Времена грёз 3 том

Тихий, бархатный голос напевал мне что-то, убаюкивая уставшее сознание в никому незнакомом убежище. Далекий запах моря, фруктов и первого снега лелеял не хуже объятий теплых, заботливых рук. Не таясь, он позволил мне оказаться во сне ровно там же и так же, как я уходила, словно по ту сторону день не кончался, не был прерван вероломством настоящего мира. Почему я так тебе доверяю? Так не должно быть. Не должно… Мне хочется сказать, что это уже слишком, что нужно время, еще больше времени, чтобы привыкнуть, но, едва посмотрев в глаза, полные нежности, я потеряла дар речи. Вся его жизнь, силы и магия здесь для того, чтобы я ни в чем не нуждалась. Былая решимость от меня ускользала, словно тщательно выстроенная за день каменная стена рассыпалась песчаным замком под волей прилива. Пока я живу снаружи у Чинты, я забываю о том, какого жить здесь, внутри сада, былая уверенность тает. Сегодня он не просит поцелуя, только поет, и весь островок, шум ветра, шорох ветвей и шелест травы вместе с далеким рокотом волн подпевают ему в ответ. Столь многое для меня одной. Так сложно поверить. В залитое ярким солнцем утро меня возвращает знакомый стук в дверь. На этот раз прачник не зазывает, а молча ставит что-то к порогу, исчезнув так же неожиданно, как и появился. Призрак чистых портков и выстиранного белья. Солнце щедро проливалось в комнату, не оставляя и шанса поспать до обеда, в окна пронзительной синевой заглядывало небо, почти сливаясь с далекой, дрожащей полоской воды у самого горизонта. Занимательнейшая картина, такая, что не передать на холст красками. Особенное сочетание прозрачности воздуха, яркости света и уюта собственной постели. Вот бы растянуть мгновение подольше. В коридоре хлопнула дверь, словно сознательно обрывая столь сладкую мысль о лени. Сумка Фии на комоде осуждающе завалилась на бок, на столе, будто священный артефакт, сиял вчерашний сверток вишневого пирога от Хелены. Я так и не передала гостинец, смущенная появлением Роберта, слишком сильно он выбил меня из колеи, и, даже добравшись до спальни ночью, я всё еще ощущала неловкость от встречи. Случайное наставление и внешний вид мужчины стали укором к тому, что мой личный наставник пропал и никак не желает найтись. При том, что я стараюсь. Так стараюсь. Но… С Мундусом словно пренебрегаю поисками. Как оправдать частицу счастья для себя? Глупостью, разве что, сиюминутным порывом. Когда Ньярл вернется, он будет долго брюзжать из-за моей нерасторопности и легковерия и будет, конечно, прав, но… Моё сердце замирает от взгляда божества так же отчаянно, как и его при виде Луны. Пускай она, как мы уже знаем, тоже бывает не всегда права. Приложив моральное усилие, я вылезла из-под одеяла и поставила оголенные ступни на дощатый пол, стараясь растормошить сознание, прислушиваясь к собственным ощущениям. Где-то за стенками уже чуть слышно копошились соседи, сквозняк из коридора чуть касался щиколоток. Быстро поднявшись, я порывисто прошла к выходу и, открыв двери, втянула в комнату мешок с одеждой, от него приятно пахнуло мылом и травами. После непродолжительных сборов, душа и плетения косы, чтобы волосы не мешали, я надела чистые комплект белья и брюки с мужской рубашкой. На крае рукава и без того не новой ткани виднелось пятно, оставшееся от посиделок у костра с Инпу. Сложно винить прачника в халатности, вероятно, что-то сильно въелось, но в следующий раз стоит дважды подумать, прежде чем соглашаться на подобные услуги. Последний раз оценив внешний вид в зеркале и поправив воротник на шее, я подхватила чужую сумку и пирог, надеясь