Амалия. Простая жизнь и непростая судьба.

Открыв дверь, Саша обнаружил на пороге двух девчонок, лет четырнадцати. Он даже не признал в них, тех испуганных барышень ,которых волей случая спас зимой. Честно сказать, он и думать перестал о них, ровно в тот момент, когда все закончилось. И даже думать не думал, что стал объектом чьих-то помыслов. - Проходите пожалуйста, вам наверное к Анне? Обождите, она сейчас выйдет, - сказал Саша и прошел в смежную комнату. Спустя минуту, оттуда вышла Анна, в сопровождении матери. - Леночка? Что то случилось? - всплеснула руками Анна и тень беспокойства, промелькнула на ее некрасивом лице, - что то с Ольгой Францевной? - Нет, нет. Не волнуйтесь с мамой все в порядке. Надеюсь лечение пойдет ей на пользу. Она просила вам это передать, к вашей свадьбе, Анна Семёновна, - Лена была горда тем, что смогла все сказать без запинки, несмотря на то, что ее сердечко трепетало маленькой пойманной канарейкой. Она огляделась вокруг. В комнате было чисто, но довольно бедно. Уюта добавляли милые вышитые шторки на окнах, украшенных пышными шапками цветущих гераний. - Саша, опять ты своими книгами весь стол занял. Выйди прибери, а то барышень и за стол посадить некуда. Заодно и отца пригласи, а то с утра медали свои чистит, никак не налюбуется, - с притворной сварливостью накинулась Евдокия Васильевна на сына, - не побрезгуете барышни? У меня все чисто, чай настоящий, вот он с Ярославлю привез, кивнула она в сторону сына,- а медовые шарики я сама делала, чую вы такого еще не пробовали. Нерастраченное гостеприимство и благодарность за то, что "важные господарки" почтили ее скромный дом визитом брызгами разлетались вокруг Евдокии . Лена знала, что ее отец имеет предубеждения против этой семьи, но никогда не давала себе труда понять почему. А сейчас, глядя в лучезарные, смотрящие с мольбой и надеждой глаза женщины, поняла, что отказать ей в просьбе не сможет и поэтому осталась, к вящему удовольствию матери семейства. Семен Николаевич к столу так и не вышел, зашедший за ним Саша, нашел отца спящим, прикрыв его одеялом, он решил, что будить отца не стоит, ему еще завтра предстоял большой и волнительный день. Так и расселись впятером: Лена, Тата, Анна, Евдокия Васильевна и Саша, который сел по правую сторону от пустующего отцовского места. Порядок был для него важен. Для него это было не только основой мироздания, но и основой его личного существования. Поэтому и чувства к этому нежданному чавевничеству, были у него двоякими. С одной стороны, ему где-то льстило, что девочки из благородных, вот так запросто сидят и пьют чай из их простого, самовара, выслушивая от матери как важен имбирь в медовых шариках. А с другой, стороны это было вопиюще не правильно. Каждый должен держаться своего круга, и лишь саморазвитием и личными достижениями возможно подняться в следующий круг, если на то есть желание. А так, в чем смысл этим белоручкам слушать об имбире, разве когда им захочется такого лакомства, они будут его сами готовить? Конечно нет, пригласят очередную Дусю или Нюту, и те сделают господам все в лучшем виде. А так - это пустое. А пустого Александр на дух не выносил. Из раздумья его вывел вопрос Элен. Она интересовалсь, о том, что он читал в то время когда они зашли. Ещё одно пустое занятие, однако правила хорошего тона требовали ответа, и с некоторой долей иронии в голосе он сказал, что читает "Заметки Степняка", своего тезки Александра Эртеля. - А "Гардениных" вы уже прочитали? Если нет, то я вам категорически советую, у папы есть в библиотеке и если вы желаете, то - Элен осеклась, наткнувшись на недоуменный взгляд Таты. - Весьма благодарен за предложение, но я вскоре возвращаюсь в Ярославль и предпочту там воспользоваться библиотекой публичной. Евдокия Васильевна, заметив возросшую неловкость, решила перевести разговор на Анну и завтрашнее торжество, но разговор увы дальше не клеился и девочки распрощавшись ушли. Дождавшись пока мать уберет со стола, Александр вернулся с журналом и продолжил чтение, как ни в чем не бывало. Вот уже месяц, как Амалия жила в Лисьем Носу, у Киреевых на даче. Мальчик, отнесся к ней с большой опаской, но без агрессии. Амалия же, следуя наставлениям Надежды Аркдьевны на контакт первой не шла, говорила мало и была в поле зрения ребенка, больше в качестве постоянного предмета, чем