Трое мерзких

      Ранее утро торопит Шартрез в конференц-зал. Дома она отказалась от завтрака, быстро привела себя в подобающий её профессии вид и упорхнула на работу. Она вихрем промчалась мимо персонала «Колыбели», по пути дала задание санитарам — привести подопытных и немедленно отправилась в просторный кабинет с овальным столом, компьютером, мягкими стульями и проектором.       На столе лежат две карты. Напротив Шартрез мужчина со светлыми волосами и тёмными висками. Голубые глаза пустые, лёгкая щетина не покрыла шрам на левой щеке. Он одет в клетчатую серую пижаму. В тапочках передвигается почти бесшумно, когда санитар ведёт его под руки на терапию. Вчера был последний день экспериментального лечения. Сегодня подводим итоги. Санитар привёз мужчину в конференц-зал на инвалидном кресле. «Он не может встать на ноги, — оповестил сотрудник с родинками на лице. — Пока что. Небольшая атрофия. Чуть позже двигательная функция восстановится».       — Привет, — здоровается Шартрез.       — При… вет, — отвечает мужчина слабым голосом. Действие таблеток затормаживает реакцию и истончает звонкий тембр.       — Как прошла ночь?       — Руки… — он опускает взгляд на предплечья, — болят… не могу пошевелить… — отсутствие обручального кольца на пальце тревожит спокойствие.       Психическое состояние крайне тяжёлое. Физическое — обманчивое. Худое, поджарое тело моментами еле стоит на ногах, а в другое время кулаки бьют по стенам, санитару и медсестре.       — Ты понимаешь? — осторожно спрашивает Шартрез, вытягивая шею.       Кто сидит перед ней? Догадаться так просто. Голубые глаза скользят по лицу Шартрез, задерживаются на серых радужках, на длинных светлых волосах, собранных в хвостик, на заколках, на розовых губах, на его любимых скулах. Сорочка сменилась на блузку — в данный момент на бирюзовую. Золотая цепочка с подвеской: камень гранат похож на маленькое сердце. Белые ногти теперь персиковые. Из белого на Шартрез халат. На нагрудном кармане заламинированная карточка: «Доктор Сильвия».       Козимо до боли сжимает веки и оскаливает зубы:       — Сильвия. Вот и нашлась… Сильвия.       Шартрез кладёт перед собой папку на пружинках.       Медицинская карта «Пациента № 55»       Дата заполнения карты: 22.04.2014       Имя, фамилия: Козимо Скарпа       Пол: мужской       Дата рождения: 06. 08. 1965       Место рождения: Альтдорф, Швейцария       Наименование страховой медицинской компании: ИМГ       Номер страхования: 451.6689.1324.00       Социальный статус: заключён под стражу       Законный представитель пациента: Джулия Скарпа (супруга)       Код по МКБ-10: F21       Диагноз: Шизотипическое расстройство       Лечащий врач: Сильвия Шартрез       — Ты находишься в Цуге, в психиатрической клинике «Колыбель Швейцарии». Мы называем её «Колыбелью». Сейчас 2015-й. Ты попал сюда год назад по решению суда — тебя перевели из тюрьмы.       Козимо мотает головой, не сводя глаз с бейджика «Доктор Сильвия». Светлые стены кабинета пугают яркостью. Овальный стол отличается от соснового, что стоит в столовой. Не хватает скатерти. Завтрак не подан. Выговор слугам!       — Меня зовут Сильвия Шартрез. На протяжении года я являюсь твоим лечащим врачом.       — Нет… — Козимо закрывает глаза и нервно трясёт подбородком, — это сон… У тебя короткие волосы, прилизанные… воском. У тебя… кисэра… и доберман. Я подарил тебе Фагота.       — Этого? — Шартрез показывает телефон в чехле. — Ты назвал его Фаготом.       Белый доберман с голубыми глазами и розовым носом. Фагот.       — Что… это? — Козимо кивает на телефон.       — Сотовый, мобильник, телефон, айфон. А это, — она поворачивает лицо на монитор, что находится на трибуне, — компьютер. Козимо, ты не в 18-м веке, а в 21-м.       — Нет… — он задирает голову и кричит в потолок: — нет! Ты — моя супруга! Мы женаты! — обручальное кольцо на безымянном пальце Шартрез золотое и тонкое. — Где перстень, что я надел на тебя двенадцать лет назад?       — Мы не женаты, Козимо. Я замужем за другим мужчиной, ты — за другой женщиной.       — За кем?! — он упирается грудью в столешницу. Сосуды вокруг голубых радужек лопаются. Тело обманчиво — об этом уже говорилось.       — Имя моего мужа не вылечит болезнь, чего не скажешь о твоей жене. Её зовут Джулия Скарпа. Ты помнишь?       — Нет, — Козимо не лжёт. — Не знаю я никакую Джулию.       — Чёрные длинные волосы, зелёные глаза, небольшой рост, стройная. Хищная внешность. Я видела твою жену один раз — полгода назад. Я бы назвала её «Пантерой».       «Нет, — Козимо лихорадочно мотает в стороны головой, — нет-нет-нет! Джулия. Графиня Джулия. Я лишил её невинности, лишил её дочерей невинности, убил среднюю дочь».       — Вы в разводе, — продолжает Шартрез. — Джулия расторгла брак после того, что ты совершил. Перед тем, как тебя посадили — двенадцать лет назад. Она забрала память о дочерях и покинула Швейцарию.       — Меня посадили?.. — Козимо откидывается на спинку кресла. — В тюрьму?..       — Вспоминай, Козимо. Вспоминай правду. Не проецируй.       — Дочери… У меня есть дети?       — Трое. Штеффи, Кора и Аннет. Скарпа. У тебя было три дочери.       «Штеффи — спереди, Аннет — сзади, Кору — спереди и сзади, затем убить. Всех — в рот», — вспоминает Козимо просьбу графини Джулии. Просьбу своей жены? Его дочерей?       — Где Клюзе? — неожиданно спрашивает он. — Где эсквайр Клюзе?!       — Ради бога прости. Я не хотела, — Шартрез кладёт кисти на титульный лист с надписью: Медицинская карта «Пациента № 55». — Сейчас Штеффи исполнилось бы 16 лет, Коре — 15, Аннет — 13. В 2002-м году ты работал менеджером в страховой компании. Хорошая работа, хорошая должность, хороший заработок. Джулия рожает Аннет. Ты работаешь ещё усерднее, чтобы обеспечить семью, а твоя жена заботится о трёхгодовалой дочери, двухгодовалой и новорождённой. Тебе не хватало секса от Джулии. Какой секс, если на руках три маленьких ребёнка?       «Штеффи — спереди, Кору — спереди и сзади, Аннет — сзади. Всех — в рот», — воспоминания превращаются в кошмар.       — Скажи сам, — настаивает Шартрез. По ужасу в голубых глазах она видит, что в сознание Козимо возвращаются пугающе кровавые события.       Перед Козимо квартира в Альтдорфе, где они жили с Джулией и детьми. В одной комнате он с женой и новорождённой Аннет, в другой — малышки Штеффи и Кора. Скарпа. Была суббота. У Козимо выходной. Джулия вышла в магазин — сам Козимо настоял, мол: «Иди проветрись. Я справлюсь с девочками». Он хотел секса, жена не давала. Он взял секс у дочерей. Изнасилование с летальным исходом.       — Я изнасиловал их… — Козимо рыдает. Квартира в Альтдорфе все ещё стоит перед глазами. — Первой была Аннет… Я вытащил её из кроватки… Затем Штеффи. Кора раскрашивала животных. Там был баран и бык… Кора сопротивлялась. Я мешал ей раскрашивать животных. Они умерли… мои девочки умерли, — Козимо поднимает на Шартрез прозрачные от слёз глаза. — Я убил их членом.       Шартрез делает про себя продолжительный вздох. Самый страшный момент в жизни Козимо огласил сам, без её помощи. Он вспомнил тот субботний день. В своём рассказе он опустил факт опьянения: алкогольного и медикаментозного. Не столь важные детали. Поблажек при судебном разбирательстве не было. Чистосердечное признание. После смерти дочерей Джулия три года посещала психотерапевта. Козимо плакал на суде. В тюрьме он не единожды пытался покончить жизнь самоубийством.       — Как я попал в клинику?       — После одиннадцати лет заключения ты стал крайне буйным. Изменился внешне и внутренне. Много жестокости, много негатива. Ты порезал себя, — Шартрез касается левой щеки. — Этот шрам не после поединка с отцом. Ты стал опасным в тюрьме, Козимо. Постоянно сидел в изоляторе и калечил себя. Когда выходил из него, избивал заключённых и охранников. Я наблюдала за тобой в течение года. Ты стал «Фюрстом Козимо». Требовал уважения и подчинения. Тебя могли убить в тюрьме, насилие и надругательство над детьми карается. Твоя кара — шизофрения, поэтому ты здесь.       — Моя Кора… — Козимо вспоминает, как раскрасил кровью дочери картинку барана.       — Ты прибыл в «Колыбель» абсолютно невменяемым. На сильнодействующих препаратах, при помощи кардинальных терапий нам удалось добиться успехов. Но через полгода в «Колыбели» появился Клюзе. Ситуация ухудшилась хуже некуда. Вы с ним не поладили. Он восхищался тобой, ты презирал его. Как только вы пересекались в коридорах, в столовой, на общей терапии, на улице, Клюзе… — Шартрез думает над словами. — Клюзе высказывал симпатию к тебе. Ты стал любовным объектом.       — Меня не привлекают мужчины.       — Поэтому отвергал его. Клюзе этого не понимал. Он любил тебя и ненавидел. Его любовь разрушительная. Клюзе саморазрушался.       — И как же ты помогала мне и ему?       — Решилась на эксперимент. Подопытный — ты, не Клюзе. На первых этапах ты создал двухэтажный дом из чёрного камня с чердаком, темницей и прудом. Всех остальных придумал позже. С позволения руководства я поместила тебя в «Резиденцию Фирвальдштет» при помощи экспериментального лечения, заключающегося в употреблении психоактивных веществ, изменяющих состояние сознания. «Резиденции Фирвальдштет» не существует. Одежда, украшения, пирсинг, лак для ногтей — неточности. Мнимая современность, втиснутая в старину. Несусветная гипербола, заставляющая поверить в абсурдность. В самом деле, член 30 сантиметров? Нечеловеческие пытки перед смертью? Золотая сперма? Когда твоё сознание было «Фирвальдштет» со мной, Клюзе, слугами и клиентами, твоё тело находилось в «Колыбели».       