небольшой данью подкупить хозяйку постоялого двора для небольшой просьбы о поиске. Человека более осведомленного найти тяжело, особенно не прибегая к возвращению к старым контактам. В гостевом зале, словно в средоточении самого утра, уже витал запах кофе, яичницы и свежеиспеченного хлеба, щедрыми ломтями со сливочным маслом, покоящимся у тарелок сонно жующих постояльцев. За стойкой приветливо улыбнулась Линни, несмотря на внешнюю бодрость, в ее взгляде читалась то ли усталость, то ли печаль. Вчерашний день с подругой должно быть изрядно вымотал, да и причину встречи никак не назовешь приятной. Аккуратно поинтересовавшись, можно ли с Чинтой встретиться, я получила добро на проход в личную часть дома хозяек. Обогнув стойку регистрации по дальнему от входа краю, я прошла небольшой коридор и постучала в дверь. За соседней стенкой послышался встревоженный, надтреснутый голос Эрны. — Кто там ходит?! — Это я, Софи, хочу поговорить — Аа-а, демоница. — Она самая. — Сегодня от тебя чем-то новым пахнет, не пойму чем. Ммм… будто молодость во фьордах вспомнила и прохладное лето с полями незабудок. Лицо обдало жаром так резко, что я едва не выронила свою ношу, уши горели как в адском пламени. В комнате раздались шаги, твердые и четкие, явно не слепой древней бабушки — Глупости говоришь, Эрна, твой нос тебя уже давно подводит. — Нет! Пусть я и слепа, но уши и завидный нюх остались! Я всегда чувствовала больше, чем другие! — Конечно, как скажешь, только не дыми в спальне, я только проветрила. Тихо щелкнув замком, Чинта открыла дверь, впуская меня внутрь, в просторную, уютную гостиную, совмещенную с кухней. Плита и небольшой уголок для готовки был прямо напротив входа, радуя глаз множеством мелочей и статуэток на открытых полках. Деревянные фигурки зверей прямиком из Тирио соседствовали с ярко выкрашенными тарелками Зара и серебристыми бокалами явно из Сомны, созданными при помощи эмали и тонкой проволоки, а кроме них — целый ворох стеклянных фигурок, бубенчиков, глиняных домиков и фарфоровых барышень с цветами. Вручив хозяйке столь хранимый вчера сверток, я невольно прошла дальше, к низенькой, потертой от времени, но определенно дорогой софе, словно утащенной сюда из чьего-то фамильного поместья. Гобеленовая ткань поблекла и едва передавала изначальный узор, но так мебель выглядела даже лучше, совершенно удивительно сочетаясь с неказистым кофейным столиком, собранным кем-то вручную. За ними, вновь продолжая идею кухни, у самого окна, выходящего на главную улицу, уместился небольшой квадратный стол с выстиранной скатертью. Жестом пригласив меня присесть, Джасинта выложила пирог на противень, поставила в духовку и налила чай, пока он подогревался. Дразнящий запах вишни и ванили вновь защекотал нос. — Благодарю за гостинец, надеюсь, Хелена не сильно переживала? В ее положении это противопоказано. — Вроде бы нет, и Роар переодеться успел до того, как девочки увидели рану. Аккуратно выложив порции в тарелки, хозяйка выставила одну из них передо мной вместе с чашкой черного чая. Дождавшись, пока Чинта сядет со мной за стол, я поспешила вновь попробовать угощение, ничуть не изменившееся с ночи. Ягоды таяли на языке, так же вкусно и в меру сладко. — Вчера, увидев вашего брата, так растерялась, что забыла сразу отдать пирог. Не думала, что встречу кого-то из знати здесь. — Он частый гость у меня дома, если, конечно, учитывать, что управление Магистерией отнимает почти всё время. — По рассказу Роара так и не подумаешь, хотя верить ему себе дороже. Осторожно отхлебнув чай, я невольно покосилась на хозяйку, наблюдая, как сменяются