* * *
Выходные проходят вяло. Я быстро делаю все нужные дела по квартире вместе с Есон, а после лежу в кровати, вылезая оттуда только для похода в туалет и за едой на кухню. Моя осенняя хандра хорошо так прогрессирует в эти дни. На все предложения подруги выйти и пройтись отказываю, увы, на это нет ни сил, ни желания. Я занимаюсь восстановлением жизненной энергии. Наверное, это помогает, потому что утром понедельника я стою перед зеркалом в пол в прихожей комнате и смотрю на себя уже не с таким депрессивным видом, как до этого. Дождь не радует, однако настроение всё же улучшается. Я накидываю сверху на плечи поверх белой рубашки чёрный пиджак и кручусь-верчусь, довольствуясь тем, что в прошлый поход по магазинам купила этот костюм. Чёрные штаны-палаццо вообще моя любовь. И пока обуваю ботильоны, слышу, как Есон, причитая о том, куда делась расчёска, бегает по квартире. Я поправляю свои распущенные волосы, закидывая на плечо сумочку и с сожалением отмечаю, что о красивой причёске на такой погоде можно забыть. — Там такая погода, что даже если ты расчешешься, после двух минут на улице снова будет так, словно ты только проснулась, — кричу ей, совершенно забывая, что кому-то из соседей не нужно так рано просыпаться. Слышу какое-то копошение и через минуту меня отпихивают от зеркала, тыкая себе кисточкой в глаз. Я морщусь и отворачиваюсь. Я никогда не крашусь так основательно, как это делает Есон. Мой максимум — накрасить губы любимой красной помадой, которая мне, по словам всех, кроме бабушки старых устоев, нравится. Многие могут подумать, что я слишком самовлюблённая, но с каких это пор здоровая любовь к себе без особых комплексов стала так называться? — Мы опоздаем, — удручающе проговариваю я, копаясь в социальных сетях, пока ожидаю окончания всех процедур подруги. — Моя пунктуальная, мы из-за тебя проснулись на час раньше, какой опоздаем? — хмыкает та, а я закатываю глаза. Это верно, пунктуальность — моё второе имя. И я начинаю нервничать — моя школа гораздо дальше, чем Есон. — Яуль, успокойся. У нас ещё десять минут до выхода, — преспокойно говорит та, я же на эти словах скептически выгибаю бровь: она до сих пор в пижамных штанах, без расчёски в руках, с одним накрашенным глазом и без собранной сумки. — Меньше слов — больше дела, — напряжённо говорю я, снова смотря в телефон. На глаза попадается астрологический пост о знаках зодиака, и я на свой страх и риск смотрю, что он предвещает мне в ближайший месяц. Может, это всё глупо и неправдиво, но у меня до этого всё всегда сходится, поэтому сомнений это не вызывает и я слепо во всё верю. «Весы: кормите веру, а не сомнения. Тогда сомнения умрут с голоду», — гласит предсказание, и я вздыхаю, задумываясь. Во мне слишком много противоречий. Я даже самой себе кажусь сложным человеком, что уж говорить о других? Я одновременно слишком эмоциональная и безразличная. В какой момент это всего лишь маска, а в какой момент настоящая я? Я научилась подстраиваться под всех. Всем нужна от меня поддержка и понимание, и мне, на самом-то деле, несложно это дать. Я выслушиваю и помогаю, но почему нет никого, кто смог бы сделать для меня то же, что делаю я для них? Я никого не виню в этом. Вот Есон пытается сделать это уже почти четыре года с самого знакомства, и порой у неё даже что-то получается, но это всего лишь верхушка айсберга. То ли я сама этого не позволяю сделать, то ли я такой тяжёлый человек — не знаю. Но я устала верить во что-то, чего бы мне хотелось. Это не сбывается. Сомнения всегда со мной. Избавиться от них — значит потерять точку опоры. Если я не буду обо всём этом думать, я просто буду крутиться на месте. Что же тогда значит это предсказание? — Вот видишь, ещё минута осталась, а ты ворчала. Пойдём! — из раздумий меня вырывает голос Есон, она, захватывая зонтики с верхней полки шкафа, выталкивает меня в подъезд, и я, не привыкшая к прохладе улицы, ёжусь. — Пожалуйста, не убей тех несчастных старшеклассников ещё на первом уроке, — усмехаюсь я, доходя до остановки. Сегодня дождь не такой сильный, как в дни до этого, поэтому я даже задумываюсь о том, что ближе к обеду он закончится. Мои волосы, как и ожидалось, начинают превращаться в одуванчик, но я на это только тяжело вздыхаю, смирившись. — У них и так жизнь не сахар с этой подготовкой к экзаменам. — А у нас сахар, что ли? — возмущается сразу та. — Яуль, тебе напомнить, что у нас в этом году дипломная? — выгибает бровь та, а я снова усмехаюсь. — А тебе напомнить, что ты её покупать собралась? — тут же отрезаю я, стараясь не засмеяться с наигранно-обиженного выражения её лица. Ей нечем крыть. — Ты хотя бы знаешь, чем будешь заниматься, а у меня сплошной туман, — вздыхаю я. В этой школе, по сравнению с школой Есон, вечно какие-то мероприятия и прочая фигня, конечно же, с участием психолога, и никакой стабильности. Меня это немного пугает, потому что не знаю, чего ожидать на этот раз. — Вот только не надо говорить, что тебе не нравится, — хмыкает та, а я цокаю языком. Я этого и не говорила. Мне действительно нравится, но только после того, как я узнаю всё от А до Я, и всё это не предвещает никаких неожиданных сюрпризов. — Всё будет отлично, не переживай. У меня хорошее предчувствие, — улыбается та, повиснув на моём плече. Благодаря тому, что мы стоим под навесом остановки и закрываем зонты, она беспрепятственно может это сделать. Я тут же на неё шикаю, кивая на выглаженный пиджак, и она с обречённым вздохом отстраняется. Мы с ней как Инь и Ян что в характерах, что в том же стиле одежды. Есон, в отличие от меня, не сильно заморачивается, надевая первый попавшийся в её гардеробе спортивный костюм оранжевого цвета. Но тем не менее ей идёт. — Когда ты так говоришь, я начинаю переживать в два раза сильнее, — говорю не на полном серьёзе и заставляю подругу засмеяться. Я и сама невольно начинаю улыбаться. В этот момент слышу звук подъезжающего транспорта и, поворачиваясь, смотрю на номер, чтобы определить маршрут. Радуюсь тому, что не приходится долго ждать и мне сразу везёт. Я желаю удачи Есон и сажусь на свободное место, перед этим оплатив проезд с телефона. Дорога займёт около получаса, но я не расстраиваюсь, а устраиваюсь поудобней на одиночном месте и утыкаюсь взглядом в окно, в которое бьют