Было много секса, разврата и еды. Было весело. Козимо улыбается, представляя свой дом.       — Зачем ты пошла на это?       — Ты не звал меня в «Резиденцию», Козимо. Утащил без моего ведома. После начала эксперимента ты начал называть меня и Клюзе по фамилиям, а убийство дочерей и вовсе вычеркнул из памяти. Полная замена. Ты утащил в «Резиденцию» всех, кто встречался на твоём пути в «Колыбели».       Козимо шевелит пальцами. Боль в руках исчезла. Никакой сургуч не лился на него, Клюзе и Шартрез. В сокровищнице нет золота. На чердаке не горит камин. Завтрак до сих пор не подан господам! Козимо чешет ухо — нет двух серёжек, пустые проколы. Ногти на левой руке не покрашены. Шартрез — жена другого мужчины.       — Я создал резиденцию, чтобы быть с тобой, — Козимо поворачивает голову на электронную доску на стене. — Ты мне понравилась. Я видел тебя великолепной, а в ответ получил отказ. Я сделал тебя своей женой, но не опорочил, не дотронулся без разрешения. Ты потащила меня в кровать. Наш вчерашний секс был чудесным. Секс втроём. Я сделал Клюзе братом, потому что видел в нём несчастного и больного человека. Слышал, как он кричит… Видел, как персонал не справляется с его нравом.       Беззвучный звонок поступает на телефон Шартрез. Она просит неизвестного привезти в конференц-зал пациента.       Козимо узнаёт высокого широкоплечего мужчину, не перешагнувшего четвёртый десяток. Ямочка на вытянутом подбородке, зализанные чёрные волосы, резкие брови. На правом кармане синей формы бейджик: «Санитар Мерг». Женевский лорд, слуга Мерг.       «Санитары носят тёмно-синюю форму, — вспоминает Козимо, — медсёстры — полосатую, сине-белую».       Мерг завозит в кабинет на инвалидном кресле того самого Клюзе. Волосы грязные, зачёсаны назад, усов нет под носом. Растянутые мочки пустые. «Как называлась конструкция из серёжек?» — задаётся вопросом Козимо. Тоннели. Буффон Клюзе носил тоннели, в которые вдевал крупные кольца. Украшения запрещены в клинике. Нет колечка в крыле носа, нет металла в кистях — у Клюзе не двигаются руки. Он без протезов, культи в носках стоят на приступке инвалидного кресла. Татуировки — всё, что осталось у Клюзе. Чёрный слой покрывает низ подбородка и уходит на шею под серую пижаму. Барбеллы? Козимо назвал штанги в сосках «барбеллами». Откуда он знал о их наличии? Вероятно, от санитара и медсестры Клюзе.       — Привет, — здоровается Козимо с Клюзе.       Тишина в ответ. Рот Буффона не двигается. Он неестественный. То ли зубов нет, то ли вставные.       Шартрез кладёт на медицинскую карту Козимо вторую.       Медицинская карта «Пациента № 69»       Дата заполнения: 30.10.2014       Имя, фамилия: Буффон Клюзе       Пол: мужской       Дата рождения: 05.07.1973       Место рождения: Шаффхаузен, Швейцария       Наименование страховой медицинской компании: ХМО       Номер страхования: 710.0033.7685.11       Социальный статус: безработный       Законный представитель пациента: нет       Код по МКБ-10: F14       Диагноз: Психические и поведенческие расстройства, вызванные употреблением кокаина       Лечащий врач: Сильвия Шартрез       — Секса не было, — говорит Шартрез. — Ни у меня, ни у Буффона секса с тобой не было, Козимо. Это всё в твоей голове. Ты это выдумал, чтобы мы втроём были счастливы. Были вместе. У тебя расстройство сознания, Козимо. Эксцентричное поведение, неадекватные реакции и идеи, паранойя, расстройство восприятия. Иллюзорные ощущения, слуховые и видимые галлюцинации. У Буффона иная картина, — Шартрез кладёт руку на его плечо. Он чувствует касание, двигает глаза в сторону. — Пятнадцать лет Клюзе принимал кокаин. Музыкант, что с него взять? Амбидекстр. Барабанщик в группе. Он любил скорость. Клюзе не справился с управлением мотоцикла, лишился ног и практически рук. В момент аварии в его организме обнаружили огромную дозу кокаина. Страшные последствия не заставили избавиться от смертельной привычки. Буффона к главному входу «Колыбели» подкинула пожилая женщина. Это была его мать. Вы с ним немного похожи, Козимо. Расстройство восприятия. Клюзе считает медсестру Хаберль матерью, а санитара Мерга — близким другом, который всегда пожалеет. Его эмоциональное состояние колеблется от страха до экстаза: порой он сильно возбуждён или впадает в ступор. По прибытию в «Колыбель» мы очистили организм от наркотиков, однако психотропом оказался ты. Наркотики разрушили зубы Буффона, а ты завладел его разумом. Психоактивные вещества, что ты принимал на постоянной основе, отразились и на Буффоне. Состояние «Фюрста Козимо» перенеслось в «Колыбель». Клюзе это видел, разговаривал с аристократичным господином. Ты утащил его в «Резиденцию Фирвальдштет», облачил в роль «Эсквайра Клюзе». Заменил кокаиновую зависимость на нюхательный табак с ароматом вишни. Без психоактивных веществ с осложнениями поведенческого расстройства после употребления кокаина Буффон Клюзе полностью потерял действительность. Ты дал ему возможность двигаться, говорить и любить в «Резиденции Фирвальдштет». Ты омрачил его, Козимо.       