Ночной кошмар

–Что же ты наделала? — с негодованием и слабым вероятно, притворным) раздражением шепчет он, но тепло улыбается и так странно смотрит из-под ресниц. Хелен вся сжимается, переполняемая чувством вины. Хотя, в чём она виновата, пока неясно. И неясен смысл всей его фразы. Но на обвинение это совсем не похоже. Когда девушка с небольшим усилием выпутывается из его рук и делает шаг назад, они оба чувствуют небольшое разочарование. У Хелен кожа теплее, чем у Кромешника, поэтому обнимать её было приятно. Хотя эту мысль Повелитель Кошмаров благополучно проигнорировал. Девушки тут же отворачивается от него, потому что Бугимен молча смотрит на неё в упор, и она чувствует, что краснеет. Он, наверное, чего-то ждёт. Хелен судорожно начала думать о том, что ей сказать. Хотела начать оправдываться и извиняться за такой необдуманный поступок. Девушка сильно нервничала и даже не успела заметить, что Бугимен подозрительно притих и что-то творит там за её спиной. И именно в тот момент, когда она решает всё-таки обернуться, её очень резко хватают за руку и куда-то утаскивают. Становится очень темно и появляется смутно знакомое ощущение липкого холода. Хелен зачем-то задерживает дыхание, как перед прыжком в воду. А когда вокруг становится хоть немного светлее, она сразу понимает, где они. Снова в логове Бугимена. Зачем? Не хочется у него спрашивать. Он вдруг становится очень серьёзным и задумчивым, даже не сразу вспоминает о том, что можно уже отпустить руку Хелен. Девушка тоже задумалась. Тревоги стало поменьше. Король Кошмаров не нуждается в каких-то объяснениях. Да и не об этом стоит ей сейчас думать. Ни о том, что было, а о том, что будет. И с этой мыслью она вдруг понимает, что они уже медленно безмолвно куда-то шагаю. Просто в один момент Кромешник неспеша пошёл вперёд, а Хелен неосознанно решила идти следом. Наверное, для того, чтобы узнать какие-то мотивы его действий. Хелен первая решается нарушить тишину вопросами, которые так и разрывают её изнутри. Сегодня можно спрашивать что-угодно. Говорить что-угодно. Они всё равно больше никогда не увидятся. Он больше никогда о ней не вспомнит. А она никогда не забудет. –Что я буду делать? Ну…когда ты уйдёшь? — сердце девушки пропускает удар от осознания этой фразы. Так странно. Кажется, совсем недавно она готова была на всё, только чтобы он больше не появлялся в её взрослой жизни и не усложнял её ещё больше. Теперь она готова умолять все небесные силы и его самого, чтобы он остался. Теперь ей кажется, что вместе с Королём Кошмаров уйдёт что-то чрезвычайно важное, сравнимое с частью её души. Но это, разумеется, уже преувеличение. Не может же она настолько нуждаться в ком-то. Или может? Хотя вопрос был скорее риторический, и спрашивала это Хелен у самой себя, но Бугимен решил ответить: — Начнёшь наконец спокойно спать по ночам. Вернёшься к привычной жизни. Вспомни, ты мечтала об этом в нашу первую после долгой разлукиьвстречу. — последнюю фразу он произносит с долей иронии. –Я боюсь, что не получится. — потому что теперь Хелен не хочет спокойно спать. Она и спать-то по ночам почти перестала. Слишком ценила моменты их встреч. Для него они, вероятнее всего, не имели никакого значения. Кромешник почти удивлён. –Боишься? А я думал, ты совсем перестала бояться. — он нарочно выждал паузу — Ну, после того поцелуя. Глаза Хелен округляются, она широко распахивает ресницы и ошарашено смотрит перед собой. Вдруг начинает путаться в ногах, поэтому идёт медленнее. И напрасно надеется, что Кромешник не заметил её реакции. Заметил, ещё как. Он смотрит на её лицо, искренне наслаждаясь реакцией Хелен, и еле сдерживает смех. Наконец девушка выдаёт не таким спокойным тоном, как хотела: –Так это не было сном?! Почему ты мне не сказал?! Я бы никогда не сделала такого, если бы знала, что не сплю! –в её голосе слышна почти паника. Как же Хелен хочется сейчас исчезнуть. Или чтобы он исчез. Лишь бы не встречаться с ним взглядом. Нет, она этого не выдержит. Он словно нарочно старается заглянуть в её глаза. Она лишь отворачивается и периодически зажмуривается. А Бугимену, видимо, плевать на это всё. Как будто каждый день его вот так бессовестно и внаглую целуют. –Пора научиться отличать одно от другого. — он беспощадно смеётся. А она до сих пор мучается от неизвестности. Что Кромешник почувствовал в тот момент? Почувствовал ли вообще хоть что-то? И что чувствует сейчас? Он ведь просто открыто над ней смеётся. Хелен бы и сама в голос расхохоталась от своей наивности. Но ей почему-то тревожно, она сильно запуталась. Она одновременно хочет и не хочет знать, что творится на уме у Повелителя Кошмаров. Был вариант просто попытаться забыть события прошедшего часа. Но Хелен всё помнит. Увы, до самых мельчайших подробностей. Помнит, как ясно ощутила прохладное прикосновение к губам, холодные руки на талии, что вдруг слишком требовательно и тесно прижали её к Королю Кошмаров. Помнит, как закружилась голова, когда поцелуй стал слишком чувственным и длился дольше, чем она планировала. Когда, наконец отпрянув назад, она увидела перед собой крайне странную улыбку и что-то невыразимое в глазах. И, разумеется, она помнит, что затем последовал ещё один поцелуй, уже не по её инициативе. Ещё более наполненный