СЦЕНА 1
***
До закрытия бара оставалось полчаса. Сяо Чжань протирал бокалы, расставляя их по местам, и негромко напевал себе под нос, чтобы не уснуть. В такое время посетителей уже можно было не ждать, и обычно он занимался своими делами: как правило, рыскал в интернет-статьях в поисках интересующей его информации или переписывался с кем-нибудь. Больше ничем себя и не развлечёшь ввиду наличия видеокамер. Музыка ветра у входа мелодично звякнула, впуская внутрь невероятно красивого молодого человека. Сяо Чжань, подняв глаза на припозднившегося посетителя, так и замер на пару секунд. Даже при том, что он уже встречал его несколько раз, сердце Сяо Чжаня снова сжалось от трепетного восхищения утончённой красотой мужчины; от того, как он был похож на того, кого Сяо Чжань знал когда-то. Похож и в то же время не похож… Высокий атлетического вида, сегодня он был одет в футболку и драные джинсы, а волосы небрежно стянуты в низкий хвост. Сяо Чжань и сам когда-то носил длинные волосы, но это было, фигурально выражаясь, в прошлой жизни, он уже давно отдавал предпочтение коротким стрижкам. В первый раз, когда Сяо Чжань увидел красивого незнакомца, тот был в компании ещё одного мужчины. Второго Сяо Чжань запомнил меньше, тот сразу переключился на беседу с кем-то, кто ждал их в баре. Первый же, только войдя, внимательно осмотрел зал, на несколько долгих мгновений зафиксировал взгляд на Сяо Чжане, за которые тот успел панически подумать, что его обнаружили. Но нет, незнакомец отвернулся, и Сяо Чжань судорожно выдохнул. В тот раз оба посетителя, явно не из местных (такие красавцы тут давно бы стали достопримечательностью, и Сяо Чжань знал бы их имена), были в лёгких рубашках с короткими рукавами и тонких брюках, а пиджаки скинули. Что было вполне уместно, учитывая, что был ещё ранний вечер, а городок их располагался внутри пустыни Гоби, и в это время суток всё ещё представлял собой раскалённую докрасна сковороду. Но при этом оба умудрялись выглядеть до безобразия элегантно. Так что, да, Сяо Чжань не сомневался, что явились они, несомненно, из самой столицы, иначе и быть не могло. Второй бармен потом сказал Сяо Чжаню, что эти двое вроде как из полиции, чем снова заставил его насторожиться. – Почему ты так думаешь? – спросил Сяо Чжань. Сам он их принял за бизнесменов, приехавших сюда по делам. В конце концов, Цзиньчан недаром назывался «Никелевой столицей» Китая. – Кто-то мне так сказал, – пожал плечами его собеседник. – Думаю, они здесь из-за наркотиков! Сяо Чжань неопределённо покачал на это головой. Он-то полагал, что основной наркотрафик идёт через границу с какой-нибудь Мьянмой или Вьетнамом, но с другой стороны, пустыня для этого тоже подходила. Впрочем, ему не было никакого дела до подобных вещей, у него была своя работа. И он искренне надеялся, что эти двое здесь по какой-то своей причине, не имеющей к нему никакого отношения. Сяо Чжань привык к этому городу, проникся его своеобразной красотой, образом и ритмом жизни, и менять его в ближайшее время не собирался. Проблема же была в том, что несколько лет назад, живя в другом месте, он крупно засветился, а потому внутренне и дёргался всякий раз при упоминании полиции, или встречая подозрительных иногородних. Однако незнакомцы появлялись здесь ещё раза три в течение полугода, и он окончательно убедил себя, что они никакие не полицейские. Внимания они ему больше не уделяли, а у него самого было полно работы, некогда пялиться на всяких красавцев. Да, на деле приходилось насильно заставлять себя отвести глаза, потому что иначе только пялиться и выходило, что было, по крайне мере, неэтично. Но сегодняшняя встреча была чем-то иным. Незнакомец с порога направился прямиком к Сяо Чжаню, вопросительно замершему за стойкой. – Привет, ещё открыты? Голос был приятный низкий с небольшой хрипотцой, как будто его владелец много курил, хотя Сяо Чжань ни разу его не заставал за этим занятием. – Ещё полчаса, – ответил он, едва заставляя себя перевести взгляд на бокал в своей руке, который следовало всё-таки в целости и сохранности поставить на отведённое ему место, а не расколоть, слишком сжав в пальцах от волнения. – Что будешь пить? – Сяо Чжань тоже сразу перешёл на неформальный тон, в конце концов, кроме них тут никого нет, никто не сможет упрекнуть его в неучтивости. Да и на вид они выглядели ровесниками. – А