редкие капли дождя. Я смотрю на город, но всё проходит мимо из-за того, что я снова погружаюсь в свои мысли. У меня в жизни тоже куча выборов. Я каждый раз выбираю что-то, даже не задумываясь о том, какой может быть результат. Что, если бы люди заранее догадывались или знали о нём? Наверняка у нас бы не было никакого жизненного опыта и ошибок, на которых мы бы учились. Мы были бы слабыми, не наученными тому, чтобы нести за себя ответственность. Когда всё хорошо, мы не знаем, что такое плохо. Мы привыкаем к этому хорошему, и по итогу оно кажется уже не таким радужным и мы начинаем капризничать. И только с разделением на белое и чёрное мы поистине ценим белое. И чёрное, к слову, — тоже. Внутри поселяется спокойствие, когда я в итоге ставлю точку на мысли, что какой бы выбор мне сегодня не представился, я сделаю его в пользу веры в лучшее, а не сомнений. Если я дам себе один выходной от самоуничтожения и рефлексии, ничего ведь не случится? Выхожу из автобуса довольно воодушевлённой и, стуча каблуками по идеально уложенной плитке на территории школы, что сразу напротив остановки, иду к дверям. В стороне парковки замечаю одну полицейскую машину и хмурюсь. На вид сразу понятно, что это не обычная патрульная. Чёрная ламборгини урус с полицейский мигалкой сверху всем своим видом привлекает внимание. Надеюсь, ничего опасного не случилось, не хочется попасть в круговорот неприятных событий и в первый же день читать нотации школьникам. Припоминаю, на каком этаже находится кабинет директора, и следую туда, по дороге встречая пару детей, с которыми приветливо здороваюсь. Пару раз стучу в двери и после разрешения вхожу, сразу же окунаясь в школьную атмосферу: этот огромный стол, заваленный кучей папок и документов, кресла, на которых располагаются какие-то костюмы для выступлений, из шкафа выглядывают всякие поделки, одним словом — хаос. — Ох, Яуль, это ты, дорогая? — госпожа Сон, поднимает голову и, поправляя очки, вглядывается в мой силуэт, тут же радостно улыбаясь. Отвечаю тем же, кивая. — Прости, у нас сегодня мероприятие и тут чёрт ногу сломит, — она хмурится, оглядывая кабинет, а я готова волком выть. Ну, конечно же, а как иначе. Снова мероприятие. И почему мне только так не везёт? — Но ты проходи, не стесняйся. Может, чаю? — приветливо предлагает она, и я отрицательно мотаю головой. Я правда люблю эту женщину за её добрый и милый характер, но мне и глоток воды в горло сейчас не полезет, не говоря уже об её слишком сладком чае. Да, мне очень сложно угодить, но что поделать, уж какая есть. — Ладненько, какими судьбами? — я прохожу ближе к её столу и сажусь на единственный свободный стул, улыбаясь забавности ситуации. Неужто мне дадут слово вставить? — У меня, госпожа Сон, снова практика. Примите? — хитро щурясь, спрашиваю я, а женщина тут же заливисто смеётся. С ней у меня мгновенно повышается настроение. На неё невозможно злиться. — Что ты, дорогая! — тут же восклицает та, накрывая своей рукой мои, сложенные на коленях. — Конечно, приму. Что за вопросы? Главное сейчас не это! — а что? Я хлопаю своими длинными ресницами, не понимая. Женщина пристально осматривает меня, охает, ахает, и я, кажется, начинаю догадываться. — Ну, похорошела же как, а! Загляденье, а не девушка. Признавайся, парень-то есть уже? — с хитрой улыбкой спрашивает та, а я едва сдерживаюсь, чтобы не скривиться от этого вопроса. Вот без него было бы куда лучше! Неужели в этом мире красивая девушка не может быть одинокой? Может быть, я именно этого и хочу? — Спасибо большое. Нет, нет, — неловко улыбаюсь я. За последнюю неделю я слишком часто слышу подобное, ещё немного, и меня стошнит от одного слова «парень», честно. — Ой, некуда спешить. Ещё найдётся твой суженый-ряженый. Чего на каких-то мальцов несостоявшихся ещё обращать внимание? — тут же отмахивается та рукой, а я усмехаюсь. Это я тоже слышу не впервой. — Ты вообще очень вовремя пришла. Сегодня же день правоохранительных органов, — я вспоминаю машину полиции и понятливо киваю. — Полиция местного округа предложила провести беседу со старшими классами в честь этого. Вот, занимаюсь, — разводит та руками, и я оглядываюсь снова, словно до этого ничего не заметила с самого начала. — Чем мне помочь? — тут же участливо интересуюсь я. — Ох, наш психолог пошла в декрет неделю назад, а на таких сборах ведь он должен присутствовать, понимаешь? — печально спрашивает та, и я киваю. — Нужно всего лишь распечатать файлы, которые дали сотрудники полиции, сделать их в виде буклетов и, когда всё начнётся, раздать их детям, а после можно просто посидеть рядом и послушать, — её глаза загораются надеждой, и я улыбаюсь, пару раз кивая для достоверности. — Ох, спасибо, моя дорогая. Вот держи! — она протягивает мне со стола флешку, которую я тут же принимаю. — Кабинет психолога открытый, там только что уборщица убирала, так что беги. Спасибо! — Что вы, не за что, — улыбаюсь я и ухожу. Я дохожу к концу коридора и поворачиваю за угол, натыкаясь на две двери. Почему-то они без табличек. Я гадаю, какой мой, потому что элементарно не помню. Обе же одинаковые. Я устало вздыхаю и просто дёргаю за ручку ту, что ближе. Первое, что я вижу, это слишком яркий свет, и я бы пошутила, что это потому, что в конце туннеля, но как-то не до шуток, когда я натыкаюсь на пронизывающий взгляд чёрных омутов впереди. Буквально в паре сантиметрах от себя. И как я только не впечаталась в человека? Я пугаюсь такой неожиданности, тут же отскакивая на шаг назад. Мужчина передо мной выше на полголовы, учитывая то, что я на каблуках, из-за чего мне приходится смотреть чуть-чуть вверх. Секунды кажутся такими долгими, ощущение, словно время замедляется. Я будто бы попадаю в прострацию какую-то. Я смотрю ему в глаза, и даже мысли отвести взгляд не появляется, — это не укладывается в голове, ведь я не могу смотреть в глаза людям дольше двух секунд, серьёзно. Я неосознанно делаю ещё один шаг назад, сразу после вздрагивая от внезапного звука мобильного, заставляющего отвести глаза. Я быстро достаю телефон и открываю чат с Есон. Хмурюсь, потому что очень ёмкое «это пиздец» ничего не объясняет, но почему-то я могу её понять в это мгновенье. Отвечаю односложное «согласна» и снова поднимаю взгляд. Мужчина не сдвигается с места, всё