Yakamoz

Первым их замечает Феликс. Они наступают на них медленно, как паутина расползаются по истоптанной траве, не оставляют пути для отступления, а зловещие искры в их глазах доказывают, что живыми их цели отсюда вряд ли выберутся. Как назло вокруг больше ни души, никаких свидетелей: тех, кто мог бы позвать на помощь или сам бы ее оказал. Есть вариант попробовать запрыгнуть в автомобиль и нажать по газам, вот только чтобы дойти до него, нужно уложить сперва пятерых, их окруживших. Хенджин тоже осматривается, просчитывает ходы, лихорадочно думает, что делать. Эти твари пришли явно за кровью, и он не простит себе, если Феликс пострадает. Поэтому Хенджин, плюнув на гордость и последствия, принимает единственное правильное в таких обстоятельствах решение. Он открывает контакт папиного друга Тома, который сейчас занимает должность капитана полиции, и, скинув ему локацию, просит о помощи. Феликсу и пытаться звать на помощь не надо, его пацаны до центра за ближайшие полчаса не доберутся, поэтому он закатывает рукава толстовки и готовится к бою. Сегодня он будет защищать не только жизнь любимого человека, но и свою правду, которую так отчаянно пытаются приглушить не способные эволюционировать люди. Правду, ради которой, кажется, уже и умереть не страшно. Именно сейчас Феликс понимает, как сильно меняет человека его вера в правое дело. По сути, он никому дорогу не переходил, преступления не совершал и точно не делал ничего, что могло бы навредить третьим лицам, но при этом ему предъявляют счет, оплатить который требуют здоровьем или жизнью. — А где главная крыса? Небось, за заборами прячется? — выкрикивает Феликс, всматриваясь за двигающихся к ним парней. Он прекрасно знает, с какой именно улицы эти пацаны и кто отдал приказ «уничтожить». Если Феликс выживет, то Уджину пощады ждать не придется. За свое Феликс отныне идет до последнего, а Хенджин — часть его сердца, которое будет любить его, даже если остановится. — Знаешь, кто они? — спрашивает его Хенджин, который уже решил, с кого именно начнет. — Пока нет, но узнаю, — лжет ему Феликс, решив, что Уджин будет его и только его целью. Так как минимум честно, ведь если бы не Феликс, Хенджин бы не навлек на себя гнев одного из самых мерзких представителей человечества. Следовательно, разбираться с ним будет сам Феликс. Лишь бы выстоять этот бой. — Вам конец, петухи, — бросается на Феликса первый из парней, но Хенджин толкает его в сторону и сам вырастает перед нападающим. — Мудак, я че драться не умею? — орет на Хенджина возмущенный его поступком Феликс и берет на себя следующего. Кажется, Уджин натравил на них всю банду, потому что они наступают со всех сторон, и Феликс в ответ на один удар получает сразу три. Он даже не смотрит, кого и куда бьет, вслепую раздает кулаки, еле успевает закончить с одним, как приходится сбрасывать с себя второго. Хенджин сидит на парне, которого повалил на траву, размашисто бьет его по лицу и, получив по спине битой, сжимает зубы, но все равно поднимается. — Доберись до машины! — кричит Феликсу Хван, но тот и шага ступить не может, потому что его уже держат двое, пока третий, не жалея кулаков, молотит его по почкам. Хенджин сбрасывает с себя ударившего его битой и, подняв ее, нападает на держащих Феликса. У Хенджина из носа хлещет кровь, на щеке уже расплывается синяк, но в нем горит огонь отмщения, поэтому боли он пока не чувствует. Она придет потом, когда спадет адреналин, и точно согнет его вдвое. Главное, чтобы сейчас боль не мешала ему драться и защищать свою любовь, после он, как и всегда, сам залижет себе раны. Хенджин раскидывает парней и, пытаясь прикрыть Феликса, падает на землю, прижатый к ней очередным псом Уджина. Сил подняться уже нет, ему кажется, он чувствует крошки своих костей на языке, но сдаваться и отключаться нельзя, иначе они добьют Феликса. Он кое-как скидывает с себя нападающего, повернувшись на живот, пытается доползти до Феликса, который отчаянно отбивается от двоих, но его снова бьют по спине. Хенджин проглатывает стон боли, поворачивается лицом к нападающему и, вложив все силы, ногой отталкивает его. Надо ползти дальше, дорваться до Феликса, но Хенджина словно намертво прибили к сырой земле копьями, он даже пошевелиться не может. Хенджин так и лежит на спине, уставившись в черное и безмятежное небо, вслушивается в пугающую тишину, которую так и не нарушает звук сирен, и чувствует, как надежда окончательно растворяется в стонах боли его любимого человека. — Не бейте его, — хрипит Хенджин, рот которого наполняет собственная кровь, но убить он хочет за чужую. — Только не его, — с трудом держится за ускользающее сознание, хотя лучше бы он отключился, не смотрел на то, как его упавшего на колени мальчика, молотят по лицу. Феликс и руки поднять не в состоянии, он просто заваливается вперед лицом в траву и, все равно собрав последние крупицы силы, ползет к Хенджину. Это он виноват. Это он причина того, почему его, уже и не сопротивляющегося и так горячо любимого человека, сейчас пинают по бокам. Феликс доползет до него, накроет его своим телом, и хотя один из ударов точно заберет его жизнь, его трогать он не позволит. Феликс и доползает, бормочет что-то невнятное пытающемуся оттащить его в сторону парню, а потом рывком поддается вперед, прикрывает собой голову Хенджина. Удары резко прекращаются, Феликс так и лежит на Хенджине, не в силах даже что-то сказать, и слышит вой приближающихся сирен. Последнее, что он запомнит до того, как провалиться в темноту, это то, как Хенджин зажмет в окровавленной ладони его пальцы. Значит, он жив, а падать в темноту, зная, что его оттуда вытащит любимый голос, не страшно.

