Сердцем одним - да по разные стороны

Это оказывается сложнее, чем просто спросить. — Марк… Ты ведь не..? Это оказывается сложнее, чем просто ответить. Поэтому Флинт коротко задирает левый рукав, показывая на секунду отчётливую даже в сумерках Чёрную метку. Вуд не удивлен, но сердце все равно пропускает удар и вспыхивает смятением, вспарывая легкие изнутри. Положение отчаянное: Оливер в глуши Запретного леса, на точке переправы группы беженцев-полукровок, охраняет портал и через две минуты должен дать знак, что путь свободен. Он только надеется, что они не станут перебираться сюда без его сигнала. Вуд вытягивает палочку, непривычно целясь в Маркуса, и встаёт в оборонительную стойку. Столько лет по разные стороны — и вот снова. — Не глупи, Вуд, — вдруг хрипит Флинт, даже не вздрогнув под прицелом. — Тут неподалёку две группы егерей. Тебе одному не справиться с нами. У Оливера на размышления ровно минута. Он смотрит на Маркуса — тот даже не пытается направить на него палочку, — смотрит на старый башмак, еле заметно сияющий синеватым свечением. Флинт ловит этот взгляд, тихо ворча: — Ты кого-то ждёшь, да? Вам здесь не пройти. Уходи, пока сам цел. Где-то совсем близко слышатся чужие голоса. Флинт нетерпеливо кивает. Выбора, похоже, действительно нет. Вуд смещает палочку и тихо произносит: — Акцио, портал! Ту секунду, пока старый, продырявленный башмак летит в его руки, Оливер смотрит в глаза напротив, когда-то давно улыбавшиеся ему. Сейчас в них только строгость и суровый холод. Перед тем, как аппарировать с тёмной, узкой поляны, он чувствует непривычное жжение на левом запястье. Ему не надо смотреть, чтобы понять, что почти выцветшая метка с именем Маркус Флинт проявляется на коже чётче яркими золотистыми линиями. Наверное, Оливер Вуд на запястье Флинта больше никогда не будет сиять под этой страшной Чёрной меткой. *** Теперь понятно — в этом есть смысл: ставить Чёрную метку именно на левые предплечья Пожирателей. Вернувшись в лагерь полукровок, докладывая штабу о засаде на месте точки переправы, Вуд бросает Поттеру красноречивые взгляды о том, что надо поговорить. Гарри оставляет указания создать новую транспортационную точку, чтобы доставить группы людей к стенам Хогвартса, а сам идёт вслед за бывшим капитаном за палатку штаба, к границе лагеря, поблескивающей множеством защитных заклинаний. Оливер задаёт вопрос сходу, без обиняков: — Имя души не проявляется под Чёрной меткой? Поттер садится на высохший пень рядом, осторожно смотрит на Вуда. — Флинт? Ему ли не помнить, как капитаны противоборствующих команд вдруг оказались предначертанными друг другу Судьбой прямо посреди матча? — Ну так? — поторапливает Вуд, не отвечая на вопрос. — Да, не проявляется, — хмурится Поттер. — У Северуса вообще никогда не было видно моего имени, даже когда метка Лорда была слабой. — И как тогда верить, как тогда помнить, что у тебя есть человек, ради которого можно пожертвовать всем? — сипит Вуд, бессильно усаживаясь прямо на мокрую от росы траву. За высокими верхушками деревьев зачинается заря. В легком утреннем полусвете Поттер видит отчаяние на лице товарища. — Если он захочет, он будет помнить, — сурово отвечает Гарри. — И никакая метка не будет оправданием. — Он ведь… он меня отпустил, — как бы про себя говорит Вуд, зная, что его поймут. — Предупредил о егерях и велел уходить. А мог убить на месте. — Значит, надо надеяться, — Поттер осторожно садится рядом, ободряюще хлопая друга по плечу. — Расширяй вашу связь, напоминай о себе. Только осторожно, ладно? Рядом с ними вдруг появляется яркое сине-серебристое свечение патронуса, из которого слышится строгий голос