Ночной кошмар

Закат мягко ложился на спокойную водную гладь. Оранжевые лучи солнца проникали через открытые окна и освещали комнату, придавая ей необъяснимо тревожный и даже траурный вид. Как будто что-то уходит, ускользает, как песок сквозь пальцы, а они не могут поймать. Замерев со скрипкой в руках, Хелен долго смотрела в окно, параллельно пыталась вспомнить правильное положение тела. Кромешник смотрел на неё, как ему казалось, от скуки. Но солнечный свет слишком красиво и картинно падал на её бледное лицо и худые плечи. Будто с портрета сошла. Хелен об этом даже не догадывается. Да она бы и не поверила, что кто-то когда-то посчитает её красивой. Кромешник не верил, что в мире найдётся смертный человек, способный настолько увлечь его мысли. И хотя признаться себе в этом до конца он пока не был готов, но что-то действительно тянуло их друг к другу. Что-то, что не сможет отнять даже Луноликий. Уже совсем другим взглядом Бугимен проследил за тонкими пальцами, которые, наконец отыскав верное расположение, обхватили гриф скрипки и смычок. Хелен замерла и зачем-то сделала глубокий вдох. А затем быстро, но нерешительно скользнула смычком по струне. И, видимо поймав нужную ей ноту, начала свою мелодию уже увереннее. Она лилась плавно и тихо, как и полагается скрипичной мелодии. Звучание скрипки казалось таким же печальным и даже трагичным, будто она играет в последний раз, зная о своей скорой гибели. А может, это действительно прощальная мелодия? Хелен просто не набралась храбрости попрощаться и объясниться на словах. Впрочем, в форме музыки это всегда получается лучше. Музыка способна передать любые чувства и заменить любые слова. Главное – уметь услышать. Скрипка плакала, отчётливо слышалось рыдание и будто редкие вздохи. Ей тоже не хотелось, чтобы этот день заканчивался. Но он заканчивался. А за окном ведь лето. Счастливое, тихое и беззаботное. И вечерний морской бриз играет в волосах Хелен, из-за чего аккуратно уложенная причёска становится растрёпанной. Волосы летят ей в лицо, заставляя плотнее закрывать веки. И девушка ещё сильнее хмурится, и всё лицо её приобретает такой жалостливый вид, что и Кромешнику на секунду становится жаль. Только неясно, кого или что именно. Да и почему? Возможно, жаль, что в такой чудесный вечер он сидит дома у какой-то девчонки, вместо того, чтобы идти к морю и провожать закат. Значительно позже Бугимен вспомнил, что никогда в жизни не провожал закаты. И не любил это делать. До встречи с одной странной смертной. А впрочем, смертные все такие. Они любят провожать каждый день, как последний. Бугимен их не осуждал. Просто ему было не понять, что такое ценная и ограниченная во времени жизнь. Он привык не ценить дни, не придавать особого значения даже годам, которые неумолимо мчатся мимо него. Он привык к вечности. ... Кромешник прекращает смотреть в окно. Нет там ничего интересного. И приглядывается к лёгкому блеску на ресницах Хелен, который затем оказывается на щеке. Опять она плачет. Как будто это им сейчас чем-то поможет. Как будто её слёзы и даже внутренние просьбы( лицо девушки выглядело в точности как у кого-то, кто читает про себя молитвы) смогут замедлить время или изменить судьбу. Он смирился с судьбой. Ещё тогда, когда понял, что единственный вершитель всех судеб – Луноликий. Идти против его воли бесполезно. С ним и поспорить-то нормально не выходило. Только и делает, что молчит. Хелен умела мириться с любыми обстоятельствами(это и привело её к тому моменту жизни, на котором единственным объектом для беседы стал её собственный кошмар). Она мирилась с правилами общества, в котором ей приходилось жить, загоняла себя в рамки, притворялась. Но никогда у неё не получалось привыкнуть. Она точно знала, что привыкнуть к несчастью и желанию вырваться на волю у неё не выйдет. И всё равно старалась. Ради чего? Неизвестно. Может, ради того, чтобы однажды было не жаль бросать мир, ставший ей настолько противным. И бросать собственный дом, который, невзирая на весь уют и спокойствие, стал для неё тюрьмой. Ей здесь тесно. Кромешник незаметно встряхнул головой, пытаясь выгнать Хелен из мыслей. А потом вспомнил, что она всё ещё играет на скрипке, и он пропустил большую часть. Стало даже немного стыдно; Бугимен вновь устремил всё внимание на девушку и её игру. Мелодия