***

— Ты как принцесса в башне, — проходит в просторную гостиную Джисона Минхо и очень старается не смотреть по сторонам, не выдавать то, насколько он впечатлен богатством и убранством дома. После незапланнированного свидания у мусорных баков они забрали машину, и Джисон, который очень не хотел так быстро заканчивать прекрасный вечер, настоял, чтобы Минхо зашел к нему. По словам Джисона, родители в отъезде, и они могут позависать у него и посмотреть фильм. Джисон на самом деле хотел бы посмотреть последний показ Maison Margiela, но тогда Минхо точно бы порог его дома не переступил. — Мои предки любят жить хорошо, — говорит Джисон и, забрав с бара бутылку папиного коньяка и стаканы, зовет Минхо за собой наверх. — Не бойся, никто тебя там не укусит, у меня на кровати смотреть удобнее. Минхо не спорит, медленно идет за ним и все еще пытается понять, зачем семье из трех человек двухэтажный особняк. Человек, еле сводящий концы с концами, покупает только необходимое, не выбивается за рамки списка, в котором заранее рассчитаны цены на все. Вот и Минхо не воспринимает чрезмерность, он не способен объяснить себе, зачем покупать то, без чего можно прожить, и решает, что чтобы осознать это, ему просто нужно было изначально родиться в достатке. Комната Джисона не уступает общему убранству дома, но в ней четко прослеживается вкус парня. У Джисона отдельная гардеробная, вход в которую прямо из комнаты, но Минхо туда лучше не заходить, чтобы не начать задаваться очередным вопросом, зачем одному человеку столько одежды и обуви. У Минхо несколько толстовок, две пары кроссовок и пара джинсов. Его верхняя одежда не обновляется, если на ней нет видимого глазу изъяна, и Минхо кажется, что даже если он внезапно разбогатеет, он все равно по привычке будет носить вещи, пока они на нем не развалятся. Стена по бокам плазмы занята полками, на которых выставлены медведи Bearbrick из ограниченных коллекций. Так же у окна в углу расположен рабочий стол с геймерским оборудованием. Притом вся техника Джисона бледно-розового цвета, и Минхо прикусывает язык, чтобы не комментировать любовь парня к этому цвету. — Ты даже можешь остаться, — наливает им коньяк Джисон и, стащив кроссовки, ищет пульт. — Боюсь, не усну до утра, — косится на многочисленные игрушки Минхо. — Как ты сам спишь здесь, если на тебя столько страшных медведей смотрят? — Ты боишься кукол? — подходит к нему Джисон и передает стакан. — Я раньше коллекционировал этих медведей, и мои ухажеры, лишенные фантазии, сразу дарили мне их. — Немало их у тебя было, — кривит рот Минхо, мысленно подсчитывая количество медведей. — Не ревнуй, — улыбается Джисон. — Мне плевать на них, и если бы ты спросил, какой подарок я хочу от тебя, то я бы сказал, что всегда мечтал о бойфренде, чью одежду я буду носить. — Губу закатай, — усмехается Минхо. — Хотя бы одну свою толстовку мне подари, ты, может, и деревенщина, но твои худи классные, — складывает губы в трубочку Джисон. — Даже твой дружочек в толстовке своего бойфренда проходил, а я нет. — А ты наглый. — Таким родился, — поставив стакан на шкаф, опускается на кровать Джисон. — Падай рядом, выберем, что смотреть. — Предки точно не завалятся? — Минхо залпом допивает коньяк и, поморщившись, садится рядом. — Мои предки — интеллигенция, — вздыхает Джисон. — Они укатили в картинную галлерею, а оттуда на винодельню в соседний город. До завтра их не будет, мы можем даже пошалить, — подмигивает ему, а потом, взобравшись на его бедра, обвивает руками шею. — Я не жалею о том, что случилось в машине, — резко повернувшись, вдавливает его в кровать Минхо. — Но это не меняет того, что пропасть между нами все шире. Сейчас, будучи в твоем доме и видя все, чем ты окружен, я все больше это понимаю. — Перестань, мы не сильно и отличаемся, — играет с его челкой Джисон. — Не сильно? — с грустью улыбается Минхо, заглядывая в его глаза. — Посмотри вокруг, — кивает на комнату. — Ты живешь, как сын министра, не думаешь о том, как добыть денег, чтобы завтра у тебя был кусок хлеба. Ты хочешь мою толстовку, держи, — стаскивает ее с себя и остается в футболке. — Но толстовка на тебе явно дизайнерская и стоит пару сотен, а я мою купил по цене твоего кофе. — Это Диор, так что кусок с хвостиком, — хмыкает Джисон. — Ты не помогаешь, но ладно, — прислоняется лбом к его лбу Минхо. — Ты из другого мира, Джисон, ты привык к комфортной жизни, и я боюсь, что я в твоей всего лишь эпизод, а мне бы хотелось быть главным героем. — Ты прав, у нас разный уровень жизни, — прижимает к груди его худи довольный Джисон и выползает из-под него. — Но твоя толстовка будет самой дорогой в моем гардеробе, потому что она твоя. Меня интересуешь только ты, Минхо, и я дождусь, когда тебя буду интересовать только я, и ты перестанешь грузиться из-за денег. Ты думаешь, я белоручка какая-то? Что я не могу меняться? Я из-за тебя впервые в мясную лавку зашел! — Подошел к ней, а не зашел, и то, небось, долго потом душился, — двигается ближе Минхо. — Я эксцентричен, признаю, но я многое умею и сам, мне не всегда нужна помощь родителей, — обижается Джисон. — Что, к примеру? — Я отлично шарю в 3D и даже заказы брал и деньги получал, — с гордостью объявляет Джисон. — Хорошо, приходи тогда ко мне на работу помочь и посмотрим, на сколько тебя хватит, — предлагает Минхо, заранее зная, что Джисон его осмеет. — И приду, — удивляет своим ответом Джисон. — Ты гонишь, — нахмурившись, смотрит на него Минхо. — Придешь в мясную лавку, где воняет скотиной, а вокруг дохлые мухи? — Приду, потому что ты должен увидеть, как сексуально я выгляжу в фартуке, — прикусывает губу Джисон. — Я и так знаю, что ты сексуальный, — тянет его на себя Минхо и медленно целует. У Минхо на сердце словно цветы расцветают, ведь Джисон не стал даже думать, сразу согласился и доказал, насколько он для него важен. Когда речь о возможности быть с Минхо, этого холеного пацана даже грязь не пугает. Джисон шепчет ему в губы, что надо бы в душ после случившегося, и они могут зайти туда вдвоем, Минхо от представленной картины член в штанах жмет. Он покрывает поцелуями его горло, до синяков зажимает его бедра и, выругавшись, тянется за зазвонившим телефоном в кармане. — Чанбин, ты не вовремя… Минхо, сбросив Джисона на кровать, подскакивает на ноги, и тот, поняв по его лицу, что случилось что-то плохое, следует его примеру. — В чем дело? — испуганно смотрит на второпях натягивающего на себя худи парня Джисон. — На Феликса напали. — Его рыцарь небось уже сорвался к нему, — тоже тянется за телефоном Джисон, чтобы оповестить Хвана. — На него тоже. — Че, блять? — убрав телефон, бросается за кроссовками Джисон, и они вместе бегут во двор.