профессора Снейпа: — Пора выдвигаться. Путь открыт, — и дальше вдруг чуть мягче, нежнее: — Будь осторожен. Я всегда рядом, мой мальчик. На щеках отважного, бесстрашного Поттера появляется и тут же исчезает лёгкий румянец над тонкой улыбкой. — Мне надо идти, — Гарри поднимается с места, отряхиваясь. Собирается уходить, уже отдергивает полог палатки, но вдруг останавливается, чтобы добавить: — Оливер, не теряй надежды. И будь готов простить. Когда Поттер скрывается из виду, Вуд невесело усмехается: он всегда готов «простить» — главное, чтоб не «проститься». *** К вечеру троица собирается покинуть лагерь. Поттер оставляет Джонсон, Финч-Флетчли и Вуду задание: переправить последние группы людей в Хогвартс и замести следы лагеря. Пожимая Оливеру руку на прощание, Гарри оставляет вместо слов только долгий, выразительный взгляд. Гермиона вдруг крепко его обнимает, тут же тихо тараторя в ухо: — Извини, не хотела вчера подслушивать, но! Используй сны, осторожно появляйся в его мыслях, но не говори ни слова! Просто чтобы он видел, что ты беспокоишься, что ты помнишь. Это поможет. Она бодро кивает ему перед уходом. Вуд вдруг вспоминает, как в конце своего седьмого курса нашёл эту тогда ещё совсем маленькую четырнадцатилетнюю девчушку после финальной игры за трибунами стадиона. Она плакала, пытаясь очистить запястье от имени Драко Малфой. Странно, что всеведущая Гермиона не знала, что значит эта надпись и как появилась. Вуд тогда терпеливо всё объяснил и пообещал сохранить её тайну. Наверное, с тех давних лет Грейнджер больше никогда не появлялась перед людьми с открытыми рукавами. «Используй сны… Это поможет», — была уверена она. Неужели она сама так делает? Составляя новый план перемещения лагеря с Анджелиной и Джастином, создавая два новых портала, они выбирают точки транспортации с северной стороны Хогвартса, за Чёрным озером. В этот раз решают переправляться сразу, без пересадок, оградить точку прилёта заклинаниями и потом бежать в замок что есть мочи и отбиваться что есть силы, если Пожиратели нападут. Шанс выжить — один к десяти, но у них нет другого выбора. Вуд берёт на себя проверку первой точки с противоположной стороны озера, Джонсон — вторую. Финч-Флетчли решает остаться после всех и избавиться от следов их пребывания. Когда они с Анджелиной осторожно выходят за границы лагеря, чтобы аппарировать, Джонсон небрежно бросает: — Работаем быстро и чётко. Никакого геройства, Вуд! Умирать запрещено. — Есть, капитан, — усмехается Оливер. — Ты тоже, Энджи. Будь осторожна. Трансгрессируя к маленькой роще вязов на берегу Чёрного озера, Вуд оставляет точку прибытия для первого портала и уже привычно идёт обследовать территорию вокруг. Кажется, за этой частью замка пока тихо. Пожиратели контролируют сторону около Запретного леса, им там легче скрыться. За озером же начинаются луга, и все здесь как на ладони. Но это будет оправданный риск, есть хотя бы половина полукровок доберётся до замка. Вуд накладывает защитные заклинания, огораживая точку транспортации всеми известными чарами. Сам притаивается под деревом, трансфигурируя из старого носового платка тёплый плед в цвет пожухлой травы и сворачивается комочком прямо на земле. Теперь остаётся только ждать зари. Ночью густые осенние облака рассеиваются и на небо выходит яркая полная луна. Где-то вдалеке слышится вой оборотней, но это за той стороной замка, в Запретном лесу, так что беспокоиться не о чем. У Вуда есть ещё часов пять, чтобы хоть немного отдохнуть. Для него сон в последний месяц — просто обязанность, чтобы заставлять организм держаться. Пища, незамысловатое варево из кореньев, иногда похлёбка из