чувства на худом лице. Недовольно покачав головой, Джасинта отломила кусочек угощения и, отправив ложку в рот, будто смягчилась. — Хм… у этого прохвоста есть свои причины не любить семью Герц и моего отца, в частности, я их понимаю, пусть оборотень и заблуждается. Он не был на месте Генриха и не знает, как сложно пришлось графу. — Получается, вы дружны с родственниками? — Более чем, мать хоть и попала к отцу рабыней, но честно исполняла обязанности, защищая Роберта и помогая ему пережить потерю графини Герц. Только спустя несколько лет честной службы мама поняла, что мальчишка стал ей как родной, а граф, всегда строгий и вежливый, занял прочное место в ее сердце, как и она сама в его. В подтверждение этому стало предложение сыграть свадьбу и скорая беременность мной. Для целестинского аристократа удивительно похвальное решение, и как ожидалось, всё выглядело несколько иначе, чем предположения Роара. По крайней мере пока. Отношения, строящиеся не один год, мягко говоря, далеки от предложения «погреть постель». — Но… вы всё же не часть графской семьи. Прикрыв глаза пеленой ресниц, Чинта на мгновение замолчала, словно собираясь с силами, но стоило ей продолжить, как голос зазвучал спокойно и твердо. — Увы, нет. Адам не допустил торжества и официального принятия матери в род. Как глава Магистерии Генрих был образцом для подражания молодежи, а мама волей судьбы стала олицетворением всего того, что король ненавидел всей душой, мало того, что темная, пускай и всего лишь оборотница, но с бастардом под сердцем, и это при живом наследнике чистой крови. Упоминание виновника множества чужих бед ощущалось солью на рану. — О… Припоминаю, внебрачных детей своего отца он терпеть не мог. — Да, Адам был в ярости, говорят, он подумывал вовсе избавиться от матери, но моё рождение слегка умерило его пыл, бесполезная девочка не стала бы помехой Роберту. Благодаря этой несусветной глупости, я под шумок получила фамилию Генриха и обучение наравне с братом. Ни в чем никогда не нуждалась и даже помыслить не могла, что со мной что-то не так. И вот на этом моменте я бы с радостью закончила историю, захлопнула книгу и выключила фильм, даже зная, что впереди не рассказано еще многое, но как будто подобной трусостью можно и правда стереть все беды после. Чтение собственной жизни я бы оставила на моменте, где мы с Максом покупаем проклятую коляску. А дальше: «жили они долго и счастливо». — И всё же вы здесь. — Так и есть, человек, убивший графиню Герц в попытке избавиться от главы Магистерии, вернулся и послал наемников к родителям, когда они были в поездке. Отец защитил собой рабыню, купленную когда-то в качестве телохранительницы, и пожертвовал собой, чтобы она выжила, — новая пауза, идеально выверенная, чтобы я смогла переварить услышанное, а Чинта прикрыть веки, пряча влагу в уголках глаз. — Мой брат в одночасье стал главой рода, я с матерью обузой на его плечах. Он, конечно, не жаловался никогда и принял испытание достойно, но каждая из нас по-своему торопились облегчить жизнь Роберту. Я выучилась и нашла занятие по душе, а мама… угасла, как только поставила мальчишку на ноги. Сладости пирога стало отчаянно не хватать, хоть досыпай сахара в чай. — Мне жаль. — Это было давно, Софи, и уже не так страшно вспоминать, после этого в жизни было еще достаточно бед. Спрятавшись за чашкой, я сделала глоток, припоминая, что еще вчера мне рассказывала Хелена. Пожалуй, о супруге я прошу в следующий раз, иначе дело кончится сыростью и бутылкой вина. — Честно говоря, я заглянула к вам не просто так. — Уже догадалась. — Простите, — положив на