***

Дядя Том вовремя выслал полицию, ведь несмотря на многочисленные наружные раны, серьезный урон здоровью парней нанести не успели. Хотя Хенджин, который уже сидит в приемной, убежден, что их бы забили до смерти. На самом деле Хенджин в шоке. Он все еще не может сложить в голове всю картину, как и не может понять, почему кто-то объявил охоту на их головы. Вариант с тем, что это связано с их ориентацией, им даже не рассматривается, потому что Хенджин, который с гомофобией в таких масштабах фактически не сталкивался, не может представить себе мир, в котором за ориентацию не просто обзывают, а хотят убить. Либо на них напали от нечего делать, либо Феликс кому-то дорогу перешел. В любом случае, они за содеянное ответят. Хенджина свои раны не беспокоят, он терпеливо прошел все обследования, дал обработать ссадины, а сейчас ждет Феликса. Хенджин уверен, он никогда не забудет картину того, как били Феликса, и пока он не опустит свои кулаки на всех, кто в этом виноват, он нормально функционировать не сможет. Феликс точно знает, кто на них напал, и если он ему не расскажет, то Хенджин не пожалеет средств и сам все выяснит. Конечно, то, что он написал Тому, донесло новость до матери и дяди. Хенджин холодно поглядывает на стоящего рядом Хенсона и все ждет, когда он уже свалит. Хенсон требует поехать домой, учитывая что парня выписывали, но Хенджин, который без Феликса и с места не сдвинется, слушать его отказывается. — Куда ты скатился? — нервно ерошит волосы Хенсон, который очень не хочет, чтобы его здесь увидел кто-то из знакомых и начал задавать вопросы. — Уличные драки, притом с отбросами из района, который надо давно снести! — Почему ты не хочешь оставить меня в покое? — аккуратно касается ноющей губы Хенджин. — По тебе тюрьма плачет, и ты уже не малолетний, чтобы все быстро уладить! — Хенсон, судя по всему, только набирает обороты. — Ты хоть представляешь, как твой поступок может отразиться на нашей семье? — Ты бы лучше тех, кто напал, так пилил, — без эмоций отвечает Хенджин. — Что ты там делал? — не сдается Хенсон. — На свидании был. — Не мог ее в нормальное место пригласить? — кажется, еще чуть-чуть, и у Хенсона пена изо рта пойдет. Хенджин молчит, а Соен уводит взгляд. — Говорила же сынок, возьмись за ум… — Мама, ты хотя бы не доставай, — устало просит Хенджин, следя за медсестрой, закрывшей от него Феликса, который сидит в открытой палате напротив него. Хенсон продолжает злить парня, задает раздражающие вопросы, но Хенджин его игнорирует. Мысленно он в палате Феликса, держит его за руку и обещает отомстить. Хенсону звонят, наконец-то он отходит, чтобы ответить на звонок, но, к сожалению Хенджина, заметив идущую к племяннику Чжинри, игнорирует звонок и возвращается к ним. — Спасибо, что ты помог ему, — говорит Чжинри, и Хенджин стыдливо прячет глаза. — Если бы он был один, я, может, бы уже потеряла моего мальчика. Никак он не успокоится, никак не повзрослеет. — Не за что, миссис Ли, но Феликс ни в чем не виноват, они явились из ниоткуда, — говорит ей Хенджин. — Кто вы? — наконец-то лопается пузырь терпения наблюдающего за ними Хенсона. — Я мама Феликса, и я благодарна вашему сыну, ведь если бы не он, кто знает, чем бы закончилась драка, — говорит ему Чжинри. — Он мне не отец, а дядя, — цедит сквозь зубы Хенджин. — Простите, — смущается Чжинри. — В любом случае, спасибо вашему племяннику, он золото. Хенджину не нравится, как оценивающе Соен смотрит на Чжинри, но он не усугубляет ситуацию и снова переводит внимание на Феликса, лицо которого обезображено. В приемную влетают Джисон и Минхо, и Хенджин радуется, что его вечно заряженный друг наконец-то отводит от него родню. Минхо тем временем идет к Феликсу и в ужасе смотрит на его ссадины. — Ликси, че за хуйня? — кивнув медсестре, опускается на койку рядом с другом парень. — Мы же только как пару часов расстались, и ты из одной драки попал в другую? — Это были парни Уджина, — со злостью говорит Феликс. — Но молчи, иначе Хван попрет на них и сдохнет. — Понял, — не спорит Минхо. — Но, блять, тебя что, убить хотели? — Понятия не имею, но похоже на то, — двигает плечом и охает Феликс. — Они бы нас до смерти забили, если бы не полиция. Все еще не могу поверить, что мы выбрались. — Мы уничтожим этого гандона, я тебе обещаю, что пойдем на них все вместе, и пусть даже будут потери, но эту тварь мы забьем, — рычит Минхо, сжимая кулаки. — Нет, Хо, не так, — внимательно смотрит на него Феликс, один глаз которого полностью заплыл. — Мы его уничтожим, но поступим умнее, потому что никто из наших парней и мы сами на его нож напороться не должны. — Как? Есть идеи? — слушает его Минхо. — Завтра же собери наших главных у меня во дворе, в частности Чанбина и Хуана, — рассказывает Феликс, пока мама занята общением с медсестрой. — Я не убийца, Минхо, и понимаю, что по-другому уже мне его не победить, поэтому мы нароем доказательства того, что он сделал. Мы точно знаем, что лично он убил двоих, и если нам удастся доказать это или что-то из того, что было сделано по его приказу, или нарыть новое, он сядет пожизненно. — Как мы это сделаем? Он же осторожен, — не понимает Минхо. — Он слишком расслабился, понял, что местные копы, которых он подкармливает, лезть не будут, но мы к местным и не пойдем, поэтому сегодня же предупреди наших о встрече, — решительно объявляет Феликс, поглядывая на Хенджина. — Этот мусор ответит мне за то, что сделал с ним. — Сделаю. Минхо отходит, чтобы не мешать вернувшейся медсестре и, подойдя к Хенджину, издевается над его синяком. — А вы что делали? — смотрит на парней Хенджин, Минхо сразу прячет глаза, а Джисон сияет, как гирлянды в рождество. — Извращенцы, — сделав вывод, кривит рот Хван. — А вы че, за руки держались? — хмурится Минхо. — Именно это мы и делали, — честно отвечает Хенджин и, завидев идущего к нему Феликса, просит парней «съебаться». — Ну как ты? — тихо спрашивает Феликс, с болью смотря на любимое лицо. — Хорошо, даже не сомневайся, — превозмогая боль в опухших губах, улыбается Хенджин. — Как ты сам? Сильно болит? — Терпимо, — кивает Феликс. — Мне надо идти, мама ждет. — Иди, конечно, мы еще увидимся и поговорим, — приподнимается Хенджин и, схватившись за бок, снова опускается на койку. — Очень больно? — Феликса разрывает от злости на парней Уджина, и она, не найдя выхода, душит только его. — Очень, потому что не смог их остановить, — тихо говорит Хенджин. — Перестань, там было человек пятнадцать. — Ладно, вот если поцелуешь, боль пройдет, — объявляет Хван. — Тише, вся родня здесь, — шипит Феликс, оглядываясь. — Я тебя наберу, когда дома буду. — Люблю тебя, — шепчет Хенджин. — Заткнись, — краснеет до кончиков ушей Феликс. — Думаешь, они могут по губам прочитать, что я тебе говорю? — По глазам, поэтому перестань так пялиться, у меня вместо лица сейчас синяк, — бурчит Феликс. — Пообещай мне не искать их. — Не проси невозможного, — мрачнеет Хенджин. — Пообещай, иначе, клянусь, ты меня больше не увидишь, — твердо говорит Феликс. — Это шантаж. — Прошу, Хенджин, это очень важно. — Ты знаешь, кто они. Знаешь и не говоришь мне. Если этим ты пытаешься меня уберечь, то напрасно, Ликси. Мы бы могли объединить усилия, а не воевать по отдельности, — не понимает его Хван. — Я не знаю, кто они, но знаю, что они очень опасные, ведь нас хотели не просто побить, и поэтому я и прошу тебя пока не лезть в это, пожалуйста, — смотрит в его глаза Феликс. — Я не могу этого пообещать, — честно отвечает ему Хенджин. — Мудак ты непробиваемый. — Прости, но я был там и я видел, как они тебя били, — кривит рот Хенджин. — Меня разорвет, если я не отомщу. — Мы сделаем это вместе, обещаю, только дождись меня, — осторожно касается коленом его колена Феликс, этим невидимым другим интимным жестом облегчает боль от побоев им обоим.

***

— Что это было? Что вообще за пацан? — Хенсон, воспользовавшись тем, что как только они приехали домой, а Хенджин закрылся у себя, смотрит на сестру. — Он его друг, — Соен наливает себе вина и отходит к окну, чтобы не выдать брату, как ей тяжело молчать. Она убеждена, что ориентация сына и его парень — это личное дело их семьи, и Хенсону, который не способен держать свои эмоции в узде, лучше о них не знать. — С каких пор парни, типа Хенджина, дружат со сбродом? — отказывается воспринимать эту информацию Хенсон. — Не будь высокомерен, — зло смотрит на него сестра. — Так ты еще эту дружбу одобряешь? — взрывается Хенсон. — Не ты ли час назад стояла у койки сына, которого избили дружки его дружка? Он же уголовник, наркоман, черти кто! Хенджин под влияние попадет, уже попал, учитывая, что он выкинул. — Я сама не в восторге от их дружбы, но мой сын способен сам решить, с кем ему дружить, — не уступает Соен. Она всерьез переживает за Хенджина и убеждена, что избили его из-за Феликса, но Соен не хочет терять его, поэтому идти напролом или разрешать делать это брату она не станет. Хенджин с самого детства был упрямым и, вне зависимости от наказаний, ни разу не уступал своим родителям. Соен помнит, как он категорически отказывался есть фрукты и овощи, выбирал их даже из готовой еды, и, когда уставшая бороться с ним женщина сдалась, Хенджин внезапно открыл в себе любовь к зелени. В Соен все еще теплится надежда, что и тут Хенджин одумается, поставит свое здоровье и интересы их семьи выше его чувств к Феликсу. В то же время за эти ночи раздумий она поняла, что несмотря ни на что, она от своего ребенка не откажется. Новость о его ориентации серьезно подкосила женщину, но насильно ей тут все равно ничего не сделать, поэтому она будет просто верить в то, что Хенджин все еще в поисках себя, и все само по себе наладится. Если же Хенджин ее не послушается и объявит войну их устоям, она будет рядом с тем, кого подарил ей ее любимый человек. — Ты ослепла, сестра, — качает головой Хенсон. — Он утащит его на дно. Это сегодня он с ним дружит, завтра они колоться вместе будут, послезавтра твой сынок его сестренку обрюхатит, и переедешь к нему в трущобы. — Это вряд ли, — прикусывает язык Соен. — В любом случае, не лезь в его личную жизнь, не отталкивай его от себя еще больше. — Личная жизнь, друзья — это как раз все то, что определяет личность, — нервно усмехается Хенсон. — Что будут думать о Хенджине в наших кругах, если он водится с отбросами? — Я сказала не лезь! — восклицает Соен, которая и так истощена после сегодняшнего дня, а тут еще брат ей нервы треплет. — Ты как хочешь, я это так не оставлю, — схватив пиджак, идет на выход Хенсон. Соен его угроза не беспокоит, вряд ли он осмелел настолько, чтобы перечить ей и лезть в дела ее семьи. Она доливает себе вина и отправляется на кухню приготовить сыну легкий ужин.