зайчатины, — просто средство выжить. Как за два месяца его обычная, размеренная жизнь превратилась в вечный побег от Пожирателей, игру не на жизнь, а на смерть по закону джунглей? И вот теперь то, чего так долго ждал и боялся: увидеть, убедиться, что они снова — по разные стороны. Флинт после школы изменился. Повзрослел, возмужал ещё больше, и на лице прорезались первые морщины. Живые, с вечными насмешками глаза тогда смотрели холодно и стеклянно. Он, наверное, уже убивал, мучил, пытал. Так вот о чём «будь готов простить» Поттера: простить после всего послужного списка деяний Флинта… Будет ли это легко? Положив руку под голову, Вуд смотрит на тёмные в сумерках очертания замка и высокие трибуны квиддичного поля. Первые матчи, первые драки… пропущенный во время игры квоффл из-за необычной пульсации в запястье, когда проявилась метка. Как мощно Флинт ему тогда врезал! — Вуд чуть с метлы не упал. А в сердце почему-то нежность затрепетала от вида разъярённо вздувшихся крыльев кривого носа на слизеринской роже. Это недостижимое счастье, оставшееся в прошлом, теперь кажется таким абсурдным. Да и до трибун, застывших исполинами в ночи, ещё столько километров… Вуд нехотя вытаскивает из-под пледа руку, оттягивая манжету рубашки. «Маркус Флинт» широким почерком на запястье тихо мерцает золотым светом. До этого дня она больше года была серой, еле заметной, почти прозрачной на бледной коже. Она начала меркнуть в выпускной вечер после седьмого курса, когда Флинт сказал: «Ты мне не нужен». У Вуда до сих пор перед глазами то суровое жесткое лицо и набатом бьющие в ушах слова. Как будто никогда не было тех робких шагов навстречу друг другу, первого осторожного поцелуя в пустой раздевалке после финальной игры, несмелых разговоров, открывающих душу нараспашку. Первой странной ночи опьяняющих, жарких, но — бережных объятий на узкой, скрипящей больничной койке. А может, и вправду не было. Может, Вуд себе все придумал. А Флинт всегда знал, что после школы продолжит дело отца-Пожирателя. Оливер переворачивается, пытаясь устроиться удобнее на холодной земле. Кладёт левую руку так, чтобы видеть метку. И пусть что сердце кровью обливается. А может, правда, попробовать через сны? Когда-то давно у Вуда получалось тихонечко заглянуть в голову спящего Флинта. Там оказались одни непотребности, конечно, но даже наблюдать за откровенными сценами с участием Марка и себя Оливеру оказалось приятно. А потом как-то раз Флинт его заметил (в перерывах между сомнамбулическими оргазмами), и тогда они начали использовать сны как личный канал общения, говоря обо всем на свете (и не только) даже на отдельных кроватях разных факультетских спален Хогвартса. Эта связь исчезла в выпускной вечер после седьмого курса, когда Флинт сказал: «Ты мне не нужен». Нужен. Конечно, не самому Флинту, не его помешанному чистокровному папаше, не его хозяину Волан-де-Морту — но его душе нужен. Раз уж у Маркуса, судя по мерцанию метки, ещё осталась душа. Он закрывает глаза и пробирается мягкими шагами в чужой смутный, пугающий сон. Флинт в тёмной комнате, осторожен, напуган, но настроен воинственно. Палочка в руках зажата крепко, уши улавливают любой шорох. Он как будто ждёт нападения… Вуд не любит подкрадываться сзади. Не хочет уязвлять Маркуса прикосновением к незащищённой спине. Но Грейнджер велела молчать, поэтому Оливер невербально вызывает свет рядом. Флинт оборачивается мгновенно, уже направляя палочку с явно недружелюбным заклинанием, но вдруг замирает. — Вуд? Что ты… Под слабыми бликами люмоса Оливер узнаёт эту комнату: особняк Флинтов, бывшая гостиная. Маркус когда-то показывал ему воспоминания о том, как