— Знаешь, Грейнджер, я никогда не поверила бы, что мы вот так просто сядем с тобой говорить о моей жизни.
— Я тоже не ожидала, что мы будем пить чай по субботам. Спасибо, что согласилась поделиться вашей историей со мной.
— И со всем гребаным магическим сообществом.
— И с ним.
— И с чего же мне начать?
— Начни с самого начала.
Выдержки из записи разговора с Пэнси Паркинсон (Нотт)
НАДЕЖДА
Я никогда не думала, что он станет на столько важным человеком в моей жизни. Знаешь, ведь в школе он был тем самым мальчишкой, чьи ухаживания вызывают только лишь смех. Помню, на четвертом курсе Теодору взбрело в голову признаться мне в любви. Он обманом затащил меня на квиддичное поле и устроил для меня фейерверк. Снейп тогда ему чуть голову не оторвал. Я едва со стыда не сгорела, когда профессор нас отчитывал! Злилась тогда на Тео из-за его идиотских выходок. На четвертом году обучения мне еще было важно оставаться хорошей девочкой. Конечно, мне признание польстило, но я сочла позерством признаваться в чувствах в этом возрасте. Мне казалось, что это всё глупости. Мы вырастем, всë изменится, и слова, сказанные в преддверии Турнира Трех Волшебников, затеряются в подростковых воспоминаниях. Хотя, если бы я была внимательней к людям, непременно заметила бы его горящие искренностью глаза. Он ведь тогда дал мне обещание. Как сейчас помню: тяжелое темное осеннее небо, усыпанное звёздами. Последние мгновения тепла. Тео сидит рядом в мокрой от росы траве и улыбается мне своей лучезарной улыбкой. А я, глупая, считала ее придурошной. Хитрый прищур его теплых карих глаз виделся мне слишком юным, кудри забавными, а слова несерьезными. — Смеёшься над моими словами, Паркинсон? — вдруг нахмурился он. — Тео, какая любовь? — скептически парировала я. — Нам пятнадцать. В этом возрасте о любви говорить не принято. Это все несерьезно. Нужно думать про то, как сдать экзамены и какую специализацию выбрать после. Найти свои ориентиры в жизни, определиться с будущей профессией и завести полезные знакомства. О любви думает кто-то вроде Поттера, который все время пялится на Чанг. Хотя, настоящей любовью там, конечно, не пахнет. Я говорила, а он смотрел на меня. Не по годам серьезно и вдумчиво, взвешивал каждое сказанное мной слово. Представляешь, даже звезды над головой его не волновали так, как я. Красота неба оставалась им незамеченной. Тео смотрел на меня, а я… Я делала вид, что гляжу вверх. Будто созвездия достойны моего внимания больше, чем Нотт. — Я женюсь на тебе, — его серьезный голос вдруг прервал поток моей жизненной философии. Я удивленно раскрыла рот, чтобы высмеять очередную глупость, слетевшую с его губ, но Тео не дал мне его перебить: — Даже не спорь, Пэнси Паркинсон. Вот увидишь, однажды я возьму твою руку и надену на твой безымянный палец кольцо. Я не могла и на мгновение представить нас вместе. Друзья? Да! Нам было очень легко общаться и даже в споре мы умудрялись не разругаться, как это часто бывало с Драко. Но представить нас идущими под венец, дающими друг другу клятвы в вечной верности и — о, Мерлин! — в любви я решительно не могла. Конечно, я испытывала к Нотту самые теплые чувства, но тогда он был для меня просто другом, мальчиком, с которым мы много разговаривали и шутили, придурком, который имел привычку утверждать, что влюблен в меня. — Ты идиот, Тео, — прыснула со смеху я. — Ничего глупее от тебя я еще не слышала! — Не веришь мне? — серьезность покинула его лицо. На смену сведённым бровям пришло выражение беззаботности. — Подожди, еще убедишься, что я прав. Мне вдруг стало ужасно неловко от столь прямого заявления, и как его трактовать, я не знала. Я собиралась сказать какую-то глупость в ответ, но появление профессора Снейпа изменило планы. Единственное, что я могла сделать, — это виновато потупить взгляд перед деканом, который отчитывал нас, и избегать Тео следующие несколько дней подряд. Я специально старалась быть рядом с Драко и Блейзом, чтобы не разговаривать с Ноттом. Боялась, что он снова попытается вернуться к тому разговору. Но Тео сделал вид, что ничего не произошло, и продолжал общение как ни в чем не бывало. Я только по прошествии лет узнала, чего ему это стоило. Он заявил Снейпу, что обманом вытащил меня ночью из замка и взял ответственность за нас двоих. Профессор наказал его уборкой совятни. Впрочем, это было не самым страшным усилием над собой, которое выпало на долю Тео. Но разве на четвертом курсе мы могли знать о том, что случится в ближайшем будущем? На Прорицаниях такого не предсказывали, а представить вероятность всеобщего помешательства невозможно даже при очень обострённом воображении. Никто не верил, что Волдеморт возродится из мертвых. Четвертый курс выдался богатым на события. Громкие новости становились предметом обсуждения, слухи вокруг Турнира и уроки увлекали меня почти все время. Тео всегда был где-то поблизости, но особенно не надоедал. Я решила, что была права и его чувства ко мне — временное помешательство, которое быстро испарилось. Если помнишь, он обжимался с Браун до того, как она прилюдно поцеловала Уизли. Это помогло мне расслабиться и забыть о полуночном признании. Конец года выместил любые детские предрассудки из моей головы. Смерть Седрика Диггори повлияла не только на его отца и Гарри, знаешь ли. После того, что случилось на финальном испытании, я не могла оставаться просто ученицей Хогвартса. Мне казалось, что я должна сделать что-то полезное. Я впервые увидела мертвого человека, когда Гарри вернулся к зрителям с телом Диггори, и это стало для меня большим потрясением. Я не хотела