стол дарственную, я проверила папку со скетчами и вынула подходящий, на нем карандашом был набросан профиль незнакомки, очень похожей на Фию. — Мне нужно найти эту девушку. По крайней мере кажется, что ее. Тут стоит имя Зои, вероятно Зои Дэнсон. Приоткрыв небольшую форточку над столом, Чинта достала из кармана платья сигарку и мундштук. В жилистых пальцах жестом фокусника вспыхнула и тут же потухла крохотная спичка. — Дэнсон… Мисс Дэнсон… что-то знакомое, кажется, Юлик про нее говорил. — Юлик? — Прачник, трудолюбивый малый, пусть и не всё ему дается. Искоса глянув на оставшееся пятно, я не могла не согласиться. Что ж, если расскажет, как найти Зои, я так и быть прощу эту маленькую оплошность. Коснувшись губами мундштука, оборотница сделала вдох и медленный расслабленный выдох, на мгновение спрятавшись за облаком дыма. Ухватив какую-то мысль за хвост, она наклонилась ко мне, собираясь ее поведать, но на стене кухни, прилегающей к стойке, что-то, вдруг противно зажужжало, словно откуда не возьмись возле уха появилась крохотная бормашинка. Я не собиралась лечить зубы. — Это… — Светлый. Голос Джасинты прозвучал жестко и весомо, проследив за ее взглядом я обнаружила на одной из полок банку на пол литра с серой, мутной водой и черным камнем внутри. Вне всякого внешнего воздействия камень неистово крутился внутри, издавая это противное жужжание. Замерев на несколько долгих секунд, Чинта прислушалась к чему-то, в спутанных косах мелькнули кончили звериных ушей. — Его только не хватало. Выходи через окно у Эрны, Юлий живет ниже по улице, в трущобах, дом трехэтажный зеленоватый, не промахнешься, если пройдешь через соседский участок и возьмешь направление к морю. — Хорошо, но что… — Иди, пока тебя не заметили. Поднявшись с места, хозяйка спешно собрала посуду, сложила ее в раковину и торопливым шагом вылетела в коридор, откуда я пришла совсем недавно. Не в силах противиться, я тоже встала и, прокравшись к дверям, подсмотрела через щелку на стойку регистрации. Перед бледнеющей Линни и нахальной Чинтой, поставив руки в бока, замер высокий, совершенно карикатурный целестинский воин. Молодой, крепкий блондин небрежно заросший светлой щетиной, словно дела не отпускали его домой со вчерашнего дня. Чистые голубые глаза смотрели пугающе хмурым взглядом. Чуть кривой нос с горбинкой намекал на буйное прошлое. — Что же мне, нельзя перекусить в любимом месте? — Это с каких пор оно у тебя любимое, Виктор? — Ну как же, именно тут рождаются все слухи, а я не прочь их послушать, — мужчина заговорщически склонился в сторону Линни. — Слышали? На известного аристократа вчера было совершенно дерзкое нападение. Да в душу твою мать. Шарахнувшись от щели, я бросилась к комнате Эрны, стараясь максимально осторожно проскользнуть внутрь, не потревожив дверные петли. — Ба, не серчайте, я воспользуюсь вашим окном. — Иди-иди, что-то так одеколоном запахло смрадно, не чуяла такого раньше. Кто-то намарафетился перед попойкой в баре? — Пожалуй, этот точно может. В один прыжок оказавшись у противоположной стены, я лишь мельком заметила сидящую на постели Эрну со стиснутой в ладони коробочкой жевательного табака. Окно в ее комнате оказалось немаленьким, с широкими створками и словно для меня подставленной под подоконник с наружной стороны тумбой для садовых инструментов. Расслышав шаги позади, я единым движением открыла створку и вспорхнула к ней, сразу спрыгнув во двор. Сердце подскочило куда-то к горлу, неудобная сумка с здоровенной папкой для бумаг то и дело била углами по телу, обещая оставить синяки, но даже это не заставило меня хоть немного