Времена грёз 3 том

Ослепительные белые зайчики будто расплавленного, пролитого на воду света подрагивали, подскакивая с брызгами волн и неслись, подхваченные соленым, освежающим бризом прямо к берегу, игриво обнимая рассыпавшейся в воздухе влагой, щекоча раскрасневшиеся на пирсе лица и пробираясь под одежду бодрящим прикосновением стихии. Угрюмые моряки хмурили брови, недовольно поджимая губы и отчаянно игнорируя веселое, шаловливое настроение обычно нервного и неспокойного моря. Для них словно не существовало ни ярких солнечных лучей, ни прохладного утра, ни удивительно прозрачной воды, бьющейся у края дорожки. Всё внимание мужчин занимали пыльные тюки, поскрипывающие корабли и перемещение контейнеров с палубы в порт и обратно. Я наблюдала за этим уже не первый час. Застав мельтешение на разгрузочных площадках, я не могла оторваться от чужой работы, перемещений, подобно муравьям, и какого-то поразительного сочетания неустанного труда с довольствием бескрайних вод. Время на часах перевалило за полдень, силуэт столь желанного корабля со звучным названием «Вольница» уже почти пропал из виду, глубоководные гости Сомны давно покинули стоянку, но шепотки целестинцев не стихали. — Наконец-то уплыли… — Блаженный месяц без чертового рыбного запаха в баре. Согнув широкие спины, парочка моряков почти одновременно подняли с края пирса тюки из грубой мешковины и, закинув груз на плечи, медленно потянулись к складу, бесстрастно глядя куда-то в темный зев потрепанного ветрами двухэтажного здания. На память о короткой встрече на каменной глади берега, отполированном бесчисленным количеством ног, осталась лежать пара еще зеленых кофейных зерен. Отвернувшись, я предпочла не думать о маленьких вестниках целестинской принцессы. Прошла уже неделя с тех пор, как я попала в Санктум и в гостиный дом Чинты, но не сказать, что за это время я сделала многое. Поиски работы в надежде собрать недостающую сумму на поездку не увенчались успехом, и заказы на отмщение, грабеж или убийство аристократов как-то сократились. Не то чтобы врагов у столичной знати не осталось, но заплатить за труды явно мог не каждый, да и те, кто могли, предпочитали не высовываться, наблюдая за делами города с безопасного расстояния и делая редкие, но смелые ставки на то, кто именно похлопотал над нападением на Делано. Надежда на скорое отправление в Сомну растаяла как мороженое в летний зной. Стоило придумать новый план, новый путь, поискать новые возможности, но срок в месяц до нового рейса к темным мысленно растягивался, напоминая, что от меня зависит мало. Ограничитель на шее словно разросся и сковал всю мою жизнь в какие-то глупые, неуместные рамки, незримые стены внезапно вырастали то тут, то там, и к собственному удивлению я поняла, что подобное ощущение было уже не впервой и именно в Санктуме. Город будто бы сам по себе стремился к тесноте человеческих амбиций, нагромождая условности там, где от них мало толку, и даже благородная семья тут не была ключом к возможностям, а порой наоборот. Сунув руки в карманы одолженного у Инпу кожаного плаща, я медленно поднималась по холму к центру столицы. Взгляд лениво скользил по витринам, то тут, то там мелькала реклама всемирной выставки с самыми безумными изобретениями. Среди довольно предсказуемых мультитулов и карманных измерительных приборов встречались такие вещи как микрометр красоты в виде скелетообразного пыточного шлема на голову, отпугивателя грызунов с записанным мяуканьем кошки и чемодан-мост, выдерживающий до десяти человек на нем. В целом, не то, чтобы я сильно удивилась разнообразию, но экспонаты действительно захотелось посмотреть. Единственное, что останавливало меня, это удаленность мероприятия, из-за