Мгновения нашей с тобой истории

" Пробежала полоса, широка, бела Разделила небеса с горем пополам Заглушила голоса, залила глаза Утонула полоса в девичьих слезах " Валерий Меладзе " Иностранец «. Было глупо надеяться, что Ангел поймёт. Ему не была ведома боль, с которой Кроули жил на протяжении тысячелетий, он не знал, каково это — пасть. У тебя буквально забирают то, чем ты жил, Её благословение. Кроули спрашивает у Неба: " За что? «, но ему больше никто никогда не ответит. У Падших нет права на искупление. У него была Надежда — ужасное чувство, совсем ему неподходящее — на то, что Азирафель услышит. Ему хотелось кричать, кричать на себя, на Бога, на Дьявола, да на кого угодно, но только не на Ангела. Да, он не понимал, да, он был упёртым бараном, но это был Он. Тот ради кого горы хотелось свернуть, лишь бы только увидеть счастливую улыбку. Не такую как сейчас, когда он рассказывает о внезапно-потеплевшей небесной братии… — Пойдём со мной, на Небеса, я смогу сделать тебя Ангелом! — Зачем? — кажется, этот вопрос, произнесённый холодным, разбитым голосом, заставляет блондина удивиться. — Но как же, дорогой мой… Разве ты не хочешь вернуться к истокам? Ты был так счастлив создавать звёзды, весь светился от переполняющих тебя чувств, ты был не такой как все, Кроули. " Был " — словно кувалдой стукнули по медному диску, у демона в один момент перед глазами всё потемнело. — Это было очень давно. Я больше не вижу смысла в том, чтобы возвращаться туда, где и без меня хорошо, пусть бы они и вовсе пропали — наши канцелярии… Всем стало бы легче, — конечно, всё это Змий говорил в сердцах, он понимал, что их работа — невероятно важна, даже если все они — напыщенные индюки с высоким самомнением, но это не отменяло того факта, что Ангел собирался возвращаться в Рай. Туда, где на протяжении всей его жизни, сначала как Начала, а после как херувима, его держали в постоянных сомнении и страхе. Азирафель не был мазохистом, но выглядело это так, словно он хочет себя за что-то наказать, выбить из головы все шесть тысяч лет, когда он, связавшись с демоном — икуссителем, познал, что такое мнимая свобода. Он как будто сам желал, чтобы на его запястьях вновь захлопнулись золотые оковы, не дающие сделать и лишнего вздоха. — Я буду архангелом, а ты — моей правой рукой. Ангелы, вместе, мы можем всё изменить. — Будь честен хотя бы сам с собой, Ангел, ничерта не измениться. У нас всегда были только Мы… — он перевёл дыхание, а после продолжил. Он нервничал, это было прекрасно заметно, — А теперь, позволь мне сказать… Мы с тобой уже на протяжении долгого времени… — он отвёл взгляд и его голос чуть дрогнул, показывая волнения и боль, сейчас не прекрытую, отчего Ангел замер, словно восковое изваяние, — Шесть тысяч лет, да…? Большой срок, хотя что значит время для таких существ как мы, а? Но для меня они были не просто временем… Ты и я… Я всегда думал, что мы прекрасно друг друга понимаем. Нина и Мэгги сказали поговорить с тобой, но я считал, что это чушь. Мы общались тысячелетиями… Но до этого, я никогда не задумывался о том, что мы упускали. Стоя по разные стороны баррикад, мы пытаемся достучаться друг до друга… Я считал, что мы прекрасно понимаем… Но это не так, — его мысли путались и он уходил всё дальше от признания, что его несколько смутило, — Но вся суть не в этом. Я имею ввиду… Если Гавриил и Вельзевул смогли, то и мы сможем. Ангел, послушай меня, — но Азирафель, словно зачарованный вертел головой, в его глазах была та самая боль, но он был непреклонен. Энтони наблюдал за его метаниями и что-то в сердце рвалось на части. — Пойдём со мной… — прошептал Зира, делая в его сторону неуверенный шаг. — Я отказался работать на Ад и я… — Конечно ты отказался, — перебил его Фелл, — Вы — плохие ребята. Но Ангелы… — Как ты можешь быть таким умным и глупым одновременно, — не выдержал Змий, впившись в ангела цепким взглядом, — Что за бредни ты несёшь? Они совсем промыли тебе мозги? Хотя что это я… Так и есть, хах… Не ты ли говорил, что мы — ангел и демон? Приравнял меня к остальным… Меня ты также считаешь плохим парнем…? — Азирафель медлил с ответом, а на губах Кроули расплылась горькая усмешка, — Можешь не отвечать, ангел, я понял… Удачи… — на глаза упали солнцезащитные очки, скрывающие взгляд усталых глаз, в которых плескался океан боли. — Удачи? Стой, Кроули, подожди, ты не так всё… — А как я должен был это понять? — остановился демон, не поворачиваясь. Его фигура, напряжённая, тёмная, тяжело дышала, сдерживая порыв сбежать, — Молчание — знак согласия, ангел. — Ты не понимаешь, что я тебе предлагаю… — О, поверь, я слишком хорошо тебя понял… — в сердце с каждым мгновением впивалось всё больше ножей, но Кроули стоически держался, — Слышишь? — Я ничего не слышу… — Именно… Соловьи не поют, — тишина повисает между ними, такая глубокая, плотная, что можно резать ножом, — Ты идиот… Мы могли бы быть Вместе. Азирафель отворачивается, сжимая губы в тонкую полоску, но Кроули больше нечего терять. Последняя Надежда — он хватает ангела за воротник, буквально впечатывая его в свои губы, ощущает, сдавленное мычание, то, как руки блондина скользят по спине, но так, словно боятся коснуться, поддаться искушению. Его губы даже мягче, чем представлялось, а запах ванили и чего-то тёплого, разливается в воздухе, дурманя мысли. Хочется остаться в этом мгновении надолго, но через пару секунд, Фелл отскакивает, тяжело дыша, его глаза чуть не слезятся и в этот момент, Кроули себя ненавидит. — Я… — блондин что-то невнятно бормочет, но спустя пару мгновений произносит фразу, которая разбивает сердце на тысячу осколков, — Я прощаю тебя. " Ничего не изменится. Непрощаемый — вот кто я есть " — сейчас эти слова бьются в голове Кроули, внутри себя он кричит, раскалывается на части. Кажется, Азирафель тоже понимает, потому что его взгляд меняется на полный ужаса, но Кроули уже выходит из магазинчика, прикрывая за собой дверь и только звон колокольчика напоминает о том, что чья-то надежда только что покинула это место. *************** Пробежала полоса, зверем залегла Расколола небеса на куски стекла Предложения на слова, близких на врагов Материк на острова, Бога на Богов. Подари мне первый танец, уведи меня с собой, Я повсюду иностранец, и повсюда — я вроде бы свой. Словно лодка в океане, затерялся берег мой, Я повсюду иностранец, забери меня, мама, домой. Валерий Меладзе — Иностранец