что ты посоветуешь? Сяо Чжань убрал стакан на место и, вопросительно приподняв бровь, с иронией посмотрел на посетителя. – Даже если это будет что-то алкогольное? – Да, их бар, следуя моде на здоровый образ жизни, держал ряд безалкогольных напитков. К тому же тут часто собирались рабочие с какого-нибудь предприятия, что забегали в перерыв пропустить чего-нибудь освежающего, и предполагалось, что они должны оставаться трезвыми до конца смены. – До сих пор я не замечал, чтобы ты заказывал алкоголь. – О, так ты всё-таки наблюдал за мной? – то ли обрадовался, то ли удивился посетитель. Сяо Чжань сделал вид, что задумался, выбирая напиток, ответил осторожно (он всегда был предельно аккуратен в словах и поступках – жизнь научила): – Здесь не так часто бывают новые лица, к тому же – такие приметные. Всё-таки – это промышленный городок в самой… м-м… жопе мира. Незнакомец издал короткий смешок на такое определение. – И всё-таки я, пожалуй, доверюсь твоему выбору. Окинув незнакомца насмешливым взглядом и поборов искушение подсунуть ему что-то в прямом смысле сногсшибательное, то бишь крепкое, смешал обычный мохито. – Серьёзно? – слегка усмехнулся посетитель. – Хорошо освежает и утоляет жажду, – ответил на это Сяо Чжань. – То что надо в нашей пустыне. – Сейчас ночь, – парировал незнакомец, – а по ночам в вашей пустыне уже не так и жарко. – Отчего же я чувствую, как воздух накаляется? – мягко улыбнулся Сяо Чжань и сам себе удивился. Он что же, флиртует? Вот так внезапно с первым встречным? Смутившись, он отвёл взгляд. Припозднившийся посетитель тоже, видимо, ощутил неловкость, потому что предпочёл сосредоточиться на напитке. – Хм… весьма неплохо, – признал он пару минут спустя, а Сяо Чжань вздрогнул, слишком уж знакомой показалась ему интонация. Но в следующий момент он одёрнул себя, голос был всё же другим, когда незнакомец снова заговорил: – Давно тут работаешь? – Несколько лет. – А почему бармен? – Мне нравится. График работы, атмосфера бара. – Любишь работать ночью? – удивился незнакомец. – Ага, я сова, – с улыбкой признал Сяо Чжань. – Два вечера работаю, два выходных – красота! И работаем не так, чтобы допоздна. Обычно до двенадцати ночи, в пятницу и субботу – до часу. Да и это, скорее, дань моде. В нашем городе даже в пятницу мало кто засиживается в баре до часу, – он развёл руками, как бы показывая, ты и сам видишь. Сегодня как раз была пятница, и Сяо Чжань, зная, что уже вряд ли можно кого-то ждать, потихоньку начал готовить бар к закрытию. – А почему ты один? – внимательно выслушав, нахмурился его собеседник. – Обычно же вас двое. – Напарник убежал раньше, – ответил Сяо Чжань просто. – Он завтра с утра куда-то едет со своей девушкой. Я не смог ему отказать, – рассмеялся он следом. Незнакомец сдержанно на это улыбнулся, произнёс вкрадчиво: – Значит, мне повезло? У Сяо Чжаня мурашки побежали от этих интонаций. Нет, похоже, это с ним сейчас флиртовали! Разговорившись, они забыли про время. Парня звали Ван Ибо, и по мере того как пустел его бокал, он становился всё разговорчивее: – Мы с… коллегой бываем здесь по делам, – подтвердил он догадку Сяо Чжаня. – Иногда управляемся за один день, иногда приходится задерживаться на несколько. А ещё выяснилось, что он владеет корейским, японским и английским языками. – Ничего себе! – восхитился Сяо Чжань. – А я знаю только китайский и китайский матерный, – признался следом. – Хотя пару раз бывал в Корее. – И как ты обошёлся без знания хотя бы английского? – удивился его собеседник. – Гугл-переводчик помог, – ответил Сяо Чжань и рассмеялся. Он не стал говорить, что переводил только названия, чтобы не заблудиться окончательно. Общаться с кем-либо ему не было необходимости. Однако его новый знакомый купился на это, понятливо покивав головой. – Да-да, современные технологии… Сяо Чжань испытывал чувство давно забытой эйфории, и напрасно он одёргивал себя, говоря, что всё это тщетно, это знакомство одноразовое, а даже если и нет, оно всё равно обречено. Он не раз пытался построить долгосрочные отношения, но всё всегда заканчивалось печалью. Сяо Чжань понимал, что так и должно быть, что так и будет в его случае, а потому даже все его отношения, что продержались какое-то время, были дружескими. Пускать другого человека ещё ближе, он был не готов. И не был уверен, что будет готов когда-либо. Потому