Кроули больше не готов подпустить его к себе.
***
Азирафаэль нашёл его в квартире после неудачного обхода книжного и нескольких, особенно любимых демоном, баров неподалёку. Правда, квартира была ничем не хуже одного из них: пустые бутылки валялись едва ли не на каждом шагу, стол был испачкан пролитым алкоголем, а стены, казалось, успели насквозь пропахнуть этим едким, ставшим уже чем-то неприятным, запахом. Ангел в тот момент был уверен, что теперь он будет вызывать далеко не лучшие воспоминания, далеко не о приятных вечерах. Кроули был удивлён и, казалось, испуган. В его глазах исчез тот ценный огонёк, а жёлтые зрачки вскоре и вовсе исчезли за тёмными линзами очков, как думалось Азирафаэлю, навсегда. Демон не расставался с ними даже во время сна, стал более отчуждённым и перестал делать какие-либо попытки сблизиться. Он не позволял прикасаться к себе, отшатнулся при попытке снять чёртовы очки, и тогда сердце пропустило несколько болезненных ударов. Пришлось собрать всё самообладание воедино, чтобы случайно не пустить слезу и сделать ситуацию ещё хуже.Хотя, как будто, хуже быть уже не может.
Кроули боялся и закрылся в себе полностью именно из-за этого страха. Надоедливое чувство, что целиком и полностью испортило его жизнь, настойчиво царапало грудь изнутри и пыталось прорваться наружу. Бесполезно. Демон пообещал себе больше никогда не показывать всё то, что находится внутри. Включая мысли, эмоции и глупые, переоценённые людьми чувства. Но Азирафаэль был настойчив. Пожалуй, даже слишком. Ему никак не хотелось и не удавалось смириться с фактом потерянных хороших взаимоотношений, он не был готов терять Кроули и позволять тому делать попытки казаться тем, кем он, по сути, не является. Кроули никогда не был холодным, грубым и бесчувственным демоном. Кроули был, есть и будет другим. Первая попытка хоть как-то стать ближе случилась всего спустя пару дней. Азирафаэлю удалось добиться пребывания в чужой квартире, и ради этого он отложил визиты в книжный. Удобная ситуация подвернулась как раз вовремя. Кроули занимался пересадкой растений, видимо, найдя в себе силы использовать по предназначению давным-давно купленные красивые горшки. — По-моему, они поняли, что им очень повезло с хозяином, — голос Азирафаэля раздаётся позади и Кроули вздрагивает. Хмурится, сдержанно кивает и кусает нижнюю губу, всем своим видом демонстрируя нежелание разговаривать. — Знаешь... — на языке так и вертится слово "дорогой". — Не могу сказать, что я эксперт, но, по-моему, они очень рады получать твоё внимание, — за медленным, вкрадчивым, словно пьянящим голосом, ощутить, как ладонь мягко опускается на плечо, удаётся не сразу. И только Азирафаэль успел подумать о своей удаче и первому шагу к восстановлению, как демон, хмурясь ещё больше, резко отстраняется и фыркает. — Извини, — мигом виновато слетает с губ ангела. Лучшим решением сейчас будет оставить Кроули в покое и вернуться в спальню с целью продолжить чтение книги. Растениям хватает одного лишь взгляда из-под чёрных линз, чтобы задрожать.***
Азирафаэлю со временем начало казаться, что Кроули стал с очками одним целым. У них есть место, своя собственная подставка, на которой они всегда висели раньше. Теперь они стали чем-то действительно неотъемлемым в жизни демона: тот ходит в них на протяжении всего дня, спит, постоянно поправляя; даже в душе старается минимально контактировать с зеркалом, лишь бы через взгляд в отражении не видеть всё, что успело накопиться. Походка стала ещё более неаккуратной из-за чувства, душащего изнутри: оно обвивается вокруг шеи подобно петле, сжимает её, перекрывает кислород и вынуждает сердце биться медленнее. Люди относятся к этому чувству слишком хорошо, и Кроули не понимает причину. Люди стараются быть открытыми с теми, к кому испытывают это. У демона же получается совсем наоборот. Впервые за долгое время страх сковывает так сильно, что нет никаких сил бороться с ним.И лишь где-то глубоко внутри горит слабый огонёк надежды.