Козимо внимательно слушает Шартрез, впитывает каждое слово. Сидящей рядом с ней Клюзе — не человек. Руки санитара Мерга на его плечах поддерживают остатки жизни в искалеченном теле.       — Фюрст означает «князь» или «герцог». С герцогиней понятно, объяснения не требуются. Эсквайр — это «щитоносец».       — Зачем ты мне всё это рассказываешь? — Козимо отводит взгляд от Клюзе, ему тяжело видеть обратную сторону названного младшего брата. — Хочешь, чтобы я признал вину? Обвиняешь, что в состоянии Клюзе виноват я со своими бредовыми идеями о резиденции Фирвальдштет!       Из показаний свидетелей и друзей на суде Козимо всегда был спокойным и сосредоточенным, интровертом, флегматиком. Ни разу не повышал тон в разговоре, редко улыбался, не переходил на крик, когда накалялся спор. Шартрез больно видеть перед собой другого человека. Как бы это странно ни звучало: ей ближе «Фюрст Козимо». Он не агрессивный, воспитанный, культурный. Так называемый супруг никогда не разговаривал с ней грубо и громко. Для женщин в порядке вещей бояться мужчин. Шартрез за время «брака» ни разу не боялась Козимо.       — Я дала тебе возможность стать тем, кем ты хотел, — она закрывает медицинскую карту Клюзе. — Моим мужем, кузеном Буффона, мерзким развратником. Сейчас тебе известна правда: ты изнасиловал и убил трёх дочерей. Козимо, либо я ставлю на тебе крест, погружая навсегда в «Резиденцию Фирвальдштет», либо ты принимаешь реальность и отсиживаешь тридцать лет в тюрьме.       Доктор Шартрез забирает со стола две папки, не упуская возможности дотронуться до Клюзе. «Это не жизнь, — думает она. — Буффон не в «Колыбели», не в «Фирвальдштет».       — Отвези его на завтрак, будь добр, — просьба Мергу.       Она не осмеливается взглянуть на Козимо, спешит выйти из конференц-зала.       — О-о, — рыжеволосый ординатор в белом халате отклеивается от стены в коридоре, — почему меня не оповестила? — он подходит к Шартрез.       — Это личный разговор, Талер. Извини.       — Расскажешь?       Из конференц-зала Мерг вывозит Клюзе и здоровается рукопожатием с Талером.       — Отвожу Козимо на завтрак? — обращается к Шартрез Боис.       — Да, пожалуйста. И попроси Хаберль и Эльфриду проконтролировать приём лекарств Скарпа и Клюзе.       — Окей, понял, — Боис заходит в кабинет.       — Расстроена, — Талер раскрывает объятия. — Рассказывай, Сили.       — Всё к чертям! — Шартрез виснет на шее двадцатипятилетнего ординатора, чуть не роняя из рук медицинские карты. — Никакого прогресса.       — Он не вспомнил? — Талер отдаляется, чтобы видеть лицо начальницы. — Не поверил тебе? — показывает в сторону, желая отдалиться от конференц-зала и пройтись по коридору.       — Ни капли раскаяния. Понимаешь? Ни капельки. Да, он плакал, когда вспомнил, что сотворил с дочерьми, ему жаль Буффона, но эти слёзы такие нереалистичные. То, как он на меня смотрит, с какими чувствами — вот, Талер, вот такой он настоящий.       — «Фюрст Козимо», — выдыхает Талер, сжимая плечо Шартрез.       — Аморальный господин.       — Не переживай, — Талер с каждым шагом встряхивает уныние Шартрез. — Значит, так тому и быть. Так правильно, Сили. Ты всегда для меня будешь герцогиней — грациозной и превосходной, а я останусь твоим слугой — рыжеволосым принцем с веснушками, хроническим онанистом. Ладно, зато Фагот не существует в реальности — уже радует!       — Всё насмарку. Всё! — Шартрез ударяет по лбу папками.       — Не скажи, — краем глаза Талер видит Боиса, везущего в смежный коридор Козимо. — Скарпа теперь знает о существовании страшной реальности и не менее страшной проекции. Он посередине. Ты раскрыла ему глаза, расшевелила сломанное сознание.       Козимо замечает рыжеволосого парня с Шартрез. На галстуке бейджик: «Ординатор Талер». Клюзе не украл принца. Восемнадцатилетних ординаторов не бывает. Козимо уменьшил возраст нарочно. Верный подданный Шартрез — слуга Талер.       — Козимо не примет реальность, — Шартрез качает головой. — Ему по душе «Резиденция».       — Ты — врач-психиатр, который хочет избавиться от пациента, скинуть с него маску шизоида и передать ответственность за его поступки органам правопорядка. Это правильно, — Талер шагает по белой плитке в одну ногу с Шартрез. — Я считаю, виновным место в тюрьме, а не в психушке.       — И у меня это не получилось, Талер. Мне придётся пичкать его таблетками и играть роль не дающей супруги.       — Как знать! — Талер вновь ободряюще сжимает плечи Шартрез. — Вы же потрахались! Извини, грубо ляпнул. Ты не думаешь, что после ночи любви, то бишь тройничка, жизни Козимо и Буффона изменятся?       — А моя? — Шартрез останавливает Талера. — Что будет с моей жизнью?       — У тебя муж и сын, Сили. Не переплетай работу и дом, не уходи из семьи к пациентам. Просто прими это: быть психом проще. Не становись психичкой, — он целует её в висок. — Ты завтракала? Наша пампушка Мириам подаёт на завтрак сладкую кукурузную кашу с булочками. Пойдём поедим?       — Не сейчас. У меня серьёзный разговор, — она передаёт Талеру две папки. — Отнеси в мой кабинет, пожалуйста.       — Как скажешь. Пойдёшь курить, черкани смс-ку или позвони.       Боис везёт Козимо в столовую. По пути им встречаются люди в синих формах, в полосатых, в белых халатах. Козимо задирает голову на «Санитара Боиса» — он сзади, он всё так же красив и молод. Слуга Боис.       — У тебя шрам в виде креста под левой грудью? — проверяет деталь Козимо.       — Ага. Подростки-хулиганы пырнули меня раскладным ножиком. Я тебе рассказывал об этом, когда в очередной раз ты пытался расковырять шрам на щеке.       «Доктор Пройсс» в белом халате. Короткие чёрные волосы, большие уши. Разговаривает у кабинета с «Секретарём Марко», одетым в брюки и рубашку с галстуком, к ним присоединяется «Доктор Лили» — чёрные кудри. Герцог Пройсс, герцогиня Лили, юный герцог Марко.       — У тебя есть семья?       — Э-э, нет, Козимо. Никаких личных вопросов. Скажешь тебе о каком-нибудь человеке, так ты и его утащишь в «Резиденцию».       — Ты тоже знаешь о Фирвальдштет?       — Все знают. Ты не видишь реальное окружение. Обращаешься к пациентам и персоналу по титулам, словами броскими кидаешься. Мы привыкли. Мы думали, тебе так будет лучше.       — И как оказалось?       Боис крепко сжимает ручки инвалидного кресла и поворачивает за угол.       Мужчина на посту в чёрной форме и фуражке. Охранник Фритш. За окном первого этажа две женщины в комбинезонах и куртках собирают ветки с земли. «Они — садовники, — вспоминает Козимо. — Это Каролина и Герта. Я соединил их. Семьи Фритшев не существует».       — Я не доктор, чтобы ставить тебе диагнозы и назначать лечение, — отвечает Боис. — Моя работа — следить за пациентом. Я достойно справлялся с твоим характером. Что защемило у тебя в мозгу, раз ты захотел меня в сексуальном плане — понятия не имею. С твоей стороны никогда не наблюдалось нездорового интереса и приставаний.       В здание заходит среднего роста мужчина в серой форме и фуражке — здоровается с Фритшем. «Колыбель» — это часть громадного комплекса, — Козимо рисует схему-план в голове, обводя взглядом лицо прибывшего. — Здесь женская, мужская и подростковые тюрьмы, а также психиатрическая клиника и больница. Маленький город в Цуге. Серую форму носят охранники тюрем».       После рукопожатия и обмена парой фраз — Козимо их не слышит — мужчина снимает серую куртку и фуражку. Ёжик русых волос на голове, рубашка с короткими рукавами и дубинка на поясе. Крупный нос, морщины, голубые глаза, тяжёлые веки, тонкие губы, среднее телосложение. Стать военного.       «Как тебя зовут? Нет бейджика — охранники не носят бейджики. Не помню. Вспоминай. Я тебя знаю. Вспоминай… Ты — «Фюрст». Его характер, его мимика, его походка, его жесты. Я забрал это у тебя, присвоил себе. Ты аморален. Ты — начальник охраны комплекса. Мы похожи внешне. Я украл у тебя душу и поселил в своё тело. Охранник. Ты бил меня в тюрьме, издевался надо мной. А ещё ты пользуешься женщинами в камерах и не только в камерах. Не только женщинами. Ты издевался надо мной, а потом я начал издеваться. Меня не перевозили из тюрьмы в клинику. Ты отвёл меня. А теперь пришёл забрать.       Охранник в серых брюках, белой рубашке и чёрных ботинках направляется по коридору к лестнице.       «Джерк, — Козимо морщит лоб и сжимает зубы. — Я вспомнил тебя и никогда не забывал. Я — это ты».       В большой столовой пятьдесят столов на четыре места. Завтрак. Пахнет кукурузой и тестом. Боис отодвигает лавочку и подвозит к столу инвалидное кресло, ставит на подножку.       — Тебя покормить, или ты сам?       — Сам, — Козимо берёт ложку.       — Если что понадобится, ну там чай ещё, зови. Я тут рядом буду.       Боис занимает стол впереди, присаживается к нехуденькой женщине. На ней полосатая форма и шапочка медсестры. Она оборачивается на Козимо — «Медсестра Эльфрида», его Эльфрида. Маленький рот, кривой нос с горбинкой. «Моя служанка Эльфрида».       — Ты вчера отказался от ужина. Позавтракай хорошо, пожалуйста, — просит она. — Таблетки необходимо принимать с едой.       Козимо замирает с ложкой, наполненной кашей. В жёлтой кукурузе мелкие скорлупки. Это раздавленные таблетки. В клиниках лечат.       — У меня была крыса в тюрьме, — перед Козимо появляется картинка. — Толстая грязная крыса приходила ко мне в камеру. Она громко пищала и быстро бегала. Церера. Я приручил крысу.       