так же смотря на меня, и я тушуюсь, чувствуя себя неловко. Я его никогда до этого момента не видела и без понятия, кто он. Может, новый учитель? Что-то мне подсказывает, что вряд ли. — Простите, что помешала, я ошиблась дверью, — кланяюсь немного в извинении и отступаю ещё назад, чтобы развернуться и пройти чуть дальше. Чудом не путаюсь в своих же ногах, будучи всё ещё в каком-то непонятном состоянии завороженности. Выдыхаю только в тот момент, когда оказываюсь в знакомом кабинете и не под взором таких глубоких глаз. Я верю в пословицу о том, что глаза — зеркало души, и меня волнует то, что в них увидела. Но я стараюсь не зацикливаться на этом, быстро включаю ноутбук и принтер. За работой время проходит быстрее, и к тому времени, как начинается учебный день, я со всем справляюсь. Собираю все буклеты и, поправляя причёску, которая в стенах школы, где нет такой повышенной влажности, возвращается в норму, выхожу. До актового зала добираюсь не без усилий. Пару раз путаюсь в этажах и дверях (что-то у меня сегодня с ними проблема, видимо), но в конечном счёте замечаю скопление детей в конце одного из коридоров и спешу туда. Директор Сон уже там, она снова встречает меня с улыбкой и направляет раздать все подготовленные документы детям, которые уже занимают свои места и громко переговариваются, ожидая начала. Пару раз мне даже приходится остановиться, чтобы ответить интересующимся любопытным детям, кем являюсь. К моменту, когда я заканчиваю, дети затихают, и я поворачиваюсь в попытке понять, что к чему. На сцене тот самый мужчина, с которым я столкнулась утром. Я застываю, пока он начинает приветствовать присутствующих, сканируя всех взглядом. У меня по спине бегут мурашки, когда мы снова сталкиваемся взглядами на ничтожное мгновение. Я присаживаюсь на свободный стул сзади и выдыхаю, погружаясь в свои мысли. Я не слышу, о чём идёт речь, не понимаю всей сути, единственное, что доходит до меня, это поистине завораживающий голос. Он тихий, бархатный, с лёгкой хрипотцой, словно водная гладь, едва качающаяся из-за лёгкого ветерка, и, безусловно, заставляющий хотеть его слушать. Я не знаю, в чём дело, но ощущения странные. Будто бы все мои прежние сомнения и предчувствия воплощаются в жизнь. Как понять, хорошие они или плохие? Я скольжу взглядом по мужчине, пытаясь убедить себя, что во мне не просыпается интерес. На вид он старше меня ненамного, может быть, лет на пять-шесть. Он выглядит очень властно и уверенно, но при этом благородно, без насмешки. Словно аристократ: холоден, элегантен, сосредоточен, одним словом — хорош. Словно выходит прямиком из конца девятнадцатого века, созданный, чтобы им восхищались. Я позволяю себе рассмотреть его подробнее. Он весь в чёрном: облегающая стройное подтянутое тело, водолазка, брюки, закреплённые на талии ремнём, туфли на невысоком каблуке, на голове причёска с идеальным пробором уложена так, чтобы передние пряди слегка спадают на лицо по бокам. Невольно в голову приходит мысль, что мы похожи в стиле. Внезапно он смотрит прямо на меня и чётко в глаза. Гораздо дольше, чем до этого. Дыхание выбивает из лёгких от неожиданности. Но я, что снова удивительно, не отвожу взгляда и смотрю в ответ. То чувство опять повторяется: будто мир вокруг перестаёт существовать на этот промежуток времени, что я чувствую его взор на себе. Он немного склоняет голову к плечу, словно играет со мной или, наоборот, безмолвно упрекает в бесстыдном рассматривании себя, от этого он кажется строже, заставляя меня внутри сжаться до размера атома. Становится слишком душно, а ещё тяжело вдруг дышать, не выдержав напора, я отворачиваюсь первой, опуская взгляд в пол. Что это было? Меня часто называют сильным человеком. Моя аура, как говорила та гадалка, недалеко живущая от отчего дома и даже госпожа Сон, заставляет людей бояться смотреть в глаза и говорить со мной на равных. Они повторяли, что я неосознанно подавляю других людей, и так как это многим, естественно, не по душе, они отворачиваются, а я в очередной раз остаюсь одна. Но сейчас я чувствую, что есть кто-то сильнее меня. Это не пугает, но заставляет нервничать. Устой и стабильность, к которой я привыкаю, рушатся прямо у меня на глазах, и я ничего не могу с этим поделать. Чувство своей слабости перед другими мне ново, а оттого и интересно. Я, обескураженная открытием, снова поднимаю взгляд, чтобы в очередной раз убедиться в этом, но на сцене уже другой человек, а того мужчины нет, из-за чего я беспокойно оглядываюсь. Я обречённо вздыхаю, понимая, что упустила единственного человека, который мог мне противостоять. Я встаю и выхожу из зала с целью немного освежиться. В туалете умываю лицо и смотрю на себя в зеркало, упираясь руками в раковину. Я облизываю губы и достаю из сумочки свою помаду, быстро привожу себя в порядок, а после выхожу, направляясь к кабинету психолога, чтобы оставить там лишние буклеты. Собираюсь пройти мимо, но отчего-то всё равно останавливаюсь у первой двери. Я прикрываю глаза, прикладываю руку ко лбу, массируя его, и чувствую нарастающую головную боль из-за непрекращающихся мыслей. Рискнуть или нет? Какого результата я ожидаю? Зачем мне это? Немыслимо. Верить и отбросить сомнения? Как они вообще могут приписать это к представителям знака зодиака Весы? Они же чистое олицетворение противоречий и постоянного выбора. Начинаю раздражаться из-за этих мыслей и, чтобы наконец-то успокоиться, снова дёргаю ручку двери на себя. В конце концов, если он действительно уже уехал, то я хотя бы буду знать, что не упустила шанс. На что именно — пока не знаю, но я же пообещала себе хотя бы сегодня не сомневаться, да? Изнутри рвётся облегчённый вздох, когда за столом сидит тот же мужчина с глубокими глазами, но я его удачно подавляю. Это ещё что за фокусы? Сегодня мои эмоции конкретно так шалят после почти амёбного состояния до этого, и я их не в состоянии контролировать. Мы сталкиваемся взглядом в тот момент, когда за мной, переступившей порог, тихо хлопает, закрывающаяся дверь. Чувство неловкости снова настигает меня, но я и его пытаюсь подавить. Если уж я рискнула раз, то надо рисковать и дальше, доводя всё до конца. В его глазах, если я не накручиваю, вижу заинтересованность, но он молчит, не спеша разрушать нагнетённую