***

Минхо был удивлен, что Феликс, несмотря на свое состояние, встречу не отменил. Полтора часа они сидели с парнями в машине перед домом и обсуждали будущие действия в отношении Уджина. Минхо согласен с другом, пора уже решить этот вопрос раз и навсегда, и план Феликса имеет шанс на жизнь. Поэтому, пока Феликс восстанавливает здоровье, Минхо вместе с парнями делают все, чтобы выполнить его указания и приблизить их к общей цели. В школе эти дни без Феликса скучно, Минхо с трудом отсиживает уроки, потом шлет другу задания и объясняет моменты, которые тот не понимает. Уджин после появления полиции залег на дно и на их улицах не появляется. С Джисоном они не видятся, потому что Минхо, боясь повторения нападения, не пускает его к ним на район, и хотя Джисон закатывает ему истерики по телефону, у него пока это получается. Минхо минимизирует ущерб от их вынужденной разлуки тем, что сам ездит в центр, часа два катает парня в своем автомобиле и, конечно же, много целует. Сегодня после школы Минхо не едет на сходку с парнями, а, оставив Чанбина за главного, отправляется на работу. Он ставит ведро под кран, достает тряпки и щетку и, не веря глазам, смотрит на идущего к нему Джисона. Джисон одет в джинсовый комбинезон, на нем оранжевые резиновые сапоги до колен, а на руки натянуты красные перчатки. — Что за вид? — еле сдерживает смех Минхо. — Ну, извините, я не знал, как соответствующе одеться! — возмущается Джисон. — И посмотрел гейский выпуск сериала «Деревня»? — выгибает бровь Минхо. — Тебе помощь нужна или нет? — явно готовится взорваться Джисон. — Я ведь попросил тебя сюда пока не заявляться, почему ты никогда не слушаешь? — уже серьезно спрашивает Минхо. — И помогать ты мне не будешь, а только будешь отвлекать меня, потому что ты слишком милый и нелепый в этом комбезе. — Сам ты нелепый, — бурчит Джисон и, брезгливо сморщившись, поднимает тряпку. — Что мне делать? — Ладно, ты сам подписался, — усмехается Минхо, — бери ведро и за мной. Будешь отмывать морозильную камеру. — Не вопрос, — скривившись, смотрит на пятна на стене Джисон, — а деньгами поделишься? — Нет. — А за что я работаю? — хлопает ресницами Джисон. — Ты вообще не работаешь, — цокает языком Минхо. — А если начну и докажу, что я лучше тебя? — Надо подумать, — подходит вплотную Минхо и, нагнувшись, касается губами его лба. — Ты всегда пахнешь как кексы, чем обмазался? — Я люблю вкусно пахнуть, но не уходи от вопроса. Что мне будет за помощь тебе? — Джисон явно планирует подзаработать. — А что ты хочешь? — пытается понять, куда он клонит, Минхо. — Чтобы ты пошел со мной в S-class, — вот значит, где подвох. — Не пойду я в этот мажорский клуб, — сразу отмахивается Минхо. — Не будь вредным, я же знакомлюсь с твоим миром, и это не должно быть движением в одну сторону, — расстраивается Джисон. — Мне твой мир не нравится, — честно отвечает Минхо. — Как и мне не нравится твой, — парирует Джисон. — Так, может, мы создадим новый, тот, в котором будет хорошо нам обоим? — Думаешь, у нас есть шанс на него? — понуро спрашивает Минхо и сразу прячет глаза. Даже на слух это звучит прекрасно, и Минхо не будет лгать себе или Джисону, говоря, что он тоже об этом не мечтает. Жаль, что реальность с мечтами часто не совпадает, и, скорее всего, у них никогда не будет своего мира. Они так и будут ходить по грани двух миров, довольствуясь тем, что имеют, и ждать, когда уже рванет. — Знаешь, ведь не всегда целесообразно бороться, — тихо говорит Джисон, словно читая его мысли. — Да, борьба это круто, надо рвать за свое. Но согласись, иногда можно поступить умнее и просто отойти. — В смысле? — не понимает его Минхо. — Если мы так и не сможем построить свой мир здесь, то я позову тебя строить его в другом месте, и буду надеется, что ты за мной пойдешь, — нервно кусает губы Джисон. — Чтобы уберечь то, что нам дорого, можно и сбежать, Минхо. Не обязательно до последнего воевать. — Я не бегу от проблем, — хмурится Минхо, который в глубине души с ним согласен. Конечно, Минхо убежать никуда и не сможет, как минимум потому, что у него тут сестренка, но он понимает Джисона, и после случившегося с Феликсом только убедился в том, что иногда побег не трусость, а героизм во имя своей безопасности. — Ладно, бери щетку, — протягивает ему ее Минхо и отпирает морозильную камеру. — Самая стильная золушка в деле, — визжит Джисон на радостях и, споткнувшись о ведро, разливает воду на пол. Пока Минхо, смеясь, занимается столами, Джисон, бормоча мат, убирает следы своей неуклюжести.

***

Последние новости настроение Кары не улучшили. Казалось бы, она получила все, что хотела, отомстила за то унижение, через которое прошла по вине Феликса и Хенджина, но удовлетворение так и не пришло. Кара пока не понимает, что это обычное явление, что месть в первую очередь грызет ее жаждущего, а после реализации оставляет лишь горькое послевкусие. Когда она узнала от парней в школе, как сильно избили Феликса, она на мгновенье почувствовала укол совести, ведь именно она через Кайли донесла до Уджина то, что творится у него с Хенджином. Но муки совести быстро ее отпустили, потому что Кара убеждена, что и Феликс, и Хенджин полностью заслуживают случившееся с ними. Оправдание себя и своих поступков — именно то, что помогает людям совершать преступления, и не важно, какого они масштаба и есть ли по ним статья в уголовном кодексе. Пока человек способен себя оправдывать и не видит проблем в своих поступках — он опасен, ведь, казалось бы, безобидная ложь со временем перерастает в нечто большое и ужасное, которое тоже легко оправдывается. Кара оправдывает себя тем, что ее обидели и унизили, она убеждена, что заслуживает отмщения, и одурманенный желанием мести мозг не способен осознать, что масштаб потери Феликса и рядом не стоит с ее потерей. Кара прощается с девчонками и, планируя зайти в цветочный на углу, покидает двор школы. Она переходит дорогу, но не успевает дойти до цветочного, как вскрикивает из-за с визгом тормознувшего прямо перед ней БМВ. На дворе три часа дня, кругом куча народа, но девушке все равно не по себе. Лицо Хенджина обезображено пожелтевшими ссадинами, на костяшках уже корочка, но в глазах у него огонь, который вряд ли что-то способно потушить. — Попробуй ударь меня перед всеми, и я сама напишу заявление на наследника империи Хван, — медленно отступает Кара, не сводя с него глаз. — Я женщин не бью, — кривит рот Хенджин, смиряя Кару уничтожающим взглядом. — Чего тогда явился? — все еще с опаской спрашивает девушка. — Я знаю, что это твоих рук дело, ты не держала язык за зубами и нарочно рассказала всем вокруг про меня и Феликса, и натравила их на него, — подходит ближе Хенджин. — Скажу тебе честно, я хотел тебе отомстить по правилам улиц, чего только не придумал, но потом понял одну очень важную вещь, — делает паузу. — Ты сделала ему очень больно, а я сделаю больно тебе, потому что знаю твое слабое место, — вкрадчиво продолжает. — Я тебе обещаю, Кара, ты никогда из этого болота не вылезешь. Никогда. Это твой потолок, — кивает на улицы. — Я все для этого сделаю, потому что из-за тебя он мог погибнуть или стать инвалидом, и ты, как человек, выросший здесь и знающий местные неписаные законы, прекрасно была осведомлена о последствиях своего поступка, но все равно пошла до конца. — У тебя ничего не получится, — нервно усмехается Кара, которая пока не понимает, каким образом Хенджин может реализовать свои угрозы, но уже чувствует противный страх, скребущийся под грудиной. — У меня есть связи везде, а где нет, есть у мамы, поэтому я сделаю все, чтобы ты никогда отсюда не вырвалась. Запомни мои слова, — четко выговаривает Хенджин и, повернувшись, идет к автомобилю. — Ты не посмеешь! — кричит ему вслед Кара, которую наконец-то накрывает осознанием слов парня. — Ты никто! Хенджин, узнав, что Феликс со своими в Подвале, туда не суется и возвращается к себе. Он тоже виноват в произошедшем, поэтому пока он больше никого провоцировать не будет, и в людных местах видеться с Феликсом не станет. Эти дни они оба залечивали раны, при этом по несколько часов висели на телефоне и, несмотря ни на что, Хенджин все равно был счастлив. Каждое утро он получал от него «доброе утро», слушал про то, как прошел его день, а вечерами они вместе смотрели кино, комментируя каждую сцену. Хенджин узнал, кто отдал приказ о нападении на них в ту ночь, а Феликс его слова подтвердил. Феликс попросил Хенджина не действовать, потому что у него уже есть план по поводу того, как они ответят. Пока Феликс не торопится им делиться, а Хенджин, чтобы не потерять его доверие, из последних сил сдерживает себя, чтобы не начать вендетту в одиночестве.