в этой комнате отец тренировал его, испытывая на прочность разными неприятными заклинаниями, запрещенными в том числе. — Ты живой? «Не говори ни слова!» — Оливер просто кивает. Напряженно вздёрнутые плечи Флинта немного опускаются. Он на секунду отрывает взгляд от еле освещенного лица Вуда, чтобы осмотреть помещение, впрочем, тут же переводя глаза обратно. — Это сон, да? — и сам же отвечает: — Конечно, это сон. Флинт-мэнор давно превратился в пепелище. Вуд сдерживает желание спросить, что случилось с его домом. Вместо этого подходит на шаг ближе. Шар света плывёт за ним и наконец освещает их лица так, чтобы они смогли увидеть друг друга. Теперь совсем не так, как в полумраке леса в ту первую, долгожданную встречу. Теперь Вуд видит строгие, суровые морщины, избороздившие взрослое лицо, несколько шрамов над бровью и на щеке, а в глазах — усталость, невероятное изнеможение. — Давненько ты ко мне вот так не приходил, — хмурится Флинт, тоже внимательно разглядывая лицо напротив. — Хотя я же сам тебя выгнал. Он делает короткий шаг, хочет дотронуться рукой, но Вуд боязливо отступает, не позволяя прикоснуться. Нахмуренные брови Флинта опускаются ниже. Он тоже отодвигается назад, говорит деловито: — В лес не суйтесь, наши там каждый дюйм контролируют. «наши..» — эхом отзывается в голове Вуда. — Хогвартс, наверное, тоже небезопасен. Пожиратели знают, как туда пробраться. Но я не в курсе. Больше мне тебе сообщить нечего. Я не особо значимая шишка в рядах Лорда, так, на побегушках больше. Замечательно. Флинт считает, что Вуд припёрся добывать сведения. Канал связи-то хороший, защищённый, никто, кроме родной души, даже легилеменсом не может проникнуть. Идеально, чтобы шпионить и не попасться. Вуд пересиливает себя. Подходит медленно, чтобы Флинт каждый шаг контролировал и мог оттолкнуть, если пожелает. Осторожно касается широкой ладони своими пальцами. Ощущения не как в реальности, конечно, но и этого хватает, чтобы метку обогрело приятным, радостным теплом. Вуд коротко качает головой, мол, не за этим пришёл. Пальцами скользит по рубашке, приподнимая чужой рукав, так, чтобы видна была Чёрная метка. Слов Оливер Вуд тонким, небрежным почерком ни на ней, ни под ней не разобрать, но грифер всё равно соприкасает их запястья, смотрит в глаза, пытаясь донести: что бы ни случилось, сколько бы лет разлуки ни прошло, они всё ещё родственные души. И раз судьба снова сталкивает их — пусть и по разные стороны — значит, они нужны друг другу, сколько бы Маркус себя ни обманывал. Флинт, кажется, ни черта не понимает. Руку отдёргивает почти сразу, даже не глядя на своё мерцающее имя на чужом запястье. Снова отходит, усаживаясь в дальнее кресло, в котором обычно сидел отец. Вуд остаётся стоять на месте под тяжёлым, суровым взглядом. Воспользовавшись своим сном, Флинт наколдовывает себе стакан огневиски со льдом. Сначала глубоко вдыхает крепкий, терпкий даже во сне аромат напитка, потом делает короткий глоток и снова отвлечённо начинает: — Тебе бы следовало вообще не возвращаться в Британию. Остался бы на постоянной основе в датских «Орлах» — не пришлось бы слоняться с другими полукровками по оврагам да по обрывам. Вуд усмехается: надо же, Флинт даже следил за его карьерой. Оливер, конечно, тоже приглядывал за успехами нового бомбардира «Кенмарских коршунов» до войны, но не собирался признаваться в этом так открыто. И всё же Эсбьерг находился слишком далеко от родного Лондона, да и за границей метка души, казалось, чуть не исчезла, растворившись в коже насовсем — и Вуд поспешил вернуться. Как оказалось, очень вовремя. — Если вы думаете пробираться в замок, то это гиблое