В сердце нож воткнули острый чьи-то синие глаза

      Утро марта начинается мало того, что серо, дождливо и в целом противно, так к тому же ещё и в почти восемь утра. Непростительная наглость, особенно учитывая, что спать легли уже сильно после двух. И, насколько помнилось, хоть каких-то планов на сегодняшнее ранее утро не было, всё основное веселье должно было начаться чуть-чуть позже. Олег вообще надеялся, что не раньше двенадцати и ему в кое-то веке дадут выспаться.       Не дали, а очень жаль.       Медиум недовольно ворчит, отворачиваясь от утреннего света из окна и глубже закапываясь носом в подушку. Хочется сказать сакраментальное "ну, ещё пять минуточек", только вот период, когда такое прокатывало давно уже прошёл. Саша не вёлся ни на убитый-сонный голос, ни на общий грустный вид. Если старшему в голову что-то взбрело, то оттуда это никакими вениками не выбьешь.       — Пора, красавица, проснись: открой сомкнуты негой взоры, — старший проводит по пушистым волосам, почёсывая кожу.       — К нам опять пришла весна, посылаю я всех на... — Олег недовольно бурчит, из-под руки вылезать, впрочем, не собираясь.       Есть маленькая надежда, что Саша вот сейчас погладит, поймёт, что толку с того никакого и пойдёт себе дальше. А уж спать там или что-то делать уже не важно совершенно. То, что манёвр не удастся, понимается пару минут спустя, когда младшего слегка тянут за волосы.       — Я сегодня злой, не выспавшийся о́ни, уйди от меня, простой смертный.       Голос со сна хрипит. Прочищать горло нет ни сил, ни хоть какого-то желания. А вот проспать ещё хотя бы сутки — с огромным удовольствием. Саша ему нормально отдохнуть не даёт... сколько там уже? Неделя накапала? То одно, то второе, то у стенки зажмёт. Олег, конечно, совершенно не против, особенно стенки, но совесть-то иметь надо.       — Вампиры бессмертны, — натяжение становится чуть сильнее. — Так что давай, день начался, а дел ещё много.       — Нормальные вампиры спят в склепах, на охоту выходят ночью, днём светятся и растлеваются на солнце... — зевок в подушку. — Растворяются, блять, Саша!       Соображать спросонья проблематично, а от тихого смеха вообще становится почти обидно. Подумаешь, в словах запутался, нечего поднимать в такую рань. Хотя, кто из них кого ещё растлевал...       — Бракованный у тебя вампир, Олеж, — старший, кажется, жмёт плечами и, словно в отместку, прикусывает за ухо. — Но других нет, терпи того, какой есть.       Названный тихо шипит, сколько можно-то? Итак уже весь искусанный. Недовольное фырчание скрадывается за зевком в подушку и пониманием, что вставать всё-таки надо. Уже не отмажешься.       Или не надо. Если попробовать кое-что...       Немного приподняться, мол, встаю-встаю, а по факту — утянуть на себя, подминая, устраиваясь поудобнее. Не раздавит, только придавит немного, ничего сверхъестественного. Поза уже не раз опробованная, а тут вообще грех не воспользоваться. Саша даже пискнуть не успевает, хотя мог бы и предвидеть, почти двадцать пять лет своего брата знает. Все уловки, какие только можно, давно уже выучил.       — Я хочу спать, — произносит раздельно и чётко, утыкаясь носом куда-то, кажется, в плечо. — А спать очень хочет меня. И даже ты не помешаешь нашему желанию и огромной любви.       Лица старшего не видно, но и так понятно, что тот скептически брови изогнул, состроив в целом недовольную моську.       Впрочем, на все козыри найдутся и свои джокеры. Саша ведёт ногтями по спине под футболкой, одновременно целуя, куда попадётся. Маленькие нежности, которые вполне способны если не разбудить, то хотя бы немного поднять, если не всё тело, то важную часть. Олег слегка вздрагивает и подставляется под руку, поёрзав. Тычется уже не носом, а губами, будь в состоянии — ещё бы и куснул. Пока приходится обходиться мелочами. Почёсывания в районе копчика вырывают довольный вздох и доводят до окончательного понимания, что поспать уже никак. И либо он встаёт, либо встаёт у него.       Придётся выбирать всё-таки первый вариант, иначе Саша потом долго и очень нудно станет ворчать, что ничего не успели и дел осталось больше чем было, даже если всё закончено. Вредность и некоторую сучность оба могли включать, когда надо.       — Изверг ты, а не любящий брат.       — Очень любящий и переживающий. Ещё не хватает чего-то не успеть.       — Мир не рухнет, — сверху слышится недовольное бурчание, но на этом всё.       Олег откатывается, с наслаждением потягиваясь. В конце концов, надо от жизни брать все удовольствия, пусть даже такие маленькие. Вставать всё ещё нет никакого желания, но, да и чёрт с ним, не в первый раз. На кухню переползает на автопилоте, более-менее продрав глаза только от запаха кофе. Вот это уже хорошо. Какой-нибудь "бодрящий и тонизирующий чай" моментально был бы вылит в раковину, несмотря на недовольную мину любимого брата-чаемана.       — Вот иногда я тебя люблю, — на поставленную тарелку с бутербродами даже не смотрит, ничего нового там не будет. — Но иногда ты такая сволочь, что зубы выбить хочется.       Саша на это только головой качает, шаманя над своим чаем. Абсолютно каждый раз это был отдельный ритуал, в который не дай бес вмешаться. Старшего медиума с концентрации вообще сбивать не стоило по жизни — с лёгкостью можно и отхватить за такое. Олег и не лезет, только с удовольствием наблюдает, грея руки и свою кружку.       Саша у него вообще произведение искусства. Утонченный, красивый, ухоженный — любоваться можно вечно. Особенно залипает на пальцах старшего, длинных, украшенный кольцами, с аккуратными ногтями. Их движения будто всегда магия, творят они ритуал, готовят еду или заставляют выгибаться в постели. Младший искренне рад, что у него в жизни есть такое счастье.       — Что у нас на сегодня? — кофе почти кипяток, зато бодрит. — Подготовка к съёмкам, разбор гардероба и Мастерская?       — Именно, — Саша со своим чаем садится напротив, жмурится довольным котом. — Второй пункт можно было бы пропустить, начни ты нормально одеваться. Ты своей тёмной стороной людей скоро распугивать начнёшь.       Олег почти давится бутербродом, судорожно глотнув воздуха. Вот тебе и заявления! Всегда нравилось, а тут здрасьте, приехали. Медиум, пока откашливается, смотрит крайне удивлённо, пытаясь понять хоть что-то.       — А чем... не нравится-то? Нормально всё, все так ходят.       — Ты — не все. Ты лицом на камеру работаешь. И лицо это надо держать в порядке. Так же, как и всё, что ниже.       Младший медиум только вздыхает. Если Саша что-то себе в голову вбил — выбить это не получится. Разругаются только, споря, упрямые же оба, как черти. А как-то спорить с братом не хочется совершенно. В прошлый раз это кончилось неделей молчания и почти полным отсутствием старшего дома. Опыт был печальный, повторять как-то не хотелось.       — И у тебя, конечно, уже всё обдумано и рассчитано? От меня требуется только согласие? — слишком резкий глоток кофе обжигает губы. — Или право выбора всё-таки есть?       Природная сучность вылезает тогда, когда её не просили, но в целом очень в тему. Скандалов и правда не хотелось, но, в самом деле! Олегу почти двадцать пять, он уже не маленький мальчик, чтобы за него всё решалось. И право выбора, и право голоса он в семье выбил уже давно, никто не возражал.       — Почему же нет? Есть несколько вариантов, из которых можно выбрать и если вообще ничего не понравится, обязательно что-то другое придумаем.       Олег только головой качает. Зная некоторую страсть его брата к эпатажу... Даже заранее представлять страшно. Границы, впрочем, у Саши были чёткие, за которые он никогда не переходил. Всё же, одно дело поражать публику, а другое совсем уж с ума сходить. Старший пока был в своём уме.       Завтрак заканчивают в молчании, младший только под конец понимает, что в одну морду сожрал все бутерброды. Впрочем, раз возмущений не было, то и успокоиться может, всяко не последняя еда в холодильнике. Извиняющийся поцелуй в губы и Олег послан мыть кружки, пока взрослые дела доделывают. Недовольное фырканье раздаётся уже в спину уходящему Саше.       В давно общую комнату Олег подходит через пару минут, затягивать нет ни смысла, ни желания. Делать вообще ничего не хочется, всё ещё хочется лечь и валяться, хотя кофе и зарядил мнимой бодростью на какое-то время.       — Са-аш? — глаза печальные младший медиум научился строить давно.       — Нет, — поцелуй в лоб и подбадривающий шлепок по ягодице. — Сначала всё делаем, только потом отдыхаем. Не упрямься, тебе не два и даже не пять.       — Хочу и буду.       — Это тоже потом.       