немалого количества и объема экспонатов выставка проходила за городом. Тратить деньги для праздного любопытства категорически не хотелось, а потому ноги вновь потянули меня к площади, где я еще, казалось бы, недавно видела подобную ярмарку, собранную Кейном. Знакомые места мысленно вернули меня в воспоминания о прошлом веселье, механических куклах и, как ни прискорбно, к главной церкви столицы. Не желая подходить к ней ближе, я свернула вбок, к высоким зданиям на улице с самыми древними и богатыми домами управления, приемной мэра и музею искусств. Последний, к моему изумлению, предстал еще одним подобием храма, только в этот раз, словно укладывая свой бунт и творческую мысль в рамки столицы, он выглядел пусть и необычно, но все еще в стиле Целестии. Почему-то невиданный ранее, но крайне симпатичный музей высился среди небольших стареньких особнячков, доставшихся хозяевам после очередной перепланировки города и перемещения жилой линии подальше, за небольшой канал, очерчивающий границу района. Белые ровные стены строго и монументально возвышались за ажурной металлической оградой, украшаемые лишь тонким барельефом цветов на угловых колоннах, над входом, выходя к тротуару, как таинственные врата в скрытую часть мира, крышу венчал огромный золотой шар в обрамлении четырех колонн. Приблизившись к нему, я рассмотрела огромное множество отдельных лавровых листков, сплетенных между собой. Удивительная задумка мастера, и вероятно не одного. Афиша у входа в красках рассказывала о дешевым проходе к выставке, посвященной нападению на Сомну, с каким-то новым, не показанным ранее экспонатом. Зачарованная этим обещанием я не задумываясь потянулась к кошельку. Помимо того, что о событиях этого времени я знала лишь из обрывочных воспоминаний Ньярла, погибшего, можно сказать, в разгар конфликта, так еще и сам маг крайне неохотно показывал мне что-либо связанное с пришествием светлых. В те года став тенью себя прошлого, Ньярл уже плохо следил за течением лет, теряясь за бумагами в собственном Храме. Из полусна его с трудом доставали то Каин, то Гемера, невзначай напоминающая старику погибшую внучку. Страшное время без каких-либо надежд на лучшее. Отдав на кассе десяток бронзовых монет, я перешагнула порог, мысленно готовясь увидеть то, что мне совершенно точно не понравится. Внутри, в наполненных светом выставочных залах, совершенно белых и безликих, если не считать невероятно искусные фризы под потолком, щедро украшенные золотом, на немногочисленных стендах мешались исторические справки и искусство, творчество, созданное и вдохновленное чудовищным кровопролитием десятки лет назад. Одни авторы восхваляли героев, вознося их до святых, другие же обличали горечь утраты, боль, нанесенную и полученную в ходе тревожных лет. Действительно прекрасные, вдохновляющие работы мешались с мерзкими, кто-то не стеснялся изображать народ Сомны унизительно, сгорбленными, на коленях, жадно протянув руки светлым спасителям. От такого зрелища стало настолько тошно, что ком встал в горле, я успела пожалеть о том, что вообще заглянула в это жуткое место, но среди стеклянных кубов, скрывающих скульптуры и письма, вдруг показался особенный. Мимолетный блеск металла мгновенно привлек моё внимание. Сердце пропустило удар, стоило мне подойти лишь на пару шагов ближе. Сознание поразило узнавание, словно одна мысль, одно воспоминание об этой вещи отравляло мой разум. Глядя в безжизненные, холодные глаза, можно было бы так и подумать. На дорогом алом бархате, настолько кровавом, будто бы в насмешку, лежал кинжал, отмеченный несколькими неизвестными мне рунами, настолько неприятными и странными, они словно были не отпечатаны в серебре рукой неведомого