атмосферу. Удивительно, но, кажется, я начинаю понимать эту игру судьбы. Был ли мой выбор правильным? Я снова сомневаюсь и жду подвоха. Да что ж такое… Я сглатываю и отвожу взгляд. Чувствую себя так, словно готовлюсь к растерзанию. Я в одно мгновение теряюсь, совершенно не понимая, что здесь делаю. Что мне сказать или сделать, чтобы оказаться в выигрышной ситуации? Переступать через себя так сложно, но я никогда не сдаюсь так просто. — Ждали? — спрашиваю, пытаясь заглушить голос разума, который не уверен, стоит ли быть такой самоуверенной. Чувствую, что однажды это меня и погубит. Однако я всегда хорошо читаю людей, ну не могу же я ошибиться в его эмоциях, да? — Надеялся, — как-то заинтриговано звучит в ответ. — На что? — тут же отрезаю я, чувствуя, как изнутри меня пронизывает холод. Честно, я боюсь, что совершаю ошибку. Чего я, собственно, жду? Почему меня так тянет? Это из-за того, что хоть рядом с кем-то я могу побыть слабой? А зачем, спрашивается? — Давайте сначала познакомимся, — говорит тот, наклоняясь вперёд, и указывает мне рукой на стул напротив стола. Стук каблуков о пол, когда я делаю шаги вперед, кажется оглушительно громким. — Меня зовут Чон Чонгук, я генеральный комиссар местной полиции и директор адвокатской фирмы «Version», — спокойно говорит он, а я едва сдерживаюсь, чтобы язвительно не пошутить. Блять, и как же только угораздило? Мимоходом узнаю это название и понимаю, что я сейчас говорю буквально с создателем самой крупной и квалифицированной адвокатской фирмы во всей Корее. Это не говоря уже о такой высокой должности при полиции. Даже удивительно, что он сам лично приехал на такое мероприятие. — Мин Яуль, психолог-практикант в этой школе, — представляюсь и я, отводя взгляд к окну, чтобы хоть как-то отвлечься. Там всё ещё идёт мелкий дождик. Наверняка я покажусь сейчас невежливой, но я чувствую, что теряю контроль. Интересно, а судьба может зависеть не только от твоего собственного выбора? — Приятно познакомиться, — я сдержанно киваю в ответ. — Я надеялся, что мы здесь встретимся, потому что хотел поговорить, — продолжает он, тем самым отвечая на мой ранее поставленный вопрос. Легче от этого, правда, не становится. — О чём? — выгибаю бровь я. Я честно устала. Моя социальная батарейка стремительно садится, и сомнения пожирают изнутри. Мне хочется домой, где Есон скажет обычное «всё заебись, не парься» и меня отпустит, серьёзно. — Вы же, когда заходили, и так это знали, верно? — он склоняет голову к плечу, слегка улыбаясь. Это выглядит мило, но я стараюсь не зацикливаться и не терять голову. — А вы знаете, что звучите, как маньяк? — напряжённо отвечаю я. Чонгук тут же заливается смехом, пока я недоуменно хмурю брови. — Если бы вы правда так думали, то вряд ли бы добровольно зашли сюда, разве нет? — успокаиваясь, спрашивает он, и я отвожу взгляд. Подловил. — Ладно, хватит ходить вокруг до около. Чего вы от меня хотите? — серьёзно спрашиваю я, откидываясь на спинку стула и закидывая ногу на ногу. Я обещаю себе, что если мне не понравится хоть одно слово в его ответе, я просто встану и уйду. — Вы меня заинтересовали, — огорошивает он, заставляя всё внутри сжаться. Такой откровенности я точно не ожидаю. — Ваши глаза настолько манят, настолько же и отталкивают. Я бы хотел преодолеть барьер, после которого мне бы открылся целый океан, — продолжает он, а мне воздуха мало. — Я бы хотел, чтобы у нас получилось нечто большее, — я не выдерживаю. Резко вскакиваю со стула и отворачиваюсь к окну, оказываясь к нему профилем. У меня внутри ком. Я не хочу ничего такого. Почему все думают, что мне в жизни чего-то не хватает? А точнее, кого-то. Я выгляжу настолько не цельной? Я сама себе вру, и это бесит. Мне на каждое слово хочется язвить. Почему у меня такое чувство, что я в кино, но при этом сюжета подобного ещё не видела? Я настолько далека от реального представления всего этого, что не могу понять: так, что ли, проходят все знакомства, которые позже переходят в отношения? Хорошо, даже если я пойду на контакт (что весьма странно), возникает новый вопрос. Что я могу ему дать? Ему, состоятельному мужчине, у которого наверняка есть многое, если не всё. Любовь? А будет ли она? Чонгук пойдёт ва-банк, чтобы проверить, будет ли взаимной его симпатия? Потратит время, возможно, средства и нервы на такую, как я, чтобы просто попробовать, потому что среди толпы глаз выцепил именно меня за красивые глазки? Хочется горько посмеяться: он не выдержит такого характера. Несмотря на вероятно сильнейший, стальной характер, — ему быстро наскучит. — Кажется, вы мечетесь между двух огней: согласиться или нет, — подмечает тот, а я устало усмехаюсь. — Смысл тягаться со мной, если есть варианты во много раз проще? — не задумываясь, задаю интересующий меня вопрос. Меня распирает раздражение, а потому я перестаю думать о последствиях и говорю прямо всё, о чём думаю. Даже сейчас я показываю свой характер, оно ему надо? Многие бы уже дали ответ: да или нет. Но я стою на перепутье двух дорог в шаге от того, чтобы просто молча повернуть обратно. — Зачем мне проще? — вдруг удивлённо и недоумённо спрашивает он, и я теряюсь. В смысле «зачем»? Ну, потому что люди не любят сложности и всегда ищут лёгкие пути?.. У меня какой-то когнитивный диссонанс внутри. — К тому же я умею наблюдать, — продолжает и смотрит не просто в глаза — прямиком в душу, так, что хочется закрыться руками, словно я обнажена перед ним. — Ваши длительные взгляды в мою сторону говорили сами за себя. — Вы слишком самоуверенны и прямолинейны, — упрекаю я, хмурясь. На самом деле, я не чувствую негативных эмоций сейчас, во мне просыпается любопытство. — В этом мы похожи, не так ли? — улыбается тот, и я, не веря самой себе, правда оттаиваю. Он выглядит неплохим человеком, как бы я не пытаюсь себя в этом убедить. — До сих пор не верите мне? Прошло достаточно времени с начала нашей беседы, чтобы вы сами или с помощью своих профессиональных способностей смогли дать ответ. Мне сейчас можете ничего не говорить. Вот, — он тянется к карману на своём пиджаке, доставая оттуда визитку, и кладет её на стол, двигая к концу. — За вас мне скажет то, получу ли я от вас потом сообщение или нет. Много самоуверенности, очень много, и тем не менее в глубине чарующего