Давай изучать анатомию.

Холодным сентябрьским утром блондин открывает веки, видит белый, как его кожа, потолок, видит звёзды пропитанные фосфором, что ночью тускло сияют зелёным цветом и на часах не самые хорошие цифры. Ровно шесть утра, а это значит, что пора вставать. По полу уже неприятно тянуло холодом и стопы, которые уже привыкли к теплу под одеялом, не сразу поняли в чём дело и почему такая резкая смена температур вообще произошла. Альбедо поежился, но после встрепенулся, словно птенец, только что открывший глаза после долго сна. Пальцы ног неуверенно коснулись ковра на досчатом полу, будто прощупывая, можно ли вообще туда вставать и проверяя, не провалиться ли он в подполье, если встанет с кровати. Не провалится, просто вылезать из гнезда в такую рань никому не хочется. Комната захламлена распечатками, записками от руки, что пришпилены на все возможные поверхности, тетрадями, учебниками, рисункам и только один маленький террариум на столе давал понять, что кроме Альбедо здесь есть ещё живность не состоящая их целлюлозы. Тимей доедал вчерашний ужин и явно не волновался о своём хозяине, паук сам по себе сейчас думал мало о чём. И даже не обратил внимание на то, как звёздный мальчик прошёл мимо, на выход, а после свернул куда то в сторону ванной. По его мнению, вся семья должна ещё спать, но он не учел, что малышке Кли тоже нужно на учёбу. Она принесла вчера пятёрку по литературе и так собой гордилась, что даже сейчас рассказывала Алисе о том, какая она молодец, что не зря сидела над стишком и как было страшно его рассказывать одноклассникам, которых знает уже два с лишним года. Блондин слышал её детский,наивный голос из ванной, через шум воды и шуршание щётки на зубах. Слушал и тоже хотел оказаться в третьем классе, хотел рассказывать матери о своих успехах, первых пятёрках, тяге к окружающему миру, но единственное, что он может сказать сейчас это то, какой объем информации ему дают на самостоятельное изучение, какой из преподаватель объясняет более понятно, а кто любит пофилонить вместо проведения занятия. Может даже немного о своих одногруппниках, но это уже не интересная информация. Голубые очи смотрят в уже побитую жизнью ванную, на то как бледные ладони сложились, набирая ледяную воду, от которой кожа неприятно покалывает. Умывшись после чистки зубов в голове заиграла мысль о том, что ему не стоило до поздна сидеть над конспектами, заучивая каждое слово, ведь в мыслях помимо этой был полнейший бардак и все они роились в большом, до дрожи на губах, клубке, путались между собой, переплетались вместе и в конечном итоге завязывались в узлы, которые развязать было уже невозможно было превратить в точную, цельную и понятную всем нить мыслей без узлов. В его голове всплыл момент развода, переезд, как он делал домашнее задание по риторике, котёнок, которого он через сутки увидел мёртвым и всё другое.. мешало жить в каком то из смыслов. Ему казалось, что так всё и должно быть, в ходе жизненного пути все же встречаются с теми или иными трудностями, которые приводят к некоторым непоправимым последствиям в жизни человека, оставляют после себя след или шрам, давая напоминать о себе каждый раз при неправильном взгляде, мысли, слове, действии. Но почему тогда у Алисы, не смотря на возраст, взгляд настолько детский, резвый и насыщенный жизнью, что он со своей матерью даже не может сравниться с ней и просто стоять в качестве фона за ней, чтобы выделить женщину путём контраста, сделать более заметной для других? А почему Кли не плачет при получении первых детских двоек от непонимания простейших вещей? Именно поэтому же дети и плачут получая неудовлетворительный результат? Они же просто осознают насколько глупы, раз не смогли понять столь простейшие вещи, да? Или так думал единственны, хоть и не полноценный, но всё же парень в семье. Он думал, что это нормально, когда тебя ругают за неусвоение чего то такого лёгкого как решение простейших задачек или правил умножения, но не думал, что есть вариант, где чадо со спокойно душой приходит домой, показывает маме дневник и та тихо, даже с нежностью, шепчет "Всё в порядке, малышка, мы разберёмся в теме снова, а завтра ты пересдашь.. хорошо?". Ему было так странно видеть даже спокойное и умиротворённое лицо сестры после этих слов. Она не сомневалась в словах матери ни на секунду, была уверена до последнего, что всё хорошо, ошибаться всегда нормально, на ошибках учатся, но смысл последних слов, воспринимался девчушкой иначе. Альбедо много учился сам, много учился до поздна и приходил в школу с кругами под глазами. Жил в монотонном ритме одиннадцать лет, начиная со своей первой сентябрьской линейки и вплоть до вручения аттестата за одиннадцатый класс. Мог бы с медалью, но алгебра с геометрией попортили всё. Звонкоголосая блондинка позвала парня на кухню и его аж передёрнуло от собственного имени, что так странно звучало, даже спустя лет десять.