Холодная пустошь

СКОРБЬ

      Пэнси заходила в кабинет Теодора редко. Она вообще с трудом понимала для, чего ему была нужна эта мрачная конура с тяжелой деревянной мебелью. Плотные занавески, угрюмый стеллаж с книгами за стеклом, бесцветная статуэтка изящной птицы на монументальном столе и рояль, похожий на крышку гроба. Зачем, неужели в их жизни было мало жутких пятен?       Напоминание о тяжести свалившихся на его плечи событий. Еще одно подземелье для мрачных размышлений. Убежище. Чтобы остаться наедине со своими мыслями и спрятаться от безумия внешнего мира, который в последние годы окончательно свихнулся.       Кто бы мог подумать, что все выйдет именно так? Жизнь оказалась нелепым аттракционом с невероятно дорогими билетами, а счастье короткой — вспышкой.       Пэнси язвительно усмехнулась. Уголки мягких губ нервно дернулись, искажая красивое, но несчастное лицо. Остекленевшие глаза в очередной, сотый или тысячный, раз безразлично осмотрели помещение. Ничего здесь не изменилось. Стены по-прежнему поддерживают проклятый потолок, пол все еще не трещит по швам. Вещи, как послушные солдатики, остаются на старых местах. Только вот…       К горлу подкатил леденящий душу ком.       Только вот Тео больше нет.       Дыхание Паркинсон против воли участилось. Ребенок в ее животе недовольно толкнулся, но Пэнси больше не могла держаться. Слишком болело в груди — давило и жгло, будто кто-то злой и старательный проворачивал отравленный нож в ее сердце.       Лицо Паркинсон оставалось спокойным, когда Авроры накрывали тело ее мужа белоснежной, как ее свадебное платье, простыней. Та же каменная мина держалась на похоронах. Ни единой слезинки не досталось стервятнице Скитер, ни единого всхлипа «Ежедневному пророку». Пэнси держалась с достоинством — Теодор, наверняка, оценил бы.       Неожиданно для себя Пэнси вдруг засмеялась. Горько и ядовито, как самая настоящая виверна, загнанная в угол.       Неужели они не заслужили свое «долго и счастливо»?! Где эти проклятые сказочники, обещавшие, что любовь побеждает даже в самые темные времена? Где все то, что полагается за большие жертвы и боль?       На эти вопросы ответов у Пэнси не было и не будет. Также, как не будет и семейного счастья. Одно мгновение перечеркнуло любые надежды на светлое будущее. Если Раньше Паркинсон еще смела уповать на дребезжащий образ долгих счастливых лет вместе в туманном горизонте возможностей, теперь было ясно — её надежды призрачны.       Ей казалось, что у них с Тео оставался шанс. Как же Пэнси была наивна! Кто вообще может верить в шансы для Пожирателей смерти? В мире, где добро победило, не осталось места пособникам зла! И никого не волновало, как именно зло принуждали примкнуть к себе…       — Глупость какая, — бесцветно заключила Паркинсон и неожиданно для себя самой закричала в пустоту кабинета: — Не бывает у таких, как мы, долго и счастливо!       Кабинет давил своей тяжестью, будто констатировал факт:       «Пустота никуда никогда не уйдёт, Пэнси. Теперь ты с ней один на один».       — Не бывает долгих лет вместе! Не бывает любви до старости, Тео! — голос предательски надломился. Пэнси пыталась сдержать слезы, но они всё равно рвались наружу. Боль, гнев и чувство беспомощности захлестнули её с головой. — Не бывает! Для нас нет человеческих радостей!       Мощный порыв ветра появился из ниоткуда и поднял в воздух предметы в радиусе метра. Мелкие вещи взметнулись вверх, беснуясь синхронно с дыханием Пэнси — она хватала ртом воздух, а часы, вазы и статуэтки хаотично летали вокруг. Задрожали дверцы шкафа, ящики в дубовом столе открылись, стопка исписанных бумаг вырвалась наружу и закружилась в воздухе. Паркинсон вздрогнула, ужаснувшись стихийному выбросу магии, и громко расплакалась.       — Ничего, кроме злости, страха и скорби! — всхлипнула она, устало сев за рояль, и закрыла лицо ладонями. — Глупая Грейнджер со своими вопросами. Да чтоб она провалилась…       В глубине души Пэнси знала, что этот разговор был ей нужен.       Гермиона Грейнджер — совсем не тот человек, которого ожидаешь увидеть у себя на пороге после всего, что им довелось пережить. Сначала Пэнси даже не поверила в её намерение узнать правду. Паркинсон не знала, чем руководствовалась, когда впустила гостью к себе — возможно, ей хотелось просто взглянуть на чудом уцелевшую героиню войны или убедить себя, что жизнь продолжается несмотря ни на что? Хотя… К чему эти игры? Пэнси просто должна была поговорить хоть с кем-то, чтобы не сойти с ума от горя. Грейнджер просто оказалась в нужном месте в нужное время.       Золотая девочка, слишком правильная и уважаемая в магическом сообществе, чтобы стремиться к изгоям вроде жены оборотня из свиты Драко Малфоя — так считала Паркинсон, когда Грейнджер пришла к ней. Но после беседы разглядела в Гермионе человека, которому действительно не всё равно.       Рассказывать ей о Драко было легко. Паркинсон вывалила всё, что могла, но когда речь зашла о Тео, сердце сжало тисками.       — Думаю, Теодор достоин отдельного тома, — мягко улыбнулась Грейнджер, осторожно коснувшись руки Пэнси. — Мне кажется, мир должен узнать о том, как с ним поступили. И о том, почему он делал то, что делал.       — Чтобы моему сыну тыкали в нос откровением про его семью? Называли волчонком ещё до рождения?       — Нет. Чтобы наше общество наконец проснулось. Если ты расскажешь вашу историю, я готова поклясться — злые языки замолчат.       Пэнси отняла руки от лица и, глубоко вдохнув, взмахнула палочкой. Перед ней появился Патронус — мерцающий бледный койот. Он переступил с лапы на лапу, не веря в то, что смог воплотиться в такой момент, и почтительно склонил голову.       — Передай Гермионе Грейнджер, что я принимаю её предложение, — тихо попросила она, и койот послушно исчез.       Паркинсон не верила в то, что собиралась сделать. Наверное, она сошла с ума?       Пэнси вновь окинула взглядом кабинет, представив Тео сидящим в кресле, и горько шмыгнула носом. Ей отчаянно хотелось услышать голос мужа, рассказать о характере их бойкого малыша, почувствовать близость родного тела хотя бы ещё раз… но в следующий раз они встретятся нескоро.       Она подняла клап рояля и коснулась клавиш — нежно и медленно, как всегда делал Тео. Нужная мелодия подобралась сама собой, и Пэнси принялась играть впервые за много лет.       — High in the halls of the kings who are gone… Jenny would dance with her ghosts…