***
«Новыми лицами» оказалась четверка путников, явившаяся, как говорят, с юга. И, воистину, это была одна из самых удивительных компаний, каких Хальсину приходилось видеть. Молодая немногословная послушница Шар в серебряных одеждах, белокурый бледный эльф с насмешливым взглядом и зловещей ухмылкой, суровая гитьянская дева с огнем в глазах и большим мечом у бедра. Возглавлял их белокожий молодой мужчина с пушистыми волосами цвета темного меда. Он был человеком и на фоне своих компаньонов казался почти безобидным — если бы не громадная натертая до блеска секира за спиной, что была под стать его громадному росту. Хальсин впервые за долгое время мог смотреть кому-то в лицо, не то что не сгибаясь в три погибели, а даже не опуская головы. — Милый, ты только глянь! — протянул белокурый эльф с кокетливым смешком. — Еще один верзила! Уверен, вы отлично поладите. А не как с теми грубиянами у… — А ну-ка тц, кудряшка, — цыкнул главарь с полуулыбкой. — Тут люди серьезные. Первый наставник? У меня для вас две вести: плохая и очень плохая. — За последние дни я слышал подобное так часто, что даже не удивлен, — вздохнул Хальсин. Открытый взгляд и грубоватая прямота молодого воина пришлись ему по вкусу. — Не щади меня, дитя, и говори все как есть. И, к слову, разве ты не прибыл за лечением? — Это как раз плохая новость, — проговорил главарь, почесав заросшую щеку. — Меня и моих друзей поразил… особый недуг, от которого оказалось непросто найти лекарство. Мы надеялись получить здесь исцеление. И у кого, как ни у первого наставника друидской рощи его просить? Лесть была настолько очевидной, почти на показ, что Хальсин не сдержал улыбки. Кага за его спиной засопела, прочие друиды как воды в рот набрали. Они стояли в подземном помещении, куда отряд новичков пропустили охранники. Не без определенных трудностей. «Уж не мстит ли он мне за холодный прием?» Хальсин ощутил тягостную печаль, в былые времена в Роще гостей встречали с куда большим уважением. — Твое доверие трогает меня до глубины души, — нараспев произнес Хальсин. Уголки губ главаря чуть приподнялись. — Дай мне время, я должен подготовиться, а после приходи в покои целительницы. Тебя и твоих друзей нужно осмотреть. — Идет, — коротко кивнул главарь. Немного помолчал. — Насчет очень плохой вести… — Это касается вашего недуга? — нетерпеливо перебил Хальсин. — Хм. Скорее нет, чем да, — произнес главарь, подумав. — Но… — Это связано с Рощей и людьми под ее сенью? — продолжил Хальсин, старательно скрывая тревогу. — Отчасти. Это… — Если ты имеешь в виду гоблинов, то об этом нам уже известно, — произнес Хальсин, и Кага подхватила. — Еще бы! Мы отбиваемся от их орд днями и ночами! Только посмей сказать, что ты и твои люди привели сюда еще кого-нибудь из этих тварей! — Эти твари — творения природы, Кага, — холодно осадил Хальсин. — Дети Нашего Отца, как я и ты. Будь сдержанней в словах. — Сдержанней?! — воскликнула эльфийка, и ее зеленые кошачьи глаза засверкали. — Эти монстры убивают наших разведчиков, крадут наши припасы, из-за них эти адские отродья не могут покинуть наш лагерь!.. — О, споры, склоки, вражда! Не ровен час кому-то перережут глотку! — со смаком произнес белокурый эльф. — Обожаю! — Тч! Мы здесь за излечением, — процедила гитьянка, вздернув подбородок. — Пусть заканчивают быстрее. — …И ты требуешь для них пощады?! — игнорируя их всех, возопила Кага. — Их необходимо истребить под корень! Они пытались захватить близлежащую деревню и…! — Вслушайся в свои речи, Кага! — ледяным тоном прервал ее Хальсин. Кровь стучала в висках, и он начал опасаться, как бы медведь не вырвался наружу. — Это речи кровопийцы и душегуба! — К слову, о «захватить» и «деревне», — стремительно вмешался главарь отряда. — Нам недавно как раз доводилось проходить в тех местах… У мужчины были голубые глаза, чистые и ясные, по которым можно было читать, как по книге. Хальсин заглянул в них, как в прозрачную гладь пруда, и сердце его упало. — Собственно, от деревни там остались одни остовы. Гоблины сожгли ее подчистую, а в руинах храма поблизости разбили лагерь, — главарь переступил с ноги на ногу. — Это, кстати, была очень плохая весть.***