дело, Вуд, — не дождавшись ответа, снова говорит Флинт. — Вся территория контролируется. Не надо так глупо подставляться, прошу тебя. Вуд вдруг улыбается, когда слышит последнюю фразу. Точно таким же назидательным тоном Маркус говорил ему: «Не надо так глупо подставляться!», — когда Вуд пытался выкрасть из кабинета Снейпа их с Флинтом мётлы, отобранные за то, что после очередной игры капитаны сборных, снова переругавшись, начали мутузить друг друга прямо на его уроке. Они с Маркусом сразу раскаялись, что не нашли компромисс, а потом ещё две недели не поднимались выше площадки Астрономической башни и безумно соскучились по полётам. Оливер думал, что легко приманит мётлы с помощью акцио, не слушая увещевания родной души о сложных запирающих и защитных заклинаниях, которые применяет декан Слизерина на свои покои. И, конечно, попался сразу же. Пока Снейп с довольным видом костерил грифера, кровожадно отнимая очки факультета, Флинт пришёл каяться декану, что якобы он сам подговорил соперника на такую отчаянную кражу. В итоге на отработках им пришлось драить котлы вместе, перемежая нудные оттирания пригоревших зелий смешками и короткими поцелуями. Оливер думает, что это воспоминание пролетает только в его голове, но вдруг понимает, что Флинт тоже его видит. Эта странная связь между ними сама выбирала, когда раскрывать границы доступа в чужие мысли и воспоминания. Флинт смотрит на него во все глаза, на губах какая-то полуулыбка появляется, словно он снова в том сумраке класса зелий трёт почерневшее дно котла, украдкой бросая взгляды на высунувшийся от усердия язык Вуда. Будто он снова, засучив рукава, чтобы не испачкаться в нагаре днищ, видит на запястье давно родное, давно принятое сердцем имя — Оливер Вуд. Дымка его сна начинает быстро растворяться: кажется, Флинта кто-то будит. Он успевает крикнуть: — Возвращайся снова! — ... и исчезает, оставляя Вуда одного. Оливера выбрасывает в реальность как раз вовремя: с тихим шорохом на опавшую листву приземляется первая группа беженцев, сплоченная порталом. Теперь счёт идёт на минуты. Вскочив с земли и трансфигурировав одеяло обратно в платок, Вуд собирает полукровок вкруг себя и быстро шепчет им короткий, но ясный план: держаться вместе, идти быстро, в случае опасности защищаться. Вуд спешно наколдовывает бестелесную дымку патронуса, нашёптывая: — Открыть точку доступа: левый берег, три вяза. Группа из семнадцати человек. Во главе Оливер Вуд. Прибытие через двадцать минут. Они ждут полминуты, прежде чем патронус возвращается из замка, говоря вдруг голосом Долгопупса: — Принято, Вуд. Время пошло. Становятся по трое. Оливер снимает защитные заклинания с их места, и все тут же стройным спешным шагом идут к замку. В раннем утреннем свете над Чёрным озером клубится серебристые туман. Это, с одной стороны на руку: так они менее видимы противникам. А с другой стороны, врагам же легче внезапно напасть. У волшебников, что спешат к замку, палочки наготове, глаза и уши чутко ловят перемены вокруг. Вот уже сквозь туман проглядывают деревья и северная стена замка, вот уже ощутимо видна прозрачная вибрирующая граница магической подпитки в завесе над замком, вот уже различаются очертания чьей-то фигуры, медленно открывающей брешь в барьере, вот уже несколько метров до заветной цели, и… И они беспрепятственно заходят всей группой, ощущая в теле вибрацию множества активных заклинаний. Вуд проходит последним, физически чувствуя спиной, как смыкается защитная граница. Они прошли. Они живы. Долгопупс встречает Вуда крепким приветственным рукопожатием. — Я рад, что все целы. Группа Джонсон тоже прислала координаты для открытия