культиста, а выжжены неизвестной магией. Строчка, начертанная на глади клинка, расплывалась на глазах, менялась, стоило отвести взгляд, а рукоять в виде обвивающей кость змеи была выполнена настолько точно, что вот-вот была обязана соскользнуть на ткань и единым броском впиться в лицо смотрящего. В чужих воспоминаниях не нашлось подтверждения увиденному, но табличка под змеиным клинком гласила, что именно это лезвие в своё время пронзило грудь Ньярла, вероломно отобрав его жизнь. Именно это сокровище впервые выставили на обозрение публике. Стоит ли говорить, что силы Солара в нем не нашлось и капли. Слепые, безумные гордецы, чудовища, ослепленные собственной славой. Неужели ни у кого не возникла мысль о том, что оружие проклято, и в руках «святой» не принесет спасения, скорее даже наоборот. — Приобщаетесь к искусству, принцесса? Знакомый, слышанный ранее голос раздался совсем близко, буквально за спиной, хлестнув нервы не хуже настоящей плети. На какую-то долю секунды я потеряла лицо, не веря услышанному, паника накрыла с головой, но разум упрямо провозгласил: он не может этого знать наверняка. — Должно быть, вы обознались. Насколько я помню, в Целестии принцессы выглядят несколько иначе. Обернувшись, я словно невзначай сделала шаг вбок, надеясь обойти постамент с клинком и при случае свободно выйти из зала, но на локоть шустро опустилась чья-то тяжелая ладонь. Отвратительно высокий мужчина, подкравшийся, словно вор, и совершенно неприлично навязавшийся, оказался тем самым целестинцем, сующим свой кривой нос куда не попадя. Кажется, Чинта назвала его Виктором в прошлый раз. — Я лично продлеваю приказ о твоем поиске каждый квартал и принимаю рапорты о похожих телах, найденных в моргах. Даже если бы я пожелал, всё равно не смог бы забыть тысячи листовок на стенах и твой портрет, виденный чуть ли не чаще, чем фото матери. Пронырливый засранец. В постоялом дворе он был при параде в рабочей форме, больше похожей на облачение генерала, и вероятно действительно видел листовки не раз. — Сомнительная популярность и столь же сомнительный комплимент, — резко дернувшись в сторону, я смогла освободиться, тут же ринувшись в один из боковых проемов полупустых залов. Проскочив мимо кассы, перекрытой группой посетителей, я уронила за собой небольшую стойку с афишей выставки и свернула туда, где по моему мнению нашелся бы дополнительный выход для персонала. Частое дыхание и стук крови в ушах заглушил чужие возмущенные возгласы, смешавшись с гулкими, тяжелыми шагами за спиной. Виктор явно догонял, еще чуть-чуть, и я почувствую, как за полы плаща цепляется рука, нужно было срочно прятаться, петлять, бежать из здания. Стоит только достать копье, и соберется вся столичная стража, а уж в центре города, могу поспорить, ее немало. Отыскав нужный выход у лестницы второго этажа и чуть не сбив проходящего мимо юнца в музейной униформе, я с силой толкнула дверь, с долей облегчения заметив впереди, всего в нескольких метрах от крыльца дополнительную калитку к улочке за домом. Рванув к ней напрямик, я лишь на долю секунды услышала шум позади, траву на миг осветило заклинание, и ноги предательски связались вместе неведомой нитью, на бегу опрокидывая наземь. На несколько долгих мгновений удар с твердью выбил воздух из легких, не давая сделать и вдоха. Кто-то грубо дернул меня вбок, заставляя перевернуться на спину. — Ну и заставила ты попотеть, я с учебы так не бегал. Загородив ослепляющий солнечный свет, Виктор поймал мои ладони и крепко сжал кисти рук, взбунтовавшись, я отчаянно попыталась отбрыкаться. — Иди к черту! — Тише-тише, вот это норов. Ощутив, что путы уже опали, я с силой пнула целестинца по колену и, выгадав буквально