что когда-то, давным-давно, потерял всех, кем дорожил… Вот только ощущение лёгкости, какого-то родства душ с новым знакомым не желало отпускать его, хотелось рассказать о себе больше, а потому Сяо Чжань постоянно контролировал себя, чтобы не сболтнуть лишнего. И так, увлёкшись, едва не проболтался, что жил раньше в Иньчуане. То был городской округ в Нинся-Хуэйском автономном районе. Располагался он к востоку от пустыни Гоби, отделённый от неё горным хребтом, и очень нравился Сяо Чжаню. И который он вынужден был спешно покинуть, затерявшись в пустыне… Заболтавшись, он забыл о времени, а когда взглянул на часы, было уже полвторого ночи. – Ох, – удивлённо выдохнул Сяо Чжань, – боюсь, нам пора закрываться. Он виновато посмотрел на Ван Ибо. И с лёгким сожалением: сейчас тот уйдёт, и вряд ли они встретятся ещё. И если даже Ван Ибо снова будет в Цзиньчане, то это будет связано с его работой, и маловероятно, что у них будет возможность опять вот так пообщаться. Ван Ибо кивнул. – Я зайду ещё, – сказал он, сползая с табурета, и только теперь стало понятно, что он пьян. Его слегка покачнуло, и Ван Ибо был вынужден ухватиться за стойку. «Да ладно! – мысленно воскликнул Сяо Чжань. – С одного мохито?! Серьёзно?!» Он поспешив выйти из-за стойки, чтобы поддержать незадачливого клиента, подумав, а вдруг у того непереносимость какого-то компонента? Ведь не могло же, в самом деле, его развести от одного бокала довольно лёгкого коктейля? Однако стоило ему придержать Ван Ибо за локоть, как тот неожиданно развернулся, прижимая Сяо Чжаня спиной к стойке, а в следующее мгновение уже целовал его, голодно и жадно, словно путник в пустыне, дорвавшийся до вожделенного колодца. Сяо Чжань помимо воли застонал в поцелуй. Он не помнил, когда его целовали в последний раз, и уж точно его никогда не целовали так! – Подожди… подожди… – С трудом, но ему всё-таки удалось отодвинуть Ван Ибо от себя. Тот оказался на удивление сильным, как будто занимался спортом, а не только делами своей компании или что там у него. – Мы не можем здесь… Камера. – Сяо Чжань потыкал пальцем куда-то вверх. – Кроме того, ты явно захмелел, – добродушно посмеялся он. – Пойдём в туалет, ты умоешься, протрезвеешь, и всё будет хорошо, – без остановки болтал Сяо Чжань, думая лишь о том, как бы увести Ибо из-под всевидящего ока камеры. Тот позволил увлечь себя в нужном направлении и вёл себя настолько покладисто, что Сяо Чжань подумал, что пронесло; что это было всего лишь мимолётное алкогольное помутнение (у его гостя, у него самого, видимо, просто плохо с головой, если позволил себе увлечься, отвечать на поцелуй), и сейчас Ван Ибо придёт в норму и спокойно уйдёт. Но стоило им оказаться в туалетной комнате, как Ван Ибо, прижав его уже к стене, снова набросился на Сяо Чжаня. Его губы были горячими и требовательными, руки сильными и властными. То как быстро они пробрались под рубашку Сяо Чжаня, как быстро дотянулись до его обнажённой кожи, кружило голову. – Нет… нет… – шептал он, когда Ван Ибо оставив в покое его губы, терзал теперь шею. И когда только он успел расстегнуть на нём рубашку? – Нет… мы не можем… – говорил Сяо Чжань, а в брюках тем временем становилось всё теснее. Да и намерения его нового знакомого были предельно ясны, потому что возбуждённый член того прижимался к бедру Сяо Чжаня. – Ибо у меня никогда не было такого опыта! И у нас нет смазки. Нет… нет… Чёрт, Ибо, трахни меня! – попытки вразумить – его ли или себя? – с треском провалились, когда чужая ладонь пробралась в штаны. Сяо Чжань не поспевал за событиями, не заметил, когда Ван Ибо умудрился стянуть с него брюки, расстегнуть свои. Но теперь его огромная ладонь, удобно обнимая оба стояка, размашисто скользила вверх-вниз, заставляя Сяо Чжаня давиться воздухом. Оргазм не заставил себя долго ждать, оба были распалены до предела. Удовлетворённо обмякнув в объятиях Ибо, Сяо Чжань пробормотал: – Это было невероятно. – Мгм, – прозвучало над ухом до невозможности знакомо, но Сяо Чжань не успел среагировать на эту мысль, как его развернули спиной, уложив животом на край тумбы с раковинами. А следом пальцы, смазанные их семенем, проскользнули внутрь. Сяо Чжань криво усмехнулся, поражаясь сам себе. Даже не смотря на заведомую тщетность, он всё же иногда пытался завязать отношения, что были бы чем-то бо́льшим, нежели просто