Сокровенные чувства

      Пребывание в Бурсе наскучило Махидевран уже в первые пару недель. Рядом не было ни Фатьмы, ни Фидан, ни кого-либо из верных ей служанок — стоило султанше прибыть в новое место, как ей тут же стали прислуживать глухонемые девушки, которые, словно тени, всюду следовали за госпожой. Единственным человеком, который понимал все без использования жестов, была повитуха, присматривающая за Махидевран, и только она могла передавать служанкам то, что пыталась сказать им султанша. Такие меры предосторожности были приняты неспроста — разумеется, Фидан постаралась сделать все для того, чтобы весть о беременности Махидевран не вышла за пределы небольшого дворца Бурсы. Сама женщина до сих пор не могла принять тот факт, что произошло то, чего она так боялась. На протяжении месяцев султанша пила специальное снадобье для предотвращения нежелательной беременности, однако по какой-то причине оно не выполнило свою главную функцию. Плакать и причитать было бесполезно, и Махидевран это понимала — вместо бездумных стенаний женщина решила хорошо подумать над тем, что делать дальше. Хасан не присылал никаких вестей, и это всерьез беспокоило женщину, но она продолжала надеяться на верную Фидан, которая по просьбе госпожи должна была поведать обо всем хранителю покоев.       Султанше следовало как можно скорее принять нужное и наиболее верное решение: либо оставить плод, либо прервать беременность. С одной стороны, Махидевран не хотела брать грех на душу и губить невинное дитя, но в то же время понимала, что сохранить рождение ребенка в тайне будет очень сложно. Целыми днями госпожа пребывала в своих покоях, иногда даже отказываясь от еды, заботливо приготовленной слугами, и думала. Думала о том, что ждет ее в будущем. Не только ее, но и Хасана, без которого Махидевран с недавнего времени не представляла свою жизнь. Однако больше всего она боялась даже не позора и не смертной казни, а того, что об их с Хасаном тайной связи узнает Мустафа, ведь после такого, как казалось госпоже, наследник больше не сможет относиться к матери так, как раньше.       Иногда к Махидевран заходила повитуха, время от времени напоминая о важности принять нужное решение как можно скорее. Эта добрая женщина порой даже пыталась поговорить с госпожой по душам, но мать шехзаде отказывалась, не желая откровенничать с незнакомым человеком. Недостаток общения сказывался на самочувствии Махидевран — ее отрешенность ко всему происходящему вокруг начала серьезно пугать служанок, которые уже не знали, как развлечь султаншу. Но в один день скучающая в своей комнате женщина услышала громкое лошадиное ржание, доносящееся с улицы. Встрепенувшись, она выглянула в окно и шумно выдохнула, увидев до боли знакомый силуэт.       Хасан чувствовал легкое покалывание во всем теле и даже занервничал, как только его карета подъехала к небольшому дворцу. В этом скромном месте Махидевран Султан предстояло провести еще несколько месяцев, по крайней мере, в том случае, если она все же решилась бы сохранить беременность. Хасан склонялся к иному варианту развития событий, предполагая, что султанша поступит по-другому, стремясь сохранить свою жизнь и спокойствие, однако не собирался отговаривать ее. Мужчина понимал, что растерянной и напуганной госпоже необходима его поддержка, поэтому и приехал в Бурсу. Объяснить шехзаде Мустафе намерение отправиться так далеко от столицы Хасану было тяжелее всего, однако в конце концов он решил сослаться на желание «проведать госпожу» и спросить лекарей об ее состоянии. Поначалу наследник не хотел отпускать хранителя покоев, но позже согласился, поддавшись его уговорам. И вот, с тяжестью на сердце, Хасан наконец прибыл во дворец в Бурсе, надеясь, что ему удастся поговорить с возлюбленной.       