***

Феликс меряет нервными шагами тротуар и все всматривается в каждый проезжающий автомобиль в надежде увидеть долгожданный БМВ. Столько дней они не виделись, и Феликса аж распирает от нетерпения. Феликс знает, что если бы он захотел, Хенджин бы, несмотря на угрозы, примчался, но он попросил парня дать время ему прийти в себя, а сам работал над делом Уджина. К сожалению Феликса, ему даже пришлось немного отстать в учебе, потому что все свое время он посвящал сбору информации и обдумыванию того, как прижать Уджина. Если все будет так же продолжаться, то у Феликса есть все шансы посадить Уджина за решетку хотя бы за причинение тяжкого вреда здоровью. Но ему этого мало, поэтому Феликс продолжит копать под него и найдет доказательства его причастности к недавним убийствам в их районе. Сегодня первый из последних нескольких вечеров, когда Феликс не будет думать о своем враге. Он вернется к мыслям об Уджине через несколько часов, а пока посвятит всего себя тому, по кому тоскует его сердце. С Хенджином они встречаются в пригороде, где никого из знакомых быть не должно. Феликс сам назначил встречу, потому что его ломает без него, более того, его замучил постоянный стояк и жажда его прикосновений. Он не хочет разговоров об Уджине, размышлений на тему их будущего и о том, как между ними сложно, он просто хочет целоваться с ним, и, если повезет, не только. Феликс, которого смущает непривычная для него ноша в кармане, настроен решительно. Никто не знает, будет ли у них так желаемое «до конца дней своих» или хотя бы завтрашний день, поэтому, пока они вместе, он хочет быть к нему максимально близко. Наконец-то к нему направляется вынырнувший из мрака впереди и моргнувший два раза БМВ, и Феликс, не дав Хенджину нормально припарковаться, залетает в салон. — Ты чего такой резвый… Хенджин не договаривает, потому что Феликс виснет на его шее и сам его целует. То, как сильно он по нему скучал, поймет только сам Хенджин. Феликс проглатывает гордость, так долго лелеемые им правила поведения и хаотично покрывает поцелуями его лицо, пока Хенджин крепко прижимает его к себе и так же жадно отвечает. Никаких сомнений в Феликсе больше не осталось. Этот парень — его любовь и главная жизненная цель, а их разговор на холме, за который они заплатили кровью, его в этом убедил. Поэтому он продолжает цепляться за него, обнимает и всем своим естеством показывает, как ему его не хватает. — Отныне, чтобы всегда меня так встречал, мне понравилось, — нежно поглаживает его по щеке Хенджин, касается губами поблекших синяков на скуле. Феликс не торопится на свое место, позволяет себе любоваться им и сам себя поздравляет с тем, какой же красивый парень ему достался. Темные волосы Хенджина ниспадают на его лицо, пряча пронзительные глаза, кожаная куртка грозится пойти по швам на его накачанных плечах, затянутые в черные джинсы бедра, на которых он сидит, толкают его на грех, за прощение которого потом будет молиться Чжинри. — Куда поедем? Хотя не важно, но пусть там будем только я и ты, — возвращается на свое сиденье Феликс. — Мы можем просто сидеть в автомобиле, тут я чувствую себя в безопасности за тонированными стеклами. — Тогда прокатимся до заправки, а там решим, — включает навигатор Хенджин, который редко выезжает за пределы города. — Тут до въезда на мост есть одна, правда не знаю, жрет ли твой Беззубик не премиум бензин, — усмехается Феликс. — Я так торопился к тебе, что забыл залить, — присоединяется к потоку автомобилей на трассе Хенджин. Феликс подключает телефон к колонкам, выбирает suicidal idol — ecstacy и, откинувшись назад, наслаждается такими редкими минутами абсолютного покоя и счастья. Удивительно, что даже прекрасно зная, что за пределами их железной крепости на колесах их ждут обнаженные штыки, здесь и сейчас он счастлив. Оказалось, что для счастья порой достаточно только одного конкретного человека, рядом с которым можно забыть обо всех невзгодах. Феликс задумывается, что будь у каждого человека на земле такой же второй, то не было бы ни войн, ни распрей, ни даже злобы, взращиваемой в каждом втором двуногом к третьему. Видимо, взаимная любовь в их мире редкость, а, значит, Феликсу ее точно нельзя терять. Он подпевает вокалисту, не сопротивляется, когда периодически Хенджин тянет его на себя и целует. То, что Хван за рулем, и одна его рука крепко держит руль, пока второй он сжимает бока парня и хозяйничает своим языком у него во рту, дико возбуждает. Феликсу нравится, как бурлит его кровь, когда они на грани и могут легко разбиться. Они доезжают до заправки на шоссе, снова целуются, пошло переплетая свои языки, а потом Хенджин, которому не помешало бы убрать свой стояк, тянется к дверце. — Я зайду внутрь, оплачу, может, взять тебе что-нибудь? — Я с тобой пойду, — объявляет Феликс и тоже покидает автомобиль. Парни заходят в мини-маркет при заправке, Феликс берет чипсы, газировку, Хенджин закидывает в корзинку еще и Орео. Феликс спиной липнет к холодильнику, не позволяет Хенджину достать энергетик, провоцирует его, и тот на провокацию поддается. Хенджин обвивает его талию руками и, вжав в холодильник, целует. Феликс горячо отвечает, страх, что сильно потеющий продавец их заметит, ему не мешает, а наоборот подгоняет и подбрасывает дров в огонь их любви. — Черт, тут камера, — первым отстраняется Хенджин и смотрит на камеру в углу потолка. — Этот старый хрен небось под прилавком дрочит. — Пусть, не останавливайся, — за ворот тянет его на себя Феликс, впивается в его губы, а Хенджин, которого дико возбуждает его инициативность, пробирается ладонями под его толстовку и поглаживает его ребра. У них обоих стоит, Феликса аж плавит от желания, поэтому он резко отстраняется и, выбравшись из его объятий, просит его подождать. Феликс уносится к кассе и через минуту возвращается с ключами от туалета. Он берет Хенджина за руку и, затащив его в тесный для двоих туалет, не теряя времени, стаскивает с себя толстовку. — Похуй, что тут ссут все дальнобойщики города, я хочу тебя, — шепчет ему в губы, в Хенджине последняя стена с грохотом падает. Они снова целуются, задыхаются от напора друг друга, но не отстраняются. Им обоим не хватает воздуха, легкие горят, но даже этот огонь уступает другому, тому самому, который охватывает их, стоит им коснуться друг друга. Хенджин просовывает руки в его джинсы, вжимает его в себя за задницу, дает прочувствовать то, как крепко у него стоит на него, а сам, не переставая, лижет его губы, которыми он одержим столько месяцев. Хорошо над унитазом есть маленькое окошко и оно открыто, иначе парни точно бы задохнулись бы от вони, а так, хотя гигиеной тут не пахнет, перетерпеть ради огромного желания быть ближе можно. Феликс второпях расстегивает свои джинсы, спускает их с бельем до колен и говорит о своих желаниях взглядом. Хенджин тонет в похоти в его глазах, не прерывая поцелуя тоже расстегивает свои джинсы, и Феликс сразу просовывает в них свою руку. — Ты правда хочешь, чтобы наш первый раз был здесь? — с трудом строит предложение Хенджин, потому что пальцы Феликса уже вокруг его члена, и сознание путается. — Не важно, где, главное, с кем, — откидывает голову назад Феликс и, опираясь о стену, открывает полный доступ к своему телу. Хенджин целует его горло, покусывает его ключицы, опускается ниже, играет языком с его сосками и снова возвращается к губам. — Ты же клялся, что не подставишь мне задницу, — ухмыляется Хенджин и раскрывает губы в беззвучном стоне, потому что Феликс больно сжимает его член. — Мне же нужно сперва понять, что и как, так научи, — щурится Феликс, пальцы на чужом члене расслабляются. — У меня нет смазки, — выдыхает Хенджин, который запрещал себе даже надеется, и уж точно к такому не готовился. Феликс, несмотря на уже и не отрицаемую им тягу к нему, все равно мосты не опускал, и Хенджин не думал, что так скоро получит то, о чем боялся и мечтать. Раньше его мысли о Феликсе были слишком грязные, он представлял, как прижмет его лицом в подушку, как грубо отымеет, доказывая свое превосходство и, ломая его устои, и даже свою тягу к нему, оправдывал именно желанием подчинить. Но это было так давно, что уже кажется чем-то придуманным. Хенджин боготворит Феликса, мечтает поцеловать каждую веснушку на его лице, поклоняется его телу и все еще боится касаться красоты, которой он вряд ли достоин. Напор Феликса застал его врасплох, но думать сейчас совсем не хочется, поэтому он делает то же самое, что и парень в его руках, — слушает только свое тело. — У меня есть, я специально