дружба. Однако обычно всё заканчивалось уже на стадии поцелуев. Женщин он не рассматривал в принципе, а стоило другому мужчине прикоснуться к нему, как всё влечение Сяо Чжаня тут же исчезало. А сейчас он позволяет человеку, с которым знаком от силы полчаса, трахать себя в туалете… Когда горячая головка притронулась ко входу, Сяо Чжань честно попытался расслабиться. Он знал, что будет больно, но остановить сейчас Ван Ибо было равносильно вероятности удержать руками мчащийся на полном ходу поезд. Да и не хотелось, честно говоря. Ситуация не вызывала отвращения, не смотря на полное безумие и полное попрание всех правил (в том числе установленных для самого себя) и норм поведения (общественное место и т.д.). Просто хотелось все их нарушить хотя бы раз в жизни, и будь, что будет… Ван Ибо сразу вошёл почти до упора, заставив Сяо Чжаня надрывно выдохнуть, и сразу же начал двигаться. Было неудобно: Сяо Чжань судорожно сжимал край раковины, чтобы не завалиться грудью на кран, её же торец ощутимо врезался ему в живот. Не говоря о том, что смазки и подготовки было явно недостаточно. Ван Ибо был груб и нетерпелив, а возможно, и сам не слишком опытен, однако член Сяо Чжаня снова стоял колом, а с его губ срывались вздохи и стоны. Удовольствие, зарождавшееся в паху, разливалось по телу, и ради этого стоило терпеть дискомфорт и неудобство позы. Впрочем, неудобно, похоже, было не только Сяо Чжаню. В какой-то момент Ибо вышел из него и, сдёрнув с тумбы, снова прижал к стене. Укус-поцелуй в основание шеи заставил Сяо Чжаня позорно заскулить от нарастающего возбуждения. А потом сильные руки приподняли его за бёдра, опять насаживая на член. – Нет, Ибо, это слишком… глубоко… – пытался протестовать Сяо Чжань, но его не слышали, заставляя захлёбываться криками острого наслаждения, смешанного со слегка тянущей ноткой боли. Внезапно Ван Ибо замер, тело его содрогнулось, и он, глухо застонав, излился внутрь любовника. Когда он снова поставил Сяо Чжаня на пол, тот мог лишь сползти ему на грудь, так как ноги бармена стали ватными и больше не держали его. – Ибо, – хрипло прокомментировал Сяо Чжань свой, всё ещё налитый кровью, член, – ты должен что-то сделать с этим. И тот сделал. Сяо Чжань пропустил момент, когда он оказался стоящим в коленно-локтевой позе прямо на их одежде, беспорядочно скинутой на пол, а Ван Ибо вбивался в него сзади, доводя до исступления. И если бы сильные руки не удерживали его за бёдра так крепко, что наутро точно будут синяки, Сяо Чжань растёкся бы на полу похотливо стонущим желе, в которое он превращался с каждым толчком. Он и не думал, что может быть так. И, о боги, да похер, даже если они больше не встретятся, этот секс он точно запомнит навсегда! Кончая, они заляпали, кажется, всё вокруг. Но Сяо Чжаню было всё равно. На дворе ночь, и никто не заметит подозрительных пятен на его одежде. А в туалете он уберётся перед открытием. Или не уберётся и получит нагоняй от начальника – пофиг! Он сидел на полу, тяжело дыша, понимая, что сам подняться не сможет и наблюдая картину медленно приходящего в себя Ван Ибо. По мере того как выветривались из его головы хмельные пары, глаза его округлялись от осмысления произошедшего. – П… прости... я… – начал Ибо, но Сяо Чжань резко перебил его: – Вот только не вздумай извиняться или что-то в этом роде. Если бы я имел что-то против твоего члена в своей заднице, ты бы уже вылетел отсюда с разбитой мордой, даже не сомневайся, – усмехнулся он в конце. – Вот только… дай отдышаться… Это было… слишком горячо для такого… гм… скромного парня, как я, – поправился в последний момент Сяо Чжань. Но не говорить же, что только что лишился девственности? Ещё засмеют. Ван Ибо помог ему подняться на ноги и привести себя в порядок. – Тебе ничего не будет… ну за это? – робко спросил Ибо. – Мы целовались на камеру, а потом вдвоём уединились. – А, не страшно, – легкомысленно отмахнулся Сяо Чжань, пытаясь всё ещё трясущимися руками застегнуть брюки. – Скажу, что ты перебрал, и тебя полоскало полчаса. Мне поверят. – В доказательство широко улыбнулся. Сяо Чжань не хотел напрасно тревожить Ван Ибо своими возможными проблемами. Разберётся как-нибудь, ему не в первой. И только проводив Ибо, и заперев бар, Сяо Чжань осознал, что даже не спросил его номер телефона…***