неоднозначными чувствами и почти физической болью; во время которого она не могла думать ни о чём, еле удерживаясь на ногах. Помнит, что тонкие пальцы путались в её волосах, касались шеи и щеки; очень властно ложились ей на спину, а затем на талию, исключая любые попытки малейшего движения. Помнит, как холодно было в его руках. Но весь этот холод вокруг и на коже почему-то сильно согревал. Почти обжигал. –Нет. — с недовольством утверждает девушка (говоря это, скорее, своим мыслям). Ей самой неизвестно, откуда вдруг взялась эта смелость и решительность. Выглядит, как очередная попытка удержать утекающее сквозь пальцы. –Нет? — он насмешливо переспрашивает. –Я хочу, чтобы мои сны стали реальностью, а реальность сном. И иногда путать их очень приятно. –Ну если так.. Девушка резко перебивает его, останавившись на месте и вынуждая остановиться Бугимена. Зачем-то схватила его за руку, будто тот решит сбежать от её вопроса: –Есть способ попасть к вам, в мир духов? — На первый взгляд безобидный вопрос, исключительно из любопытства. Но Хелен внимательно смотрит в его лицо, пытаясь поймать любое изменение мимики. Он хмурится. — Даже не думай об этом. — резко отрезает Кромешник давая понять, что больше не намерен продолжать этот разговор. А вот Хелен намерена. И ещё как. — Почему? Я уверена, это возможно — в ней вдруг загорелся такой живой детский энтузиазм. Хелен саму себя не узнала. Кромешник сложил руки за спиной и начал мерить шагами комнату. Он размышлял о чём-то серьёзном, о чём-то, что разделит их жизни на «до» и «после» (или только её жизнь). Хелен это чувствовала, но не могла объяснить. –Как мне стать духом? — почему-то на последнем слоге голос её дрогнул, да и вся фраза была сказана с видом полной безнадёжности. Когда Хелен встретилась с тяжёлым взглядом Кромешник, ей стало понятно, что он очень не хочет говорить правду. — Это..возможно…– Бугимен помедлил, вновь раздумывая о последствиях. Луноликому это очень не понравится. Да и не только ему. Но Кромешнику было уже всё равно. Он глубоко вздохнул, выискивая в глазах напротив хоть что-то, кроме решительности. Ничего. Только полная готовность идти за ним куда-угодно. Он не помнит, когда в последний раз женщина (или хоть кто-то) смотрел на него так. Тут и допросов не нужно. Всё написано у неё на лице, в глазах, сверкающих то ли от подступающих слёз, то ли от тревоги: Хелен пойдёт на всё. –…только если ты добровольно захочешь отказаться от жизни здесь. — лицо девушки просветлело, и она широко улыбнулась. Бугимен не мог понять её реакции. Он всё ещё не понимал (делал вид), зачем она всё это делает, и какие цели преследует. — Я не могу допустить этого, извини.– Кромешник обхватил голову руками, хотя вдруг кольнуло где-то в области давно не бьющегося сердца. Сейчас он очень хотел уйти. Чтобы спасти её. Потому что Хелен будет жалеть потом. Жалеть, что променяла спокойную жизнь на вечность с ним. –Но я готова! — Девушка видит, как он начинает медленно уходить, рсстворяясь в тени. Эти слова не остановили Кромешника. Он убеждает себя, что она притворяется. А Хелен уже бежит за ним, пытается схватить край его мантии. Теперь ей точно известно, что это по-настоящему последняя их встреча. И от такой мысли становится только хуже. Хелен начинает плакать. — Я отказываюсь от этой жизни! Я готова жить в мире духов! Готова умереть! Ты слышишь?! — сил бежать не остаётся, и она просто замирает на месте, крича ему вслед. Но больше не видно даже тени Кромешника. Она чувствует, что задыхается. Перед глазами с огромной скоростью проносятся события последних месяцев. Им суждено навсегда остаться лишь болезненными воспоминаниями. У них нет совместного будущего. И как она сразу это не поняла? На что она вообще рассчитывала? Наивная. Глупая. Хелен буквально кричала на саму себя в собственных мыслях и чувствовала, как силы и последние капли надежды покидают её с каждым новым вздохом. Девушка падает на колени. Сейчас она чувствует ужас, который не ощущала ни разу за всю свою жизнь. Ей до смерти страшно представлять, что теперь будет. Она знает и ждёт, что кошмары набросятся на неё, чтобы утащить в тень. Пусть. Уже всё равно. Последняя отчаянная мысль встаёт поперёк горла, выбивает воздух из лёгких, а вместе с ним отчаянный, полный боли крик: –Я люблю тебя! –голос её сильно дрожал, но всё равно звучал очень громко. И Хелен уже не важно, услышал ли её кто-то. Девушка затихает и старается даже не дышать. Чувствует, как внутри всё рвётся на части. Назад пути нет. И скрывать уже ни к чему. Просто бессмысленно. Как и бессмысленно произносить вслух. Будто это заставит его передумать. Будто это имеет значение. Она никогда не чувствовала такого сильного волнения. Ей ещё никогда не было так страшно и больно кого-то терять. Ей ещё никогда не казалось, что мир окончательно рухнул. Между оглушающим стуком сердца девушка успевает услышать лишь привычную усмешку. А потом под действием неизвестной силы она закрывает глаза. И ей вдруг начинает казаться, что это действительно очередной сон. Дальше Хелен не помнит ничего. Были только смутные ощущения, как она куда-то падает, очень медленно и плавно, будто находясь в чём-то вязком. И ещё было холодно. А потом шёпот, прозвучавший громче любых звуков: — Я тоже люблю тебя…