притормозить, пока я бегом пересекала соседний участок в тени деревьев. По моим меркам, спустя считанные минуты я оказалась на нужной дороге и, проследив за течением соседнего канала, направилась в нужную сторону, оглядывая невзрачные постройки, чудом затесавшиеся среди более древних, величественных и аккуратных строений, оставленных еще эльфами. Вспоминая, как мерзко было в трущобах в прошлый раз, я не могла не удивиться разительным переменам даже у совсем дряхлых, подтопляемых кварталов. Всё чисто, ухожено, пускай и не приведено в первозданный вид, но заметно, что людям не всё равно на свое жилище, а кое-где и вовсе царило небывалое оживление. Возле зеленого трехэтажного дома, построенного на почти скрывшемся в земле, каменном основании чьего-то прошлого, выстроилась целая очередь работяг в парикмахерскую с простеньким названием «Завиток». На рекламном плакате скидочного дня красовался бородатый мужчина с механическим протезом, вместо кисти которого выдвигалась бритва, ножницы и расческа. За обширной витриной, открывающей зал, как мне показалось орудовал точно такой же работник, мастерски обходясь неожиданным приспособлением. Обогнув очередь, я прошмыгнула в единственный подъезд и, замерев на лестничной площадке, оглядела двери на первом этаже. Чинта ничего не говорила о том, куда нужно идти дальше, да и номеров нигде не было видно, дом выглядел так, будто более-менее приличный особнячок когда-то поделили на квартиры. Лестница с кованными ажурными перилами и ладные деревянные ступеньки еще напоминали о былых деньгах, вложенных в обустройство, а запах мыла, щекочущий нос, намекал на частые уборки. Последнее и стало моим ключом. Принюхавшись, я легко проследила, от какой квартиры запах идет сильнее, и постучала именно в нее, мысленно подбирая слова для «мамки» прачника, но за открывшейся дверью обнаружился сам Юлий, растрепанный, мокрый, в домашнем фартуке со множеством карманов, где прятались дешёвые средства от пятен. В глубине жилища на сквозняке чуть покачивалась одежда и постельное белье. — Так ты сам… И без того раскрасневшееся от работы либо обдало стыдливым румянцем. Потянув дверь на себя, парень попытался скрыться. — Претензий к услугам не принимаю! Успев поставить ногу в проем, я задержала Юлия, удостоившись его возмущенного взгляда. — Да подожди ты, я тут не за этим. Чинта сказала, что ты мне можешь помочь найти человека, — вновь открыв сумку, я с трудом вытащила уже чуть помятый карандашный рисунок девушки. — Вот Зои Дэнсон, у меня кое-какие бумаги от ее сестры. Сменив гнев на милость, прачник вытер руки о фартук и осторожно взял листок, рассматривая изображение. В его глазах ясно читалось узнавание. — Ну допустим… но скажи сначала, приходил ли к Чинте богатый старик? Аристократ, на дорогущей машине разъезжает. — Роберт? Да, он приходил ночью. — Гадство. В голосе Юлия послышалась обида. Отдав мне рисунок, он, кажется, хотел сменить тему, слегка подобравшись, но, заметив мое удивленное лицо, с неохотой пояснил: — В Магистерию хочу поступить, но денег нет, надеялся подмазаться. — А мамка? — Да нет никакой мамки, я сирота. Чинта подсуетилась выбить мне квартирку тут с нормальной арендой и работу дала, о большем я ее не хочу просить, надеюсь поймать Герца и показать, что не пальцем делан, выпросить льготное обучение. Почему-то что-то подобное я и ожидала. — Ну если хочешь, в следующий раз расскажу о тебе. — Не надо, я сам справлюсь. На этот год обучения уже не успел, а до нового времени еще море, успею накопить на учебники с рук и первый курс. — Похвальное рвение. Неловко передернув плечами и