Как только ангел ушёл, Кроули пообещал себе никогда не привязываться, а уж тем более не доверять. И несмотря на то, что Азирафаель находится рядом, восстановить доверие кажется непосильной задачей. Называть демона излюбленными ласковыми прозвищами попросту не поворачивался язык. После содеянного был стыд, много стыда, и ощущение, словно Азирафаель больше не заслуживает делать нечто подобное. Но сдаваться, оставляя позади попытки загладить вину, он точно не собирался. По крайней мере, не сейчас. Атмосфера в квартире была излишне напряжённой, и ангел поражался способности Кроули отдыхать в такой обстановке. По крайней мере, тот мастерски делал вид, что отдыхает. В такие моменты морщинки на лбу разглаживались сами по себе, напряжённые губы расслаблялись, а у Азирафаэля появлялась ценная возможность задержать взгляд дольше, чем на пару секунд. Окунуться в приятные воспоминания, где Кроули спал на диване в книжном. В такие моменты сдерживать порывы заботы удавалось всё сложнее, как и избегать тактильного контакта. Руки сами тянулись сначала к пледу, а потом к взъерошенным волосам. Понадобилось достаточно много времени, чтобы, будучи полностью уверенным в правдивости сна, позволить себе минутную слабость. Плед лежал в скомканном состоянии на полу, видимо, Кроули случайно сбросил его, ворочаясь в не самых удачных попытках улечься удобнее. Азирафаэль поджимает губы и задерживает дыхание, издавая минимальное количество звуков, пока осторожно укладывает ткань поверх. И Кроули ужасно сильно повезло с выдержкой: сердце пропускает болезненный удар, а на лице не дёргается ни один мускул, не выдавая свою ложь. Максимум, что ему удавалось за всё время отсутствия ангела — провалиться в короткий, временами наполненный кошмарами чуткий сон. И сейчас он не понимает, сыграло это на руку или наоборот, лишь ухудшило его состояние. Следующее сбивает с толку окончательно. Вынуждает думать о потере рассудка, ведь практически невесомое касание губ к макушке кажется чем-то совсем нереальным. Приходится приложить много усилий, чтобы не распахнуть глаза или подавиться воздухом. Азирафаэль покидает комнату с негромким, но очевидно тяжёлым вздохом, и только после этого демон открывает глаза, подрагивающими пальцами касаясь места, куда совсем недавно получил поцелуй. Это попытка ангела втереться в доверие, чтобы в будущем сделать ещё больнее своим уходом, или искренняя тоска и то самое чувство? Кроули не знает. И знать не хочет.Но сегодня он, кажется, впервые за долгое время спит спокойно.
***
Азирафаэля посещают идеи едва ли не каждый день. Его голова, казалось, совсем скоро если не взорвётся, то точно расколется пополам от обилия мыслей. Но действительно дельные, по правде говоря, присутствовали. Особенно сильно в душу запала одна из них: повторить разговор. Постараться убедить демона в правдивости своих слов снова, добиться хотя бы капли его доверия, сделать огромный шаг к восстановлению их взаимоотношений и, наконец, всё исправить. Правда, как именно предложить Азирафаэлю придумать так и не удалось: Кроули стал недоступным и закрытым, на каждое слово отвечает с явным нежеланием, если отвечает вовсе. Нельзя же так, сходу?...Или всё-таки можно?