Она произносила его так неестественно, так наигранно жизнерадостно и смакуя каждый слог, растягивая его, что в голове стала появляться мысль ещё и о том, что он ещё спит, просто уже так устал, что даже сны ему сняться исключительно бытовые, показывая всё однообразие его дней его жизни. После минутного молчания последовало еле слышное "оглох что ли.." и это уже было небольшим призывом подать хоть какие то признаки жизни. Прочистив горло и кинув уставший взгляд в зеркало перед выходом, он увидел, как в радужке глаз промелькнула надежда, которая уже не обнадёживала, не гарантировала того, что сегодня всё будет хорошо, она больше путала и заставляла думать, где нельзя сегодня делать ошибок вообще. На кухне же, подобные мысли были под запретом, в его поле зрения попала полная положительных эмоций девочка и нужно держаться хотя бы ради неё. Кли ровняется на брата и мечтает быть похожей на него во всём, не зная, что брат её знать не знает кто он есть на самом деле и под каким соусом стоит подать себя окружающим, чтобы те сразу поняли с кем имеют дело, не знает так же что испытывает прямо сейчас и наверное никогда этого не узнает, как бы сильно не хотел, а ещё не знает откуда у него тремор в руках перед начало учебного дня. - Доброе утро - Звучит это слишком нейтрально, но в то же время и слишком напряжённо. Звучит так, будто бы он хотел уже не встать сегодня с кровати, но всё же стоит у столешницы, достаёт из шкафа кружку, из другого уже банку кофе и ложечку. Чайник просвистел ещё несколько минут назад и пока он был обжигающим, как сами языки синего пламени от газовой плиты, рука машинально потянулась не к деревянной ручке, а к его металлическому и округлому корпусу. В голове промелькнула мысль о том, что Альбедо вообще сейчас делает, что это может плохо отразится на нём, оставить тот самый шрам, в его случае даже ожог, но это заставить чувствовать его своё тело живым. Заставит чувствовать боль и то, как будет расти желание кричать от неё. - во сколько сегодня заканчиваешь? - женщина перевела взгляд на блондина, как то молчаливо заливающего молотый кофе кипятком и даже ложку сахара не решавшегося кинуть туда. В её мыслях это считается полнейшим мазохизмом, но для парня почувствовать обжигающий терпкий глоток кофе сначала кончиком верхней губы, языком, а затем уже горлом равносильно глотку свежего воздуха. - Мы просто не успеваем забрать Клишу из музыкальной школы и.. - Алиса на мгновение сжала губы,смотря на пустой взгляд "сына" и выдохнула, ловя в его слабом кивке что то вроде согласия. - В пол шестого у неё заканчивается сольфеджио, не забудь только. - Хорошо. - парень прикрывает веки, поднося кружку к губам, но не решаясь сделать и глотка. Почему то именно сегодня ему страшно это сделать и до конца не ясно почему. То-ли потому что на кухне вместо Рейндоттир её партнёрша командовала сковородкой с глазуньей, которая то и дело шкварчала, либо же не хотелось падать в глаза маленькой девочки, что всё это время молчала, будто боялась произнести хоть один звук при старшем брате, чувствуя в каком он состоянии в утро этого понедельника. - А Тимей не завтракал.? - девочка перешла на шёпотом, когда блондин сел рядом с ней на угловой диван, ожидая, когда кофе остынет хоть чуть чуть. Она говорила это с детской наивностью и явно намекала на то, чтобы покормить паука самостоятельно. - Я могу дать ему.. ну.. - Не сказать, что слово "саранча" давалось Клише с трудно. Она просто думала, что ещё ему можно было дать вместо саранчи. - Кли.. Он есть раз в два три дня, его не нужно так часто кормить. *** Запутанные коридоры медицинского университета с множеством аудиторий и поворотов, в которых первокурсник ещё не успел разобраться и выучить местонахождение хотя бы основных аудиторий, встречают его не самым радостным образом. Он ходит по первому этажу, пытаясь найти хоть кого то похожего на ребят из своей группы, на видит лишь кого то со старших курсов и кажется вообще спросонья плохо понимает где он. Чёрно-белая плитка на полу отдавала нотками какого нибудь места для душевнобольных закрытого типа, а высокие потолки, хотя они были без красивых люстр и декоративных багетов, напоминали какой нибудь театр, куда Альбедо, будучи маленьким ходил на новогоднюю ёлку. Ходил он на них обычно без костюма, чтобы просто забрать сладкий подарок и уйти. Уж больно странной ему