Увидев мужчину, безмолвные служанки учтиво поклонились и смущенно опустили глаза, стараясь не глядеть на гостя. Это озадачило Хасана, но через несколько секунд удивление сменилось стеснением — хранитель покоев понял, что прислуге уже все известно. Радовало его лишь то, что все служанки были глухонемыми, а значит, не стали бы распространять сплетни о сложившейся ситуации. Не обращая внимания на девушек, Хасан подошел к покоям, в которых вот уже около двух недель жила Махидевран Султан, и одним резким движением распахнул тяжелые двери. Долгожданного гостя госпожа встретила порывистыми объятиями — уткнувшись в плечо мужчины, Махидевран почувствовала ком в горле, но сдержала подступающие слезы. Хасан осторожно, словно боясь навредить, погладил ее по распущенным волосам и медленно отодвинул от себя. Выглядела Махидевран, мягко говоря, неважно: госпожа даже не выбрала платье, оставшись в простой ночной рубашке, ее глаза были красными то ли от слез, то ли от недосыпа, а длинные каштановые волосы растрепались — в общем, как душевное, так и физическое состояние султанши оставляло желать лучшего. Оглядев султаншу с ног до головы, мужчина нахмурился, а затем ободряюще улыбнулся, силясь поднять настроение возлюбленной, однако его попытка, конечно же, не увенчалась успехом. Они присели на тахту, и Махидевран наконец заговорила. — Даже не знаю, как начать, — произнесла женщина, сжимая в руках ткань халата, — Я сразу хотела обо всем тебе рассказать. Но Фидан посоветовала уезжать как можно скорее, пока никто не узнал, — Махидевран провела рукой по лицу, демонстрируя усталость, — Что нам теперь делать? Что мне делать? — на ее глаза вновь навернулись слезы. Хасан испуганно посмотрел на госпожу и придвинулся поближе к ней, дабы попытаться успокоить. Однако Махидевран была безутешна — последние события сильно подкосили султаншу, а безысходность еще больше загоняла ее в непроглядную тьму. — Главное решение за Вами, госпожа, — несмело проговорил мужчина, дотрагиваясь до плеча возлюбленной, — Если Вы пожелаете прервать беременность, то я, разумеется, не буду Вас осуждать или отговаривать. Но если же окончательное решение будет другим, — он сделал паузу, а затем решительн произнес: — Я ни за что Вас не брошу. Клянусь перед лицом Всевышнего, что буду жить ради Вас и нашего ребенка. Сделаю все, лишь бы вы были спокойны, — слова Хасана звучали очень убедительно, и его непоколебимая уверенность придала сил уже потерявшей всякую надежду на счастливый исход событий султанше. Махидевран подняла голову, и ее потускневший взгляд прояснился — Хасан с нежностью смотрел на женщину и улыбался кончиками губ, однако в выражении его лица госпожа больше не видела жалости или сочувствия. Всего за пару коротких мгновений мужчина подарил ей то, в чем султанша так нуждалась в течение всех дней, проведенных в Бурсе, — веру в какое-то более-менее спокойное будущее. Услышав долгожданные слова поддержки, Махидевран наконец расцвела и даже слегка улыбнулась, смущенно опустив взгляд. — Это ведь неспроста случилось, — тихо сказала она, рассматривая свои руки, — Я столько всего предприняла, чтобы не забеременеть, а в итоге получилось то, что получилось, — султанша усмехнулась, — Видимо, такова воля Всевышнего. Он захотел этого, — Хасан согласно закивал, еще крепче сжав тонкие пальцы госпожи. Махидевран тяжело вздохнула, а затем произнесла: — Недавно я вспоминала события давно минувших дней. Подумать только, почти двадцать лет назад я впервые взяла на руки Мустафу, — она подняла взор к потолку, мечтательно улыбнувшись, — Мой лев уже такой взрослый… Да дарует Аллах ему долгих лет жизни, — после того, как Хасан тихо произнес: «Аминь», женщина продолжила: — Через пять лет судьба еще раз даровала мне возможность испытать счастье материнства. Я забеременела. Словами не могу описать, какую радость я тогда испытала, — голос султанши дрогнул, — Наш Повелитель уже тогда забыл меня, но терять надежду на лучшее было еще очень рано. Я надеялась, что смогу вернуть расположение Сулеймана, вновь подарив ему ребенка, — Махидевран с трудом удавалось перебороть желание разрыдаться, но она сдерживала эмоции, продолжая свой рассказ, — Однако я не смогла, — будучи не в силах глядеть в измученные душевной болью глаза госпожи, Хасан опустил голову. Какое-то время они оба молчали, но спустя несколько секунд Махидевран, вытерев слезы, произнесла: — Теперь я вновь смогу стать матерью. Уже во второй раз, — уголки ее губ дернулись, и султанша дрожащей рукой поправила волосы, — Через несколько месяцев на свет появится ребенок. Плод нашей любви. Каждый раз, глядя на него, мы будем вспоминать о тех прекрасных моментах, которые нам посчастливилось испытать, — Хасан не смог сдержать улыбки, смотря на безмятежное лицо женщины, которая, судя