***
Питер не совсем понял слово, которое использовал Крюк, но предположил, что оно плохое. Он был почти собрался последовать приказам, но его восхитительные стоны удерживали его от этого; на самом деле не имело значения, что говорил Крюк, потому что в данный момент Питер решил верить телу мужчины, а не его словам, и его тело дрожало и стонало так, что Питеру хотелось кричать от того неведомого возбуждения, от которого казалось, что его грудь вот-вот взорвется. И если всего этого было недостаточно, то еще был тот факт, что Питеру доставляло большое удовольствие вылизывать эту штуку у Крюка; он исследовал каждую жилку и каждое несоответствие текстуры, особенно ему нравился бархатистый кончик, на котором иногда выступало что-то соленое. Предварительно он пососал его, чтобы посмотреть, выйдет ли что-нибудь еще, но вместо этого заставил Крюка злобно выругаться. Питер все еще не был уверен, в каких именно ситуациях Крюк проклинает направленно, хотя начинал думать, что это может быть в любых – хороших или плохих. За ругательствами мужчины последовал восхитительный стон, от которого желудок Питера скрутило от возбуждения, побуждая его снова попробовать сосать.***
Джеймс чувствовал, что вот-вот потеряет то немногое здравомыслие, которое ему оставил Неверленд. За все годы, проведенные здесь, он никогда не испытывал такого сильного удовольствия, и теперь оно исходило из наименее вероятного из всех источников. Теперь, когда его чувство морали ускользало, оно уступало место гораздо более темной части его личности, которой он обычно никогда не позволял всплывать на поверхность; части, в которой не было добродетели, только необузданное желание, которое в данный момент было направлено на этого злобного ребенка, чей невинный язык чуть ли не заставлял его кричать. Его не волновало, что человек, делающий это, был его смертельным врагом; его не волновало, что он ненавидел его; его даже не волновало, что Пэн был ребенком*. Все это потеряло смысл, когда он отдался чудесному чувству, охватившему его, напомнившему ему, что он все еще живой. Только к тому времени, когда он почувствовал приближение оргазма, ему удалось достаточно прояснить свой разум, чтобы вспомнить, что он все еще был во рту парня; он ни за что не смог бы испытать такой оргазм… Ну, конечно, он мог, но на самом деле не хотел… Ну, на самом деле он действительно хотел, но ему действительно не следовало. – Пэн, – Рассеянно сказал он, но мальчик даже не замедлился.***
Сердце Питера остановилось на миллисекунду, когда Крюк внезапно простонал его имя; это был самый... волнующий звук, который Питер когда-либо слышал в своей жизни. – Пэн, прекрати, – Слабо простонал Крюк. Это было сказано не так, как раньше; в этом не было ни злости, ни ненависти. Хотя это заставило Питера немного поколебаться, но не настолько, чтобы остановиться, потому что он был совершенно уверен, что Крюку это доставляло огромное удовольствие, если судить по его безумным стонам. – Пэн... – Он снова застонал, но Питер предпочел проигнорировать его. – Питер! – Внезапно крикнул Крюк, заставив Питера поднять голову; Крюк никогда не называл его по имени. – Ч-что? – Питер слегка запнулся, сбитый с толку. Крюк сделал несколько глубоких вдохов. – Развяжи меня и уходи. – Что?! – Питер был в недоумении. – Нет! – Он был уверен, что он был так близко к… Кульминации? Почему он должен останавливаться? Ну уж нет. Он снова наклонился, чтобы продолжить, но Крюк снова перебил его. – Пэн, я хочу, чтобы ты остановился! – А если я не хочу? – Возразил Питер. Крюк сделал еще один прерывистый вдох. – Послушай… Я собираюсь… Ну, знаешь... так что... прекрати это, – Довольно неловко сказал мужчина; Питер чуть не рассмеялся, потому что никогда раньше не видел Крюка нервничающим, но замешательство взяло верх над весельем, и он снова забыл об этом. – Ты собираешься... Что? – Питер с любопытством спросил; у этого есть название? Питер действительно придерживался мнения, что у этого должно быть название. – Оргазм! – Раздраженно прорычал Крюк. – Так это называется, когда ты... заканчиваешь? – Медленно произнес Питер; это было