Лань Чжань вернулся в отель глубокой ночью. Лань Сичэнь беспокойно ждал его в номере. – Что-то случилось? – сразу догадался он, увидев брата. – Кажется, я совершил ошибку. Сичэнь вздохнул. – Вы поговорили? Это действительно он? – Не знаю. Он другой. – Какой другой? – попытался вытянуть из него информацию брат. – Сдержанный. Осмотрительный. Рациональный, быть может. – Лань Чжань и сам не мог объяснить, что имеет в виду. Что не так. Всё это давно уже стало походить на одержимость. Ванцзи, увидев однажды этого бармена, просто помешался. Им приходилось часто прилетать сюда: их информаторы докладывали, что в пустыне неспокойно. Однако иногда тревога оказывалась ложной. Это, впрочем, не означало, что стоит разворачиваться в обратный путь. Информацию можно было добывать по-разному. Простые люди ничего не знали ни о лютых мертвецах, ни о других монстрах, но иногда они что-то видели, а потому слухи и сплетни, как это ни парадоксально, бывали полезны. А где их ещё собирать, как не в каком-нибудь баре, когда, будучи подшофе, завсегдатаи начинают рассказывать приезжим местные байки и городские легенды? Будучи древними заклинателями, что ходили по земле ни одну сотню лет, они давно уже не раскрывали людям своей истинной сути. У них были другие имена, другие личины, под которыми они действовали в мире. Лишь те немногие, что стояли у вершин власти, знали о них, не более того. Даже те информаторы, что работали на них по приказу правительства, не ведали истинного положения вещей. Абсолютно любую, даже самую немыслимую с точки зрения простого обывателя, вещь можно было объяснить, используя невероятные толкования, которые неожиданно звучат убедительно, если ты говоришь от лица высокопоставленного чина и при этом сохраняешь полностью невозмутимый вид. Иными словами – вешаешь людям лапшу на уши с умным видом. И тут даже их Орден Гусу Лань, в принципе не допускавший никогда лжи, достиг немыслимых высот! Как всё просто становится, если назвать ложь политикой… Лань Сичэню вспомнился тот самый человек, о котором они сейчас вели речь. Вот уж кто, казалось бы, мог любого сподвигнуть на что угодно, благодаря хорошо подвешенному языку. Только вот он всегда верил в то, что говорил. Если не дурачился, конечно. – У него на теле раны, которых не было раньше. – Голос Ванцзи заставил Сичэня вынырнуть из размышлений. Он хотел сказать, что за эти века и на твоём теле должны были появиться новые отметины, когда до него дошёл смысл сказанного: – Что… что ты сказал? Только не говори мне, что вы… Лань Чжань, мгновенно покраснев ушами, скрылся в своей комнате.СЦЕНА 2
***
Когда поднялась песчаная буря, видимость упала почти до нуля. Вэй Усянь летел над пустыней, объятый клубами тёмной энергии, и, сжимая в руке Чэньцин, пытался рассмотреть хоть что-то внизу. Лютых мертвецов на этот раз было много. Очень много. Он расправился уже с тремя или с четырьмя большими группами и всё ещё не чувствовал, что всё в порядке. Даже его верная флейта, его Чэньцин, еле ощутимо вибрировала, откликаясь на тёмную энергию, на то, что противоречило миру живых. Будучи тёмным заклинателем, он обладал способностями, которых были лишены остальные. И сейчас, даже уничтожив ни один десяток мертвецов, он по-прежнему явственно ощущал тонкую нить тёмной энергии ци, следуя за которой, он уже полночи, а может и больше (внутренние часы уже сбились), летает по пустыне, истребляя нежить. Внезапно начавшаяся буря задачу тем более не упрощала. Хорошо, что ему хотя бы не стоило беспокоиться о песке, забивающимся в глаза и нос – тёмная энергии надёжно, словно щитом, оберегала его от этой напасти. Разве что полы его чёрно-красного ханьфу трепетали по ветру слишком сильно, били по ногам. Вэй Усянь всегда, отправляясь на Ночную Охоту, надевал традиционные одежды. Ему совсем не улыбалась перспектива быть замеченным на каком-нибудь неспокойном кладбище в своих обычных толстовках и джинсах и быть опознанным. А ханьфу, случись ему кого-то случайно повстречать, отвлекало внимание от лица, скрадывало очертания фигуры. Да и привычнее было что ли. Хоть что-то, что осталось от его прежней жизни… Мало-помалу его путеводная из тонкой нити превращалась в широкую, видимую лишь ему, ленту, наполненную злобной энергией. Вместе с тем знакомо сжало сердце, словно бы ледяными клещами. Да, он, определённо, приближался к сильному источнику иньской ци. Толпу мертвецов он заметил ещё издали, несмотря