— Кроули, — ангел зовёт его в этот же вечер, нервно перебирая пальцы. Кроули, как всегда делал в последнее время, занял своё любимое место на диване, раздумывая о чём-то. По крайней мере, так казалось: из-за очков по-прежнему было невозможно хотя бы приблизительно понять эмоции. — Мне бы хотелось... Точнее, я думаю... — вздох выходит рваным. — Нам нужно поговорить. — О чём? — удивительно, но Кроули внезапно открыл в себе способность мастерски играть идиота. По краней мере, ему так казалось. — О нас! — его, по неизвестной причине, не перебивают. — Понимаешь, я... я знаю, что уже говорил это, но мне нужно повторить! — взгляд мечется из стороны в сторону, приходится приложить усилия, чтобы не начать наматывать круги по комнате. Будет совсем неловко. Особенно учитывая тот факт, что взгляд демона остаётся скрытым. Тот точно слушает, и ни капли не жалеет о своём решении надеть очки: иначе бы Азирафаэль всё понял, понял, насколько больно и трудно слышать всё это сейчас. Насколько тяжело справляться с тем самым чувством, что оказывается слишком слабым перед страхом. Невыносимым, не отпускающим из своих цепких лап страхом. — Ты хороший. Нет, не в том смысле, что я считаю тебя ангелом... Ты вовсе не ангел и, знаешь, это не плохо, тебе не нужны белые крылья и нимб над головой, чтобы... О, боже, — Азирафаэль закатывает глаза, потирает переносицу кончиками подрагивающих пальцев и заставляет обратить свой взгляд на Кроули снова. — В общем, я хотел сказать, что... — Не утруждайся, — прерывает его Кроули. — Я уже слышал это, — ему остаётся надеяться, что собственный голос звучит не слишком уж сдавленно и болезненно. Он же не звучит, верно? Точно не звучит? В любом случае, Кроули приходится перевернуться на другой бок и с трудом проигнорировать грустный вздох позади. Ещё немного, и он сломается. Сдастся и нарушит обещание, даное самому себе ещё в день ухода Азирафаэля. И после этого будет в разы больнее, чем тогда. Только почему он до сих пор не понял, как бороться с тем самым чувством? Глупым, переоценённым и отвратительным, не свойственным нормальным демонам. Впервые за всё время Кроули жалеет, что не потерял возможность испытывать что-то помимо негатива на окружающую его среду и окружающих его существ. Кроули жалеет и начинает откровенно ненавидеть бессмысленную надежду на их совместное будущее.Ему кажется, что совсем немного, и сопротивляться ей станет невероятно трудно.
***
У Кроули не получается держаться долго. Кроули слышит и чувствует, как внутри что-то с треском ломается, стоит увидеть на себе тоскливый взгляд или заметить, но сделать вид, словно этого не было, как ангел тянет к нему руки в попытке коснуться и мигом останавливает себя. Кроули понимает, что с каждым днём, или даже часом, это чувство становится значительно сильнее. Возможно, каким-то образом влияет на его сознание, заставляет сходить с ума и слышать то, чего не может быть на самом деле: иногда, проходя мимо собственной спальни, ему казалось, что за дверью раздаются приглушённые всхлипы, и всегда, абсолютно всегда, если Азирафаэль через некоторое время выходил, его глаза были подозрительно красными. Все это было слишком искренним для попыток втереться в доверие ради собственной выгоды. И Кроули понимает, что, скорее всего, совершает ошибку, когда решает делать шаги навстречу и показывать желание сблизиться. Первая была совсем ненавязчивой, но ценной обоим. Азирафаэль, как обычно разместившись на диване, листал последние страницы увлекательной книги, с трудом подавляя желание снова попытаться поговорить с Кроули. И он никак не ожидал, что тот начнёт делать что-либо первым. Именно поэтому ангел вздрагивает, стоит чужой голове коснуться плеча. Демон не говорит ни слова, кажется, даже не дышит, но его напряжение почувствовать удаётся проще простого. — Кроули? — спустя несколько минут неловкого молчания, Азирафаэль решается подать голос. Невозможно молчать. Ведь прекращать этот контакт никто из них не собирается, а это, вспоминая поведение, вспоминая слова, никак не вяжется. — Ты в порядке? — В полном, — ему дают ответ сразу же, в голосе не слышится ни капли сомнений, заставляя ангела нахмуриться. Почему? Точнее, нет, конечно, это хорошо, приятно, но почему? — Я мешаю? — Нет! — Азирафаэль вскидывает руку и останавливает её лишь в паре сантиметров от чужого предплечья, готовый ухватиться и удержать на месте. — Точнее... — негромко тушуется он. — Нет. Не мешаешь, — получается, благо, спокойнее. Но Кроули точно понимает его эмоции и чувства сейчас. — Ты не будешь вставать? — Я буду рад, если ты останешься, — качает головой Азирафаэль, ощущая, как сердце около болезненно постукивает. Вместе с этим в груди расплывается приятное чувство. Можно закрыть глаза и представить, что ничего не изменилось, и этот тактильный контакт — не последний за сегодня. Кроули же поджимает губы одновременно с коротким кивком. Ему страшно, но этот страх без особых усилий подавляется комфортом. Тем самым, по которому он скучал на протяжении всего времени и за которым пытался гнаться, безуспешно цепляясь, когда остался один. Ладонь медленно и всё так же невозмутимо опускается на колено ангела. Не сжимая и не поглаживая. Демон лишь должен знать, что он рядом и не собирается уходить. — Я мог бы почитать тебе, — тихо, почти одними губами проговаривает Азирафаэль. — Это помогает мне уснуть. — Поэтому и предлагаю, — слышится короткое мычание в ответ. Одного щелчка пальцев достаточно, чтобы укрыть Кроули пледом. Тот не сопротивляется и это несколько... удивляет. Как и дарит надежду на их совместное счастливое будущее. Оно стало ближе. Реальнее. Голос ангела успокаивает и усыпляет не хуже, а даже лучше алкоголя. Кроули игнорирует слегка сползшие с прикрытых глаз очки, слушает интересный текст и впитывает желанное тепло.Он позволил себе слабость и ни капли не жалеет об этом.