интересное слово, которого он никогда раньше не слышал. – Да, Пэн. Так это называется, а теперь убирайся от меня к черту! – Рявкнул капитан, очевидно, быстро оправляясь от своего прежнего ошеломленного состояния. – Разве не в этом смысл? – Медленно спросил Питер. – Да, но не пока я у тебя во рту! – Это уже звучало жалобно. – Почему бы и нет? Оно ядовитое? – Растерянно спросил Питер. – Тьфу… Пэн, нет, но... – Тогда в чем проблема? Тебе это не нравится? – Тихо спросил Питер, подползая к лицу мужчины, в то время как его рука заняла прежнее положение около рта. Крюк тихо застонал, отворачивая голову. – Я знаю, что это не так, – Прошептал Питер.***
– Я знаю, ты этого хочешь. Я знаю, как сильно тебе нравится то, что я делаю. Я знаю, ты хочешь… кончить в мой грязный рот. Джеймс вздрогнул от слов, которые заставили что-то в его животе скрутиться; Пэн вообще понимал, что он говорил? Вероятно, нет… Черт бы побрал этого чертового мальчишку… Очевидно, Пэн не ждал ответа, потому что он снова опустился на Джеймса, обхватывая его своим горячим, влажным ртом. Неважно; если Пэн этого хотел, кто такой Джеймс, чтобы спорить после того, как парень связал его и практически насиловал… Хотя в этот момент Джеймс был более чем готов. Или, по крайней мере, очень темная, больная часть его была готова. Ровные, сильные движения Пэна снова приблизили Джеймса к пику, и на этот раз он не станет сдерживаться. Если ему повезет, мальчишка подавится и умрет.***
Крюк издал протяжный низкий рык, в то время как его тело слегка задрожало, указывая на то, что он вот-вот достигнет кульминации. Питер нервно ждал, и, хотя теоретически он знал, что должно было произойти, это все равно застало его врасплох настолько, что он чуть не подавился липкой жидкостью, внезапно заполнившей его рот. Вышло намного больше, чем он думал, и из-за члена Крюка во рту ему было почти невозможно глотать, поэтому половину он выплюнул в приступе кашля. Пока Питер кашлял, Крюк, казалось, довольно быстро оправлялся от оргазма, потому что он сразу же начал жаловаться. – Ты бесполезный коротышка! Ты только что выплюнул это на мою кровать?! – Я ... прости, – Питер кашлянул еще несколько раз, прежде чем снова смог нормально дышать и почувствовал вкус во рту. Это было несравнимо ни с чем, что он когда-либо пробовал раньше, хотя у него сложилось впечатление, что на вкус это немного напоминало запах Крюка; аромат, который он очень полюбил с недавнего времени. – Пэн! – Крюк зарычал, вырывая его из раздумий. – Развяжи меня. Питер пролетел над ним, чтобы развязать веревки, но заколебался. – Ты ведь не ударишь меня снова, правда? – Мягко спросил он. – Узнаешь. Теперь развяжи меня! – Сердито рявкнул Крюк.***
Это темнота разыгрывала его, или Пэн действительно выглядел грустным? Он выглядел так, как будто Джеймс уже побил его… Пэн нерешительно развязал веревки, а затем бросил на него встревоженный взгляд. Полчаса назад Джеймс убил бы его, если бы у него был шанс, но прямо сейчас он на самом деле не был зол; ему хотелось злиться, но он не мог. Глядя в неуверенные глаза мальчика, в которых отражалось замешательство Джеймса, он просто почувствовал себя плохо. – Убирайся, – Тихо сказал он, натягивая одеяло до плеч и отворачиваясь к стене, чтобы не смотреть на него. Он чувствовал себя так ужасно; как он мог это сделать? Почему он не приложил больше усилий, чтобы остановить мальчишку? Почему он допустил нечто настолько идиотское – позволил мальчишке это сделать? Ему было так стыдно за свою слабость, что он хотел просто упасть замертво; или, еще лучше, он хотел, чтобы Пэн упал замертво. В любом случае, во всем виноват Пэн.… В тот момент он ненавидел его больше, чем когда-либо прежде. И он ненавидел себя больше, чем Пэна; какого ему теперь будет жить с самим собой после этого?***
