Давай изучать анатомию.

Альбедо делает глубокий вдох, с истошным звуком, размыкая губы и чувствуя, как его голосовые связки слегка сжимаются, создавая слишком ощутимую дрожь по горлу,пока тёмная кровь довольно большими, пожалуй даже крупными, каплями медленно стекает по его бледной шее вниз, заставляя сначала ворот футболки полностью пропитаться жидкость багрового цвета,а после, когда он полностью намок, капли от давления тонкой струйкой бегут дальше по футболке, оставляя за собой дорожки, по которым с каждым разом бежит всё больше капель. Он задыхается, не может дышать и кричать, его лёгкие сжались в болезненной клетке из костей собственного скелета, а мозг расценил это как предательство, не желая разбираться в происходящем. Он не может даже с места сдвинуться, только смотрит, как умирающая рыба с глупо распахнутым ртом, на мужчину перед собой и не знает, что он хочет от него получить. А даже если и знает, то дать не можёт. Впервые Альбедо чувствует себя таким и быстро возвращается в эту реальность,покидая дебри своего сознания, услышав, как по аудитории разбежался звонкий и женский голос. - Сахарозы нет. - Девушка отвечала так непринуждённо, будто вообще ничего не боялась и не чувствовала какого либо напряжения, что тёмной аурой расползалось по всему помещению. Видимо ей было плевать, в отличие от парня на первом ряду. Его чуть ли не трясло, выворачивало наизнанку и тянуло оставить весь завтрак на полу от того, что он чувствовал несколько мгновений назад. Он был готов разорваться на кусочки, раствориться, отключиться, но как оказалось, всё напрасно. Никто не проделал в нём жгучей и ноющей дыры в шее, не смотрел с призрением, как парень истекает кровью и не продолжал вести пару, будто тут и нет умирающего студента, которого и на самом деле не было. Были лишь преподаватель, группа и парень, что немного выделялся из общей массы. - О как.. - Реакция мужчины долго ждать себя не заставляет, казалось, ему вообще плевать, что прямо перед ним человек словил, до одури сознания, максимально реалистичные галлюцинации, что длились не больше двух секунд. Дотторе наклоняется над столом, отмечает в журнале всеми ненавистную "энку" и тоже самое делает в своей толстой записной книжке. Уже даже не поднимая взгляда на ребят он пробегается по списку, пальцем ведя от его начала вниз, прямо к середине, останавливаясь на причудливой фамилии с не менее причудливым именем. - Альбедо.. Кто же этот счастливчик? Все взгляды вдруг резко оказались прикованы к блондину, пока тот, так же будучи на иголках и заметно взбудораженным, смотрит на преподавателя, думая, что такого сказать, лишь бы не опозориться окончательно. Хотя он разве начинал позориться? - Скорее уж невезучий. - Ответ сух, парень пытается казаться максимально невозмутимым, но почему именно тут и именно сейчас он вдруг такой? Такой нервный, боящийся сделать лишнего движения или даже вздоха? Что заставляет его содрогаться внутри от любого шороха или лишнего звука? - Что же, мистер Белый, - Дотторе не мог отказать себе в подобном, хотя и звучало это довольно тупо для большинства присутствующих. Казалось, его отсылку на вторую стадию великого деления понял только один Альбедо, пытаясь вспомнить, почему вообще мать ему дала это имя. Такое странное, не вписывающееся в их реалии и максимальное отдалённое от реальности в принципе. - тебе всё же повезло. Что изучает анатомия? Небольшая прогонка знаний в начале каждой пары была, есть и будет всегда. Ему важно, чтобы студенты осознавали, сколько бы им не давалось материала на изучение, они должны его изучить, разбиться об стену, но всё же изучить, выучить и вызубрить так, чтобы он мог невзначай разбудить одного из них резким ночным звонком, а задав вопрос по типу "Кратко расскажи мне о строении черепа. На ответ у тебя пять минут, вперёд.", мог получить внятный ответ. Сейчас же была небольшая разминка перед игрой на смерть, от итогов которой будет зависеть автомат на зачёте. Мужчина наконец располагается на скрипящем стуле с колёсиками, уже даже не смотря на блондина, взглядом подмечая новые трещины на высоком потолке и слушая, хотя особо и не вникая в его ответ. По одному только голосу понятно, что "Мистер Белый" проиграл ему. Поддался страху и сбивался с собственного хода мыслей, прыгая с одной подтемы на другую, видимо, даже не думая замолкать от стыда за такие глупейшие оговорки, от которых, у любого уважающего себя преподавателя уши бы в трубочку завернулись. Но кто то разве говорил сейчас о "уважении"? Ему было интересно проверить, что они усвоили из школьного курса биологии о его замечательном и