видеть, как отец рыдает над телом собственного сына. Не записывалась в ряды наблюдателей чужих трагедий. Вернувшись домой на каникулы, я много думала о случившемся. Мама расспрашивала меня о деталях с пристрастием журналиста, а когда получила достаточно материала, посоветовала «забыть об этом страшном инциденте» и «быть хорошей девочкой». Будто Седрик умер, потому что ему не хватило баллов хорошести. На пятом курсе, когда Министерство старательно убеждало всех, что Волдеморт — это страшная байка выжившего из ума Дамблдора, я охотно в это поверила. Потому что в это верили все, в том числе и мои родители. Мама считала, что старик вспомнил былые амбиции и решил обыграть Министерство магии, апеллируя к трагедиям родителей и детей. Никто не знал правды, кроме некоторых приближенных к Темному лорду. Но и они хранили молчание по приказу хозяина. Вступая в Инспекционную дружину, я надеялась оказаться полезной. Я думала, что стать помощником Министерства, которое боготворит моя мама и так хвалит отец, — это престижно. Если я зарекомендую себя ответственной и прилежной ученицей, то Амбридж напишет мне отличную характеристику. С такой бумажкой передо мной открылись бы любые двери Министерства магии. Я рассчитывала строить карьеру там, поскольку это пророчили мне с самого детства. Хотела стать начальницей в любом из отделов, где моя колдография отлично впишется на доску почета. Чтобы мама и папа гордились мной. Драко тоже вступил в дружину с этими мыслями. Только Тео тихонько посмеивался над нашими амбициями и продолжал валять дурака поблизости. Нарушал новые правила, пользуясь тем, что я не хотела его выдавать, и подтрунивал над тем, что я боюсь опоздать на дежурство. Я раздражалась, Нотт корчил рожицы. Малфой задирал нос, потому что все время старался уличить гриффиндорцев в противоправных действиях. Уж не обижайся, рассказываю как было. Сначала мне нравилось быть инспектором. Власть для меня — довольно приятный бонус. Я ходила по школе с таким важным видом, что вспоминать смешно. Казалось, что нет никого важнее нас — избранных самой Долорес Амбридж, ставленницей Министра. Только вот со временем розовые очки очарования треснули. Ее методы и регулярные рассуждения о важности порядка, прозрачности и чистоты не вязались между собой. Долорес состояла из противоречий, которых к концу года не замечали только Крэбб и Гойл. Им лишь бы кормили, остальное неважно. Новые запреты выходили ежедневно. Эта женщина устраивала допросы учеников с применением сыворотки правды и зачарованного пера без зазрения совести. Будто это доставляло ей удовольствие. Я недоумевала — как человек, которого прислал Корнелиус Фадж, может быть таким? — Что это у тебя? — поинтересовалась я у Тео, найдя его в общей гостиной после отбоя. — Сувенир от стервы в розовом, — улыбнулся он, демонстрируя мне исписанную царапинами кисть руки. — Уважение превыше всего? — я с трудом разобрала буквы. — За что?! — Выразил свое негодование из-за кошки Филча, которая шипела на меня в коридоре. — Только и всего? — Нет, шуганул ее и был пойман с поличным. — Болит? — Поцелуешь и пройдет, милая, — улыбнулся он, хитро взглянув на меня. — Или бросишь меня истекать кровью от глубоких ран? — Ты драматизируешь. Будь ты при смерти, не смог бы дурачиться. — Кто сказал, что я дурачусь, Пэнс? Действительно неприятно. — Ты сказал отцу? — Чтобы он приехал и научил эту суку, как сделать больнее? Спасибо, не надо. В тот год я разочаровалась в Долорес Амбридж и в общественных организациях, созданных под эгидой всеобщего блага. Инспекционная дружина на практике показала мне, что бывает, если власть получают жестокие или недалекие люди. Долорес Амбридж была отвратительной ведьмой, которая пользовалась своим положением не только по делу, но и прихоти ради. Она выбрала для себя нескольких любимчиков, с которыми регулярно проводила воспитательные беседы о чистоте крови, важности долга перед магическим сообществом и великих волшебниках, ограничиваясь упоминанием одного — Волдеморта, естественно. Драко, Тео и я были в их числе. Она вызывала нас по одному, угощала чаем и заводила длинную речь. После каждой такой аудиенции я все больше убеждалась — наш мир катится в задницу, если им управляют подобные ей. Я пыталась поговорить с мамой о своих впечатлениях в письмах. Возможно, что представления родителей о служащих Министерства были столь же идеализированы, как и у меня самой. Но ответные письма заставили меня посмотреть правде в лицо — мама прекрасно осведомлена о методах Долорес Амбридж и ничего не имеет против «строгости в отношении к подрастающему поколению». — Некоторые волшебники нуждаются в твердой руке и чётком надзоре, мисс Паркинсон, — сказала мне Амбридж на следующей аудиенции. — Взять, к примеру, вас и вашего друга, мистера Нотта. Вы ведь оба довольно своенравны и упрямы. Если не ограничивать вас, вы можете попасть под дурное влияние обстоятельств. Я связалась с вашими родителями и настоятельно рекомендовала им окружить вас заботой. В вашем возрасте ведьмам взбредают в голову всякие глупости, которые могут дурно повлиять на вашу репутацию. Конечно, сейчас у вас все прекрасно, но кто знает, что случится летом? Гормоны взыграют, и вдруг вам захочется взбунтоваться? После этого разговора я впервые напилась. Спасибо Нотту. Это была его идея — упиться огневиски до чертиков. До того дня я пробовала алкоголь, но мой опят ограничивался эльфийским вином и шампанским. — Пей на вдохе, Пэнс, — со знающим видом наставлял меня Блейз. — Так не ощутишь горечь. Я с напускной уверенностью разглядывала содержимое бокала. Пахло