стала быстрее. И Хелен выглядела более сосредоточенной. Отчего сейчас у неё получалось(по его личным наблюдениям) намного лучше и чётче. Пальцы быстро и точно перебирали струнные аккорды, будто мелодию и положение рук Хелен просто заучила наизусть. И казалось, что эти аккорды рассекают воздух, рвут его на части. И время вслед за ним разрывается на короткие промежутки. Один миг, чтобы сделать вдох, а следом сразу же миг для скольжения смычка по струнам. Эти мгновения менялись так часто. Казалось, что она вскоре задохнётся от собственного ритма. Но композицию, конечно, завершит. Её руки очень быстро, при этом до удивительного плавно двигались по скрипке. Лицо выражало холодную, почти мёртвую безмятежность. Почему было так спокойно? Больше не чувствовался ни страх, ни паника. Только светлая печаль не желала покидать душу. Хелен пыталась понять себя. Пыталась зацепиться за любые реальные вещи и события, которые бы помогли ей отвлечься, вспомнить про мир живых. Но на ум не приходило ничего. Работа в офисе? Какая чепуха. Она никогда не была там ценным сотрудником. Друзья? Навряд ли были люди, которых она могла бы так назвать. Родная мать? Пожалуй. Здесь есть какой-то смысл. Только вот бедная женщина на старости лет занята совсем другим. Ей не до этого. Да и если бы имелись какие-то сильные связи между ней и Хелен, это чувствовалась бы сразу. Но у девушки возникало лишь желание дать матери наконец отдохнуть и отпустить всё самостоятельно. Их совместное горе и печаль не привели ни к чему. Только рассорили окончательно. Выходит, что в этом мире для неё не было места. Вернее было одно – в уголке, скрытое ото всех. И она гордо проживала там свою незаметную и незначительную жизнь вот уже 20 с небольшим лет. Так может, хватит? Хелен в последнее время начало казаться, что лучше всего – уйти бесследно и тихо, как будто никогда и не существовал. Оставаться на этом свете так скучно. Так бессмысленно. Ей просто не подходит этот мир. Почему бы не отправиться в другой? И хотя она бы никогда не решилась лишить себя жизни самостоятельно, Хелен смерти не боялась. Вернее, её не пугал сам факт того, что она вдруг перестанет существовать. Девушка была романтична и надеялась на жизнь после смерти. Верила, что непременно станет духом. И сможет чаще видеться с Королём Кошмаров. Это почему-то всегда её утешало. В мире больше не осталось ничего, о чём бы Хелен могла сожалеть или грустить. И так мало вещей, которые действительно имеют значение. Все они способны поместиться в несколько секунд. Это старая скрипка со смычком в руках, наизусть выученная мелодия, ноты которой нацарапаны прямо на сердце и один единственный нечеловек напротив. Ей этого хватало. Она бы вряд ли променяла эти моменты на что-то другое . Да ни на что бы не променяла. Даже счастливая и беззаботная жизнь, успешная карьера, ну или просто ментальное здоровье больше не являются приоритетом. Зачем ей счастливая жизнь без него? Эмоциональной стабильности ей, пожалуй, действительно не достаёт. Кромешник сам часто об этом говорит. Потому что чувствует в каждой её эмоции некую фальш. И только в каждом неровном, дёрганном движении видится она настоящая. Удивительно, насколько ровные движения у Хелен во время игры на скрипке. Это почти магия. Она в эти мгновения выглядит настолько естественно и привычно, будто была рождена со скрипкой в руках. Девушка просто сливается с музыкой, становится единым целом. И всё в простенькой непродолжительной композиции так сильно трогает неживое сердце и душу. Будь это даже одна нота, идущая по кругу, девушка, наверняка, смогла бы превратить её в настоящую музыку и не оставила бы никаких чувств, кроме восхищения. Хелен порой приоткрывала глаза и замечала на себе пристальный взгляд Короля Кошмаров, но не знала, какое чувство в ней вызывает этот взгляд. Что-то странное и неопределённое, как смесь смущения, непонимания и слабой грусти. Да, чувствовать что-то конкретное всегда было сложно. Хелен это почти и не умела. Все её чувства делились на крайности. Либо сильная печаль на границе с полным отчаянием, либо радость, медленно перерастающая в истинное счастье. Чаще всего была печаль. Есть у неё, однако, чувство неопределённое и полностью непонятное. Оно появляется не всегда. Только когда приходит Бугимен. Грусть и радость