Олег переводит взгляд на разложенные на постели вещи. Что ж, всё не так плохо, как могло бы быть. Зато сразу контрастно видно, где чьё. Правда, после более детального осмотра становится ясно одно: одежда всё-таки не совсем его. Стиль, конечно, не прям точь-в-точь Олега, вот это и выбивает. К тому же такой одежды он у себя и не помнил. Вот органически не переносил все вот эти костюмы, пиджаки, бабочки…       — Сашенька, солнышко моё клыкастое… — Олег хмурится, переводя взгляд на старшего. — Это вот что такое?       — Эстетически красивое обновление гардероба.       Названный складывает руки на груди, слегка вздёрнув подбородок. Бодаться очень бы не хотелось, но, если придётся, Саша готов.       — То, что ты носишь, уже не соответствует. Надо меняться, — добавляет старший.       Олег тихо взрыкивает. Можно же было посоветоваться! В конце концов, вместе сходить! В данном случае это не тот сюрприз, который пиздец как обрадует.       — А если не хочу? — упрямство скорее по привычке, против брата в любом случае пойти не получится. — Может, хочу ещё побыть в бунтарском периоде и соответствовать привычкам?       — Олежа, — и взгляд мягко-ласковый, спорить уже не хочется. — Давай договоримся. Вне съёмок ты носишь, что душе угодно, но там — определённый набор взрослого состоявшегося человека.       Названный только фыркает, кивая, и возвращается к разбору вещей. С пиджаками младший Шепс ещё может смириться, с рубашками с трудом, классические брюки в целом одобрены. Чёрный в более светлую полоску пиджак откладывает сразу как принятое, с трудом, но сойдёт.       — Не изменяй традиции, рубашку давай чёрную, — Саша копается у себя на полках, даже не поворачивается. — И галстук бы светлый хорошо пошёл.       — Чтоб я ещё когда-нибудь жил с вампиром-экстрасенсом, имеющим прекрасный слух, — тот самый галстук летит в брата. — Эту дрянь я не надену.       — Не надевай.       Интересные перемены настроения, однако. Излишняя покладистость никогда особенно хорошего ничего не несла.       Чуйка говорила, что и в этот раз ничего положительного не будет, по крайней мере, не для младшего.       — Чё ищешь-то хоть? — победно полыхнувшая аура оставила вопрос без ответа. — Вижу, уже нашёл.       — Нашёл. Свой шарф и тебе бабочку.       Олег, увидевший это кожаное безобразие, приподнимает брови и едва не крестится. Нет, вещь, конечно, красивая, но чтобы на нём? Да ни в жизнь!       — Саша, нет.       — Олежа, да.       — Нет! Эту дрянь я надевать не собираюсь хоть за все практики мира.       Хмык у Саши получается какой-то скептично-не верящий. В конце концов, не сейчас, так потом он брата на это уговорит. Тем более, что смотрится очень красиво, Олег на кота будет очень похож, особенно со своей фирменной улыбкой.       А так или иначе переупрямить или уговорить будет несколько проблематично, но реально.       — Что вообще думаешь? — предпочтение всё-таки отдаётся чисто чёрной классической рубашке, а футболку белую как-нибудь потом. — Что будет, кто будет? И можем ли мы кого-то из них знать, вот в чём самое интересное.       У младшего комплект формируется несколько спонтанно, но никаких нареканий лично у него не вызывает. Будет этаким чёрным пятнышком среди общей цветастости. Ну, или на фоне брата, не стоит изменять традициям.       — Вика точно будет, уже поделилась радостью, — Саша прикидывает на себя жёлтый бадлон, сам себе кивает, откладывая. — Возможно, ещё Надежда. Куда в нашей жизни и без надежды? А вот что… Как ты говоришь, я не гадалка, однако ничего лёгкого ждать не стоит.       Олег присаживается на край кровати, кивает, наблюдая за сборами любимого человека. У Саши это всегда надолго, так что можно и выспаться, и что-то сделать сверх. Не факт, что даже в этом случае его примерка не кончится к окончанию собственных дел.       — А из молодых? Из последних лет и битв? — младший осматривает фигуру брата, красивый всё-таки. — Пиджак тёмно-синий твой, у него рукава ещё три четверти.       Саша смешливо фыркает. Можно подумать, у него так много одежды такого цвета, что уточнять надо.       — Спасибо, — младшего по волосам треплет. — За последние четыре года было достаточно сильных людей, кого могли пригласить. Победители, финалисты... Пока точно могу сказать, что из последних там точно будешь ты, чем я всё ещё недоволен.       — Ну, Саш!