еловыми ветками и выглядело неплохо — жидкость переливалась различными тёплыми оттенками, внушая доверие. — И не лей в себя сразу всю рюмку, — добавил Тео. — Для первого раза и глотка достаточно. — Замолчите, вы ее отвлекаете, — вмешался Малфой. — Я хочу посмотреть на пьяную Паркинсон. — Эй, — покосился на него Теодор, — держись подальше, любитель хороших девочек. Я фыркнула и залила в себя всё содержимое бокала разом. — Это точно не про Паркинсон, придурок, — закатил глаза Драко. — Ты ее совсем не знаешь, — рассмеялся Тео, протягивая стакан Малфою. — Пей, а то пока ты трезвый, я тебе не доверяю. Вдруг пожалуешься розовой жабе. Мне было весело. Тихая посиделка превратилась в вечеринку всего через пару часов. Несмотря на глубокую ночь, слизеринцы потянулись на зов веселья и самые смелые выползли из своих спален. Я была пьяна в стельку, и мне ожидаемо стало плохо. Угадай, кто держал мне волосы над унитазом, а затем проводил до комнаты? Правильно — Тео. Тео, который ни на секунду не отходил от меня тем вечером, смотрел за мной в оба глаза и вовремя отнял бокал со спиртным. — Нотт, почему ты такой? — спросила я, с трудом концентрируя внимание на его лице. Полумрак моей спальни сглаживал неровности восприятия. В тот момент я впервые допустила мысль, что Тео довольно привлекательный парень. — Какой? — посмеялся он. — Противоречивый. То говоришь, что женишься на мне, то даже не взглянул на меня в белье. Неужели неинтересно? — Мне важна ты, а не то, какое на тебе белье, Пэнс. — Книжек начитался, что ли? — фыркнула я, укладываясь поудобней. — Скажешь тоже. Кто теперь знает, что действительно для нас важно? Все идет куда-то совсем не туда. Новости все тревожнее. Амбридж выжила из ума. А моя мать заглядывает ей в рот, надеясь на повышение. Раньше я думала, что мне важно стать министерским клерком, а теперь? К драклу все эти «важно», «правильно» и «нужно». Мы ошибаемся и разочаровываемся. Тебе тоже когда-нибудь надоест таскаться за мной. Поманишь пальчиком дурочку Браун, и она с огромным удовольствием прыгнет к тебе на коленки. — Я тоже от всего этого не в восторге, — проигнорировал мою тираду Тео. — Мой отец ждет не дождётся, когда установится старый порядок. — Думаешь, все эти бредни про Волдеморта правда? Тео застыл. Я видела, как напряглись и выпрямились его плечи, но была слишком пьяна, чтобы верно истолковать перемену в нем. Нотт посмотрел мне в глаза, будто хотел разглядеть в них что-то важное, и, очевидно, не найдя этого, улыбнулся. — Да ты чертовски перебрала, Паркинсон! Даже зрачки не реагируют, — он приблизился ко мне и сощурился, вглядываясь внимательней. Его ладонь опустилась рядом со мной, матрац прогнулся под тяжестью его веса. Казалось, ничего особенного не происходило — Тео просто был рядом и дурачился. Мы частенько находились близко к друг другу, и я ничуть не беспокоилась из-за этого. Но в тот раз что-то изменилось. Горько-сладкий аромат парфюма Тео добрался до моих рецепторов и вызвал странную реакцию — смесь очарования и смущения. Наши лица застыли в нескольких сантиметрах друг от друга. Так близко, что я могла различить вкрапление золота в потемневших глазах. Его губы вдруг показались мне интригующе мягкими и преступно сухими. Подавляя желание податься вперед, я облизнула свои и судорожно сглотнула, заметив, как Тео следит за моим движением. От такой близости мне стало неловко. Щеки обожгло краской, и мысленно я поблагодарила Мерлина за слабое освещение в спальне. Будь света чуть-чуть больше, мы могли бы совершить глупость. Каким-то волшебным образом Нотт всегда угадывал, чего я хочу. — Побыть с тобой? — хриплым шепотом спросил он. Горячее дыхание обожгло мои губы, и внизу живота жаром стянуло мышцы. Это было волнительно и приятно. Я оказалась на грани здравого смысла и пьяных фантазий. На мгновение я представила, каково это — поцеловать Теодора Нотта, чьи губы созданы для улыбки. Вопреки всем законам логики, я запаниковала и вжалась в изголовье кровати, отбросив всяческие размышления на эту тему. Мы друзья. Остальное — глупость. — Нет, — решительно отказалась я. — Проваливай, Тео. Я хочу спать. И он ушел. Засмеялся, заправил прядь моих волос за ухо, пожелал доброй ночи и ушел. Наверное, ты сейчас думаешь, что я стерва и нагрубила ему в такой замечательный и романтичный момент? Я бы не назвала мгновение, располагающее к поцелую, отличным поводом поцеловаться после того, как тебя рвало огневиски. Думаю, Тео и сам это прекрасно понимал. Я просто растерялась и боялась сделать что-то, о чем мы оба пожалеем. А грубые интонации — моя давняя проблема. Таким образом мне легче обозначать личные границы и проводить черту дозволенного. Что, впрочем, не удивительно для наследницы семьи Паркинсон. Порой резкость — единственный способ оградить себя от чего-то, что мне не нужно или чего не хочется. Мама довольно часто нарушала мои личные границы, и, если верить моему мозгоправу из Мунго, это привело к агрессивным защитным вербальным реакциям. Наверное, будет правильно рассказать тебе и о моей семье. Ведь в каком-то смысле без вмешательства моих родителей наши отношения с Теодором могли и не случиться. Мой отец — владелец сети аптек. Он довольно нелюдимый и холодный человек, увлеченный своим делом. Ему было важно, чтобы я хорошо училась. Я проводила с ним мало времени, потому что работа отца всегда интересовала больше, чем мы с мамой. Сколько себя помню, она всегда была рядом. Моя мама — прекрасная женщина, которая привыкла думать и принимать решения за всех. Поскольку папочку не особенно волновали житейские заботы, все