казалась вся эта атмосфера, когда куча ряженых в различные костюмы детей, водили хоровод в "большом" зале с ёлкой по центру и звали Дедушку Мороза или пели песню про ёлочку. Только один раз он там был. И у матери даже где то была фотография, как его пятилетнего на коленке держал ненастоящий Гарри Поттер в кроксах, после фото подметив, что у блондина крутое родимое пятно в виде четырёхконечной звезды. Даже сейчас это пятно светило всем и каждому в лицо, показывая мол вот. Я тут, я существую, представляете? Альбедо был почти всегда главным объектом внимания одноклассников и теперь уже одногруппников. Даже сейчас, пока он блуждал по коридорам в поисках нужной аудитории, его окрикнула девушка, начиная сразу со слов "Эй, Звезда, мы тут!". Наконец нашёлся.. Оказалось, парень как слепой или не желавший замечать нужной двери ходил туда сюда и даже не удосуживался поднять взгляд на эту массивную и дверь, со странной ручкой и замочной скважиной. Хотя здесь почти все двери и замочные скважины такие были. Будто сбежали из прошлого столетия. Только одна дверь в спортзал была не такой как все. Была обычной, уже более реальной и странной на фоне остальных. Но речь сейчас не о дверях.. Как оказалось, его группа успешно сидела в аудитории, на двери которой висела табличка с простыми тремя цифрами "1", "0" и "3". Сто третья аудитории не была чем то особенным, как и в любой тут аудитории у неё была лаборантская, довольно внушительных размеров доска, ряды скамьей до самого конца и преподаватель, что вероятнее всего сидел как раз в той самой лаборантской. Он его не видел, лишь слышал странное мычание, что отдалённо напоминало напевание какой то песни, вероятнее всего, что то из, так называемой лично Альбедо, "русской классики", которую обычно слушала Алиса. В помещении было слегка душно, пахло чем то непонятным, но сладким, а гул ребят мешал сосредоточиться на том, что парень пытался выучить дома и вспомнить сейчас из основ анатомии в целом, ведь как ему сказала мать, он должен будет прийти на первую пару уже с довольно неплохим фундаментом знаний, для будущей укладки. Вся группа предпочла не садиться за первые ряды, ставя в предпочтение ту самую Камчатку и лишь с жалость смотря как светлая макушка Звезды особо не думает над выбором места и садится как раз за самый первый ряд. Прекрасный вид на доску, макеты, коих скорее всего будет много, и самого преподавателя, что с минуты на минуту должен будет наконец явиться их взору. Раз, два, три, на экране телефона ровно восемь тридцать, никто так и не подсел ближе к Альбедо, оставляя его одного как белую ворону. Оставляя его на съедение, насмешки и не самые подходящие комментарии преподавателя, что сразу, при выходе из своей коморки, пялился именно на него. Затем медленно и нехотя перевёл взгляд на ту самую кучку из двадцати трёх человек, смеряя их взглядом полным странного безразличия, которое даже описать существующими словами нельзя, не придумали ещё таких. Мужчина, внешне приближённый к сорока годам, выдыхает, молча идя к столу, беря с его края журнал и записную книжку из ящика. - Будем знакомы, господа студенты, я буду вести у вас курс анатомии. Называйте меня Дотторе и, не задавая лишних вопросов, скажите кого нет. - Взгляд поднимается от журнала на блондина, который успел полностью погрузится в эти достаточно глубокие алые очи. Он тонул в них, не понимая, что происходит, почему мужчина так пристально смотрит именно на него, так ещё и явно чего то ждёт. Мыслями парень уже захлёбывался, трепыхался, пытался держаться на плаву, делать всё, лишь бы не погрузиться в эту алую жидкость, что по виду напоминала кровь, а по вкусу была вином, которое на все сто процентов состояло из крови никем не тронутых, не успевших попробовать все прелести и радости этой жизни, голубоглазых девственников, с такими чистыми и святыми глазами, что хотелось рыдать от их своеобразной "жертвы", которая никому и ничего не дала. Кроме Альбедо. Он был одним из тех чистых и невинных голубоглазых девственников, отдавшись свою жизнью ему, человеку, представившемуся простым "Дотторе". Это явно не было его реальным именем, но девственника, как и всю остальную группу, это не волновало. Он точно мог поклясться собственной жизнью, что чувствовал, как эти глаза прожигают в нём дыру, а если точнее, то в шее, прямо в его родимом пятне, желая то ли скрасить сегодняшнюю скуку, то ли добиться нервного тика от смельчака, что сел в такой опасной близости с этим мужчиной до конца курса анатомии и был вынужден ловить его многозначительные пронзительные взгляды так и намекавшие, что из него получится особенно изысканное на вкус вино.