на бурю, уменьшающую обзор. Как и в прошлые разы мертвецов было чересчур много. Они не ринулись сразу в сторону Усяня, стоило ему появиться в поле их зрения, лишь по одной причине: они уже атаковали двоих человек, отчаянно отстреливавшихся от монстров. Оба человека были одеты в длинные белые одежды, вполне подходящие для путешествия по пустыне, и Вэй Усянь не обратил на них особого внимания. К тому же, мертвецы притягивали его в большей мере. Начинало светать. По мере того как солнце выкатывалось из-за подёрнутой пеленой горной гряды на горизонте, небо всё больше и больше светлело, но вокруг всё ещё царил почти ночной полумрак. Очертания живых покойников едва проступали сквозь это марево, подобно неясным теням, колеблющимся на стене в неровном свете свечи. Большинство из них были вооружены. Похоже, чем привык человек заниматься при жизни, то орудие труда он и теперь сжимал в руках: лопаты, вилы… У одного даже оказался пистолет. Усянь вздрогнул, услышав три выстрела сразу: два с одной стороны, один – с другой, и только тогда догадался о происходящем. Медлить было нельзя. Приблизившись к месту сражения, Вэй Усянь поднёс флейту к губам. Резкая пронзительная мелодия тут же разнеслась по округе. А вместе с ней и тёмная ци, точно такая же, что двигала мертвецами, но управляемая, пропускаемая заклинателем через себя, превращаемая в оружие, что разило не хуже обоюдоострого клинка. Первым он вынес того, что с пистолетом. Взмахнул рукой. Чёрная зыбкая рябь, видимая даже в желтоватом песчаном мареве, побежала по земле, сбивая с ног и откидывая назад мертвецов. Причинить вреда она им не причинила, но освободила Усяню место для манёвра, отогнала противников от людей. Приземлившись перед попавшими в беду путниками, Вэй Усянь принял удар мертвецов на себя. Краем глаза он успел заметить, что оба человека были ранены, но даже и без этого – запах крови ощущался им особенно явственно. Иньская ци, подвластная ему, оттесняла лютых мертвецов, она рвала, резала, превращая их полуистлевшие тела в прах и, как надеялся Усянь, даруя им долгожданный покой. Солнце окончательно обосновалось на краю небосвода, когда буря потеряла свою силу. Ветер затих, столбы песка осели, открывая взору полную картину происходящего: молодой мужчина в чёрно-красных традиционных одеждах стоял посреди ходячих мертвецов, полукругом обступивших его. Они скалились безобразными ртами, обнажая сгнившие зубы, тянулись костлявыми руками, пытались достать его дубинками и вилами. Но всё было тщетно: чёрные потоки, что опутывали его, отсекали настырные руки, разрезали полуистлевшую плоть, ошмётки которой летели во все стороны. Зрелище было омерзительным до тошноты, но в то же время завораживало, подобно разбушевавшейся стихии. Увлёкшись битвой, Усянь не обращал больше внимания на спасённых им людей. Честно говоря, он и думать забыл про них, полагая, что любой на их месте уже давно бы сбежал, не разбираясь в ситуации: ни в том, кто на них напал, ни в том, кто спас. И Вэй Усянь даже был благодарен обрушившейся на пустыню буре, скрывшей подробности от глаз непосвящённых. Поэтому, когда песок внезапно осел, это стало для него полной неожиданностью. Как и внезапный оклик из-за спины. Услышав его, Усянь вздрогнул всем телом, в первый раз за всю ночь, наполненную сражениями с ожившими мертвецами, испытывая неподдельный ужас. – Вэй Ин! Он обернулся, опуская флейту, едва не выронив её из рук. Этого имени он не слышал уже много веков! Имя, которым его называл один-единственный из живущих в Поднебесной. Единственный, кого он когда-то считал другом, и кто, очевидно, не считал таковым его; бывший ученик, которому когда-то Вэй Усянь верил, как самому себе, но кто постоянно его отталкивал, вплоть до полного отчуждения, – Лань Чжань, Второй Нефрит Ордена Гусу Лань, Лань Ванцзи… Ошеломлённый взор Усяня остановился на знакомом лице, которое было таким же и в то же время не таким, каким он запомнил во время их совместного обучения. Прошли годы – века! – и даже неизменно холодное выражение янтарных глаз заменилось на удивлённо-шокированный взор. – Вэй Ин! – повторил тот, когда второй мужчина, и лицом фигурой проходивший на Лань Чжаня и не менее изумлённый, предупредительно вскинул руку: – Вэй Усянь! А в следующее мгновение острая боль прорезала левый бок Усяня. Ожившие мертвецы эмоций от неожиданной встречи тех, кто уже, казалось бы, никогда и не мыслил свидеться, не разделяли и времени даром не теряли: ржавые, но от того не менее острые вилы, глубоко вошли в тело Вэй Ина. Внезапная боль вернула его в реальность, заставила, прищурив глаза, разорвать зрительный контакт. Один взмах его руки – и, повинуясь ему, тьма растерзала нападавшего в клочья, а потом собралась вокруг своего хозяина, унося его прочь с поля боя…***