чересчур обширном предмете изучения. *** К концу в теле блондина все бабочки умерли или наоборот, просто уснули долгим сном, переставая трепыхаться в его органах, щекотать их нежные ткани кончиками крыльев, будоражить кровь в венах, артериях и сосудах. Они наконец дали ему покой и момент для того, чтобы привести себя в порядок перед парой по химии, но чувство спокойствия продлилось не слишком долго. Кто то положил руку на белый, хотя уже всё же серый, халат парня. В груди снова что то сжалось, а мозг заработал в совершенно другом ключе. Ладонь небольшая, легла аккуратно, не давя и не спеша, сразу чувствуется, девушка. Бабочки тут же проснулись, касаясь лёгких, путаясь в кишечнике, врезаясь в быстро бьющееся об рёбра сердце и скользя маленькими, но довольно цепкими, лапками по его матке. Светловолосый преподаватель куда то скрылся из его поля зрения, а шея наконец соизволила повернуть его лицо к старосте. Девушка не очень понимала причины заторможенности, точнее не понимала вообще почему у него вдруг появилась такая реакция, как и сам Альбедо. Одна из бабочек вдруг протиснулась в его пищевод, предварительно проделав дыру в желудке, проплывая через желудочный сок, разъедающий крылья той, но не останавливающий её вовсе. Она цеплялась за стенки пищевода, тащась вверх к горлу, вызывая дискомфорт своим присутствием там в целом и желудочным соком, что вылился по её же вине и обжигал другие органы. Парень прокашлялся, отбрасывая это всё назад, стараясь сосредоточиться на девушке, которая сама собиралась с мыслями. - Звёздочка, будь другом, отнеси журнал химику. - Она мило улыбнулась, прикрывая веки и, не дождавшись ответа, ушла, напевая под нос какую то из песен группы "Порнофильмы", название которой он просто не помнил. - Заранее спасибо. - Это звучало уже тихо, перед самым её уходом, буквально было произнесено в коридора, но студент всё равно разобрал эту небольшую благодарность, которая даже не считается ею и сказана была исключительно на машинальном уровне, чтобы никому не было обидно. Ответить блондин ей уже ничего не может, даже просто выбежать за дверь без журнала, скинув с себя ответственность за него, не имеет права. Его уже запомнили последним человеком в аудитории, у него нет иного выхода, кроме как встать, постучаться в лаборантскую, взять этот ненавистный им журнал и уйти как можно быстрее на этаж выше, в двести пятую аудиторию, забыть о том, что было в начале и попробовать сфокусировать своё внимание на общей химии. Он не спеша встаёт, сгребает тетрадь вместе с пеналом, даже не удосужившись их закрыть, в свою сумку, которую обычно носил на плече, и представляет какую ошибку только что сотворил, забыв закрыть ещё и замазку. Пока руки крепки обхватили одинокую тканевую ручку, сжимая с каждой секундой её всё больше и больше, ноги не спеша двигались в сторону лаборантской, вслушиваясь в эту давящую тишину. А имеет он вообще право хотя бы постучать по двери? Прикоснуться своими "нечистыми" руками к этому "святому" месту, имеет ли он право знать что там внутри? Но даже если и нет, то ему всё равно нужно тужа попасть, осквернить своим присутствием эту святую святых. Он стоит вплотную к двери, вдох, второй, третий, в лёгких уже нет места, но Альбедо не может выдохнуть, кажется, будто на его полных лёгких держится весь скелет, кажется, что если он выпустит этот воздух, то его рёбра тут же обрушаться вниз, а следом за ним и позвоночник, вместе с лопатками, ключицами, черепом, тазом.. - Войдите. - Вдруг доносится из за двери с табличкой, на которой, кажется от руки и довольно каллиграфическим почерком были, выведены буквы. Мужчина знал, что кто то стоит за его дверью и жаждет поговорить или просто услышал как парнишка жадно и слишком громко глотает воздух и не может выдохнуть его, начиная почти что задыхаться? - Дверь открыта, от себя толкни. И тут наконец блондин приходит в себя, осознаёт, что всё это ему просто кажется, его скелет не осыпится на сотни крохотных осколков при вздохе, его не убьют, если он просто переступит порог этого места и окажется где то в другом месте. Где то в личном пространстве доктора или, даже лучше, в его сознании, ведь, как правило, любая лаборантская олицетворяет своего хозяина в каком то из проявлений. И портить эту атмосферу, что складывалась там не первый год, своим присутствием парню не хотелось бы. Хотя рука, дрожа, но всё же продолжая верить, что всё будет хорошо, ложится с тяжестью на холодную металлическую ручку, обхватывая пальцами, чуть поворачивая влево и, как ему до этого сказали, толкает от себя. Перед ним открылся новый дивный мир полный своих