по всему, уже не хотела плакать или грустить — ее глаза горели, и это, несомненно, радовало возлюбленного госпожи. — Выходит, Вы решили оставить ребенка? — переспросил мужчина и тут же удивился тому, как дрожит его голос — Хасан просто не мог поверить в это чудо, ведь еще пару минут назад ему казалось, что султанша уже приняла решение прервать беременность, дабы не обеспечивать себя дополнительными проблемами на долгие годы. Женщина лишь молча кивнула в ответ, и хранитель покоев, не выдержав, упал к ее ногам, поцеловав тыльную сторону холодной ладони, — Клянусь, я буду делать все от меня зависящее, чтобы у Вас все было хорошо, госпожа. Даже не представляете, как Вы меня осчастливили… — Махидевран, — внезапно произнесла султанша, мягко улыбнувшись. Хасан поднял голову и с удивлением посмотрел на нее, озадаченно сдвинув брови, — Отныне не называй меня своей госпожой. Скоро на свет появится наш ребенок, и я хочу, чтобы его родители были равны, — женщина придвинулась к возлюбленному и нежно провела кончиками пальцев по его щеке, — Больше не нужно всех этих титулов. Теперь они существуют только для других, но между нами ты всегда будешь Хасаном, а я — Махидевран. Твоей любимой, — глаза мужчины забегали, и он порывисто обнял султаншу, даже не подобрав нужных слов для ответа.       Ночь в Бурсе прошла тихо. Махидевран быстро уснула после долгих беспокойных ночей, проведенных в одиночестве — теперь она могла наконец прижаться к теплой груди любимого человека, который, в свою очередь, нежно приобнял ее за плечи, словно укрывая своим телом от всех бед. В отличие от госпожи, Хасан долго не мог сомкнуть глаза и несколько часов просто лежал на спине, глядя в потолок. Его переполняли смешанные чувства — радость и отчаяние. Мужчина словно не мог поверить своему счастью, боялся проснуться утром и понять, что все произошедшее было не более чем сном, мечтой, которой так и не суждено было сбыться. Хасан осознавал, сколько испытаний еще предстоит пройти ему и его возлюбленной, однако мужчина твердо решил, что будет бороться с этими невзгодами до самой смерти. Прислушиваясь к ровному дыханию Махидевран, хранитель покоев не сомневался, что отдаст жизнь за эту женщину, если что-то или кто-то будет ей угрожать.       Иногда он все же предавался мечтаниям и представлял, что, сложись жизненные обстоятельства немного иначе, все могло бы быть по-другому — Махидевран не была бы султаншей, а Хасан, в свою очередь, не был бы хранителем покоев ее сына-наследника. Тогда, с позволения Всевышнего, они могли бы жить обычной семьей, вдали от дворцовых интриг и без постоянного страха за свою жизнь. В отличие от госпожи, у Хасана еще был шанс построить такое будущее, однако он выбрал иной путь и отказываться от своего решения не собирался. Совесть не позволила бы мужчине бросить Махидевран в такой нелегкой ситуации, а подводить собственное сердце ему тем более не хотелось. Всю ночь вплоть до рассвета Хасана мучала бессонница, вызванная навязчивыми мыслями, которые липким коконом окутали мужчину и не позволяли ему наконец успокоиться. Тихо встав с постели, хранитель покоев наследника подошел к окну и сощурился, вглядываясь куда-то вдаль. Бурса была вполне симпатичным местом — небольшим, но при этом уютным и спокойным. Хасан поймал себя на мысли, что скромный дворец идеально подходит для султанши, которая все же решила вынашивать ребенка. Безусловно, мужчина был рад такому решению и поддержал госпожу, когда дело дошло до обсуждения ситуации с беременностью, однако был обеспокоен их совместным будущим. Пути назад, разумеется, уже не было, и Хасан не собирался отступать, твердо решив быть с возлюбленной до конца, каким бы он ни был. — Какие новости из столицы? Во дворце что-то поменялось со дня моего отъезда? — устало поинтересовалась Махидевран сразу после пробуждения, протирая лицо и шею влажной тканью, которую ей любезно предоставили безмолвные служанки, — Хюррем, наверное, ликует и празднует победу, — госпожа недовольно поморщилась, вспоминая ненавистную соперницу. — Хюррем Султан со мной не видится толком, — пожав плечами, произнес Хасан, — Видимо, пока ты будешь здесь… — он осекся и умолк на пару секунд, бросив вопросительный взгляд на Махидевран, которая лишь легко улыбнулась в ответ на его