Вэй Ин нисколько не беспокоился о тех, кого оставил. Для заклинателей того уровня какими они являлись, не составило бы труда разобраться с оставшимися мертвецами, даже будучи ранеными. К тому же численность противников Усянь заметно проредил. Оставшиеся же лютые мертвецы вполне сумеют отвлечь заклинателей, в то время как он успеет благополучно скрыться. Кроме того, собственные раны волновали его чуточку больше. Отлетев на довольно приличное расстояние, Вэй Усянь опустился на землю. Следовало экономить силы, а также соблюдать осторожность. Он был уже недалеко от города, и, несмотря на ранний час, была высока вероятность кого-то встретить. Вернее, это даже был не город, а небольшой уезд городского округа Цзиньчан, затерявшийся в недрах Гоби. Именно сюда завела его вчерашняя Ночная Охота. И так как он по-прежнему чувствовал зло, дремлющее в песках, возвращаться в Цзиньчан, не имело смысла. А потому он, сняв номер в крошечной местной гостинице, проспал несколько часов, восстанавливая силы, и как только свечерело, отправился снова на Охоту. Здесь, впрочем, уже даже попадалась растительность, и то были не редкие полусухие кустарники, нет. Вдоль автомобильной дорогой, тянулась небольшая зелёная рощица. Спрятавшись от возможных глаз, а заодно и от начинающего палить солнца в тени деревьев, Вэй Усянь принялся стягивать окровавленную одежду. Приложив к ране пучок целебных трав, он заклеил её широким пластырем и начал переодеваться в свою обычную одежду, извлечённую из зачарованного мешочка Цянькунь, позволявшего поместить внутрь гораздо больше, чем иной чемодан. В гостиницу, где он остановился, Усянь вернулся около шести, тщательно скрывая своё ранение. Впрочем, заспанный администратор на ресепшн принял его помятый, бледный вид за результат ночной попойки и вопросов не задавал. В номере Вэй Ин содрал наспех нанесённую повязку и осмотрел раны. Выглядели они, честно говоря, так себе… В отличие от обычных заклинателей, обладающих золотым ядром – источником их силы – в дяньтянь Вэй Ина копилась тёмная ци, заменяющая ядро таким, как он. И если ядро обладало способностью быстро исцелять раны своего владельца, и даже передавать свою энергию для исцеления других, то Усянь подобным похвастаться не мог. Максимум, что могла тёмная ци внутри него – замедлить кровотечение, «закупорив» рану изнутри. Однако от заражения крови (а старые ржавые вилы, да ещё и в руках мертвеца вряд ли могли считаться стерильными), умереть вполне мог. Сюда же ещё можно прибавить то, что он потратил много сил на сражения с монстрами, а потому и его внимание, и его концентрация под конец ночи были уже не такими, как в её начале. Во многом это и стало причиной его ранения, но ещё и шок, конечно. Однако, как бы ни было велико постигшее его удивление, будь Вэй Усянь в более приемлемом виде, среагировал бы быстрее. Просто сбежал бы оттуда со всей прытью, на какую способен, и только бы его и видели. А вот теперь приходилось расхлёбывать последствия своей неаккуратности. На этот случай у него были снадобья, купленные на специальном рынке. Времена тех, кто называл себя шаманами, канули в Лету с приходом власти Мао Цзэдуна. Да, разумеется, у малых народов Китая таковые ещё имелись, но что тогда, что пару веков назад, что, тем более, сейчас все они были лишь жалкой тенью настоящих знаний, а то и вовсе шарлатанами. И лишь тот, кто знал, что и где искать, мог заполучить поистине волшебные вещи. Сам Вэй Усянь тоже приторговывал кое-чем. Только вот он вместо целебных снадобий и волшебных мешочков торговал тёмными амулетами и магическими устройствами. К последним относился изобретённый им Компас Зла, позволяющий находить источник тёмной ци на расстоянии. Разумеется, он не говорил торговцам, которым продавал свой товар, что он его создатель. Обычно он представлялся учеником ученика Старейшины Илина, которому посчастливилось унаследовать крупицу знаний древнего