одновременно, страх и восторг. Крайностей становится так много, и все они так причудливо перемешиваются, что она путается. Чувствует, что хочет взять его за руку и никогда не отпускать. Спрятаться вместе от солнца, от всего светлого и излишне яркого верхнего мира, и остаться внизу, в тени. Кромешник хочет чего-то совсем другого, почти противоположного. Её стремление к тихому и незаметному отшельничеству Бугимен не понимает. Конечно, заставлять её помогать он тоже не собирается, но и отступать не будет. У него есть несколько планов мести Хранителям. Он как-то упоминал о них вскользь, но никогда не вдавался в подробности. На прямые вопросы не отвечал, а однажды загадочно намекнул, что в этих планах найдётся небольшая роль и для Хелен. Наверное, человек в союзниках чем-то ему поможет. Хотя девушка в это не верила. Что она одна сможет сделать против нескольких тысяч людей, истинно верящих в чудеса и их покровителей? Даже если найдутся другие дети, что боятся темноты и подкроватных монстров, их будет вполовину меньше. Да и вряд ли эти дети будут бороться за свои страхи. На такое готовы только сумасшедшие. Вроде Хелен. Девушка не уверена в успехе. Ей отлично знакомо чувство вечного проигрыша. Она смирилась. Ей надоело бороться. Ей надоело плыть против течения. Она поддалась волнам. А он не может. Просто не понимает её позицию. Столько веков идти к одной единственной цели, чтобы в конечном итоге залечь на самое дно и просто молча сидеть там. Нет. Хватит. Хелен слегка грустно от этого. А ещё страшно. Если они отступят, то ничего не приобретут, но и не потеряют. Если продолжат и потерпят неудачу – потеряют всё. ... Хелен убрала скрипку с плеча и опустила руки вдоль тела, прикрыв глаза, что означало конец мелодии. Кромешник это не сразу заметил. И он решил, что она, должно быть, ждёт каких-то комментариев. В конце концов, Хелен, по её личному признанию, последний раз держала скрипку в руках, когда ещё был жив её отец. Потом Бугимен внимательнее присмотрелся к выражению её лица и высохшим слезам на щеках. Хелен напоминала беспокойно спящего ребёнка, который видит ужасный кошмар. И никакие комплименты или лестные комментарии по поводу её игры на скрипке сейчас не помогут девушке с той войной, что идёт внутри неё. –Знаешь, мы..я могу победить Хранителей. –произнёс он задумчиво, несколько минут наблюдая за тем, как Хелен поджимает губы и разминает уставшие пальцы. Вдруг появилась какая-то уверенность в собственных словах. Показалось, что всё получится. –Может, не стоит ничего делать? – поймав на себе укоризненный взгляд, Хелен вздрагивает. –Ты предлагаешь мне до конца света прятаться под детскими кроватями? – он усмехается, но в голосе отчётливо слышна злость. Что она о себе возомнила? У неё нет права давать ему непрошенные советы. Тем более пытаться высказывать претензии, замаскированные под нравоучения. –Я не это имела ввиду...– стыдливо скрыв глаза за чёлкой, признесла девушка и отвернулась. – ты очень многим рискуешь. – и хотя ни один из его планов ей так и не был известен, она достаточно точно представляла себе их содержание. И последствия тоже. – Знаю. – он задумчиво молчит несколько секунд – Но разве ты не устала от стабильной безысходности? – спрашивает, уже зная ответ. И смотрит строго, недовольно, но с долей сочувствия. Ему все эти терзания прекрасно знакомы. Когда хочется что-то поменять и вырваться на свободу, разорвать оковы, что держат тебя. Но просто не хватает сил на это. И ты успокаиваешься, ты сдаёшься. Однажды он почти сдался. Когда собственные кошмары утащили его так глубоко под землю, что туда не заглядывал и крошечный луч света. Но он смог противостоять им. Накопил силы и продолжил заниматься тем же, чем раньше. Особых амбиций тогда больше не было. Надежды на перемены разбились, как когда-то пасхальные яйца в тоннелях. Он стал просто жить. Планируя однажды вернуть себе былую силу, но точно зная, что это вряд ли возможно. Смысл жизни медленно исчезал(хотя его, по сути, никогда и не было). И приходилось судорожно хвататься за любой момент, содержащий хоть крупицу чего-то важного. Придавать повседневности какую-то торжественность. К примеру, устраивать в детских комнатах целое шоу страшных теней. Это ровно настолько же пугающе, насколько завораживающе. Но дети восторг не успевают