держалось на ее плечах. Она совмещала мое воспитание и карьеру в Министерстве — работала в отделе надзора за магическими проявлениями. Конечно, она любит меня, но эмпатии ей никогда не доставало. В отличие от практичности и умения заключать наиболее выгодные соглашения. Я думала, что она идеальна во всем, но моя очарованность прошла на все том же пятом курсе. Я приехала домой на каникулы. Блейз звал нас к себе, но Рождество в моей семье принято отмечать всем вместе, без исключений. Не скажу, что это самый душевный на свете праздник, но я любила его. Да и сейчас мне нравится вся эта предпраздничная суета и рождественские атрибуты. Ты ведь тоже любишь получать и дарить подарки, правда? И каково же было мое удивление, когда родители сообщили мне, что пригласили важную гостью. Я узнала ее прежде, чем исчез каминный дым, по ярко-розовому бархатному платью с оборками и жирной Британской кошке на руках. — Профессор Амбридж? — удивилась я. — Здравствуй, милая! — манерно улыбнулась она, опуская лохматую ношу на пол. — Долорес! — воскликнула моя мама, широко улыбаясь. Она подбежала к Амбридж, и они чмокнулись в обе щеки, как старые подруги. — Как ты добралась? Проходи скорей, мы тебя заждались. — Работа, — отмахнулась Амбридж. Я недоумевала весь вечер. Моя мама была мила и обходительна с жабой в розовом. Они любезно обсуждали министерские дела и перспективу развития политики магического сообщества в ближайшем будущем, пили эльфийское вино и постепенно дошли до той кондиции, когда профессор Амбридж почувствовала себя так уютно, что перестала задумываться о сказанном. — В некоторых журналах пишут, что история повторяется, — заговорщицки протянула мама. — Будто мальчик-который-врет вовсе и не врет, а Дамблдор трусливо поджал хвост и ретировался, потому что… — мама воровато огляделась, будто кто-то их мог подслушать, и, понизив голос, продолжила: — Тот-кого-нельзя-называть вернулся. Представляешь? — она манерно рассмеялась, будто озвучивала какую-то нелепицу. Я было подумала, что вина оказалось слишком много, но глаза мамы оставались серьезными. — Что ты хочешь этим сказать? — икнула Амбридж. — Только лишь предположить, — отмахнулась мама. — Я ничего не утверждаю, конечно, но дыма без огня ведь не бывает. Что если это действительно случилось? В прошлый раз Темный лорд очаровал многих волшебников и волшебниц, — она выдержала паузу, и я замерла, словно кролик перед удавом. — Помнишь, каким красавцем он был? А как звучали его речи? Мне довелось несколько раз говорить с ним лично. Признаюсь, если бы не нрав Беллы Лестрейндж, я могла осмелиться побороться за его сердце. — Ты замужняя женщина, — напомнил ей отец. — Но он действительно был великолепным оратором, тут не поспоришь. Вы ведь помните его, Долорес? Амбридж нервно облизнула губы и мельком взглянула на меня. Я выглядела слишком заинтересованно, чтобы симулировать безразличие. Испытующий взгляд мамы пригвоздил меня к стулу, и я отчетливо поняла, чего она от меня хочет. — Профессор, я восхищена вами не меньше, чем моя мать, — ложь послушно сорвалась с моих губ. — Добиться таких высот в Министерстве собственным трудом может далеко не каждая волшебница. Корнелиус Фадж назначил именно вас на должность директора школы вместо того, кто ничего не смыслит в порядке. Это ли не достижение, которое дает вам право на собственную точку зрения? — Пэнси рассказывала, как легко ты управляешься со школой, — перехватила инициативу мама. — Теперь учебный процесс налажен, и дисциплина, наконец-то вернулась в школьные стены. Возможно, я скажу крамольную вещь и позже ты осудишь меня, но как твоя подруга, Долорес, я хочу быть с тобой искренней. Темный лорд… — Вероятней всего вернулся, — сверкнула глазами Амбридж. Я с трудом удержала вилку в руках и взглянула на родителей, которые чудом сохранили невозмутимый вид. — В прошлом году на Турнире Трех Волшебников произошел несчастный случай. — Погиб ученик, — вспомнил отец. — Седрик Диггори, — произнесла я, отложив вилку в сторону. — Есть вероятность, что его смерть не была случайной, — загадочно протянула Амбридж. — По показаниям некоторых свидетелей, на кладбище, куда финалистов перенес портал, был совершен ритуал воскрешения из мертвых. Расследование ведётся, и мне бы хотелось, чтобы… — она поджала губы, будто сомневалась, стоит ли говорить. — Чтобы правильные вещи вернулись на свои места. Нам нужен порядок. Я извинилась и, сославшись на позднее время, отправилась в свою комнату. Амбридж бессвязно похвалила меня за верность предписанному студентам режиму и продолжила бессмысленную тираду о сложностях подросткового периода и важности родительского контроля. После того, как она практически призналась в надежде на возвращение Волдеморта, я не могла уснуть — ворочалась в постели, пытаясь уложить в голове новую информацию. Я пыталась вспомнить все, что знала о нем, и на ум приходили не самые лучшие факты. Убийство родителей Гарри Поттера, организация Пожиратели смерти, публичные выступления о принципиальном значении чистоты крови волшебников. Я сомневалась, что вернуться с того света реально, но если разговоры об этом велись в закрытых кабинетах Министерства магии… — Пэнси, ты спишь? — заглянула ко мне мама. — Нет. Твоя новая подруга ушла? — Да, мы отправили Амбридж домой. — Не знала, что вы так близки, — фыркнула я. — Ты уже взяла у нее рецепт зачарованных чернил? — Не глупи, Пэнси, — закатила глаза мама. Она прикрыла за собой дверь и села на край моей кровати. — Амбридж совершенно невыносима. Это не Нарцисса Малфой, чье общество в радость в любое время и в