мастера. Да большей безопасности сообщал, что его учитель уже умер, а до того мало рассказывал о себе: ни как познакомился с учеником Старейшины, не упоминал ли тот что-то про своего учителя, ни, как так вышло, что он вообще стал его учеником, ведь поговаривали, что у Старейшины Илина таковых не было… В общем – полная секретность. Так действительно было безопаснее… Торговцы тоже не спешили кому-либо рассказывать откуда у них подобные амулеты и механизмы. А их клиенты не спрашивали, скупая всё, что те могли предложить, ведь другого такого мастера, возможно, и не сыскать. Надо ли говорить, что товары Вэй Усяня пользовались большим спросом? Наверное, он мог бы стать миллионером, но, во-первых, он не собирался слишком светиться, во-вторых, чётко знал свой долг. Свет столь прекрасен и притягателен лишь потому, что есть тьма. Ни будь её, невозможно было бы оценить красоту света. Точно так же величие светлых заклинателей базировалось на силе тёмных. Одни обладали способностью сдерживать, изгонять тьму, случись ей поселиться в чьём-то сердце; исцелять тела и души. Другие, познавая природу тьмы, неся её в своём дяньтяне, могли быстро определить её источник, знали, что надо, чтобы победить её. Разумеется, они и сами, будучи сосудами для тьмы, могли стать её жертвами, а потому тёмные заклинатели испокон веков шли рука об руку со светлыми. Одни помогали герою повергнуть устрашающего дракона, вторые следили, чтобы первые сами не превратились в драконов. А потому стоило вторым уничтожить первых, как и сами они лишились своего величия, став лишь слабым отблеском самих себя. И, вероятно, прогневали тем самым богов. Нет, те не разразились гневом, а Небеса ни низвергнулись на землю. Они просто отвернулись, стали глухи к мольбам и просьбам, а разрушенный единожды миропорядок, уже невозможно было восстановить в том виде, каким он был. Вознамерившись уничтожить то, что они считали злом, тех, силы кого они боялись, светлые заклинатели уничтожили самих себя, потеряв половину своих возможностей… Вэй Усянь помнил, как родители говорили ему, что он должен выжить. Как Вэнь Цин, обрекая себя на гибель вместе с остатками своего клана, говорила, что он любой ценой должен выжить. А она и вовсе не представляла какой-либо опасности ни для кого, она даже не была тёмной, ни она, ни её брат. Оба были врачевателями, но оба были обречены на смерть лишь потому, что были неудобны. А Вэй Ин… А Вэй Ин спрятался. Ушёл из мира заклинателей и затерялся в бескрайних просторах Поднебесной, таясь среди простых людей, и никогда и никому не открывая свою истинную суть. Однако продолжая выполнять то, что он должен. Просто потому, что знал, что должен… Усянь долго ворочался на постели, но уснуть не мог, несмотря уже на вторую бессонную ночь подряд. Сказывалось и ранение, но – главное – нервное напряжение. Произошедшее всё никак не шло у него из головы. Если бы он знал, что перед ним заклинатели, ни стал бы вмешиваться. В крайнем случае, пришёл бы на помощь, если бы ситуация совсем стала бы сложной. На верную смерть он, ясное дело, никого бы не бросил. Удивляло другое: как заклинатели их уровня – а эти двое были одними из самых сильных – оказались в таком плачевном положении? Потом вспомнил, что сам за две ночи истребил ни один десяток лютых мертвецов, так что неизвестно, скольких противников успели повергнуть эти двое, прежде чем натолкнулись на ту группу. Плюс огнестрельное оружие, которое, если говорить начистоту, вообще-то не ожидаешь увидеть в руках покойника. Впрочем, сам Вэй Ин не ожидал его увидеть и в руках заклинателей, полагал, что они всё так же используют мечи, потому и не мог догадаться, с кем имеет дело. А того, что живые мертвецы прекрасно становились мертвецами мёртвыми под действием их пистолетов, он не видел из-за накрывшей пустыню бури. Обычные человеческие пули не причинили бы им вреда, лишь то оружие, что было наполнено силой золотого ядра, обладало способностью уничтожать то, что противно законам мироздания. Однако то, как Вэй Усянь себя раскрыл, удручало! С тоской подумалось, что придётся искать новое убежище, снова прятаться от всего мира, а после менять работу, привычки и даже имя. А ему так нравилось его нынешнее, и та личность, что он подобрал под него, та личина, что он надевал, выходя на люди при свете дня: Сяо Чжань – «подобный войне». Ну здорово же!