За прилавком стоит Мириам с пышными формами. За тем же прилавком находится Бирджит с большой грудью. Кухарки. Поварихи. Шлюха Мириам, поедающая рульку, и маркиза Бирджит с огромными сиськами, полными молока.       Один из психов роняет на пол кружку с чаем. Темнокожая уборщица Аё собирает осколки. В её руках швабра, шлюха Аё предпочитала вагинальные шарики.       Козимо находит глазами Буффона в соседнему ряду. Он медленно моргает и открывает рот под кашу. «Медсестра Хаберль» кормит его с ложки. Седые кудри, как пушинки у одуванчика, спрятаны под шапочку. Служанка Хаберль, шлюха и монашка. Санитар Мерг вытирает уголки губ молчаливого пациента.       — Клюзе, — зовёт шёпотом Козимо.       Буффон продолжает есть, но смотрит разноцветными глазами на Козимо. Хаберль и Мерг просят пациента не отвлекаться.       Понурая Шартрез сидит за сосновым столом и ожидает расстрела. Директор «Колыбели» поправляет перед зеркалом галстук. Встаёт напротив жены, пряча руки в карманы брюк и приподнимая стороны белого халата.       — Слушаю тебя внимательно, — начинает он.       — Память частично возвращается к пациенту № 55…       — Так, — директор присаживается к Шартрез и кладёт на стол правую руку, золотой браслет царапает покрытую лаком сосну.       — Предположительно вечером он полностью примет реальность такой, какая она есть.       — Что ты подразумеваешь под словом «реальность»? «Колыбель» или его виновность?       Директор Монсо слишком хорошо знает Шартрез: между ними двадцать пять лет брака и взрослый сын. Швейцарец итальянской наружности темпераментный и импозантный. В молодости был нетерпеливым и романтичным. В молодости Шартрез разумеется. Она встретила будущего мужа в возрасте 19-и лет, ему на тот момент стукнуло уже 36. Монсо был доктором, ярким представителем кардинальных методик лечения психических заболеваний. Бесстрашным, расчётливым и стойким. Шартрез решилась выйти за него замуж только с третьей попытки Монсо.       — Две реальности в одной, — отвечает Шартрез. — Я надеюсь, он решится жить правильно, а не иллюзорно.       — Что даёт тебе такую надежду? — Монсо кладёт ладонь на кисть Шартрез.       — Собственное ощущение.       В кабинет директора без спроса и стука заходит охранник в серых брюках и белой рубашке с короткими рукавами, куртка и фуражка в левой руке.       — Я тебя не вызывал, Джерк, — в присутствии постороннего Монсо убирает ладонь.       — Здравствуй, Джерк, — здоровается Шартрез.       — Утренний обход охранников, решил проведать Фритша, — Джерк ни с кем не здоровается, на его лице самомнительная ухмылка. — Заодно заглянул к тебе, Монсо. Говорят, эксперимент завершён. Как дела у моего Скарпа? Камера готова.       При виде Джерка, от голоса Джерка у Шартрез пробегает холод по спине. Начальник охраны — мягко говоря неприятный человек. Слишком сильный, слишком умный, слишком много себе позволяет. Шартрез больше всего пугает в Джерке схожесть с «Фюрстом Козимо». Не сколько внешне — образы поразительно идентичны — сколько внутренний стержень. Джерк — тёмная сторона «Фюрста Козимо», мерзкая, извращённая.       Монсо отмечает скованность Шартрез и желает скорее выпроводить наглого Джерка.       — Итоги эксперимента ещё не подведены, Джерк. Я позвоню на пост охраны и сообщу дальнейшую судьбу пациента № 55.       — Когда это будет? — воодушевлённое настроение Джерка сменяется взвинченной нервозностью выступившей веной на виске.       — Позже, Джерк. Гораздо позже. Ступай, иди проверяй других охранников.       Джерк вытягивает тонкие губы, скользит потным пальцем по твёрдому козырьку фуражки и покидает кабинет директора «Колыбели». Хозяин не забрал игрушку.       Шартрез глубоко и беззвучно вздыхает. Обсуждение эксперимента прервали. Пора возвращаться.       — Мне всегда в тебе нравилось эмоциональное состояние. Ты удерживаешь разумный баланс знаний и чувств. Сили, — Монсо кладёт руку на спинку стула и пододвигается к Шартрез, переплетает пальцы, — не лги мне. Скажи, как есть. Что дал тебе эксперимент?       — Один проступок превращает тебя в мерзкого человека. Из-за ненависти на себя мы превращаемся в худших людей. Убийство дочерей он спрятал за гнусными оргиями. Ему проще утолять сексуальные жажды других, быть богатым, баснословным, властным. Прикрывать естественностью свои пороки и чужие.       — Сили, я всё уже это слышал от тебя и от него. Я видел, как он смотрит на окружающих и тебя.       — Это не создание новой личности…       — Нет, ни в коем случае, — Монсо обнимает Шартрез. — Скарпа ощущает реальность. Между действием психоактивных веществ он видит настоящее. «Колыбель» просачивается в «Резиденцию Фирвальдштет».       — Даже больше. «Я настоящая» заставляет его сомневаться в действительности двухэтажного дома из чёрного камня.       — Верно. Ты давала ему подсказки. Ты и Клюзе давала подсказки. Что послужило тем самым выходом из придуманного мира?       — Я не могу тебе сказать, — Шартрез отпускает Монсо и отворачивается, чтобы стереть слезу.       — Так же, как не можешь рассказать о своей роли в его спектакле. Сили, я старый, но неглупый. В психиатрии побольше твоего. Сколько раз я видел, как пациенты влюблялись в лечащих врачей? Не сосчитать. В меня никто не влюблялся. Я не позволял.       — Я в тебя влюбилась.       — Это другое.       Монсо поднимается из-за стола, подходит к Шартрез сзади и наклоняется, чтобы поцеловать в щёки. Она не сопротивляется — ей необходимы поддержка и любовь. Тонкие губы Монсо стирают поцелуями отчаяние. Много лет назад Шартрез заняла свой пост в «Колыбели» без помощи мужа. Опытный клинический психиатр в огромном комплексе Цуга всегда оставался для неё начальником. Дома супруги не разговаривают о работе. Сейчас в Шартрез с каждой минутой зарождается профессиональная обида от неудавшейся терапии.       — Я не помогла ему, — обречённо выдаёт она. — Я всего лишь хотела ему помочь.       Монсо садится на столешницу, оставляя правую стопу на полу, и поднимает подбородок Шартрез.       — Взгляни на меня. Ты удачно провела эксперимент. Скарпа прикрыл собственный порок чужими. Ему жить со знанием об изнасиловании и убийстве маленьких дочек. Ему, Сили, не тебе. Это не твоя история. Скарпа не свёл тебя с ума. С тобой я и Вернер. С тобой семья. Ты в курсе, что наш сын завёл отношения?       — Нет, он не говорил.       — Он вчера за ужином говорил. Не помнишь? Не слышала? У Верни девушка. Всё серьёзно. На выходных он познакомит её с нами.       За ужином мысли Шартрез были в белой палате Козимо. Последняя доза психоактивного вещества являлась финальной точкой эксперимента.       — Прости… я… действительно прослушала…       — Не страшно, — Монсо вытирает её слёзы и целует в губы. — Сили, ты в реальности. Никто за тебя не будет мыть полы и готовить еду.       — Да, — Шартрез улыбается, — я бы не отказалась от слуг.       — Есть такие пациенты, которым мы не можем помочь, Сили. В этом нет ничего ужасного. Скарпа сам себе поможет. Ты сделала всё возможное — раскрыла глаза на правду. Только от него зависит, кем быть: психом — и остаться в «Колыбели» или преступником — и до глубокой старости нести наказание за изнасилование и убийство. Пойдём, — Монсо берёт за руку Шартрез и ведёт к выходу из кабинета, — покурим, подышим воздухом.       «Герцогиня Шартрез» никогда не открещивалась от чувств, которые испытывала к «Фюрсту Козимо». Это было влечение. Работа запрещает доктору испытывать слабость по отношению к пациенту. Шартрез эту слабость ощутила при первом взгляде на пациента № 55. Профессиональный долг превратился в дело принципа. Спасти больного человека, чтобы он не страдал. Не все психически нездоровые люди после лечения выходят на свободу. Шартрез хотела помочь Козимо справиться с неприятием правды. Что лучше: жить в обмане или принять совершённую ошибку?       Пока Монсо надевает пальто, взгляд Шартрез приковывает музыкальная шкатулка на полке шкафа. Во время личной встречи с Монсо Козимо вырвал из шкатулки балерину. С буйством пациента не смогли справиться ни Боис, ни Эльфрида. Помог кулак в челюсть от Монсо — экстренные меры с учётом нахождения Шартрез в кабинете.       По просьбе Козимо Боис везёт его в комнату отдыха. За пятью окнами просторной взрослой игровой серая осень. По ту сторону блёклая жизнь, а в «Колыбели» светло, тепло и шумно. Братья Доммартин, Зигурд и Бернд, играют в шахматы. Король упал на пол. Зигурд смеётся, Бернд впадает в истерику. Маркизы Доммартин, оргия в противогазе с кочергой. К главному входу в клинику по асфальтированной дорожке идёт де Лавернь. Он приходит в «Колыбель» трижды в неделю к двойняшкам Гюнтеру и Меноше. Детское отделение находится в западном крыле. Дети де Лаверня тяжело переживают утрату матери. Барон де Лавернь, что отдал слуг Гюнтера и Меноше фюрсту и эсквайру, чтобы те подготовили их к жизни в борделе.       — Боис, — зовёт Козимо.       — Да?       — Можно привезти в комнату отдыха Буффона?       — Он сейчас в палате, Козимо.       — Пожалуйста, Боис.       — Я поговорю с Хаберль.       В углу комнаты сидит одинокий Польт. Слюна течёт из левого угла губ. Польт с открытым ртом смотрит ненормальными глазами в потолок.       — Бернвальд! Ильзе! — зовёт он. — Бернвальд! Ильзе!       Польт не выкопал их трупы, не преподнёс Шартрез для оргии. Бернвальд и Ильзе — младшие брат и сестра Польта. Они навещают его по вторникам, а сегодня четверг. Могильщик Польт, испытывающий противоестественные чувства к погибшим супругам Бернвальду и Ильзе.       — Успокойся, успокойся, — к Польту подсаживается «Медсестра Эрика». — Сейчас придёт доктор, и мы вместе пойдём погуляем.       «Доктор Гёц» отводит Польта в сад. Финансист Гёц не мастурбирует в комнате-щели. Его дочь Эрика не лишается невинности с фюрстом в тихой кунсткамере.       Машина подъезжает к «Колыбели». Водитель Юстус, «Доктор Беттина» и «Медсестра Юльрике» привезли нового пациента. Семейство Кречманы: маркиз Юстус, маркиза Беттина, леди Юльрике. Они не лежат на столе вместо еды.       Козимо видит за окном Шартрез. Она в пальто. Она курит трубку. Рядом с ней седовласый мужчина. Он курит сигарету с тёмным фильтром. «Директор Монсо» носит на правом запястье золотой браслет, а на безымянном пальце — перстень. Этот перстень Козимо надел герцогине в знак своей любви. Парня по имени Вернер Козимо видел несколько раз — он приезжал в «Колыбель» к матери и отцу. Парень с колючей бородой, щупленький и симпатичный. В «Резиденции» Козимо сделал его некрасивым, потому что он от другого мужчины. Граф Монсо и лорд Вернер не зажмут Козимо, сын не вставит член отца, муж не попросит поцеловать чужого мужчину свою супругу.       Бакалейщик и фермер Хайно несёт на кухню провизию для обеда. Что сегодня: мясо или дичь? Козлятина Козимо не понравилась, как и гусятина. Индейка? Свинина? Купец Хайно с рогатой красавицей Хансуель. Увы, он не успел познакомить Клюзе с гусем Рёлем.       Воробушек прилетает к окну. Козимо встаёт с инвалидного кресла и умиляется крохотному созданию. Он садится на тахту под подоконником и припадает к стеклу. Санитар Мерг ставит Буффона в инвалидном кресле напротив висящего на стене маленького телевизора. Пациентам показывают передачу про животных. Козимо понравилось смотреть про птиц, он запомнил жёлтую Тичино. Неспешными шагами Козимо подходит к Буффону и переставляет кресло к окну.       — Смотри какой, — он показывает на птицу. — Щебечет, скачет. Вот-вот улетит, но почему-то не улетает. Солнце скрылось за облаками, воробушек не сгорит от его лучей.       Буффон смотрит на птицу за окном. Увы, он не встанет с кресла, не подойдёт к подоконнику. Буффон улыбается беззубым ртом, сверкая гнилыми корнями в дёснах. Бывших наркоманов не бывает.       Козимо поднимает Клюзе и пересаживает на тахту. Медсёстры Эльфрида и Хаберль, а также санитары Мерг и Боис с замиранием сердец наблюдают картину у окна.       — На тебя похож, — Козимо с улыбкой смотрит на Клюзе и показывает на воробушка. — Такой же. Шебутной, громкий, весёлый. Хочет улететь далеко-далеко, но не может. Я его не отпускаю. Я его не отпущу.       Два пациента в серых клетчатых пижамах сидят на тахте, подняв ноги. Шартрез не курит с Монсо на улице. Муж и жена подсматривают за комнатой отдыха из коридора.       — Laisse tomber les filles, — торжествующая улыбка поднимает шрам на левой щеке, — laisse tomber les filles, — голубые глаза Козимо прикованы к воробушку за окном. — Un jour c'est toi qu'on laissera.       Сосновый стол ломится от еды, приготовленной служанкой Хаберль! Горит камин, зажжённый слугой Боисом! Талер держит Фагота, чтобы тот не мешал господам. Жёлтая Тичино перелетает с Мерга на Эльфриду, а лысая Церера собирает трюфели, разбросанные по скатерти.       В столовой резиденции Фирвальдштет великолепный фюрст Козимо в брюках, коротком камзоле и сапогах для верховой езды. Герцогиня Шартрез аплодирует эсквайру Клюзе, выпивающему бокал бургундского без помощи рук. Магия губ Клюзе — сказать нечего! Шартрез наряжена в брюки, грубые ботинки и жилет. Как забыть о шейном платке? Невозможно! Длинные пальцы с белым лаком прилизывают жирные от воска короткие волосы. Клюзе туже зашнуровывает ботинки, табакерка на цепочке стучит по коленке. Как же наш эсквайр и без юбки! Он застёгивает ремни на пиджаке, чтобы в порыве веселья мускулистый живот не выскочил наружу. Трое мерзких.

Laisse tomber les filles, laisse tomber les filles

Un jour c'est toi qu'on laissera.

      Козимо в центре. Справа от него Шартрез, слева — Клюзе. Трое мерзких. Козимо сгибает руки в локтях и подхватывает кузена с супругой.

Laisse tomber les filles.

      Три правых ноги отрываются от пола, сгибаются в коленах и показывают направо. Три правых ноги трое мерзких возвращают на место. Прыжок на каблуках.

Laisse tomber les filles.

      Три левых ноги отрываются от пола, сгибаются в коленах и показывают направо. Три левые ноги трое мерзких возвращают на место. Прыжок на каблуках.

Laisse tomber les filles.

Laisse tomber les filles.

      Локти разъединяются. Указательные пальцы на правых руках подняты в потолок. Трое мерзких шагают на месте, делая оборот вокруг себя, виляя бёдрами и талиями.

La, La-La-La-La-La-La, La-La-La-La-La-La, La, La-La-La-La-La, La, La-La-La-La-La-La, La-La-La-La-La-La, La, La-La-La-La-La.