опустив взгляд, Юлий звучно почесал затылок и махнул рукой в сторону листка, оставшегося в моей ладони. — Мисс Зои живет на третьем этаже, надо мной, но днем она обычно в школе преподает, так что можешь не застать. — Спасибо. — Да… не за что. Посчитав разговор законченным я повернулась было к лестнице, но прачник вдруг потянулся за мной и, придержав за кисть, достал из фартука небольшой белый мелок и влажную тряпку. Всего в пару движений Юлий затер пропущенное ранее пятно и аккуратно убрал остатки средства. Рукав рубашки чуть не засиял чистотой. Работа профессионала. — О-о, но почему ты сразу так не сделал? — Экономлю. Средства тоже денег стоят, а большинство постояльцев я вижу один раз в жизни. Тут пропустишь, там недоделаешь, и вот уже на тетрадку хватит. — Жук бережливый, но всё равно спасибо. Оправив рукав и тепло распрощавшись с прачником, я быстро поднялась по лестнице, едва не перескакивая через ступеньки. Конец непростого поручения казался слишком близок. Постучав в двери на третьем этаже и сняв с плеча сумку, я принялась ждать. Где-то внутри квартиры скрипнули половицы. Едва не натянув на лицо добродушную улыбку, я уже представила, как буду приветствовать Зои, но в голову успела прокрасться трезвая и важная мысль: Мне предстоит доложить о смерти. — Да? На пороге открытой двери замерла невысокая девушка, худая, русая, с крохотными морщинками, залегшими у глаз. Она казалась старше Фии, ненамного, но прежде всего из-за усталого, будто безжизненного взгляда. Набравшись смелости я открыла рот: — Здравствуйте, меня зовут Софи, я на днях добиралась с торговцами из Лисмора в Санктум и по дороге мне встретилась одна девушка, Фия Дэнсон, художница. Вы ее сестра, я правильно понимаю? — Да, так и есть, а что случилось? — Я… честно говоря, во время пути мы остановились на привал, и Фия ушла к источнику, там ее укусила змея. Нарка. Мы не успели ее спасти. Как-то скомкано вышло, нужно было ее подготовить, может, зайти издалека или подобрать другие слова, но растерянный разум словно позабыл об этом. На изнеможённом лице Зои отразилось неподдельное удивление, хрупкие ладони прикрыли рот, крупные слезы покатились по щекам, вторя дрожащему тихому голосу: — Бо-оги, да за что же так… — Простите, что я к вам с дурными вестями. Тело девушки мы оставили в Трали, но при ней были так же документы и… рисунки. Мне было поручено всё передать. — Да-да, конечно, проходите. Приняв из моих рук сумку, Зои пропустила меня в свою крохотную полупустую квартиру. Мебели тут почти не было, только самое нужное: старенький шкаф, диван и письменный стол. Часть комнаты у дальней стены отгорожена самодельными шторами, почти не пропускающими свет. Оттуда едва доносилось тяжелое дыхание и шорох ткани с поскрипываниями металла. Не зная куда деться, я поспешила сесть на продавленный край дивана, стараясь даже не смотреть в сторону занавесей. Мозг, как самый большой предатель, словно специально рисовал самые жуткие варианты того, что могло укрываться у учительницы в доме, пока Зои, присев рядом, внимательно изучала бумаги. — Трейси… — Ваш отец? — Редкостный подонок. Он досаждал мне с предложением свести с каким-нибудь богатеньким идиотом, чтобы я тянула из любовника деньги в общий карман, и даже угрожал тем, что в ином случае продаст в публичный дом, но после жизни с ба меня таким уже не напугать, — отложив в сторону завещание, девушка опустила плечи. — Я надеялась, он не найдет сестру. — Мне жаль. Опять. Кажется, это всё, что я могу сказать, но будто из-за частоты упоминания фраза скоро потеряет свою ценность. Мне жаль, да, я застаю лишь