слова. Обращаться к госпоже на «ты» было для мужчины непривычным, и поэтому Хасан осмелился продолжить повествование только после одобрительного кивка с ее стороны, — Пока ты будешь здесь, Хюррем Султан не захочет что-либо предпринимать. Даже не знаю, в чем причина такого промедления. Наверное, дело в том, что у госпожи сейчас и так проблем немало. Взять даже ситуацию с Хатидже Султан, — Махидевран неторопливо натягивала платье и с недоумением нахмурилась, услышав имя сестры падишаха, — Шехзаде говорит, что она все-таки собралась разводиться с Ибрагимом Пашой. Однако еще ничего толком не известно. Возможно, госпожа передумает, — они оба почти синхронно вздохнули, — Кроме того, у Хюррем Султан недавно появился новый сторонник. Его имя Рустем, этот человек работает на конюшне, — Махидевран принялась расчесывать волосы, не сводя с мужчины сосредоточенного взгляда, — Они часто видятся в саду, насколько мне известно. Я с Рустемом еще не встречался, но, честно признаться, мне бы хотелось посмотреть на того, с кем госпожа проводит столько времени. Должно быть, они обсуждают что-то важное. — Я в этом не сомневаюсь, — хмыкнула Махидевран, откладывая гребень для волос в сторону, — Хюррем хорошо выбирает союзников, стоит отдать должное, — она задумчиво выглянула в окно, — Тебе нужно обязательно познакомиться с Рустемом, дабы знать, что замышляет эта змея, — султанша села за накрытый стол и отпила глоток свежей воды из стакана. — Что-то мне подсказывает, что сделать это будет не так уж и просто, — произнес Хасан, отрешенно глядя куда-то в сторону, — Судя по тому, что Хюррем Султан перестала посвящать меня в свои дела, ее доверие ослабевает с каждым днем. Особенно учитывая, как много времени я провожу с шехзаде Мустафой, — они вновь синхронно вздохнули, — Что ж, не будем об этом. Ты только о дворцовых делах меня и спрашиваешь со вчерашнего дня, — мужчина улыбнулся, — Лучше расскажи, как тебе живется здесь. Надеюсь, слуги выполняют все, что нужно? — Да, и повитуха хорошая, — немного резко ответила Махидевран. Чтобы хранитель покоев не волновался, госпоже пришлось солгать. Она на самом деле считала знахарку доброй и умной женщиной, однако доверять ей не могла, ровно так же, как и остальным служанкам. Несмотря на то, что девушки были глухонемыми, Махидевран опасалась обсуждать при них свои личные дела. По мнению султанши, даже от безмолвных слуг исходила некая опасность, — Меня все устраивает. Только вот… — она шумно выдохнула, — Соскучилась по сыну. Даже не знаю, когда удастся повидаться с ним. Как там мой Мустафа? — поинтересовалась госпожа. — С ним все в порядке, хвала Всевышнему, — спокойно ответил Хасан, — Я ни на шаг не отхожу от шехзаде. Кстати, — мужчина отправил в рот ложку с чем-то, смутно напоминающим кашу, — Недавно у него появилась новая фаворитка. Фатьма Хатун, — от этой новости у Махидевран резко пропал аппетит, — Я точно не знаю, но кажется, что шехзаде влюблен в эту девушку. Почти каждую ночь проводит с ней. — Фатьма, говоришь? — удивленно переспросила султанша, откладывая столовые приборы в сторону. Хасан молча кивнул и продолжил есть, — Она служила мне какое-то время. Честно признаться, Фатьма — точно не та девушка, какую я бы хотела видеть рядом со своим сыном, — мужчина поднял голову и с недоумением посмотрел на госпожу, — Конечно, меня радует, что она предана нам, однако Фатьма жестока и непредсказуема. Кто знает, что ей в голову взбредет? — Махидевран покачала головой и взяла в руки кувшин с водой. — Время покажет, — невозмутимо ответил Хасан. Увидев, что тарелка, из которой ела госпожа, осталась почти полной, мужчина вздохнул, — Тебе нужно лучше питаться. Иначе, упаси Аллах, навредишь и себе, и ребенку, — в ответ на его беспокойство Махидевран лишь усмехнулась, но, тем не менее, послушала совет хранителя покоев и вновь взяла ложку, — Уже сегодня мне нужно будет возвращаться в столицу. К сожалению, я не могу пробыть здесь подольше. Нельзя оставлять шехзаде одного, — он встал из-за стола и подошел к окну, — Кстати, он тоже высказал желание тебя навестить, — от этой новости Махидевран и обрадовалась, и испугалась одновременно, — Я постараюсь уговорить его приехать в ближайшее время, если на то будет воля Аллаха, — в этом определенно был смысл, и госпожа это понимала. Она знала, что уже через пару месяцев беременный живот станет сложно скрывать, и надеялась, что Хасану удастся привезти наследника в Бурсу как можно скорее.       