взгляда видны сомнения. Нельзя быть уверенным в чём-то на все сто процентов. Что-то даже в самом идеальном, проработанном до мелочей плане, может пойти не так. Всё в этом мире несовершенно и подвержено тому, чтобы изменяться, рушиться и ломаться. Чонгук видит с моей стороны интерес, но он настолько хрупкий, с его точки зрения, что быть полностью уверенным в моём решении, ответе не получается. Уверен, ему было бы проще, не увидь он совсем ничего, тогда не было бы надежды. Надежда, как и многие другие чувства, приносят боль от ожиданий, которые могут не оправдаться. Именно поэтому я всегда пытаюсь заглушить и подавить надежду и веру. Разочарование каждый раз душит меня слишком сильно. — До свидания, Чонгук, — спустя минуту полнейшей тишины говорю я и, скользнув взглядом с его глаз на визитку на столе, забираю её, после чего разворачиваюсь и ухожу. Я не знаю, зачем и почему. Я привыкла сдерживать свои обещания и, наверное, только поэтому и взяла визитку. Но хватит ли мне смелости рискнуть ещё раз? Смогу ли я собственноручно перевернуть весь свой привычный мир с ног на голову? Передо мной стоит новый выбор, от которого зависит дальнейшая судьба, но это ощущается гораздо серьёзнее, чем всё, что было до этого. Словно, если я сделаю шаг не туда, то упущу что-то очень важное. Я помню, как размыто прощаюсь с госпожой Сон, сажусь на автобус и еду домой, снова загружаясь тонной мыслей. И главный вопрос, ответа на который я так и не нахожу: что мне делать?* * *
— Тебе не кажется, что ты слишком гиперболизируешь? — хмурясь, задаю вопрос, пытаясь повернуть голову так, чтобы видеть Есон, которая на полу занимается йогой. Я же лежу поперёк кровати, удобно при этом закинув ноги на стену, в попытке прочитать страницу книги, держащую в руках и поддерживать разговор одновременно. — Тот парень — бариста, конечно же, он посмотрел на тебя, когда ты заказала себе латте, а ты уже выбрала вашим детям имя, — ладно, я тоже немного преувеличиваю, но, слыша уже целую неделю о каком-то красавчике в кафе напротив её базы практики, другие мысли в голову не лезут. — И вообще, не ты ли говорила, что ставишь точку в своих отношениях? — усмехаюсь я, краем глаза наблюдая, как Есон наигранно-обиженно дует губы. — Ты просто не видела, каким взглядом он смотрел! — воодушевлённо говорит та, возведя глаза в потолок, словно представляет его в образе ангела. Ага, как же, проходили, знаем. Я хмыкаю, пытаясь представить, и в голове внезапно всплывает пронзительный взгляд Чонгука. За эту неделю я не особо часто о нём вспоминаю, но когда это происходит, я могу слишком погрузиться в воспоминания и просто-напросто залипнуть, смотря в одну точку. Есон я ничего не рассказываю, зная, что она будет уговаривать, чтобы я согласилась на предложение попробовать. Но мне нужна чистая голова, чтобы я могла мыслить и принимать решения здраво и рационально, без чужого вмешательства. — Океан… — бормочу себе под нос, вспоминая слова мужчины о моих глазах. — Что? — слишком громко спрашивает Есон, и я дёргаюсь, выплывая из размышлений. — Говорю, что хочу чаю. Ты будешь? — я резво подрываюсь с кровати, не заботясь посмотреть, на какой странице я остановилась — и без того знаю, что на той же, что и вчера, потому что разговоры с Есон не дают сосредоточиться, и, не дожидаясь ответа, иду на кухню. Почти бездумно наливаю в чайник воду, ставя тот на огонь. Какой-то непонятный жар окутывает на мгновенье моё тело. Я всеми силами пытаюсь игнорировать назойливый вопрос, крутящийся внутри и, опираясь руками на стол рядом с плитой, опускаю голову и закрываю глаза, резко выдыхая. «Интересно, а он ждёт моего сообщения?» Нет, я сдаюсь. Завариваю себе чай не слишком насыщенный с двумя чайными ложками сахара и иду на балкон, говоря Есон, что разболелась голова и я хочу немного побыть одна. От мыслей и правда начинает болеть голова, поэтому я, особо не раздумывая больше, беру с собой и телефон с визиткой и ту же книжку. Присаживаюсь на стул, который стоит тут на постоянной основе, закрываю за собой двери и открываю окно, наслаждаясь свежим воздухом и шумом города, хорошо доносящегося к третьему этажу. Проделав все манипуляции в телефоне, захожу в пустующий чат и смотрю на мигающий курсор, призывающий написать что-то. В голове пусто. Обычное «привет» даже звучит глупо. Оно точно не для такой ситуации. Я отпиваю чай, едва морщась от того, какой он горячий, и облизываю губы, чувствуя, что пучок на голове, сделанный ещё после утренних процедур, вот-вот распадётся. Я откладываю телефон и перевязываю его, смотря на то, как ветер колышет ветви деревьев. Всего лишь отсрочка момента. Вздыхаю, печатаю и отправляю. Вы: Не могу отделаться от мысли, что в ваших глубоких глазах я не вижу барьеров. Неужели всё так просто? Откладываю телефон, чувствуя, как внутри трепещет сердце от волнения. Даже порываюсь изменить решение и удалить сообщение, однако ответ приходит быстрее, чем эта мысль перевешивает. Так быстро, будто только и сидел у телефона, ожидая уведомления. Чонгук: Вы так часто обо мне думали? Приятно. Я смущённо цокаю и усмехаюсь, на секунду отводя взгляд, чтобы после увидеть «Печатает» и с предвкушением ожидать следующее сообщение. Чонгук: Я не люблю усложнять, поэтому да, вот так просто. И это звучит очень привлекательно. Я прикрываю глаза в попытке понять, что чувствую. Какая эмоция преобладает больше? Мне хочется верить так, чтобы потом не пожалеть об этом. Я слишком боюсь огня, который может очень больно ужалить. Но вот незадача: Чонгук сам по себе и есть огонь. Я успеваю это понять за какие-то пятнадцать минут наедине. Если он чего-то хочет, он этого добивается, несмотря ни на что, и если конечная станция оказалась не такой, какой он хочет, чтобы была, то просто принимает это и идёт дальше. Вы: И всё же предлагаете попробовать весьма сложному человеку. Отпивая уже чуть остывший чай, я нервно жду сообщения. От него будет зависеть мой выбор. Я не могу решить, то ли это будет точка, то ли запятая, но одно знаю точно: что-то изменится. Я молю всех богов о том, лишь бы не пожалеть. Знаю, что любой опыт: хороший или плохой, он всё ещё остаётся опытом, который чему-то нас учит, но никто не хочет оставаться с разбитым сердцем, верно? Чонгук: Мы часто пытаемся скрыть наши