секунду чужого смятения, успела шарахнуться и отползти, насколько хватило возможности. Пальцы Виктора схватили за щиколотку и не церемонясь дернули назад. — Успокойся! Хватит меня бить, я еще ничего плохого не сделал! — Не собираюсь дожидаться! — Тихо! Да погоди ты… Прижав больным коленом мои ноги к земле, он вновь поймал руки и, перекрестив их на груди, слегка навалился сверху, удерживая на месте. Пытаясь сбросить его, я с трудом сделала вдох. — Надо же, глаза и правда золотые, я-то думал приврали. Скривившись, я собрала слюны побольше и как могла плюнула в лицо мужчины. — Да чтоб тебя! — Кое-как изогнувшись, он поднял ладонь и вытер лицо, взгляд ненароком остановился на моей шее. — Погоди, а это что? Понимая, на что он смотрит, я дождалась, пока голова Виктора окажется ближе, и, коротко размахнувшись, ударила его лбом. Целилась в нос, этот вариант никогда не подводил, но как на зло попала лишь в бровь. — Печать! Твою мать! Я узнаю ее… Это от Авеля? — Бравому стражу правопорядка стоило бы догадаться без подсказок. Недовольно скуксившись, светлый отклонился вбок и нагло вытер кровь с разбитой брови прямо о рукав моего плаща, будто свою одежду боялся испачкать. — Интересно получается, на задержание приказ не выдавали. — Ох, неужели хозяин не рассказал псу о планах? — Нет, должно быть другое объяснение. — Поищешь их без моей помощи. Щелкнув зубами прямо перед лицом Виктора, я вынудила его отклониться и вновь дернулась, собрав силы, но второй раз трюк не получился. Успев надавить на руки, он навалился, ненароком вызывая приступ клаустрофобии. Глаза постыдно жгло слезами обиды. — Да нет, без твоей я никак не справлюсь. Признавайся, ты была в особняке Делано? — Иди-ка ты на хер. — Я не собираюсь тебя задерживать, обещаю, мне нужно лишь подтверждение, да или нет? — В жопу себе засунь эти обещания, верить светлым себе дороже. — Слова истинной темной принцессы, но всё же, пока нет прямого приказа задержать или уничтожить, я не буду ограничивать твою свободу и нападать. Клянусь. Набрав воздуха в легкие, я хотела было рассмеяться, но, поймав мой взгляд, мужчина вдруг отодвинулся и честно отпустил, давая возможность сбежать. — У меня ничего на тебя нет, и дело о покушении просили закрыть без расследования, но я хочу понимать, что произошло. Не теряя времени, я суматошно отползла на безопасное расстояние и дала себе отдышаться. Как хитро отбирать свободу, а затем милосердно ее возвращать. — Зачем? — Может, ты знаешь, но я на своем посту не так давно, и большая часть возни у знати проходит вне моего участия. Они не доверяют мне и моей фамилии, даже если нуждаются в помощи. — И что за фамилия у тебя? — Мелоуни. Хохотнув, я сделала еще пару шагов назад, возвращая на место шарф на горле. — О! Я б такому тоже не доверяла. Из вашего семейства только один был нормальный, и то в замке. — Я его заменяю, дядя с головой ушел в воспитание сына. Слышал, ты неплохо общалась с ним. — Можно и так сказать. — Вот видишь, не такой уж я и страшный, стоило такой шум поднимать? Поднявшись на ноги и потерев ушибленное колено, Виктор, чуть прихрамывая, аккуратно подошел ближе, не делая резких движений, и почти по-джентельменски протянул ладонь для помощи. Недоверчиво взглянув на нее, как на протянутую змею, я на всякий случай уточнила. — А Габриэль еще жив? — А как же. Даже активно проповедует в церкви, в свои-то годы. — Жаль. — Никак не можешь без яда? Поджав губы, я отвернулась и, отвергнув руку, сама поднялась, отряхивая штаны и поправляя сбившийся плащ. Без единого упрека, будто не заметив пренебрежения, Виктор сделал еще шаг ко мне. — Проводить тебя до Чинты? Заодно расскажешь, как обстояло дело. — В общих чертах и без имен. — Согласен.