***
Просыпаться и встречать новый день впервые за долгое время стало чем-то желанным и приятным. Кроули постепенно начал справляться со страхом, а Азирафаэль лишь поддерживал его, не настаивая на большем количестве прикосновений — ему с головой было достаточно того, что делает демон, аккуратно подступаясь ближе. Они начали держаться за руки по поводу и без, не подозревая, что у обоих сердце заходится в бешеном стуке, а румянец вспыхивает на щеках. Начали перебрасываться парой слов, пускай демон по-прежнему делал это с некоторой опаской, заглядывая в светлые глаза: ему не хотелось увидеть там отвращение, может быть, ненависть или ей подобное. Не хотелось увидеть ложь. И ещё больше не хотелось демонстрировать свои глаза — очки оставались на нём всегда, несмотря на просьбы Азирафаэля снять их хотя бы на секунду. По крайней мере, первое время. Кроули начал чувствовать умиротворение и комфорт, в нём медленно, но верно посыпалась смелость, и одним вечером он пригласил ангела на прогулку. Видеть на его лице детский восторг было неожиданно и приятно одновременно — такой реакции предугадать не удалось. Утки тогда встретили их радостным кряканьем, съедая горох за секунду, и недавно купленный пакет опустел быстрее обычного. Азирафаэль в тот вечер помог ему уснуть и получил разрешение коснуться волос. С того момента Кроули всё больше набирался уверенности в том, что их ждёт совместное и, главное, счастливое будущее. Растения переместились в книжный, некоторым посчастливилось занять место в спальне, и их листьям было достаточного всего часа, чтобы вернуть красивый зелёный цвет — видимо, они связаны с своим хозяином больше, чем тот мог подумать. Кроули переместился туда следом за ними и подметил, что в магазине стало светлее, а пыль исчезла со стеллажей каким-то чудом. Разбросанные в порыве эмоций, книги вернулись на свои прежние места. Возможность лежать на коленях у ангела, пока тот занят изучением текста, вернулась к демону сразу. Они не поднимали ту самую тему снова, не обсуждали произошедшее и не приносили друг другу извинения — в словах не было никакой необходимости. Всё важное читалось в действиях и взглядах. — Дорогой? — Азирафаэль зовёт его негромко, пробуя на вкус одно из любимых ласковых прозвищ. Кроули заинтересованно мычит и поворачивает голову в его сторону, чуть хмурясь, когда ангел подсаживается ближе. Первая мысль, что проскользнула в голове, была тесно связана с объятиями, но ей, к счастью или сожалению, не удалось воплотиться в жизнь. У Азирафаэля явно были свои, какие-то иные планы. — Могу я, пожалуйста... Так, — вздох выходит слишком уж рваным, волнение обнаруживается в плотно сжатых губах и заметно подрагивающих пальцах, которые вскоре тянутся к его лицу. Точнее, к предмету, что так умело скрывает часть его лица. Кроули раньше не позволял ему это. И не делал этого сам. Но после всего, что было между ними, быть может, он позволит?... Вместо ответа виден короткий, слегка неуверенный кивок, и о большем ангел просить не смеет. Ровно так же, как и медлить: одними только подушечками пальцев он скользит по металлическим дужкам, ближе к волосам, аккуратно тянет их на себя и замирает. Змеиный зрачок и красивый жёлтый цвет не портят даже заметные синяки от недостатка сна. Кроули взволнован не меньше его. Азирафаэль видит это. — Как же я соскучился по твоим глазам, мой дорогой... — шепчет он. Уголки губ сами по себе поднимаются вверх, расплываются в улыбке, а тёплые ладони ложатся на впалые щёки, приближая к себе ещё ближе. Демон нервно облизывается. — Ангел, я... — Пожалуйста.Как только губы Кроули коснулись губ Азирафаэля, на Беркли-сквер запели соловьи.