то, что невозможно изменить. — Сестра всегда была смелее и свободолюбивей, у нее хватило сил уйти еще в шестнадцать, не терпеть побои и хотя бы попытаться взять жизнь в свои руки. Вынув из папки новый портрет с подписью «Флоренс», Зои печально улыбнулась женщине, похожей на нее, но значительно старше. Немного подумав, девушка поднялась и прошла к таинственным занавесям, отодвинув одну из них. За выстиранной тканью показалась металлическая кровать, укрытая тремя одеялами, а над их краем, на подушке выглянула сморщенная голова старухи. Заметив рисунок, незнакомка еще сильнее съежила лицо и вдруг долго, протяжно завыла на одной ноте. Тонкие, иссохшие пальцы будто мумии, прикрыли беззубый рот. На пожелтевшую от времени простыню закапали первые слезы. — Фло… Фло… моя маленькая Фло… моя бедная девочка… моя милая… Застыв на месте, словно околдованная этой жуткой сценой, я не могла ни отвести взгляд, ни пикнуть, пока вой не закончился, сменившись громкими отчаянными всхлипываниями. Старуха едва не захлебывалась от слез, зарыдала, мелко задрожав. Каждая морщинка на древнем лице ходила ходуном от плача, а Зои стояла недвижимо, будто соляной столб, и смотрела каменным, совершенно равнодушным взглядом на старуху. — Моя Фло! Моя! Моя хорошая… моя красавица… Фло! Золотко… золотко моё… на кого же ты нас покинула… как же мне без тебя плохо… Фло… доченька… Не в силах больше смотреть на это истязание, я набралась смелости одернуть Зои: — Может быть, хватит? Ей тяжело смотреть на портрет. Медленно опустив руку с рисунком, девушка повернулась ко мне, глядя всё так же бесстрастно: — Она врет. — Что? Не поверив, я снова посмотрела на бабку и увидела лишь муку в бесцветных глазах и такую страшную скорбь, что по спине бежали мурашки. Зои вновь занавесила ее. — Кларисса лишь актерничает на публику, мать она никогда не любила, считала, что девочки бесполезны, их главное выгоднее продать замуж. Флоренс готовили для какого-то знакомого вдовца взамен на доходный дом в столице, но она сбежала с тем, кого по-настоящему любила, сменив фамилию. Правда, счастье длилось недолго. Когда Трейси выкинул нас на улицу, мама вернулась к ба и попросилась обратно, но та ее не пустила. Нас приютили слуги. — Я слышала, у Флоренс была обеспеченная семья. — Да, Кларисса упивалась властью и богатством. Деду было всё равно, он занимался только любимым поместьем, постоянно что-то перестраивал, докупал, расширял, а ба занималась остальным, маниакально жадно охраняя свои деньги и распоряжаясь людьми как того пожелает. Поэтому даже когда постоянная тяжелая работа подкосила мать настолько, что она не могла обеспечивать меня с Фией, Кларисса не снизошла до дочери. Флоренс на коленях молила ее о помощи, просила забрать хотя бы детей на обеспечение, но бабушка забрала нас только когда мама умерла. Такого было ее наказание за непослушание и побег. Сцена, открывшаяся мне еще пару минут, назад стала еще более жуткой. Кларисса жалеет о том, что сгубила дочь или и правда всего лишь притворялась в попытке разжалобить внучку? Хотелось бы ставить на первое. Вытянув из кармана платок, Зои вытерла слезы и, снова едва не расплакавшись, прошептала себе что-то ободряющее. Сев за стол, она достала листок и начала что-то писать, лишь раз глянув в мою сторону. — Тебе всё еще жаль эту каргу? — Нет. — Мне тоже. — Но ты еще присматриваешь за ней. — Помимо мамы, у Клариссы было двое сыновей. Младший, избалованный любимец, похожий на ее саму, проигрался в карты и утонул в канале. Старший, Уоррен, ненавистный, весь в отца. Он собирался жениться на дочери обедневшего барона, вопреки