любом количестве. — Что-то мне так не показалось. — Значит, нужно смотреть в оба, а не витать в абстрактных мыслях о кудрявых мальчиках. Ты должна понимать, что я сдружилась со статусом Амбридж, а не с ней самой. Она может быть весьма полезной, чтобы продвинуть тебя по карьерной лестнице. Мы уже договорились с ней о рекомендационных письмах для тебя. К тому же, ты слышала, что она сказала. Темный лорд вернулся. Вопрос времени, когда он выйдет из тени. — Что ты хочешь этим сказать? — То, что обстоятельства очень скоро изменятся, дорогая. И нам придется адаптироваться под новый порядок. Тебе придется. И пора действовать уже сейчас. Заводить нужных друзей, думать определенными категориями и высказывать правильные мысли. В первую очередь Волдеморт обратится к тем, кто был ему верен в прошлом. Ты неглупая девочка, сама понимаешь, что от тебя требуется. От меня требовалось, как и всегда, быть хорошей и слушаться наставлений мамы. А мама хотела, чтобы я обратила внимание на Драко. — Он хороший мальчик, — говорила она. — Вежливый и обходительный. Местами своенравный, не без этого, но его семья примет тебя с распростёртыми объятиями. Нарцисса в тебе души не чает. При любом удобном случае она спрашивает, как твои дела. Драко отлично сложен и далеко не глуп. У вас родятся красивые дети. — Какие дети? — кривилась я. — Я вообще не хочу думать о замужестве, тем более о свадьбе с Малфоем. — Ты ничего не понимаешь, Пэнси. Родословная Малфоев ведет свое начало от личного волшебника Вильгельма Завоевателя. Как только ветер переменится, многие девушки начнут борьбу за его внимание. Брачный союз — нерушимый гарант безопасности и достатка во все времена. — Можно быть успешной и защищённой без никому ненужного брака по расчету. — В какой-то выдуманной тобой вселенной. В реальном мире я права, и ты это скоро поймёшь. Я возвращалась в школу в подавленном настроении. Каникулы не принесли мне никакого отдыха, только добавили размышлений. Теперь я ощущала себя дрейфующей льдиной в открытом море, которая стремительно отдаляется от привычного берега. У меня было направление и обозначенная цель, но приближаться к ней я не хотела. Я хотела как можно скорее увидеть Тео. Он встретил меня тёплыми объятиями. Прижал к себе так, будто мы не виделись целую вечность. Я впервые ответила ему той же теплотой и уткнулась в шею. Он пах всё тем же парфюмом, от которого у меня вновь покраснели щеки. Снова начались уроки и дежурства. Амбридж становилась разговорчивее и теперь не стеснялась вспоминать при мне былой порядок. Она опускала портрет Корнелиуса Фаджа лицом вниз и с улыбкой рассказывала, что скучает по старым временам. — Магическому сообществу важно сохранять элитарность, — говорила она, помешивая ложечкой чай в изящном фарфоре. Розовая чашка, розовый костюм, розовая помада и даже кабинет розовый. Бесчисленное количество зачарованных мяукающих тарелок за её спиной гипнотизировали меня. Кошки разных мастей и размеров бродили туда-сюда и занимались своими делами, пока я вынужденно пыталась запомнить всё, что говорит Амбридж. — Генетика волшебников требует тщательной охраны от слияния с простецами. Магглы и волшебники не должны производить на свет потомство. Дети, рожденные в таких союзах, колдуют гораздо хуже, чем чистокровные. Закон об ограничении взаимодействия с магглами мог бы помочь сохранить магический потенциал! С каждым новым откровением мне становилось страшнее. Безумный блеск в маленьких глазах дрожал от предвкушения. Я молча слушала поток извергаемых ею слов. Мама заверила меня, что Амбридж обладает большей информацией, чем говорит ей, но в стенах школы может что-то разболтать. В Хогвартсе она чувствовала себя вольготно и в собственном кабинете действительно позволяла себе сказать лишнего. Я с трудом отличала реальность от её фантазий, но старательно анализировала её реплики. Иногда, чтобы не сойти с ума, я делилась впечатлениями с Драко или Теодором. Тео ожидаемо смеялся над «розовой жабой», а Драко хмурился и делал вид, будто согласен с некоторыми её изречениями. — Хочешь сказать, что грязнокровки нужны магическому сообществу? Сама-то смогла бы быть с магглом? — поддел меня Малфой. — Но сквибов же мы не скидываем со скалы при рождении, — парировала я. — И вообще, может, у некоторых фетиш на магглорожденных? — Глупости говоришь, — ухмыльнулся Драко. — У тебя его точно нет? — Нет, конечно, — нахмурился он. — Тогда переходим к следующей части нашего разговора. Наши родители хотят, чтобы мы с тобой сблизились. — Опять их фантазии, — фыркнул он, уставившись через окно во двор. Гриффиндорцы гурьбой тащились на Травологию, и даже запрет на громкий смех не мешал им хихикать над чем-то внизу. — Мы и так с тобой близки, Пэнс. Куда больше? Начнём меняться мантиями? — Ты же понимаешь, о чем они говорят. Я накрыла ладонью его ледяную руку и взглянула в глаза. Серая сталь встретила мой жест немым укором, но руку Драко не убрал. Я повернулась к нему полностью, вынуждая сделать тоже самое. Разум отлично знал, что нужно делать. Мне стоило приблизиться к нему, обворожительно улыбнуться и закрепить соглашение. Поцелуй был бы уместен и теоретически приятен. Мы могли бы договориться о длительном сотрудничестве на условиях наших родителей. Здесь и сейчас, игнорируя собственные желания. Мама очень обрадовалась бы. Только вот в моих мыслях возник образ Тео. Как бы я ни хотела быть правильной и послушной девочкой, то, что я делала, казалось мне бессмысленным и чуждым. Я любила Драко, но только как друга. Острые черты лица и врождённая холодность не привлекали меня. Да ты