Питер несколько мгновений смотрел на Крюка, желая, чтобы мужчина повернулся и сказал что-нибудь еще, но он этого не сделал. Вместо этого он снова оставил Питера с тем ужасным, тяжелым чувством, от которого ему захотелось заползти под камень и умереть. Он всегда знал, что Крюк жестокий человек, но о существовании такого типа жестокости он даже не подозревал. И это задевало намного глубже, чем все остальное, что он когда-либо знал, даже глубже, чем тот факт, что Венди предпочла взросление ему. Питер вылетел в окно так же тихо, как и появился, чувствуя, как глаза щиплет от слез; он ненавидел плакать.… Он никогда не плакал! Особенно из-за Крюка.… Почему Крюк не принимал его? Он делал что-то не так? Питер понятия не имел, как показать кому-то свою привязанность… В шоке он замер в воздухе; он чувствовал привязанность к Крюку?! Но... разве он просто не хотел поиграть...? Поиграть в необычную, захватывающую игру, которую он даже не начал понимать? Но, возможно, это было нечто большее… Возможно, это была совершенно другая игра, в которой были задействованы сложные вещи, такие как чувства… И у него было ужасное предчувствие, что Крюк победит. Питер попытался вспомнить, что говорила Венди о... Любви. Привязанность, которую люди испытывают друг к другу… Он знал, что испытывал это к Венди, но тогда все было по-другому; это было чувство, подобное тому, которое он когда-то испытывал к своей матери, тогда как с Крюком все было совсем по-другому. Это было чувство, которое он никогда ни к чему и ни к кому в своей жизни не испытывал… Оно делало его счастливым и расстроенным одновременно, и он отчаянно желал, чтобы был какой-то способ выразить свои чувства, даже если он не был уверен, какие именно. Удрученный и одинокий, Питер вернулся в свой дом под деревом, который был пуст, если не считать Динь-Динь, которая спала, уютно устроившись среди больших корней дерева. – Динь? – Тихо позвал Питер, поднося свечу к маленькой фее, но она только слегка пошевелилась, раздраженно махнув рукой и сказав, что хочет спать. Глупая фея; почему ее не было рядом с ним? Она должна была проснуться, чтобы Питер мог рассказать ей, как он смущен... С другой стороны… был ли он действительно готов поделиться этим с Динь...? Она, вероятно, не поняла бы. Были ли феи вообще способны чувствовать такие вещи? Вероятно, нет… Несмотря на то, что Питер провел здесь так много лет, он действительно понятия не имел о чувствах, которые испытывают феи; он просто знал, что они способны испытывать только одно чувство за раз. Питер громко вздохнул, надеясь потревожить Динь-Динь, но она либо не услышала его, либо проигнорировала. Это было нечестно; глупая Динь спит, когда Питеру нужна компания. Как она может? Он попытался придумать, что бы он сказал ей, когда проснется, но мало что пришло ему в голову, потому что он действительно не хотел рассказывать ей, что он сделал с Крюком… И более того, он не хотел говорить ей, что Крюк отверг его, потому что это было просто унизительно. Вкус капитана все еще оставался у него во рту, и он задавался вопросом, что именно он там натворил. Другие люди тоже так делали? Было ли это чем-то нормальным для взрослых? Крюк уже проделывал нечто подобное с кем-то другим? Хотя из всех вопросов, которые его мучили, самым запутанным было поведение пирата. Почему Крюк был недоволен тем, чего он так явно хотел? Почему он злился на Питера за то, что тот делал то, что нравилось мужчине? Ему это нравилось, не так ли? Это наверняка так и было, Питер был почти уверен в этом… Внимательно оглядевшись, чтобы убедиться, что Динь-Динь все еще крепко спит, Питер медленно наклонился, чтобы снова погладить себя, тем же способом, которым, казалось, наслаждался Крюк, но опять ничего не произошло. Почему мужчине это доставляло такое удовольствие? Почему та штука у Крюка увеличилась в размерах, когда Питер к ней прикоснулся, а у Питера нет? Может быть, она была сломана? Питер разочарованно вздохнул. Это было бесполезно. Он почувствовал, как несколько незнакомое чувство зависти разливается по его венам; это было не то, что он испытывал часто, но прямо сейчас это было совершенно очевидно. Почему Крюк мог чувствовать то, чего не чувствовал Питер? В ушах у него звучат слова Венди: "Я считаю капитана Крюка человеком чувств. Вы оба - невежественные и ущербные. Ты просто мальчик”. Это было так? Это потому, что Крюк был мужчиной, тогда как Питер был просто… мальчиком?