почувствовать. Убегают с криками из комнат. Хелен случайно заполнила все бессмысленные моменты собой. Никто не планировал, чтобы так случилось. Но так случилось. И игнорировать тот факт, что они привыкли друг к другу уже не получиться. Уже поздно. Привязанность, чтоб её. Она, к сожалению, существует не только у людей. Из спутанных размышлений Бугимена вывел негромкий голос девушки : –Возможно. –Говорила она, не поднимая головы, рассматривая скрипку в своих руках, и оттого разобрать было трудно –Но ты не будешь ничего менять? – рассуждая вслух, спросил(или утвердил) он. – И ты не станешь мне помогать? – последняя фраза была сказана тоном, которым обычно бросают вызов. Очень язвительно и пытливо. Хелен пролепетала с сожалением, словно оправдываясь или пытаясь вызвать жалость: – Я не смогу. Я всего лишь человек... Окончание фразы почему-то эхом задержалось в его голове: "всего лишь человек..". Это значит будь она не человеком, то у них бы что-то получилось? Кромешник заставил себя не думать об этом. Ну правда глупо. Зачем размышлять о том, что могло бы быть, а не о том, что может произойти? Вслух он лишь хмыкнул и отвернулся к морю, что виднелось из окна. Почему-то сегодня больше не хочется выходить на улицу и идти к синим волнам. Этот пейзаж словно вмиг ему наскучил. И начало казаться, что вся жизнь снаружи скучна, уныла и неподвижна. А в этом крохотном домике – течёт. Пускай с тем же унынием и печалью, медленно и по неясному маршруту, но течёт. И только то, что происходит здесь имеет смысл. Хелен отложила скрипку и опустилась в кресло. Она устремила бесцельный взгляд на деревянный стол, на котором так красиво лежали лучи солнца. Это успокаивало её. Она всегда успокаивалась, когда смотрела на закат. Внутренний голос в такие моменты говорил ей, что всё когда-то заканчивается. И это неизбежно. Но конец тоже может быть красивым. Девушка вдруг вспомнила, что сегодня – последний день, когда она сможет видеть Кромешника. Точно, это же их последняя встреча. К чему тогда его вопросы о помощи? Неужели он забыл? Хелен очень надеялась. В глубине души она всё ещё верила, что ничего не поменяется, и всё будет одинаково на протяжении многих лет. Верила, что до конца своих дней будет любезно(и во многом эгоистично) общаться со своим кошмаром. И не станет обращать внимание на реальную жизнь, реальных людей, уйдёт в эту странную привычку с головой. Если у них обоих не сдадут нервы, если они не наскучат друг другу. Потому что Хелен считала себя крайне скучным челрвеком. И ей было до сих пор неизвестно, почему у них впринципе находятся темы для разговоров. Но ещё с утра Бугимен прекрасно знал, чем закончится этот день и что закончится в этот день. Потому что ещё выглядывая из тени у неё на кухне, он улыбался со светлой грустью. И весь день, начиная с трёх часов и до самого вечера прошёл странно. Будто в полусонной неторопливости. Они просто болтали, как обычно, обо всём. И как обычно гуляли вдоль побережья. Не хотелось давать этим действиям точные определения, но все они напоминали то, что называют "привычками" или даже "традициями". А Хелен никогда не была связана с кем-то одной на двоих привычкой. Правда, сегодня что-то поменялось. Девушка чаще обычного смотрела на море, вернее на небо над ним. И слишком часто, якобы случайно, дотрагивалась до Кромешника. Наверное, опять проверяла, не снится ли он ей. Лучше бы снился. Лучше бы всё, что происходило эти полгода оказались комой или просто очень затяжным сном. Ей бы было намного легче просыпаться и знать, что Бугимен никогда не был реальным. Было бы намного легче думать, что она всё выдумала. Но он всегда оказывался реальностью. Поэтому, под конец их прогулки, Хелен крепко сжала его руку в районе предплечья и запястья так, что не было шанса вырваться из хватки. Это замедлило шаг обоих и растянуло такой ценный момент. Он даже не возражал и как будто не замечал её действий. Должно быть, понимал, насколько ей это необходимо. До чего же люди формальны и неуместно серьёзны. Подумаешь, уходит навсегда. Он же не какая-нибудь родственная душа и уж точно не любовник. Кромешнику всегда казалось, что он просто не создан для этого. Для любви. И вправду, как могу быть связаны страх и любовь? Разве это не полные противоположности? Разве это не взаимоисключающие чувства? Видимо, не