Амалия. Простая жизнь и непростая судьба.

Гросс-Призен, Судеты, 12 января 1882 г. Михель Розенберг никогда не чувствовал себя таким растерянным и счастливым как в день крещения своей малютки. И ладно бы первый ребенок. Так нет. Вторая дочь. Правда ждали они ее ох как долго. Старшей Ильзе в марте исполнится четырнадцать, и он с Эммой давно свыклись с мыслью, что детей больше не будет. И вот тебе, такой неожиданный сюрприз. Эмма, которой в этом году исполнилось тридцать девять, до последнего скрывала свое положение от соседей. А когда скрывать было уже тяжело, то почти перестала выходить из дому, посылая в лавку и по другим делам сметливую Ильзе. Дело ли, в таком возрасте и младенец, когда сама лет через пять можешь стать бабушкой. Малышка родилась на удивление легко, не причинив матери лишних страданий. Наверное будь Эмма хоть на пять лет моложе, она бы оправилась много быстрее. Но несмотря на легкие роды, она все никак не могла придти в себя. Неимоверная слабость и апатия стали причиной того, что девочку не окрестили в первые недели после рождения и отложили таинство на целый месяц. Целый месяц в течение которого Михель был младшей дочери больше мамой, чем сама родная мать, у которой сил хватало только на то, чтоб приложить ее к груди. Тридцатисемилетний Михель вполне оправдывал свое имя. Весь его мир ограничивался домом, столярной мастерской и кирхой. Простая честная жизнь. Такими простыми и честными были и вещи, выходящие из под его рубанка. Они не отличались изысканностью, но пользовались спросом у жителей Нестерзетца, окраинного района Гросс Призена. Иной раз даже чехи с соседних городов заглядывали в мастерскую Розенберга, справить себе шкаф, стулья или какую еще нужную мебель. День выдался солнечный и казалось что вся кирха просто утопает в ярких золотых лучах. На торжество собралась почти вся община. Такие же простые трудяги, как и сам Михель. Жаль конечно родители ее дожили до второй внучки, а сестра по зиме не смогла приехать из Пресбурга. Но стоит ли грустить. Он в очередной раз залюбовался дочерью, какие у нее пронзительно синие глаза. Интересно, они останутся такими или изменят цвет? Да не важно. Разве это главное? Нет конечно. Главное, чтоб у нее была добрая и благосклонная судьба. Вопрос священника об имени вывел Михеля из состояния созерцательной задумчивости. А ведь действительно, весь месяц они называли ее либо маленькая либо девочка. Он удивленно взглянул на жену. Вот с именем старшей дочери проблемы не было. Она получила его в честь рано умершей бабушки, матери Эммы. Наверное логично было назвать малышку в честь второй бабушки, но Ульрикой уже назвали племянницу Михеля, дочь его единственной сестры. Священник повторил свой вопрос еще раз. Кое-где в зале раздались смешки. - Амалия. Ее зовут Амалия, - выпалила Ильзе, заливаясь краской стыда, за то, что кто- то смеется над ее отцом. Она в последнее время очень болезненно воспринимала добродушные шутки в адрес семьи и в особенности отца. А с рождением малышки они участились. "Ну вот, будет тебе живая кукла перед замужеством" или "Нам бы столько оптимизма как у Михеля. Столько лет ждал и то девчонку дождался, а нет, все равно радуется" заставляли Ильзе непроизвольно краснеть и ощущать некое неудобство за отца. - А что, хорошее имя дочка. Трудолюбие это благодетель . Пусть будет Амалия. Эмма же ограничилась лишь кивком. Так долгожданная и нежданная новорожденная девочка получила имя и с ним - свою судьбу впридачу.