эмоции, но забываем, что наши глаза нас выдают. Вы не сложный человек, вас просто никто не может понять. Я грустно усмехаюсь. Стоит ли задаваться вопросом о том, а сможет ли он это сделать, раз так уверенно об этом говорит? Мне кажется, он уже на середине пути к тому, чтобы начать читать меня с полуслова и полувзгляда. Вы: Значит, хотите попытать удачу и сделать это? Без упрёка. Я уже знаю, какой сделаю выбор. Вы: Снова ужасно самоуверенно и прямолинейно. Мне кажется, я могу представить, как он сейчас в ответ на это сообщение улыбается прям как в тот раз. Чонгук: Подкрепляю ваше первое мнение обо мне: я смогу это сделать. Я не сдерживаю тихого смеха, после ещё одного сообщения с подмигивающими смайликами. У него получается разбавить слегка напряжённую тему, хотя я совершенно не чувствую себя скованно. Вы: Что ж, я согласна составить о вас и второе мнение. Надеюсь, хорошее и не последнее. Чонгук понимает мой ответ ровно так, как надо. Чонгук: Вы свободны завтра? Вы: Только если после практики. Чонгук: Ждите. И выходит из сети. Я смотрю на последнее сообщение, и почему-то мне хочется улыбаться, но я усердно сдерживаюсь. По правде говоря, я боюсь. Все кричат, что нужно уметь прощать, и никто даже не заикается о том, что нужно уметь не обижать и не причинять боль. Когда-то моё доверие уже разбил отец. И если это сделает первый мужчина в моей жизни, вероятно, это будет навсегда. Я, чтобы не возвращаться мыслями в прошлое, беру в руки чашку, отпивая чай, открываю книгу и тут же усмехаюсь с фразы, на которую попадаю взглядом. «Кто не рискует, тот не пьёт шампанского».* * *
Когда я выхожу из школы, ступая бесшумно из-за кроссовок по ступенькам, то совершенно не ожидаю того, что вижу. Стоящий около ступенек у ограждения Чонгук оказывается там как раз вовремя, потому что от удивления я даже готова подумать, что мне кажется. Но на парковке около школы действительно стоит чёртов Карлман Кинг. И это, господи-боже мой, едва ли не единственная машина, которую я знаю и распознаю. О ламборгини Есон постоянно болтает, не переставая тыкать телефоном с его картинкой перед лицом, а о Карлмане я в книге прочитала однажды да решила посмотреть в интернете хоть, как та выглядит, чтобы иметь представление. Но удивление на моём лице никак не отражается. Чонгук, как только видит меня, тут же отталкивается от ограждения и подходит ближе, по-джентельменски подавая свою руку. Я, особо долго не думая, вкладываю в его ладонь свою, позволяя проявить этот жест и помочь мне спуститься. Короткое расстояние между нами позволяет уловить слабые нотки приятного мужского парфюма, и я больше даже неосознанно вдыхаю его глубже. — Рад вас видеть, — улыбается он. Я вздыхаю, пытаясь отпустить непонятно откуда взявшееся волнение. — Я уже было подумал, что вы так и не выйдете, — как-то даже облегчённо выдыхает мужчина. Я едва заметно удивлённо дёргаю бровями. Чтобы такой мужчина переживал, что какая-то девушка его банально кинет? Я, конечно, не принижаю себя как девушку, но если быть честной, когда это в реальной жизни мужчины из-за такого сильно убиваются? Хочется съязвить. Это, наверное, обычный защитный механизм. Если я начну верить каждому сказанному мужчиной слову, то очень быстро проникнусь симпатией, а там и до влюблённости недалеко. Но ведь страх оказаться обманутой никуда не уходит. Он всё так же со мной, дышит в затылок и, не замолкая, шепчет предостережения. По правде говоря, я ненавижу опаздывать — госпожа пунктуальность, помним? — и в планах задерживаться и вызывать у Чонгука такие мысли нет, однако госпожа Сон, любительница поболтать, никак не хочет отпускать. Приходится немного задержаться. — Неужели я похожа на человека, который впустую будет тратить время другого человека? — говорю быстрее, чем задумываюсь об этом. Выходит грубо, потому что интонацию я так же не контролирую в этот момент, и она звучит прямо как сталь — Есон часто говорит, что когда я так говорю, то сразу хочется исчезнуть с глаз и не мешаться. Я пристыжено опускаю голову и бегло облизываю губы, радуясь, что сказала хотя бы о времени другого человека, а не своём. Это было бы полное фиаско. Хотя, может быть, так было бы даже проще: Чонгук наверняка после такого задумался бы, надо ли уже ему тратить на меня, как минимум, время. — Вы похожи на человека, который просто знает себе цену, — спокойно отвечает Чонгук, кажется, ни разу не задетый моими словами. Я поднимаю голову и неверяще смотрю прямо в его чёрные глубокие глаза, так и продолжая стоять рядом, не двигаясь с места. — В данном случае, это эгоизм, — не соглашаюсь я. — Всего лишь частичный эгоцентризм. В этом нет ничего плохого, — снисходительно улыбается тот. — Этой мой выбор ждать и «тратить» своё время, — интонацией выделяя слово, говорит Чонгук. — К тому же, приглашая вас провести со мной свое время, я у вас его забираю, — я щурюсь, пытаясь найти подвох, но в итоге грузно выдыхаю, не находя, что ответить. — Так, куда мы едем? — спрашиваю я, косясь на огромную машину. — В ресторан, — Чонгук отключает сигнализацию и одной рукой открывает мне двери машины, а другую прикладывает к верху так, чтобы я случайно не ударилась головой, после чего садится за руль и выезжает на главную дорогу. Я заостряю на этом жесте внимание, и моё сердце ускоряет свой ритм. Он точно из нашего века? Давайте будем честны, многие представители противоположного пола перестали проявлять такие знаки внимания и заботы, и то, что было нормой когда-то, сейчас становится чем-то удивительным. Именно поэтому я не могу избавиться от скептицизма. В машине меня сразу окутывает теплом и более концентрированным запахом, исходящим от Чонгука. Это ненавязчивый, чуть горьковатый с нотками чего-то сладкого запах мне безумно нравится, я даже не отрицаю. Почему-то внутри меня поселяется полное спокойствие. В машине, несмотря на все мои личные предрассудки, уютно и комфортно. Сиденье мягкое и большое, я в него вжимаюсь, ощущая себя окутанной надёжностью и безопасностью. Чонгук за рулём выглядит уверенно и спокойно, и я стараюсь всё же не сильно пялиться. Периодически отрываю взгляд от окна, посматриваю на него. Между нами висит молчание, и удивительно, что я не чувствую по этому поводу напряжения. Я думаю о своём, пока поглядываю на красивые