Амалия. Простая жизнь и непростая судьба.

Пришедшая за сырой и слякотной осенью зима, приободрила Амалию. Несмотря на все заверения служившей в доме Параскевы, про суровую зиму, дескать не всякая немчура выдержит. Но она не только выдержала, она ее даже полюбила, находя особое очарование в запорошенных снегом деревьях, утренних узорах на окнах и желтогрудых синицах, которые прилетали полакомиться вывешенным Аггеем на серых суровых нитках салом. Зима добавила красоты и Амалии. Нельзя было не залюбоваться блестевшими с морозами синими глазами и окрасившимися нежно-розовым румянцем щеками. Ее тихий нрав и требовательность к себе, в итоге расположили к ней даже суровую на вид Параскеву. Окончательно крепость пала тогда, когда Амалии удалось уговорить Киреева, оставить маленького Аркадия в Лисьем Носу. Сам разговор до сих пор вызывал у Амалии противоречивые чувства. С одной стороны, ей было неудобно от собственной дерзости, а с другой она была зла и на Лизоньку, которая слова поперек не могла сказать ни мужу ни матери, и в итоге предпочитала страдать мигренями, когда нужно было что-либо решать. Уже после отъезда хозяев, Амалия часто мысленно возвращалась к этому разговору и удивлялась как вспыльчивый Киреев не выставил ее за дверь в тот же день. Ей было невдомек, что Кирилл Андреевич дивился самому себе, не только не уволившему зашедшую за рамки гувернантку, но и до сих пор вспоминавшему ее слова со стыдом. В тот первый день знакомства, он спустил Амалии ее открытое неповиновение с семейным обедом. Не захотел прослыть русским самодуром в глазах иностранки. Но спустя две недели, вечером он однозначно заявил, что домашним дается неделя на сборы, после чего семейство, кроме полуссыльного младшего брата, отправляется в Петербург к началу большого сезона. - Ой батюшки, опять стирай, пакуй собирай. Тудой-сюдой ездять, мне старухе покою не дають, - привычно начала жаловаться Параскева. На ее жалобы, Киреев даже бровью не повел. Тем более "старухой" она считала себя уже лет десять как, с тех пор, как перешагнула сорокалетний рубеж. Кирилл Андреевич заметил вопросительное выражение лица Амалии, с каким она посмотрела на Елизавету. Но в ответ, Лизонька только заломила тонкие руки,- -Ах, Кирилл Андреевич, дайте все распоряжения, вы же знаете как тягостны переезды, даже от одной мысли у меня начинает нещадно болеть голова, - промолвила она и с умирающим видом удалилась в спальню. Окинув оставшихся суровым взором он удалился в кабинет. Стук в дверь раздался, едва он успел набить трубку ароматным табаком. В доме все знали, после ужина никому не дозволялось беспокоить его в собственном кабинете. - Войдите, - недовольно буркнул он. На пороге стояла Амалия. -Мои извинения, я могу зайти позже? - Ну уж нет милочка, вы итак испортили мне удовольствие от вечернего курения. Но если вы считаете, что я пойду на какие-либо уступки по поводу Аркадия, как это уже было с обедом, то вы заблуждаетесь. В этом случае вам будет действительно лучше покинуть этот кабинет. Мальчик поедет с нами. И поверьте я знаю откуда ветер дует. Надежда Аркадьевна считает, что держа Аркадия здесь, я имею больше шансов получить продвижение, так ведь. Это она вас настроила на этот разговор. Не отнекивайтесь и не забывайте кто в этом доме платит вам жалование. И за что, его платит? За то, чтоб стесняться собственного сына и держать его в отдалении?! Ну уж нет. Этому не бывать голубушка, мой сын не урод какой-нибудь, не экспонат кунсткамеры. Просто мальчику не хватает хорошего воспитания. Моя жена слишком мягко относилась к его выходкам в детстве и с ее попустительства они только усугубились. И Ваша, повторяю еще раз именно Ваша задача, сделать все, чтоб этот молодой человек мог находится в обществе, не вызывая пересудов и кривотолков. Я ясно выразился? Идите и будьте построже с этим бездельником. Однако Амалия и не думала уходить. Тихо притворив дверь, она подошла к бюро за которым сидел Киреев и облив его холодом синих глаз, произнесла неожиданно и для себя самой - Тем, кто хочет похвастаться достижениями перед светом обычно заводят себе дорогих псов. Волна возмущения заставила Киреева покраснеть до кончика носа и расстегнуть вдруг ставшим тесным воротничок. - Позвольте, что Вы сказали? - Русские борзые очень ценятся в свете. Ваш брат, рассказал мне, что какой-то князь недавно отдал за щенка целое состояние. Если вас интересует фамилия, то прошу меня простить, русские фамилии для меня пока еще тяжелы для запоминания. Умом она понимала, что говорит лишнее, но недоговорить уже не могла . Тихо извинившись, она направилась к выходу. -Останьтесь. Я хочу прояснить кое-что, - потускневшим голосом проговорил Киреев. Он долго не мог начать разговор. Сначала, он налил себе небольшую рюмку настойки, потом пил ее, небольшими размеренными глотками. Все это время она сидела выпрямившись на краешке стула и ждала. Наконец он заговорил. - Мне очень жаль, что у вас сложилось обо мне столь превратное мнение. И будь на вашем месте кто-то иной, я бы не задумываясь рассчитал бы его, без рекомендательного письма. Но в вас...в вас Амалия Михайловна есть что-то настоящее, что-то, что заставляет меня понять, что сказанное вами продиктовано лишь заботой о вверенном вам ребенке, о моем сыне. Ибо и для меня, забота о благополучии маленького Аркадия является первостепенной задачей. Если в обществе поймут, что я скрываю собственного сына, а тем более если поймут что мне есть что скрывать - будущность мальчика будет плачевной, и он не займет достойного места. Вам в силу возраста и происхождения вероятно тяжело меня понять, но поверьте, я ни в коей степени не хочу причинить зло своему ребенку. - Осень очень сырая, "слякотный" кажется так надо сказать по-русски? - вставила Амалия недавно выученное русское слово. - Слякотная, - машинально поправил Киреев. Осень женского рода, значит слякотная. - Именно, а любой врач подтвердит, что сырость это вред для маленького мальчика. Один год достаточно чтоб окрепнуть, знаете начинающаяся чахотка это очень опасно, - округлив глаза проговорила девушка. - Что?! У Аркадия чахотка? Как давно? Почему мне не доложили?! - Успокойтесь Кирилл Андреевич, со здоровьем мальчика все благополучно. Но ведь в приличном обществе не принято сплетничать о чужих болезнях и уточнять их правдивость у докторов, не так ли? К изумлению Лизоньки и нескончаемому счастью Параскевы и Аггея, маленький Аркадий остался в Лисьем Носу, под присмотром своей новой гувернантки и родного дяди, за которым в свою очередь присматривала жандармерия.