живого человека. Иногда, смотря как мальчик расставляет свою бесчисленное воинство, она даже сомневалась, воспринимает ли он ее как человека, а не как оловянную фигурку. С точки зрения домашней иерархии, то и тут Амалия обнаружила, что находится в некотором пограничном состоянии. Тогда она еще не знала, что касалось это всех гувернанток. Которые вроде как были выше служанок, но существенно ниже господ. Поэтому обращались к ним в третьем лице, а есть садили вместе с воспитанниками, просто потому что не знали куда посадить такую недогоспожу не служанку. Спустя две недели, Надежда Аркадьевна увезла Лизоньку в Петербург. Нужно было срочно обновлять гардероб, а очереди к модисткам и портнихам были расписаны наперед. Лизонька пыталась слабо сопротивляться, ссылаясь на сына. Но в глубине души, она сама хотела отвлечься от своего бремени на несколько дней . Дни плавно перетекли в неделю, а потом и во вторую, к концу которой голос совести, взывавший к исполнению материнского долга окончательно умолк. Так Амалия осталась даже без своего редкого собеседника, коим была Елизавета. Однако Киреев не отступал от своих попыток воспитания сына и в качестве учителя русской словесности прислал своего неугомонного брата студента, коего стоило держать вдали от закипавшего революцией Петербурга. Благодаря этим занятиям, Амалия потихоньку начала осваивать русский язык. Киреев младший оказался неплохим педагогом. Для начала, он составил для девушки, что то вроде разговорника, где записал самые общеходовые фразы. А потом, вместе с маленьким Аркадием, Амалия стала прилежно учить алфавит. С алфавитом было связано пренеприятнейшее открытие. Как оказалось, ни тетка Параскева, исполнявшая на даче роль и горничной и служанки, ни Аггей, выполнявший всю тяжёлую мужскую работу по дому и саду, не умеют ни читать ни писать. Вначале Амалия подумала, что плохо объяснила свою просьбу посмотреть как она справляется, что Аггей, что Параскева со смущением отодвинули ее тетрадь,где девушка старательно пыталась справиться с написанием заковыристой буквы "жи". Но вернувшийся на следующий день из города студент в изгнании, с горьким смехом подтвердил, что в великой империи таких вот безграмотных более половины. Эта новость занимала девушку много дней и внутренне она не могла с ней примириться. Но и она отступила на задний план, стоило на дачу приехать самому отцу семейства Кирилл Андреевичу Кирееву. Приехавшая с ним Лизонька, казалось сама стала тише и меньше ростом. А если и открывала рот, то говорили в каких-то заискивающе-оправдательных тонах. Особо это было заметно Амалии, которая почти не понимала слов, но улавливала мелодию и интонации на слух. - Извольте сказать, куда вы направляетесь с этим подносом? - спросил Киреев Амалию, - когда я в доме, вся семья обедает вместе, запомните это - продолжил он не дожидаясь ответа. Большой обед начинался через час. Посмотрев в спину удаляющемуся Кирееву, Амалия взяла поднос и продолжила свой путь. Войдя в комнату Аркадия, она не нашла его. На минуту ее сердце упало, но заметив плохо прикрытую дверцу платяного шкафа, она все поняла. Как ни в чем не бывало, она сервировала стол на двоих, как это делала всегда и пригласила мальчика. В шкафу послышалось шебуршание, дверца приоткрылась и оттуда показалась настороженное личико. Увидев, что в комнате все как всегда, и его нигде не ждет ненавистный отутюженный парадный сюртучок, мальчик вылез из своего убежища. После обеда, Амалия уложила ребенка спать и плотно прикрыв двери спустилась вниз, держа в руках все тот же поднос. Едва спустившись с лестницы, она наткнулась на Кирилла Андреевича. Он изменился в лице, увидев что поднос пуст, даже кончик уса нервно задёргался. - Разве я не ясно выразился Амалия Михайловна? Почему вы позволили себе пренебречь моим распоряжением?- за спиной штабс-капитана замаячило испуганное лицо Елизаветы. - Нет, отчего же. Но если я нужна в этом доме для пользы ребенка, то вы должны доверять мне касательно того, в чем эта польза заключается, - отвечала Амалия, - я сожалею, о том, что доставила вам неприятные минуты не исполнив вашу просьбу. Но для Аркадия важен режим, я смогу вам привести его позже, когда у вас образуется свободное время. Киреев не нашелся с ответом. Пожалуй впервые кто-то в его доме решил высказать открытое неповиновение.