для всех. Хелен весь день прятала лицо за длинной и неровной чёлкой, но морской бриз, как назло, всё время сдувал её волосы. И скрывать свои слёзы девушка не могла. Повелитель Кошмаров не смотрел на её заплаканные глаза из обыкновенной солидарности, но точно знал, что она плачет. Конечно плачет. Люди сентиментальны! И люди слишком быстро привыкают. И в два раза быстрее привязываются. Вот почему он так не любит почти всех людей. Потому что вдруг начал замечать в себе их слабости. И это ужасно бесило. Хотелось винить весь мир: начиная от Луноликого или простой судьбы и заканчивая Хелен. Может, она ведьма? Или какое-то магическое существо? Иначе, как объяснить, что за полгода между ними возникла настолько неразрывная связь? И почему его это вдруг начинает устраивать? Почему давно застывшее сердце отзывается глухой болью при взгляде на солнце, клонящееся к горизонту и при мысли о скором расставании?Неужели он хочет остаться?... Все вопросы улетели в пустоту собственного сознания, периодически повторяясь нечётким эхом. Отчаянно требовали ответов. .... –Если это наша последняя встреча, то могу я кое-что тебе подарить? К великому сожалению Хелен, Кромешник молча кивает и выжидающе смотрит на неё. Действовать под прицелом внимательных глаз ей очень неловко и сложно. Поэтому девушка старалась смотреть на свои ноги или просто в сторону, неторопливо подходя к нему. Когда Хелен подошла почти вплотную, она резко подняла голову и тут же сделала шаг назад. Нет. Не должно всё быть так быстро. Хотя у них особо нет времени. Почему-то девушке казалось, что где-то есть невидимые песочные часы, в которых для их встречи отмерено время. И время неумолимо утекает вниз чёрным песком, забирая у них драгоценные секунды. Она не особо представляет, что произойдёт, когда таймер подойдёт к концу. И от этого лишь тревожнее. Хелен застыла напротив него, глядя в янтарные глаза с притворной смелостью. В его глазах плескался интерес, который увеличился, когда девушка сделал ещё одну попытку приблизиться и воплотить задуманное. Он по-странному улыбался, с издевательским снисхождением. Будто уже точно зная, что именно задумала Хелен и делая мысленне ставки, решится ли она. Хелен бегала глазами по его лицу и рукам, стараясь не задерживать взгляд, и ужасно сильно дрожала. Кромешник мог бы подумать, что она замёрзла, если бы сейчас не было лето. Чтобы придать ей хоть капли уверенности и ускорить процесс, он сам сократил расстояние и плавно обхватил её ладонь, переплетая их пальцы. Но уверенности в Хелен стало, наоборот, ощутимо меньше. Она опустила взгляд и лишь пялилась на их сцеплённые руки, беспомощно приоткрыв губы. Девушка подумала, что, наверняка, выглядит сейчас максимально нелепо и жалко, и что пора бы завершить всё, так и не осуществив задуманное. Быстро отойти и ровным тоном отчеканить: " Забудь. Иди". И позволить тени навсегда забрать Бугимена в свои объятия, зная, что ей самой его больше никогда не обнять. Но у неё не получится. Слишком поздно. –Хватит дрожать! – почти приказывает он, но сохраняет в голосе спокойствие и терпение. Он приподнимает руку, увлекая за собой и руку девушки на уровень головы, чтобы встретиться с Хелен глазами. Та, как и предполагалась, проследила взглядом за этим движением и нечаянно наткнулась на нетерпеливый взгляд Кромешника. – Сделай уже, что хотела. Иначе сделаю я. Когда янтарные глаза сверкнули опасным блеском, а чужая рука сжала её ладонь чуть сильнее, Хелен поняла, что это угроза. И довольно реальная. И хотя ей было любопытно узнать её содержание, просто так сдаться она не могла. Это уже дело принципа. Разве она не может в последний раз позволить себе безумную вещь? Тем более, что он ждёт. Девушка собралась с духом и зажмурилась. И хотя действовать на ощупь неудобно, но не так страшно. Она несмело положила свободную руку ему на скулу и привстала на носочки. Ориентируясь лишь на чужое дыхание, Хелен отыскала его тонкие губы и снова замерла в нерешительности на расстоянии двух сантиметров. Кромешник случайно наклонил голову ниже, и всё случилось как-то само собой. Зато не придётся долго прощаться и подбирать слова. Кажется, что все находившееся на губах слова стали ненужными и лишними. Просто растаяли от чужого дыхания, растворились в этом безмолвном моменте. Наверное, этого достаточно.