границы, они скоро должны быть здесь. — Отлично, Невилл. Рад тебя видеть. Он оставляет новоприбывших волшебников и волшебниц на попечение Долгопупса, а сам спешит к другой стороне замка, чтобы встретить Анджелину. У границы, готовясь открыть проход и всматриваясь вдаль, стоит Лавгуд. Вуд рад ей как никогда. — Луна, привет, — начинает он издалека, чтобы не испугать девушку. Но та, даже не оборачиваясь, протягивает руку. — Привет, Оливер. Вы хорошо добрались? Вуд застенчиво пожимает холодную узкую ладонь (он как-то не привык к рукопожатиям с девчонками) и вдруг замечает… что рука левая. И что на открытом запястье пустота. Хотя Оливер точно помнил, чьё имя там было. — Да, Монтегю умер, — отчужденно говорит Полумна, быстро словив его взгляд. — Кажется, недели две назад. Мне не жалко. Я его почти не знала. Но Вуд без слов замечает, как сереет лицо девушки, как хватка становится жёстче и поспешно вздёргивается ладонь. — Сочувствую, — неловко говорит он. — Забыли, — вдруг жестко пресекает Лавгуд. И когда она научилась так говорить? Никакой беспечности, отчужденности в голосе больше нет. Суровая реальность выбила все мечты и невесомые мысли из маленькой золотокудрой головы. Не переставая смотреть в туманную даль за озером, она наколдовывает темпус. Таймер отсчитывает последнюю минуту. — Они сильно задерживаются, — хмурится Полумна, прищуриваясь. — Я уже должна видеть их, но… Вуд и сам вглядывается в пустынную даль. Солнце уже поднялось выше деревьев, туман медленно рассеивается, опадает, впитываясь в чёрные воды, но людей нигде не видно. Уж кто-кто, а Анджелина всегда была пунктуальна. — Открывай, — говорит Вуд. — Я пойду проверю, где они там. — Нельзя, — спокойно отвечает Лавгуд. — МакГонагалл запретила выпускать кого-либо из-под защитного барьера. — Луна, они могут быть в опасности! И им может быть нужна помощь! — Один ты ничем не поможешь. Если их ждали, то ты уже никого не спасешь. — Там мои друзья! — Вуд кричит, уже не сдерживая голос. — Открывай! Но вдруг Лавгуд резко отталкивает его в сторону и принимается открывать барьер ровно настолько, чтобы позволить пройти нескольким людям. Совсем близко из-за тумана появляются очертания людей. Их должно быть шестнадцать, вместе с Джонсон, но группа выглядит заметно поредевшей. Когда они оказываются рядом, Вуд замечает, что многие в крови. Он тут же посылает в замок сноп белых искр — призыв всем, кто рядом, помочь раненым. За барьер заходят семь человек. Джонсон среди них нет. — Они напали, когда мы огибали озеро, — объясняет один из волшебников. — Мы попали в топь, еле отбились. И… Анджелину забрали. Вуд оседает, не в силах удержаться на ногах. Луна, убедившись, что больше никого нет, закрывает барьер защитными заклинаниями. Им на помощь уже спешат Невилл с другими учениками и волшебниками. Мадам Помфри бежит с корзинкой зелий первой помощи. Пострадавших спешно уводят или левитируют в больничное крыло. Полумна садится рядом. Протягивает левую руку — с пустым запястьем — и ободряюще сжимает его ладонь. — Мы каждый день теряем друзей и любимых. Уже пора привыкнуть. — Энджи мы ещё не потеряли, — упорствует Вуд. — Она выживет. И вдруг он вскакивает, словно подорвавшись на месте. — Чёрт, Финч-Флетчли! Луна! Теперь это не просьба — открой барьер и дай мне две минуты, иначе я аппарирую прямо отсюда. Нужно привести последнего человек из лагеря — Джастина Финч-Флетчли, он заметает наши следы. Энджи должна была, но… я приведу его! Глядя на спокойные серые глаза, Вуд готов спорить и умолять, но Лавгуд вдруг поднимается и без слов образует палочкой брешь в щите над замком. Оливер выскакивает наружу и тут же трансгрессирует. Место, которое