готовился, — Феликс, нагнувшись, достает из кармана джинс тюбик и передает удивленному парню. — Значит, ты запланировал потрахаться, — довольно ухмыляется Хенджин, чья ладонь продолжает грубо мять его ягодицы. — Хорошо, будь тогда послушным мальчиком, — глубоко целует его и как только отрывается от его губ, разворачивает его лицом к стене. Хенджин просит Феликса опереться ладонями о стену, давит на его поясницу, заставляя максимально выгнуться, а потом, шумно сглотнув, разглядывает его ягодицы. Он накрывает половинки ладонью, поглаживает их, сжимает, а потом легонько шлепает по ним, вызвав мат от явно недовольного таким раскладом Феликса. — Ты и представить не можешь, как сильно я хочу тебя, — Хенджин прикусывает мочку его уха, оттягивает зубами серьгу. — Я помню, как ты трахал ту девчонку, — выпаливает Феликс, пока Хван продолжает примерять к ладоням его ягодицы. — Я тогда ненавидел тебя, но сукой буду, если совру, я пиздецки возбудился. — Захотел стать моей девчонкой? — заводит руку вперед Хенджин и, обхватив его за подбородок, поворачивает его лицо к себе, чтобы больно поцеловать. — Все еще могу уебать, — облизывает свои губы Феликс. — Но да, я хотел быть не тобой, а ей в тот момент. Феликс сейчас озвучивает то, о чем когда-то даже себе признаться не мог, но он не испытывает смущения, он доверяет этим рукам, которые больно делали только в их первые встречи, и отдает себя в их распоряжение. Его слова ласкают слух Хенджина, ведь Феликс не знает, что еще в ту первую встречу, помимо восторга из-за его смелости, в нем пробудилось желание к нему прикоснуться. Он разводит его ягодицы, отпускает и еле держится, чтобы не нагнуться и не вонзиться в них зубами. Попка у Феликса маленькая, идеально помещается в ладонях, и ей бы Хенджин отдельно уделил время, если бы они не торчали в чертовом туалете с риском быть пойманными в любую секунду. — Я сделал все, что сказал Гугл, — рвано дышит сгорающий от нетерпения и предвкушения Феликс. — Поэтому не церемонься, давай уже. — Я бы не церемонился, но тебя я люблю, — кусает его в плечо Хенджин, — поэтому торопиться — не буду. Он обильно выдавливает на ладонь смазку, размазывает ее между его ягодиц и осторожно давит на дырочку. Феликс слишком натянут, Хенджин просит его расслабиться, массирует его вход, снова давит, и Феликс бьется лбом о стену, почувствовав, как палец, или пальцы, парня проходят внутрь. — Сука, — шипит Феликс, но не отстраняется, он больше выгибается, позволяет Хенджину растягивать его, раздирает свои губы до крови. — Будет больно, — не скрывает правду Хенджин и снова целует его теперь уже в выпирающие лопатки. Феликс весь тонкий, поджарый, но Хенджин, как никто другой, знает, сколько силы скрывает под собой его хрупкая броня. Даже сам Феликс может думать, что он сейчас проживает минуты своей слабости, но он ошибается, ведь вожжи правления держит именно он. Хенджин слишком долго прятал под кулаками истинные желания, и одна мысль, что между ними больше не осталось недомолвок, и они оба признают, как сильно они тонут друг в друге, наполняет его невиданной доселе эйфорией. Хенджин всегда будет ставить Феликса и его интересы выше своих, даже если это будет вредить ему. Но сейчас их желание одинаково, совпадение по всем фронтам. Он хочет его, чуть ли уже не обугливается, пеплом оседая на грязный пол, но все равно не торопится, убеждается, что Феликс готов, уже можно. — Резинка есть? — спрашивает Хван, надеясь, что и это Феликс учел. — В кармане, — кивает вниз Феликс, и Хенджин, достав пакетик с презервативом, распечатывает его и натягивает на член. Он обхватывает свой член, приставляет головку ко входу, второй рукой крепко держит парня за бедро и, почувствовав, как замер Феликс, снова просит его расслабиться. — Иначе никак, Ликси, — нежно целует его в шею по линии роста волос. — Я тебе потом отомщу, — выдыхает Феликс и, почувствовав, как он толкается, сжимает зубы. Боль есть, но она терпима. Самое удивительное, что сознание Феликса, которое обычно вопит, что подставить задницу другому пацану — это опуститься на дно, сейчас стойко молчит. Точнее, приказывает подмахивать, потому что даже сквозь неприятные сейчас ощущения, Феликс чувствует отголоски грядущего удовольствия. — Блять, как можно трахаться в жопу, — шипит Феликс, корябая ногтями стену. Он уже и о брезгливости забыл, чуть ли щекой к ней не липнет, будто бы если он ее пробьет, то тянущая боль в заднице пройдет. Хотя Феликс не отступит, это была его идея, он сам захотел, он за столько ночей устал уже дрочить под одеялом, представляя, как сладко Хенджин бы его трахал. Поэтому он сжимает зубы, медленно выдыхает, и как только Хенджин полностью оказывается в нем, прислоняется затылком к его плечу. — А сейчас? — Хенджин словно измывается, он вновь толкается, делает круговые движения бедрами, и Феликс от удовольствия аж глаза закатывает. — Да, вот так, продолжай, — шепчет парень, сам насаживаясь. Хорошо он взял смазку, она значительно облегчила проникновение. Хенджин двигается неторопливо, поглаживает ладонью его живот и методично насаживает его на свой член. Удовольствие затмило неприятные ощущения, Феликсу уже хочется кончить из-за того, как гладко его член таранит его и бьет прямо по простате. Он сильнее опирается о стену и, максимально выгнувшись, позволяет Хенджину полностью управлять его телом. Феликс жалеет, что у него нет возможности видеть их со стороны, но он точно знает, что от такой картины сразу бы кончил. Для случайного зрителя они два пацана, которые трахаются в туалете, а для Феликса это минуты не просто траха, а единения с тем, о ком он так давно мечтает. Он даже завидует Хенджину, перед которым не стена с облупившейся краской, а задница, которую он, не жалея, натягивает на свой член. Феликсу приходится прикусить язык, чтобы не стонать в голос, когда Хенджин почти выходит и одним плавным толчком оказывается в нем до упора. Хенджин зарывается пальцами в его пахнущие сигаретами волосы, второй рукой крепко держит его за талию и, не переставая трахать, покусывает его шею, посасывает мочку уха. — Блять, это ахуенно, — у Феликса язык от прошивающего его удовольствия заплетается. Ему безумно хорошо от его грубых ласк, от поцелуев, которые дурманят разум, от жадности и чувства собственничества, с которыми он держит его в своих руках. — Потерпи еще чуток, куколка, — убирает его руку от члена Хенджин и сам ему в такт толчкам надрачивает. В Феликсе безумно хорошо. Хенджину даже сравнивать то, что он прямо сейчас переживает, не с чем. Он держит его в объятиях, целует его плечи, ласкает его член и, кажется, обладает всем, о чем может мечтать человек. Все желания и мечты Хенджина теперь начинаются с имени парня, так горячо ему отдающегося и так крепко удерживающего его сердце. Хенджин на грани, его разрывает от ощущения его узости, как он нарочно сжимает в нем его член, а сам размазывается по покрытой каракулями стене, в которую его втрахивает Хван. Поняв, что долго он так не протянет, Хенджин активнее скользит ладонью по его члену, увеличивает темп и замедляется, когда Феликс кончает в его руку. Хенджин прижимает к себе парня, колени которого дрожат, выжимает его до последней капли и, сделав еще пару толчков, тоже кончает. Они так и стоят, слившись в одно, минуту, нормализуют дыхание, молча благодарят друг друга за удовольствие, которое невозможно пережить в таком масштабе с нелюбимым. Хенджин нехотя отпускает его, стаскивает презерватив и, отправив его в мусорную корзину, застегивает джинсы. Феликс с огромным трудом отскребает себя от стены, ему кажется, что если Хенджин отодвинется, то его превратившиеся в желе ноги точно заставят его поцеловаться с полом. Он не успевает закончить с джинсами, как Хенджин разворачивает его лицом к себе и впивается в губы. — Больше в этой позе не трахаемся, — шепчет сквозь поцелуй Хван, — я не видел твоего лица. — Меня все еще трясет, — цепляется за его плечи Феликс, у которого ноет и задница, и поясница, и губы. Они оба умываются холодной водой, приводят себя в порядок и, выйдя из туалета, прячут взгляд от осуждающе смотрящего на них мужика. Хенджин оплачивает корзину, накидывает сверху двадцатку для хозяина магазинчика, и парни покидают магазин. Феликс, которому ощутимо помог пусть и пахнущий бензином ночной воздух, курит в зоне для курения, пока Хенджин кормит своего железного зверя, а потом, потушив окурок, бежит к нему. — Я бы съел быка, — падает на сидение рядом с парнем Феликс. — Я знаю место, где жарят отличные стейки, — заводит машину Хенджин.