и сама понимаешь, что он весьма специфический человек. — Паркинсон, ты из ума выжила? — усмехнулся он, вглядываясь в мои глаза. — Тоже думаешь, что у нас нет никаких шансов? — отзеркалила я его мимику. — Абсолютно никаких. Не передать словами, как я была ему благодарна за смелость отказаться от родительских планов. Малфой всегда был честен со мной, за это ему спасибо огромное. — Хочешь сказать, твоё сердце по прежнему… — я взглянула вниз, зацепившись за копну кудрявых волос, и ухмыльнулась. — Да, — отрезал он. — Идиот. — Без тебя разберусь, корнуэльская пикси. До конца года мы больше не возвращались к этой теме. Забот и без этого хватало. Пятый курс один из самых важных. Я усиленно готовилась к СОВ, стараясь поменьше отвлекаться. Трансфигурация, Заклинания, Зельеварение, История магии, ЗоТИ, Астрономия, Травология, Прорицания, Нумерология и Древние руны — вот, что занимало мою голову. Мамины намеки и советы, которые она регулярно отправляла в письмах, начинали раздражать. Она настоятельно просила меня «взяться за ум, пока не поздно», а мне хотелось спросить: «я, по-твоему, чем занимаюсь?» Но я помалкивала, игнорируя любые поползновения устроить мою личную жизнь наилучшим образом. — Ты чего такая нахмуренная? — обеспокоенно спросил Тео, когда я получила очередное письмо из дома. — Что-то случилось? — Нет, — улыбнулась я. — Ерунда. Мама хочет приехать, назначила встречу в Хогсмиде. Ты заполнил дневник сновидений? Давай мне, я передам Трелони. — Думаешь, в этом есть какой-то смысл? — рассмеялся он. — Разве она не может заглянуть в пространственно-временной туман и отыскать там образ прекрасной брюнетки из моих снов? Я смущенно пихнула Нотта локтем. Его юмор вечно походил на флирт. — Амбридж все-равно намерена ее уволить, судя по бесконечным придиркам, — прокомментировал Забини, разглядывая колдофото из своей посылки. — Предсказываю: до конца семестра мы останемся без чокнутой тетки. А моя мать снова окажется вдовой. Вы только гляньте, что за придурок с ней на островах! Кто вообще носит плавки на пляже. Это что, действительно модно? — Не имеет значения, что там будет. Пока она ведет предмет, нужно выполнять задания, — закатила глаза я. — Твоя мама снова вышла замуж? — Ага. Клятвенно заверяет, что на этот раз все будет иначе, — рассмеялся Блейз. — Говорит, что Джейсон или Джастин, как там его зовут, мечтает со мной познакомиться. Они горячо любят друг друга, счастливы и все такое. — Что-то ты не рад, — заметил Драко. — Не успел на свадьбу, не купил наряд для очередных похорон, — заржал Блейз. — Может, познакомим наших родителей? — усмехнулся Тео. — Мой папочка определенно нуждается в ком-то, кто сумеет его переиграть. — Нотт! Как тебе такое вообще в голову пришло?! — возмутилась я, но мальчики в голос заржали. Наверное, будет правильно рассказать не только о моей семье, но и о родителях Тео. Ты знаешь, что Нотт-старший был одним из верных соратников Волдеморта. Еще с тех времен, когда Том Реддл хотел устроиться в Хогвартс и преподавать там Защиту от темных искусств. Он верил в идеи Волдеморта даже тогда, когда тот исчез, и невероятно рассердился, когда узнал, что Люциус Малфой принял Темного лорда у себя в доме. Поттер даже упоминал о том, что видел его среди Пожирателей смерти на кладбище. Старший Нотт обладал довольно трудным характером — он сторонился чужаков, мрачно щурился и требовал от окружающих соответствия собственным представлениям. Мне казалось, что дело в возрасте. Все-таки мистер Нотт был гораздо старше моих родителей и имел внушительный жизненный опыт, что оправдывало моральное право на некую радикальность взглядов. Когда родился Тео, его отцу уже исполнилось пятьдесят. Мать Тео звали Иветта Ламонт. Я видела колдографии — она потрясающей красоты волшебница. Тонкая и улыбчивая. Думаю, обаяние Тео досталось от матери. Наверное, будь она жива, мистер Нотт был бы чуть мягче. Говорят, Нотт-старший влюбился в нее с первого взгляда. Их даже не смутила разница в возрасте в тридцать один год! Она увлекалась живописью и играла на рояле, а еще замечательно пела. Я наводила справки, обращалась к архивным документам — все действительно так. Красивая, талантливая и молодая Иветта вышла замуж за мрачного мистера Нотта. Сам Волдеморт был приглашен на празднование. Казалось, все должно быть прекрасно: любовь, свадьба, беременность — классика любой сказки со счастливым концом. Только вот судьба распорядилась иначе. В родах что-то пошло не так, и Иветта умерла, истекая кровью, в собственном доме. Тео, разумеется, ее не помнил, а мистер Нотт предпочитал никогда не вспоминать. Отношения, как ты понимаешь, у отца и сына не задались. В ближайшие выходные мама приехала навестить меня. Мы заглянули в «Шапку-невидимку», где она щедро одарила меня за превосходные результаты пробных тестов по СОВ — у меня появилось новое платье и мантия, отороченная мехом. Затем зашли в «Музыкальный магазин» Доминика Маэстро — мама снова уговаривала меня вернуться к музицированию, но я затащила ее в «Сладкое королевство», а после мы зашли поужинать в кафе мадам Паддифут. Премерзкое место я тебе скажу, но пабы моя мама не любит. Мы прошли вглубь кафе и заняли место в дальнем конце зала. — Нам, пожалуйста, ваше фирменное угощение, салат из свежей зелени и чай с черной смородиной и медом, — распорядилась она и вернула внимание мне: — Как обстоят дела с твоим будущим, милая? — Стабильно. Я знала, к чему она клонит, и не собиралась уступать. Знаешь, мы с мамулей похожи не только внешне — характер я тоже унаследовала от нее. Хотя, быть может, моя жизнь сложилась