воли ба, но за месяц до свадьбы Ирен пропала, передав записку о том, что больше не любит жениха. Всем было понятно, почему так случилось, но девушку найти не удалось, Кларисса ликовала. Брат отомстил ей, как только отец умер. Забрал себе всё состояние и вышвырнул из дома. Меня, как единственную подопечную, тоже, но я не держу обиды, тогда не будь такой трусихой, жила бы уже с сестрой в Лисморе, а не бегала по поручениям ба. Скорое осознание хлестнуло меня не хуже кнута. Такие знакомые имена, такие знакомые обстоятельства. А ведь тот особняк и правда был очень неплох и красив, видимо, сказалась отцовская привычка. — Говоришь, Флоренс меняла фамилию перед свадьбой? — Чтобы ее сложнее было отыскать. Мы с Фией оставили себе эту фамилию в память о матери, о том коротком времени, когда она была свободна и счастлива, к тому же… Ба не приняла меня официально в семью, я так и осталась никем, а уж сестра тем более. В горле вдруг разом пересохло. Складывая произошедшее в уме, отчаянно взвешивала варианты. Стоит ли рассказать всё девушке сейчас, или она сама с новостями узнает о произошедшем. Хотя в газетах навряд ли упомянут имена, озвученные мной перед ударом. — Вчера на Уоррена Делано было совершенно покушение за то, что он на ночь выкрал себе дочь Ирен. Кажется, мне всё же придется поработать над тем, как стоит преподносить плохие новости. Выронив ручку, Зои с ужасом посмотрела на меня. — Что? — Полагаю, он не совсем понимал, что делает. Он тоже, можно сказать, был отравлен наркой. Сгорбившись, съежившись, словно под тяжестью вестей, Зои закрыла лицо руками, сдерживая новый поток слез. Лишь чуть подрагивающие плечи и плачущий голос выдавали ее чувства. — Не-ет… бо-оги… сколько можно… сколько же всего… Поднявшись, я хотела хотя бы приобнять девушку в качестве поддержки, но за шторой послышался новый звук. Сиплое, трещащее потявкивание, переходящее в смех. Резко встав и уронив стул, Зои возмущенно глянула на занавеси. — Ты горда собой, да? Радуешься проделанной работе? Смеешься над загубленными тобой же жизнями? Ты, именно ты своими руками уничтожила всю свою семью, всех детей и мужа, стать такой мразью еще надо постараться. — Вы не слушали меня! Не слушали! — Заткнись, пока я не накрыла твою голову подушкой. Смех Клариссы сорвался то ли на кашель, то ли плачь, звук такой, словно она подавилась костью. Тихо всхлипнув, будто в тайне от старухи, Зои снова сгорбилась, старательно вытирая слезы платком. — Я уговорила Ирен исчезнуть, я первая узнала о том, что она беременна, и, передавая угрозы ба, просила ее бежать, хотя бы пока не родится ребенок. — Но она умерла родами. — Я не хотела, чтобы девочка попала к нам, и ничего не сказала Уоррену, пока он убивался по любимой. Боги, что я наделала. Едва коснувшись плеч девушки, я легонько сжала их, не зная, что еще могу сказать. Пожалуй, даже стоило сегодня промолчать лишний раз, и несмотря на то, что Зои явно чувствовала свою вину в произошедшем, я не могла сказать, что виновен кто-то кроме Клариссы и дурных пристрастий Уоррена. В конце концов у последнего были средства и возможности, чтобы продолжить поиски, но он предпочел яд и… из сотен девушек на ночных улочках поймал именно ту, о которой должен был заботиться. — Если нужна будет помощь, обратись к мадам Чинте в постоялый двор. Дебби, дочь Ирен, сейчас там работает. Дождавшись короткого кивка, я посчитала свою миссию на сегодня выполненной. Уж впечатлений на день точно хватит. Отступив на лестничную площадку, я закрыла за собой дверь, поймав себя на мысли, что единственным счастьем сейчас было лишь желание помыться.