руки, крепко держащие руль, и сосредоточенное на дороге лицо. У меня нет ощущения, словно я собираюсь спать с мужчиной, в то время как он будет платить за меня везде и всюду, оплачивая комфортную жизнь. Наверное, потому что я и не собираюсь спать и позволять оплачивать всё подряд. Зная Есон, она бы однозначно даже в такой маленькой ситуации почувствовала себя содержанкой, с чем я всегда была не согласна. Во-первых, это просто одно совместное времяпровождение, которое даже не свидание, а во-вторых, как уже и сам Чонгук сказал: он пригласил, ожидая положительного ответа, соответственно, он хочет, чтобы я потратила своё время на него, ожидаемо, что он это время оплачивает — грубо говоря. Ресторан оказывается сделан в лофт-стиле, и я даже не стараюсь скрывать своего удивления и восторга. И Чонгук, замечая это, удовлетворённо улыбается. В этом ресторане в целом нет ничего запредельного или удивительного, но я очень обожаю этот стиль, и то, как выбор Чонгука с ним совпал — чистая магия. Как только мы входим в основной зал и я занимаюсь рассматриванием, нас встречает девушка в форме сотрудника. Но я не успеваю сконцентрироваться на чём-то конкретном, как Чонгук что-то ей говорит, и девушка тут же показывает нам в сторону, приглашая следовать за ней. Я непонимающе осматриваюсь, проходя по тонкому коридору в самый его конец, где меня настигает осознание. Спустя пару минут мы, как я и успеваю предположить, оказываемся в отдельной комнатке для VIP-клиентов, в уединённом мире, где никто не помешает наслаждаться обществом друг друга за едой. Девушка удаляется, предупреждая позвать, нажав на специальную кнопку, когда будем готовы сделать заказ. Я прохожусь взглядом по всему не большому, но довольно просторному и светлому помещению, поражаясь этой красоте. Потолок высокий, из-за чего широкие окна кажутся ещё больше, пропуская много дневного света сквозь не до конца закрытые жалюзи. Цветовая палитра холодная, тоже целиком и полностью совпадает с моим вкусом: преобладает светло-серый цвет с вставками золотого и синего. Стол не очень длинный, посредине которого в горшочке стоит цветущий кактус, вызывая у меня интерес: узнать, искусственный он или настоящий, а рядом, по обе стороны, лежит меню. Стоят два широких удобных велюровых стула, по которым так и хочется пройтись рукой, чтобы почувствовать их нежность. Стены сделаны в виде кирпича с металлическими вставками в виде полок, на которых также разместились некоторые растения и статуэтки, и пара картин рядом. Всего по минимуму, но это так красиво, что у меня захватывает дух. Я ещё с детства хотела себе комнату в таком стиле, но, увы, не сложилось, а ходить в такие заведения сейчас — дорогая роскошь, и хоть на недостаток денег я не особо жалуюсь, всё равно не спешу идти. — Мы можем опустить формальный стиль общения? Мне кажется, это позволит нам общаться свободнее, — прерывает довольно долгую тишину Чонгук. Он всё это время спокойно стоит сзади, позволяя мне любоваться красивой комнатой, а сейчас подходит ближе, показывая рукой в сторону стола. Я тут же иду в его сторону, присаживаясь. — Думаю, с этим не будет проблем. У нас ведь не такая уж и большая разница в возрасте, — хмыкаю я, позволяя себе спокойно рассмотреть Чонгука. Он снова одет в более деловом стиле. На нём белая рубашка, расстёгнутая на верхних пуговицах, а сверху расстёгнутый чёрный кожаный тренч. И я снова подмечаю схожесть нашего стиля в одежде: я же в белом лонгсливе, заправленном в чёрные джинсы, а сверху чёрное пальто, завязанное широким ремнём на талии. — Мне двадцать восемь, — решает всё же уточнить Чон, и я улыбаюсь уголками губ. Чонгук и правда выглядит как человек, который не любит всё усложнять и таить что-то в себе, чтобы потом правда выливалась в огромный скандал. Он больше из тех, кто будет интересоваться чужим мнением и делать всё, чтобы достигнуть компромисса, так, чтобы обоим было комфортно друг рядом с другом. — Мне двадцать два, — решаю и я озвучить. И всё же я права: у нас шесть лет разницы. Это не пугает меня, потому что даже за какими-то малейшими мыслями о своём будущем с возможным партнёром я не думаю о своём ровеснике или о ком-то младше меня самой. Я не считаю это плохим или чем-то неприемлемым, просто на подсознательном уровне чувствую, что в таких отношениях я не буду ощущать себя хорошо. Чонгук учтиво интересуется, что мне хочется попробовать из огромного списка меню, но я решаю положиться на его вкус, позволяя заказать самому. Чонгук уточняет, нет ли у меня аллергии на какие-нибудь продукты, и я снова чувствую, как сердце ускоряет свой ритм. Это, оказывается, приятно. Уже через пару минут нам приносят пасту с морепродуктами, пирожное на закуску и апельсиновый сок. И всё выглядит поистине очень аппетитно, из-за чего всё это не терпится попробовать, но я не спешу. Всё же больше меня интересует именно Чонгук, его личность и мысли. — Почему сок? — заинтересованно спрашиваю с намёком на высокоградусные напитки, смотря на два стакана заполненных наверняка свежевыжатыми апельсинами. Не надо долго думать, чтобы понять, что этот ресторан высшего качества, из-за этого безумно дорогой. Чонгук снова понимает всё верно. — Так мы сможем узнавать другу друга настоящими, — кратко и ясно говорит тот, смотря мне чётко в глаза. Я уже даже не удивляюсь тому, что осознанно смотрю в ответ, проявляя желание наслаждаться таким контактом. — Разве не говорят, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке? — я не знаю, чего хочу добиться этими вопросами, но не могу перестать их задавать. Всё ещё не могу отпустить сомнения и мысли, что во всём есть подвох. — Алкоголь придаёт смелости, но я хочу, чтобы мы искренне сами хотели открыться, — я поджимаю губы в ответ. И как бы я ни хочу противиться этому, я вижу, что Чонгук не тот, кто будет врать. — Я не пью алкоголь вообще, — признаюсь тихо я, принимаясь за еду. Ощущаю цепкий взгляд на себе, но не отвечаю на него. Плюс один балл Чонгуку. Он, кажется, не осознавая в полной мере своих действий, делает то, что мне нравится. То есть он не старается понравиться мне изо всех сил, это выходит само собой, просто потому что он такой человек. — О чём ты любишь говорить? — этот вопрос ставит меня в тупик. Я задумываюсь. В моей жизни почти