заморочек, правил и даже собственных законов физики. В центре этого всего сидел владелец, правитель и смотрящий этого места. Мужчина не отрывался от каких то бумаг, что то ища, во что то вчитываясь и, кажется, негодуя над чем то. По всем углам распиханы немного пыльные макеты, на полках стоят липовые органы, к слову, тоже в пыли. Кажется, он сюда даже уборщиц не пускал, держа оба ключа при себе и звеня ими, будто колокольчики. Даже на вахте никогда не оставляет. - А.. - Мужчина заинтересованно и как то не естественно смотрит на парня в дверном проёме. Голова откинута за спинку стула настолько сильно, что в мысли мог бы закрасться вопрос о том, как у него шея только не сломалась. - Это всего лишь ты, Белый... - В его голосе читается лёгкое разочарование и не понимание того, почему именно блондин заглянул к нему, а не староста. Его пальцы нащупывают журнал, обхватывают его переплёт, приподнимая и, в конечном итоге, протягивая, будучи в таком же неестественном положении. - Тебе же это нужно? Молчаливый кивок, рука, что тянется и вынуждает почти сразу пройти в глубь, вставая в центре комнатушки, выставить себя на показ и в конечном итоге получить журнал, сжимая его с обеих сторон. Дать поглядеть на тело в полный рост, возможно оценить даже телосложение, не смотря на белый медицинский халат, странную мешковатую кофту и, такие же, странные серые джинсы, что как раз и давали оценить худобу ног, но она доктору почти ничего не давала. - Спасибо, до свид- - Ты такой зажатый, Белый. - Вдруг звучит уже из за спины парня. Мужчина вернул свою голову в более естественное положение, проворачивая на стуле с колёсиками прямиком к студенту, собиравшемуся как можно быстрее покинуть его. - Знаешь, даже жалко смотреть. В ушах блондина резко зазвенело от этих слов, взгляд расфокусировался, устремляясь в одну какую то размытую точку, кажется это был глаз на портрете Менделеева, что висел прямо на стене перед ним, но как то странно, что Менделеев делает в аудитории где преподают анатомию?. В любом случае, преподаватель поднимается со своего места, не спеша подходит, вальяжно кладёт руку на, как ему показалось, небольшое плечо, немного сжимает пальцами , обходя и наконец вставая перед рассеянным лицом. Дотторе лицезреет, как к нему возвращается осознанность, как взгляд резко с какой то фантомной точки в пространстве переходит на его глаза, выражая полное непонимание происходящего и лёгкую неуверенность. - Но при этом ты.. - Он молчит, но молчит вовсе не долго, всего лишь зарываясь в глубины своего сознания, пытаясь подобрать такие слова, дабы не спугнуть стоящего перед ним парня ещё больше, чем есть. Секундное молчание обрывается чужим нетерпеливым вздохом, но его хватка на плече только крепнет. - Живой. - А ведь и правда, если подумать, то первокурсник так и излучал своеобразную жизнь, а не бездумное существование, внутри него булькал целый новый и дивный мир, который, как казалось, он ещё никому не успел показать кроме зеркала в комнате. В нём кипят, шкварчат и слегка пригорают сотни эмоций, чувств и ощущений, вполне хорошо читаемые обоими, причём так, что кончики пальцев приятно начинают покалывать от одного только вдоха. Прямо сейчас где то внутри блондина пригорало, наполняя комнату соответствующей атмосферой, замечательное блюдо из тревоги, смазанной непониманием и хорошо так политое трепетом, а сверху, это гастрономическое достижение века, украшала бабочка в "стекле" из смеси воды и сахара, поблёскивая при попадании света на крылья. Это было прекрасно, а на вкус обещало быть бесподобно, жаль только, что для снятия пробы придётся вскрыть это тело. - Понимаешь? - Не особо..? - Не то чтобы он начал считать преподавателя странным, но его слова даже не давили, а заставляли задумать. Подумать, а вдруг это шанс? Шанс поговорить с человеком, вероятнее всего, немного безумным, но довольно таки интересным и начитанным? Да, да и ещё раз да, ему хотелось остаться тут, послушать ещё что то такого же рода, но всегда в такие моменты будет обстоятельство, которое нельзя игнорировать. - Ох, я.. Всё, простите, мне нужно на химию. Это происходит довольно быстро, Альбедо пулей выходит из пыльной лаборантской, не забывая прихватить сумку, что продолжала валяться на полу все эти несколько минут, захлопывает за собой дверь аудитории и в конечном итоге оставляет Дотторе одного. В обеих черепных коробках роились мысли, причём так много и шумно, что, казалось, они сейчас треснут, если не лопнут вообще. Этот гул заглушал всё, музыку в наушниках, собственные усталые вздохи, топот шагов по плитке и вроде бы окрик одногруппницы.