруг так по-детски и несерьезно подумав, что место неплохое для его кончины. Он громко выдохнул, понимая, что столько сил потратил на вот такой конец, хотя до, естественно, другого конца был уверен, что вот и награда за всё сделанное, вот, что заслуживает нестерпимой боли. Но в итоге всё это – безделушка на пальцах Опыта Души. А когда его сердце с неистовой болью отбивало свои конечные удары, он ощутил ту боль, которую не способна принести ни одна пытка в этом мире. Только здесь – на грани миров есть смысл познать неизбежное во всей красоте шипов черной розы. «Ты оказался запретным плодом в моей жизни, Рюноске? Вот бы услышать твой голос.» «С самого начала ты был рядом, спас меня, как казалось, шёл со мной в ногу к этим открытиям. Но в итоге всегда был моей погибелью. Будучи человеком, я любил тебя, не зная, что однажды узнаю тебя с другой стороны. Ты – атрибут к моей смерти. Как обидно. Скоро моё сердце замолчит и выплеснет последнюю тираду боли об утраченном. О тебе, Рюноске. Прости, я буду скучать сквозь все жизни. Обещаю.» В те заветные секунды его сердце любило и Душа трепетала вместе с ним. Он умер спокойно, несмотря на то, что потерпел огромный шок, не защитив себя от Высших Сил.***
Акутагава нашел тело Накаджимы сам, когда обнаружил его квартиру пустой, в которой не было той самой проклятой коробки. И пока он бежал в этот лес, в голове так резко всплывали кадры сегодняшнего утра, где он предложил пойти с ним и какого черта он не настоял, раз так хотел. Он постепенно успокаивал себя, ощущая, как холодный ветер несёт на своих порах только принятие. Принятие всего на свете. Но только не этого. Когда он впервые увидел бездыханно лежащие тело на земле, то тут же бросился на помощь, но глаза мгновенно наполнились слезами, а сердце разрывалось на куски, когда он узнал светлое лицо своего любимого Ацуши. Когда узнал, что он мертв. В бреду мук, испытывающих его Душу, Рюноске делал всё возможное, чтобы вернуть законную жизнь Накаджиме. Но Высшие Силы так не считали. Да плевать он них хотел. Разве то, через что прошел его возлюбленный не есть конечным адом, после которого он мог свободно выдохнуть и жить этой жизнью, больше никогда не думая об этом? «За что, Ацуши? Неужели вот так должна закончиться наша история? Знаешь, я доверяю тебя даже сейчас. Я продолжу эту никчемную жизнь ради тебя. Ты только смотри за мной, ладно?» Он опустил тело наземь, выпустив что есть сил крик из груди и упав рядом с ним. Акутагава не посетил похороны, но каждый четверг являлся на его могилу, рассказывая, как проходит неделя, какая бессмысленная его жизнь и как он устал существовать без сердца. Опять.