бы гораздо проще, унаследуй я гены папочки в большем объеме? Кто знает. — Стабильно инертно? — с нажимом уточнила мама. Я резко взглянула на нее, оценивая степень опасности. Для удобства я разделяла настроение мамы на цвета — зеленый, желтый и красный. В тот момент уровень раздражения в глазах и недовольно поджатые губы сигнализировали о желтом: осторожно, Пэнси, не усугубляй ситуацию. — Мы с Драко совершенно не подходим друг другу и быть вместе только потому, что тебе так будет спокойно, неправильно, — упрямо проигнорировала интуицию я. — Что правильно, а что нет не тебе решать, юная леди, — еще не красный уровень, скорее, оранжевый. Я ненавидела её строгий тон. — Мы уже все обсудили. Ваш союз может быть полезен нашим семьям, и ты это прекрасно понимаешь, если, конечно, ты моя дочь, а не безмозглая мандрагора, способная раздражаться от малейших корректив своего положения в пространстве. Клянусь, в коридоре наших взглядов намечалась ментальная перестрелка. — Ну спасибо. — Твой отец обсудил этот вопрос с Люциусом, и он заранее согласен. Малфой уверен, что ты милая девочка, которая сдержит в узде характер Драко. Вполне себе достойная характеристика, на мой взгляд. Тебе так не кажется? — Ага, — фыркнула я, ковыряясь в салате, — для племенной кобылы, которая настолько глупа, что по умственным способностям недалеко ушла от мандрагоры. Ты сама говорила, что я должна выучиться и построить карьеру, какая, к проклятым дроу, помолвка? Какой Драко? Вы там в своем взрослом мире совсем с реальностью связь утратили? — усмехнулась я, упрямо нарываясь на красный уровень. — Драко меня не любит. Я его тоже. — Любовь вторична, — отмахнулась мать. — Первичны фамилия и возможности, которые она тебе открывает. Ну, конечно. Кто еще мог желать мне жизни в золотой клетке без права выглянуть в большой мир. Знаешь, что из себя представляет жизнь чистокровной волшебницы, которую выдают замуж по договору крови? Я объясню: твоя главная задача — обеспечить мужа наследником, потом еще одним и еще. Чем больше детей, тем лучше. Ведь в чистокровных семьях велика вероятность смертности. Ты эрудированная ведьма, наверняка, знакома с печальными фактами — до совершеннолетия доживают далеко не все детки, родившиеся с золотой ложкой во рту. Генетические болезни, стихийные выбросы магии, неудачное волшебство, порча — случается всякое. Хочешь не хочешь, а все внимание фокусируется на детях, ведь твоя прямая обязанность — заботиться о наследниках. Думаешь, Нарцисса Малфой просто так тряслась над Драко? Подумай об этом на досуге, ладно? — Мне и моя фамилия нравится, — буркнула я. — Когда-нибудь тебе придётся её сменить, — пожала плечами мама. — Пэнси Малфой, — скривилась я, — звучит, как… — Прекрасно звучит! — прервала меня она. — Прекращай этот балаган, Пэнси. Ты с детства была смышленым ребенком, что изменилось сейчас? Неужели ты уже увлеклась кем-то? — испытующая пауза повисла в воздухе. — Долорес писала мне о своих подозрениях, но я упорно отказывалась в них верить. Я с трудом осталась сидеть на месте. — Ты обсуждаешь с ней мою личную жизнь?! — моему возмущению не было предела. — Интересуюсь, чем живет мой ребенок. Должна же я знать, что с тобой происходит вдали от дома. — Великий Мерлин! Неужели нельзя поговорить об этом со мной? Какое отношение к этому имеет твоя дражайшая подружка? — Она директор школы, в которой ты учишься. Взрослый и внимательный к деталям человек. Да, особенных звезд с неба не хватает, но прекрасно осведомлена о делах учеников. — Правда? — засмеялась я. — И как же у меня дела, мам? Может быть, я нуждаюсь в порядке и контроле? У меня слишком много свободного времени, или я сплю и вижу, как приеду домой на каникулы и снова буду помогать тебе вытягивать информацию из гостей? Расскажешь мне? — У тебя интрижка с младшим Ноттом, — ни единый мускул на её лице не дрогнул. — И, если хочешь знать мое мнение, я решительно против данного союза. Я опешила. Глупая цирковая обезьянка принялась бить в тарелочки в моей голове. Шокированная услышанным, я утратила дар речи и глупо уставилась на мать. — Что за бред? Официантка в розовом комбинезоне принесла чай, но я даже не удостоила её взглядом. — Не удивляйся, милая, — искренняя улыбка матери показалась мне неуместной. —Увлечённость мальчиком в твоём возрасте нормальна. Вы юны, беспечны и учитесь вместе. Ничего страшного в этом нет. Пока. Проблемы появятся чуть позже, когда закончится школа, изменятся жизненные приоритеты и обстоятельства. Вы вдруг осознаете, что смотрите в разные стороны. Ты в сторону возможностей, Теодор куда-то еще. — С чего ты вообще взяла… — Нотты имеют мало друзей и живут довольно изолированно от сливок магического сообщества. Его отец прикладывается к бутылке. У Теодора десять административных предписаний. Ты знала? — перебила она. — Через какое-то время вам станет банально скучно друг с другом. — Не станет, — фыркнула я, решив не тратить силы на доказательства правды. Мама всё-равно не стала бы слушать. Она всё для себя решила и верила собственной картинке мира гораздо больше, чем любым возможным аргументам против. — Рано или поздно он начнёт пить или подсядет на пыльцу фей, которую будет покупать у вашего общего друга — Забини. Не делай вид, будто не знаешь, чем занимается его мать, Пэнси. Отдел надзора за магическими проявлениями имеет на мисс Забини довольно обширное досье. Такие, как она, посвящают детей в семейный бизнес. Вуду — весьма прибыльное занятие, на которое в Британии до сих пор нет достойных рычагов давления. Блейз не останется в стороне, будь уверенна. Впрочем, вернёмся