полчаса назад было их лагерем, теперь не узнать. Ни единой палатки, ни следов кострищ, ни магического фона защитных заклинаний — пожухлая трава расправлена, словно никто её не топтал. Он ищет взглядом Джастина — времени у него мало, — и вдруг слышит странные, как в трансе, стоны: — Э… Энн… Ээ… Эннн… За вековым дубом он находит сидящего Финч-Флетчли. Его сильно шатает, в глазах пустота и какое-то марево, в безвольно повисших руках нет палочки. Неужели напали? Вуд пробует наугад: — Акцио, палочка! Палочка Финч-Флетчли тут же прилетает ему в руки, оказавшись в листве в нескольких метрах. — Джастин, — осторожно зовёт Вуд, касаясь плеча товарища, — ты в порядке? Но тот только стонет в ответ: — Энн… Эннн… Энн… Оливер замирает во внезапной догадке. Не может быть. Он резко, не спрашивая разрешения, хватает Финч-Флетчли за левую руку, разворачивая запястьем вверх. Ещё сегодня утром там было имя Анджелина Джонсон. Сейчас — пустота. Глотая слёзы, Вуд силой поднимает Джастина на ноги, поддерживая под плечо, и трансгрессирует. Они вваливаются за барьер, и Полумна тут же опускает щит. Вуд лежит ничком на траве, не шевелясь. Рядом стонет Финч-Флетчли: — Эн… Энн… Полумна совсем не женской силой разворачивает Оливера лицом, резко встряхивает его безвольные плечи, смотрит прямо в отрешенные, слезящиеся глаза: — Что с ним? — Энджи… Она была его душой. Её больше нет. Джастин тяжело садится, качаясь из стороны в сторону и продолжая стонать как помешанный. Полумна вдруг отбирает из рук Вуда чужую палочку и строго говорит: — Иди в замок. Я приведу его позже. — Но Луна, — тяжело сипит Оливер, даже не понимая, что хочет сказать. — Иди, — не терпя возражений, настаивает Лавгуд. — Уж я-то знаю, что делать. Оливер спешно уходит, изредка оглядываясь. Он видит, как Полумна садится рядом с Джастином и принимается что-то ему говорить. Стоя в пустых северных воротах, Вуд открывает свою тихо мерцающую метку под рукавом и вдруг понимает, что не хочет, очень сильно не хочет её потерять. Он со слезами целует широкие ровные слова Маркус Флинт. Когда через час Лавгуд вводит в Большой зал Джастина Финч-Флетчли, профессор Стебль тут же встречает своего бывшего ученика, а Эрни Макмиллан осторожно похлопывает прибывшего друга по плечу. Он больше не стонет — просто вообще ничего не говорит. — Это нормально, — садится рядом Полумна. Теперь столы не разделены флагами факультетов, и все сидят вместе. — Ему нужно время. Поговори с ним завтра. Он, скорее всего, не ответит, но все мы должны стараться его разговорить. Когда общаешься, боль проходит быстрее. Несмотря на зачинающееся утро за окнами, Вуд чувствует себя безумно уставшим. Он говорит Луне, что пойдет поспать, и привычно поднимается к общей гриффиндорской гостиной. Только возле пустого портрета понимает, что ему там больше нет места. Но из гостиной вдруг показывается Джинни, спешащая к завтраку. — Оливер! Вы наконец прибыли! Всё в порядке, все целы? Наверное, видит его заплаканные глаза и ссутулившиеся плечи. Наверное, все понимает. — Ты проходи, — тепло говорит Джинни, осторожно касаясь теплой рукой чужого плеча. — Иди отдохни. У нас теперь, знаешь ли, половина спален пустует. Вуду хватает сил только кивнуть. Он поднимается по лестнице и заходит наудачу в первую мальчишескую спальню. Она очень похожа на ту, в которой Вуд сам когда-то спал, только вид из окна другой. Ученическими вещами заняты всего две койки. Кровать в дальнем углу комнаты аккуратно заправлена и явно не обжита, и Вуд выбирает её. Он без сил валится в постель, закрывая полог. Забыться сном, конечно, не получится, но хотя бы несколько часов в одиночестве…