Эту ночь Махидевран провела в одиночестве, лежа в холодной постели, в которой еще недавно спала с любимым человеком. Хасан уехал сразу после завтрака, толком не попрощавшись — грозовые тучи в небе не сулили ничего хорошего, поэтому хранитель покоев поскорее отправился в путь. В памяти госпожи вставали столь ценные для нее моменты: их первый поцелуй, случившийся в саду Топкапы, первая близость, произошедшая в Манисе — все эти воспоминания успокаивали взволнованную недавними событиями султаншу и даже придавали ей сил. Махидевран поняла, что обстоятельства сложились не так плохо, как могли сложиться — неожиданная беременность перестала быть чем-то страшным и пугающим, а дворец в Бурсе внезапно показался женщине вполне уютным местом, идеально подходящим для воспитания малыша. Думать о будущем султанше не хотелось, хотя еще совсем недавно в ее голове крутились десятки мыслей — прежде всего Махидевран волновало, что об ее тайне узнает Мустафа и отвернется от своей матери. Конечно, это было вовсе не в характере шехзаде, и в глубине души госпожа понимала, что ее сын никогда так не поступит, однако интуиция, которая редко подводила султаншу, подсказывала, что и ей, и Хасану придется ответить за совершенную ими роковую ошибку и все решения, принятые во имя любви.       Тем временем Фатьма Хатун была на седьмом небе от счастья — став фавориткой шехзаде, за довольно короткий срок она получила то, о чем еще месяц тому назад и мечтать не могла. Девушка смогла переселиться в отдельные покои на этаже фавориток, а вместе с этим ей была предоставлена возможность спать и есть столько, сколько душе угодно, а также щеголять в новых нарядах — намного более роскошных, чем у простых рабынь в гареме. Мустафа звал ее к себе довольно часто, и Фатьма решила, что статус госпожи уже не за горами — ей оставалось только забеременеть и подарить возлюбленному наследника. Она наслаждалась жизнью и иногда даже позволяла себе проявлять дерзость в отношении Фидан, которая была настолько напугана ее угрозами раскрыть главный секрет госпожи, что покорно выполняла любые просьбы фаворитки шехзаде. Фатьма словно хотела «отыграться» на калфе, которая в течение долгого времени будто намеренно не отправляла ее на хальветы, предоставляя возможность стать матерью наследника другим наложницам. Фатьма считала себя намного лучше и выше этих девиц, надеясь стать первой госпожой в гареме Мустафы. Те рабыни были глуповатыми, трусливыми, совсем не хитрыми — а она была другой, объединяя в себе те качества, которыми не обладала ни одна из девушек. Была у Фатьмы и отрицательная черта — жестокость, но, по крайней мере, по мнению самой наложницы, эта особенность ее совсем не портила. «В этом дворце каждый когда-то убивал. Если не собственными руками, так чужими!» — рассуждала Фатьма. И в данном случае она была права — пожалуй, никто из живущих под крышей Топкапы, не был невинным ангелом, за исключением, разве что, детей. Супругу самого падишаха, Хюррем Султан, фаворитка наследника считала еще более жестокой и грубой, поэтому совершенно не волновалась по поводу своего нехорошего качества.       Что касается Фидан, то ее совсем не радовало появление Фатьмы в рядах фавориток шехзаде. Калфа представляла, какой нагоняй получит от Махидевран Султан, когда им наконец удатстся встретиться — госпожа никогда не хотела, чтобы безжалостная Фатьма приближалась к ее сыну. Фидан даже пыталась поговорить об этом с Хасаном, но он повторял всю одну и ту же песню: «Пока шехзаде счастлив, и я счастлив». Хранителя покоев не интересовали гаремные дела, ему всегда было, чем заняться, а стоило мужчине узнать о беременности султанши, в его жизни появилась еще одна проблема, решить в одночасье было просто невозможно. Когда Хасан уехал в Бурсу, калфа осталась наедине с проблемой в лице Фатьмы Хатун — кроме того, эта проблема увеличивалась в размерах с каждым днем. Фидан оставалось лишь молиться о том, чтобы наложница шехзаде не забеременела и не родила наследнику сына. В таком случае она должна была стать госпожой, а обретение власти этой девушкой не предвещало ничего хорошего.