к Тео. Милый мальчик, но явно проигрывает Драко. Ты это прекрасно понимаешь. Лояльность общества, ежегодный доход, история фамилии: Малфои на первом месте по этим критериям. Да, она использовала деловые интонации. Ведь мы обсуждали моё будущее — дело невероятно серьёзное. Я должна была отбросить любые противоречия и броситься на шею к Малфою, убеждённая её аргументами. Только вот на этот раз экспертное мнение моей матери сработало иным образом. Впервые за много лет во мне проснулся протест. — Хочешь продать меня подороже, — мрачно признала я. — Организовать тебе безбедную и безопасную жизнь, глупышка, — мягкая улыбка стёрла следы деловитости. Мама потянулась ко мне через стол и дотронулась до моей щеки. — Я хочу, чтобы ты сделала правильный выбор и не знала бед. А ты упрямишься. — Я понимаю, — отстранилась я, обдумывая её речь. Единственный человек, который отлично меня дестабилизирует, — моя собственная мать. У неё это лучше любого аврора получается. У тебя, надеюсь, не так? На самом деле мне понадобилось несколько недель, чтобы понять, что я категорически с ней не согласна. Но всё это время я находилась в подавленном состоянии. Только представь — я чувствовала себя разменной монетой! Моя родная мать желала с помощью помолвки, которой я не хочу, застраховать нас от вероятных рисков. Справедливости ради должна сказать, что скорые перемены она почувствовала раньше всех и, наверное, какое-то моральное право на это имела. Вероятно, окажись я на её месте, поступила бы также. Но в тот момент я буквально возненавидела её. Шла в школу и от злости ревела, как первокурсница. Мне не хотелось попадаться никому на глаза, и я не пошла в подземелья. Свернула в сторону оранжереи и спряталась на лестнице между двумя огромными стеллажами с рассадой. Вечером в воскресенье там никогда никого не бывает. — Ты заняла моё место, — раздался за спиной голос Тео. — Подвинься. Я вздрогнула и шмыгнула носом, но подвинулась. Тео не стал садиться. Он перемахнул через ступеньки, подцепил мой подбородок, вынуждая поднять глаза, и встревоженно взгляделся. — Почему ты плачешь? — серьезно спросил он. Глаза Тео потемнели до невозможности. Губы сжались в прямую линию. Я никогда раньше не видела его таким серьёзным. Хотя никогда до этого при нём плакать мне тоже не доводилось. Казалось, серьёзность и Тео — несовместимые понятия. — Кто тебя обидел, Пэнси? Скажи кто, и я сломаю ему ноги. Если хочешь, дважды. — Амбридж думает, что мы встречаемся, — выпалила я. Мгновение Нотт смотрел на меня неотрывно. Затем ошеломленно моргнул и рассмеялся. Бархатный смех смягчил мои чувства, и я, почему-то, улыбнулась. — Дура в розовом, — он отстранился и сел рядом, задев моё колено своим. — А плачешь-то почему? Боишься, что отобьёт меня у тебя? — Да. Ты же такой ветреный, — рассмеялась я, утирая слезы. — Я меняю свои решения так же часто, как Амбридж имидж, — закатил он глаза. — Встреча с мамой прошла неудачно? Он достал из кармана пачку, вынул сигарету и закурил. Тяжёлый дым устремился вверх от тлеющего кончика, я поморщилась, но не запротестовала. Нотт курил часто, и я не хотела быть ещё одним человеком, осуждающим его за эту привычку. Хватало того, что Малфой вечно морщил нос. — Да, — призналась я, положив голову на плечо Тео. Невинный, естественный жест, призванный подчеркнуть понимание. — Не злись, Пэнс. Это же твоя мама, — Тео погладил меня по голове и чмокнул в макушку. Внутри у меня всё сжалось и потеплело, — Она тебе желает добра. — От этого не легче. Так мы и сидели — рядом в закрытой оранжерее. Окутанные тяжёлым дымом, молчаливые, но понимающие. Нас окружали шелестящие листья и тишина позднего вечера, а внутри зарождалась магия. Я чувствовала близость Тео как что-то важное и нужное. Объяснить причину этого невероятного спокойствия я не могла, но совершенно точно была уверена, что никто другой не смог бы поддержать меня так, как он. Молча и уверенно. В голове я прокручивала разговор с мамой, и мне становилось ещё противней. Её слова про Тео были чудовищно несправедливыми. Что она вообще о нём могла знать? Всё, что знали о Теодоре другие: сын Пожирателя смерти, хулиган и болван с глупой улыбкой. Что у него в голове на самом деле, о чем мечтает Тео, чего хочет? Маме было не интересно. Она не имела представления о том, какой он на самом деле. Думала, что знала, но ошибалась. А я? Что знала о нём я? Я вдруг отстранилась и взглянула на Нотта. — Тео? — Что? — Кем ты хотел стать в детстве? — Магозоологом, — не задумываясь ответил он. — Мне нравилось читать про всяких волшебных тварей. Вечно таскал домой разных зверушек. Нюхлеры казались милыми до тех пор, пока один из них не стащил наше столовое серебро. Пришлось отпустить засранца. Сначала, конечно, вытряхнуть из него все блестяшки. А ты? — Мечтала работать в Министерстве. Теперь раздумываю отправиться в Гренландию изучать оборотней, чтобы не слушать гениальные идеи моей мамули. — Там не оборотни, Пэнс, — засмеялся Тео и закинул руку мне на плечо, — а бьерны. — А какая разница? — Бьерны — огромные белые медведи, которые любят миниатюрных брюнеток. Если решишь отправиться в Гренландию, я поеду с тобой. Ведь у нас с ними много общего. Он выразительно посмотрел на меня и подмигнул. — Какой же ты дурак, Тео, — я пихнула его локтем в бок и засмеялась. Нотт ответил теплой улыбкой и накрыл мою ладонь своей. Я замерла, удивляясь осторожности жеста, и инстинктивно переплела наши пальцы в замок. — Спасибо, что ты есть, — тихо призналась я. — До последнего вздоха, — отозвался он, выпуская очередную порцию дыма из легких.