***

— Вот, значит, где она работает, — цокает языком Хенсон, поглядывая на супермаркет и, подняв стекло, просит шофера заехать в соседний район. Соен ошибается, если считает, что Хенджин сам образумится и поймет, в какую яму себя вгоняет. Хенджин определенно не видит проблем в своих поступках и вообще сорвался с цепи, учитывая, как его мать потакает ему во всем. Хенсон не позволит этому пацану разрушить то, что строила их семья поколениями. Его до сих пор бросает в дрожь, когда он вспоминает, как его хорошо знакомого банкира протащили по главным страницам все издания, когда оказалось, что его дочь наркоманка. Бедный мужчина так больше в обществе и не появлялся и в глаза никому смотреть сил не нашел. Хенсон — уважаемый человек, и если его сестре, которая словно потеряла рассудок после смерти мужа, наплевать на все, он возьмет заботу об их имени на себя. Поэтому он и решил проверить новых дружков племянника, а точнее того самого, с кем он был в той драке. Как и было ожидаемо, пацан из неблагополучной семьи, родился и вырос в трущобах, но, что самое пугающее, — он состоит в банде. У Хенсона чуть сердце не прихватило, когда его шофер, которому он поручил разнюхать про Феликса, рассказал ему, что их банда занимается рэкетом и, более того даже приторговывает дурью. Раз Хенджин не понимает, чем ему грозит быть в такой компании, Хенсон объяснит это его дружку. Если и тот не поймет, то придется принять жесткие меры, и Хенджин впоследствии еще и поблагодарит дядю за это. Феликс, который сильно устал из-за пережитых за вечер эмоциональных качелей, безумно хочет спать. Он надеется, что во сне ему приснится их секс с Хенджином, и он сможет снова окунуться в шквал эмоций, которые испытал пару часов назад. Они прекрасно провели время и после заправки: Хенджин вкусно покормил его в стейк-хаусе, очень долго его целовал в машине и оставил в соседнем квартале минут сорок назад. Феликс принимает душ, спрашивает Хенджина, добрался ли он до дома и, получив в ответ его фото из гаража, улыбается. Мама еще не пришла, и Феликс, который сомневается, что дождется ее, а не отрубится, решает вынести мусор, а потом завалиться в кровать. Он только захлопывает крышку бака во дворе, как видит мерседес, остановившись прямо перед тротуаром. Из автомобиля выходит тот самый мужчина, которого он видел с Хенджином в больнице. — Выздоровел? — с улыбкой идет к нему мужчина, но Феликсу она кажется фальшивой. — Я Хенсон, дядя Хенджина. — Да, я помню вас с клиники, — кивает Феликс, не понимая, чего он заявился к нему среди ночи и как вообще себя вести. — Так ты здесь живешь, — осматривает дом и улицу Хенсон, не скрывает то, как ему не нравится открывшаяся перед глазами убогая картина. Феликс кивает. — Давно с Хенджином дружите? — продолжает пытать парня мужчина. — Почему бы вам у племянника не спросить? — хмурится Феликс, которому не нравится этот допрос. — Ожидаемо, что мальчишки вроде тебя не знакомы с основами воспитания, — цокает языком Хенсон и становится ближе. — Мать, небось, спину не разгибает, тебе на хлеб зарабатывает, а воспитывают тебя телевизор и улицы. — Вы старше меня, и я не буду вам грубить, — сжимает ладони в кулаки Феликс, который даже из-за упоминания имени матери любого другого бы уже в асфальт втоптал, но пока держится. — Послушай, — продолжает Хенсон. — Хенджин — моя кровь и плоть, и я не хотел бы, чтобы кто-то вроде тебя свел моего мальчика с пути. Поэтому, пока по хорошему прошу, перестань ошиваться рядом с ним. Ты ему не ровня, у него хватает друзей. — Вам лучше уйти, — впивается ногтями в ладонь Феликс, в котором теперь вместе с гневом обида бурлит. — Я уйду, но вернусь, поэтому лучше пойми меня с первого раза, — не отступает Хенсон. — Мы живем в реальном мире, в котором и друзей нужно уметь выбирать, а выбор Хенджина может уничтожить его будущее. Ты не имеешь на это права, даже если он сам склонен к самоуничтожению. — Я уверен, что Хенджин сам способен решать, с кем ему дружить, — цедит сквозь зубы Феликс и собирается обойти мужчину, но тот хватает его под локоть. Феликс моментально скидывает его руку и всем своим видом показывает, что готов к бою. Хенсон с усмешкой возвращает ринувшегося к ним шофера обратно в машину и вновь смотрит на парня. — Завтра Хенджин отучится, начнет подниматься по карьерной лестнице, — размеренно рассказывает Хенсон, пусть даже его собеседник и слушать не желает. — Попадет, к примеру, в Национальное собрание, хотя, скажу откровенно, с его связями и капиталом он может метить куда выше. И вот тогда, оказавшись на вершине, он кубарем полетит с нее вниз. Знаешь, почему? — выгибает бровь мужчина. — Потому что именно прошлое и ошибки оттуда разбивают людям их будущее. И если когда-то всплывет, что он водился с такими, как ты, был в ваших этих бандах, баловался наркотой или занимался бандитизмом, то весь его труд и вложения пойдут прахом. Благодаря тебе. Что ты дашь ему, кроме краха? Если он тебе дорог, ты выберешь его будущее. «Если любишь, то выбираешь любимого», — с горечью думает Феликс. Они все не правы. Все, кто пытается встать между ними: и Уджин, и Кара, и этот мужик. Им не понять, что когда любишь, от любимого не отказываешься, что никакие трудности эту любовь не способны остановить. Феликс и сам только недавно это понял, нырнул головой в нечто пугающее и одновременно пробуждающее в нем жизнь, и он легко не сдастся. Он примет бой, даже если он будет смертельным, потому что другого пути у него нет. Всю свою жизнь Феликс был серым. Его улица, его эмоции, даже сердце его было цвета пепла. С появлением в его жизни наглого пацана из Лейксвилля, Феликс начал красить улицу в яркие цвета, нарядил будущее в них же и впервые научился