После этой фразы поднялся такой гвалт, что Хальсин счел за лучшее отвести главаря отряда к себе, чтобы поговорить в тишине и покое. Главарь представился как Ретт с Большака — «я в странствиях с тех пор, как научился ходить». В покоях первого друида он вел себя как дома: снял со спины секиру и поставил к стене, попросил таз для умывания и глоток вина. И только после этого присел за стол вместе с Хальсином, чтобы поведать обо всем, что видел — и даже немного больше. — Ваши дозорные, скорее всего, скоро прибегут сюда с болезненным лаем в слезах и соплях. Я натравил на них моих ребят, а одному даже сломал нос, — рассказал Ретт, криво улыбаясь. — Не обессудьте, наставник, но по дорогам сейчас рыщет столько швали, а недуг наш так суров, что на спокойные разговоры нет ни сил, ни желания. Кроме того, один из этих ослов был редкостный наглец и непроходимый грубиян — девушку, что по доброте душевной за нас заступилась, он обозвал «чертовой козой». Клянусь, следующему болтуну я вместо носа сломаю челюсть… Да простит меня Отец-дуб. Отец простит: этот мужчина просто пыхал здоровьем и жизнью, а такие Ему по душе. Потемневшее от загара лицо пересекал кривой шрам, длинные руки и широченные плечи бугрились мускулами, по сильной шее вилась потускневшая татуировка. Улыбка была веселая и светлая, а за темными губами скрывались крепкие белые зубы. Хальсин невольно залюбовался. «Встреться мы в любой другой день, в любом другом месте…» Но не время для праздных мечтаний. Им выпал тяжкий жребий, и кто знает, как правильно его разыграть. — Мы оказались в западне, — выслушав рассказ до конца, вздохнул Хальсин. — Единственный свободный отход — море, но здесь оно беспокойное, и у нас нет лодок, чтобы перевезти всех беженцев в безопасную гавань. Как много гоблинов вы насчитали? — Не меньше сотни, — прикинув, сказал Ретт. — У них там еще огры, багберы — и детеныш медвесыча. Они гоняют его вместо курицы в лабиринте из коробок и требухи. Развлекаются. — Бедняга, — с искренним сожалением протянул Хальсин. Как порой жестоки бывают гуманоиды к братьям своим меньшим… — Погоди. Вы сумели попасть в лагерь? — Только во двор, — пожал плечами Ретт. — Вход в здание храма охраняет парочка огров. Эти молодцы были недостаточно пьяны, чтобы нас пропустить, а у меня не было охоты ждать, пока они свалятся с ног от выпивки. Нас подгоняло время. И Лази. — Лази? — Хальсин вскинул бровь. — Лаэзель, моя гитьянка, — объяснил Ретт, и по его лицу поползла ухмылка. — Она у меня, конечно, злюка, но хорошенькая, — Хальсин с улыбкой подлил ему вина. — Именно она привела меня сюда. Наставник, нам требуется ваша помощь… а также ваша… скромность. — Я сделаю все, что в моих силах, — заявил Хальсин, глядя в почти прозрачные голубые глаза. — Вы принесли скорбные, но важные известия. Мы этого не забудем. Что же касается твоего недуга — как он проявляет себя? Какие симптомы? Ретт какое-то время молчал, глядя ему в глаза. Хальсин приметил, что вокруг зрачка голубой оттенок темнеет, переходя в серый цвет. Что-то кольнуло его изнутри, виски чуть сдавило, а взгляд затуманился. Медведь внутри рыкнул, и по коже побежали мурашки. — А знаете, — пробормотал Ретт, нахмурившись. — Пожалуй, нет. Не стоит обременять вас нашими проблемами. Мы найдем лекарство в другом месте. Хальсин в первый миг растерялся, а после — напрягся. — Мне совсем не в тягость… — мягко начал он. — Мне будет в тягость вас отягощать, — так же мягко — но твердо — припечатал Ретт. Прищурился, словно всматриваясь во что-то. — Даже я, пробывший здесь меньше часа, успел почувствовать, что воздух вот-вот вспыхнет. Не думаю, что у вас есть лишние силы и время на всяких пришлых, когда в собственных рядах такой раздрай. При всем уважении, наставник, — добавил он, склонив голову на бок, — выглядите вы не очень бодро. «Он что-то скрывает от меня». Хальсин с досадой признал, что первое впечатление оказалось неточным. Прямота и честность были не сутью, а маской. Кристально-чистые голубые глаза не пруд, но отражение пруда. Этот парень супротив собственных слов наделил его еще один бременем — еще одной загадкой, которая требует скорейшей отгадки. «Их нельзя отпускать, — решил Хальсин с мрачной печалью. — Здесь что-то нечисто». Однако не стоит давать повода для подозрений. Первый друид выдавил из себя улыбку и произнес: — Времена нынче непростые, но Отец-дуб хранит нас и наделяет силой нести груз невзгод, каким бы тяжким он ни был. Раз уж вы отказываетесь от лечения, — «любопытно, что на это скажут его друзья?» — позвольте хотя бы принять вас как полагается. У нас не так много еды, и ее, должно быть, мало, чтобы насытить вас вдосталь, — «такого, как этот парень, уж точно», — но мы готовы дать ее столько, сколько сможем. Если вы позволите. В чистых серо-голубых глазах мелькнул странный огонек, а темные полные губы дрогнули в легкой улыбке. Ретт протянул ему широкую огрубевшую от оружия ладонь. — Первому наставнику Изумрудной Рощи можно позволить все, — заявил он, хорошенько сжав его ладонь. Руки у парня были сильные и теплые.