слушать сердце, которое тоже носит его имя. Они не имеют право возвращать его в серость, забирать у него единственное, что помогает ему сейчас хотеть идти дальше. Человек который не умеет мечтать — его не поймет, и Феликс бы не понял пару месяцев назад, потому что был убежден, что это и есть потолок его жизни. Но он уже другой, он меняется, он чувствует вкус жизни и различает в нем еще сотню оттенков. Попрощавшись с мечтами о нем, Феликс упадет на дно болота, в котором его и нашел Хенджин. — Пожалуйста, уезжайте и больше никогда не смейте сюда приезжать, иначе я расскажу все вашему племяннику и не думаю, что он будет в восторге от того, что вы лезете в его личную жизнь, — рычит Феликс. — У него таких друзей и до тебя была сотня, поверь, сегодня ты есть — завтра тебя нет — сидишь в камере за продажу дури в школе, — вздыхает Хенсон. — Я таким не занимаюсь, и вы мне угрожаете? — с яростью в голосе спрашивает Феликс. — Это полиции расскажешь, — усмехается Хенсон, запахивая полы своего пальто. — Будь умнее, пацан, может, и из болота выберешься. Хенсон идет к автомобилю, а Феликс провожает его взглядом и, вернувшись в дом, наливает себе воды. Он трясущимися от нервного напряжения руками подносит стакан у губам, но не успевает и пригубить, как слышит вернувшуюся домой Чжинри. Женщина здоровается с парнем, кладет пакет с продуктами на стол и, открыв холодильник, начинает их размещать. — Буду готовить твои любимые макароны с сыром, так что не ешь у себя чипсов, — Чжинри заканчивает с продуктами и включает чайник. — Не буду я есть, — огрызается Феликс и сразу осекается. Он ведь зол не на нее, так почему срывается на той, кто его любит и заботится о нем. Все пережитое пару минут назад во дворе, словно разом его накрывает. Феликс чувствует, как парализует его горло, а непрошенные слезы застилают глаза. Иногда, когда человек, в котором бурлит обида, уже на самом пределе, искрой тому, чтобы прорвало все дамбы, может стать даже один простой взгляд. Чжинри смотрит на него с непониманием и в то же время с сочувствием, пусть даже она не знает, что произошло, она мать и чувствует, что с ее ребенком что-то не то. Феликсу достаточно этого взгляда, чтобы буря в душе вырвалась наружу. — Прости, мам, я просто поел уже, но хочешь помогу? — подходит к ней парень, который уже сдался и даже дрожь в нижней губе контролировать не в состоянии. — В чем дело, сынок? — обеспокоенно смотрит на него Чжинри, от взгляда которой это не ускользает. — Ни в чем, — обнимает ее Феликс и зарывается лицом в ее плечо. Чжинри чувствует, как мелко он дрожит в ее руках, поглаживает его по спине и не может проглотить ком в горле. Тяжело быть родителем, потому что дети никогда до конца не открываются, и что бы ни мучало ее мальчика, он не расскажет, и она помочь не сможет. Зато она может обнять и притвориться, что не чувствует его слез. Что она и делает. — Еще сделаю тебе яблоки с крошкой и корицей, как ты любишь, — поглаживает его по волосам Чжинри. — Ага, — несмотря на то, что уже проебался, прячет мокрые глаза Феликс и скрывается в туалете. Он опирается ладонями о раковину и, подняв лицо, смотрит на свое отражение. Еще пару минут назад счастью его не было предела. С этого же зеркала на него смотрел радостный пацан, в глазах которого искрилась жизнь. Сейчас в этих глазах серое болото, и лучше ему не выползти за радужку, потому что в этот раз Феликс в нем утонет. Он жил в не меняющейся реальности, сросся с ней, и решил, что раз такова участь каждого, кто впервые оглушает плачем этот мир именно в этой дыре, то и ему ее достаточно. Он так бы и умер, считая, что даже пересекать границы его мира, за которыми в него обязательно полетят камни, не стоит. Но оказалось, что все границы у него в голове, а мир, которого он так боялся, может не открывать на нем новые раны, а залечить старые. Феликс не знал, что бывает по-другому, совершал ошибку многих других, и легко смирялся со своей участью. Такова правда, ведь если человек не вкусил нечто другое, не попробовал лучше, он будет довольствоваться тем, что имеет хоть до конца жизни. Но стоит сделать шаг в другую жизнь или условия, попробовать новые чувства, как обратно вернуться уже невозможно. Феликс не хочет обратно туда, где нежило и зябко, ведь оказалось, что его Северное сияние — это целый мир, а он сузил его до маленькой страны на карте, в которую по-настоящему никогда и не думал попасть. Его северное сияние — поступить, попробовать сделать карьеру, выбраться в люди, увидеть весь мир, дать маме условия, которые она заслуживает. Его Северное сияние — это Хван Хенджин, который просто появился в его жизни и разбудил все остальные желания тем, что показал ему, что можно и по-другому. Созданное природой Северное сияние невозможно погасить, а взращиваемое в человеке оно слишком хрупкое. Феликс боится, что он его не убережет, а погасни оно — потухнет и огонь его жизни. Телефон в кармане вибрирует, отвлекает от мыслей, и Феликс, достав его, открывает сообщение от Хенджина: — Я вижу тебя, даже когда ты не со мной. Слезы вновь прокладывают дорожки вниз по лицу, и Феликс облизывает соленые губы. Еще одно сообщение: — Я никогда ничего не боялся, но сейчас я боюсь, что все, что между нами — сон, и однажды я проснусь. Феликс прикрывает ладонью рот, чтобы проглотить боль, не дать ей вырваться со всхлипом и напугать маму. Он знает, что Хенджин видит, что он в сети и читает, но написать хочется слишком многое, а начать не с чего. — Я очень сильно боюсь, — печатает Феликс, но удаляет, не отправив, потому что Хенджин пишет: — Я очень сильно тебя люблю. — Пока ты со мной, я ничего не боюсь, — отправляет ему его же слова Феликс и прислоняется лбом к запотевшему зеркалу.