всегда происходит так, что все вокруг мне что-то рассказывают, а я слушаю, и если моя история вклинивается в их тему, я её кратко дополняю. Темы для разговоров всегда находят меня сами. То Есон начинает рассказывать о своих парнях и странных ситуациях, в которые всегда попадает, то моя группа начинает говорить о парах и преподавателях, то где-то на улице или в магазине кто-то может меня о чём-то конкретном спросить — дальше ничего. Редко происходит так, чтобы я сама начала рассказывать. Так получается то ли потому, что моя жизнь является довольно скучной, чтобы кому-то было интересно о ней слушать, то ли потому, что я люблю держать личное в себе и не распространяться об этом лишний раз, то ли все вокруг просто подавляют моё желание что-либо говорить… Но факт остаётся фактом: я не знаю, о чём люблю говорить. Это осознание бьёт резко и хлёстко. Я тяжело сглатываю и отпиваю из стакана сок. Но, если задуматься, то о чём я чаще всего думаю? Какие мысли преследуют меня? — Никто не спрашивал меня о таком, — даже как-то грустно и неверяще усмехаюсь я. — Люди любят поговорить о себе. Мне казалось, что сейчас ты должен начать рассказывать о своей жизни или карьере, — делюсь я, а Чонгук прищуривается, осматривая меня. Он словно сканирует меня, как рентген, пытаясь узнать, что я чувствую в этот момент. И мне волнительно, потому что я уже достаточно его знаю, чтобы понять — он может это сделать. У меня рядом с Чонгуком появляется чувство, что я не такой уж и сложный человек рядом с теми, кто готов меня понять. — Вряд ли куча никому, на самом деле, не нужных бумаг будет тебе интересна, — снисходительно говорит Чонгук. — А как же адвокатская работа? Наверняка есть парочка интересных случаев, — не сдаюсь я. — И тем более тебе будет не интересно слушать о жизни других людей, — тут же отвечает мужчина. Он словно создаёт ловушку, отрезая все пути отступления, заставляя признаться в том, чего так не хочется. Мне тяжело об этом говорить не ему, а себе. — Почему ты не любишь говорить о себе, раз считаешь, что все люди к этому склонны? — прищуривается тот. — Потому что никому не интересно обо мне слушать, — хмурясь отвечаю я, говоря так, словно это самая настоящая в мире истина. Мне не нравится то чувство, когда я рассказываю что-то важное и значащее для меня, а другие люди отвечают быстро и односложно, переводя тему. А кому такое вообще нравится? Легче просто ничего не рассказывать. — Мне интересно, — ну вот и всё, последний выход тоже перекрыт. Я судорожно вдыхаю такой нужный мне сейчас воздух и сдаюсь. С Чонгуком я позволяю себе почувствовать себя собой. Он словно безмолвно говорит «ты уже достаточно времени была сильной, опорой для других, а теперь просто будь настоящей собой, пока я буду рядом твоей поддержкой». Всё моё нутро тянется к тому, чтобы позволить себе и Чонгуку это. — Люблю говорить о жизни, — выдыхаю я. Чонгук заинтересованно выгибает бровь, как бы спрашивая «например?» — Ты веришь в то, что сам создаешь свою судьбу? Или в знаков зодиака? Уверена, что ты Телец, — весело хмыкаю я. Я не замечаю, как моё настроение внезапно перескакивает с отметки «минус» в «плюс». Чонгук в ответ хитро ухмыляется, чем заставляет меня засмеяться. — Да, ладно? Я угадала? — восторженно спрашиваю я, и Чонгук кивает. — Когда у тебя день рождения? — Двадцать третьего мая, — я неосознанно даю установку запомнить, после чего ловлю себя на мысли: зачем, если, скорее всего, так долго наше общение не продержится? — Давай-ка и я попробую угадать твой знак, — мужчина вглядывается в мои глаза очень пристально, словно пытается в душу заглянуть, и я почему-то начинаю чувствовать смущение, которое появляется красными румянами на щеках. — Весы? — я поражённо охаю, прикрывая рот рукой. — Одиннадцатое октября, — подтверждаю я. — Признавайся, ты умеешь читать людей? — У тебя всегда срабатывает защитный механизм из-за постоянного взвешивания каждого слова или действия. Ты пытаешься найти подвох. Я хочу, чтобы рядом со мной ты чувствовала себя в полной безопасности, отключая его, — поясняет Чонгук, и я вздыхаю, снова погружаясь в размышления. С Чонгуком невозможно промолчать, он словно выводит меня на новые мысли и их высказывания, в то время как другие люди меняют тему, продолжают разговор поверхностно. Им не хочется углубляться. Они повторяют, что просто наслаждаются жизнью, не думая о каких-то там смыслах. Но я так не могу, из-за чего чувствуется постоянное давление. Мне приходится сдерживать свои порывы и в большинстве случаев молчать, скрывая истинные мысли. С Чонгуком этого делать не надо, он даёт понять, что, наоборот, хочет, чтобы я говорила всё, что думаю. Единственное, что меня волнует в этой ситуации, это то, что иногда своими мыслями я могу задевать правду, которая зачастую колет глаза и сердце. Я не люблю и не хочу делать людям больно, но это часто получается неосознанно. — Иногда люди добиваются этого, но в итоге пользуются своим положением, — грустно усмехаюсь я. Пример этому — Есон. Она каждый раз наступает на одни и те же грабли. Она не виновата в том, что парни просят её открыться, довериться, а потом пользуются, причиняя боль. Она закрывается каждый раз, но, ища тепла и заботы, снова поддаётся словам. Я предпочитаю верить действиям. Но иногда даже и они могут быть обычным обманом и иллюзией. Лично у меня нет горького опыта в этом, но у меня есть достаточно хорошее представление об этом мире, чтобы попытаться не допустить такого в своём будущем. Чужой опыт — тоже опыт. — Я похож на человека, которому скучно и он хочет поиграть? — без какого-либо негатива спрашивает Чонгук, и я вовсе не чувствую давления, которое бы заставило бы меня солгать. Чистый интерес. Чонгук не кажется таким. Мне, как человеку, который умеет читать других людей, хочется верить ему. Мне не понятно, почему моё нутро так отчаянно тянется к нему, так и повторяя без конца «это он». Может, это потому, что он первый, кто проявляет ко мне интерес? Может, это потому, что он первый, кто хочет узнать мои мысли? Может, это потому, что он является тем, кто эмоционально и ментально сильнее меня, и я просто не могу противиться? Как мне понять, что мои чувства и эмоции настоящие? Как понять, что я не обманываю себя сама и не позволяю ему обманывать себя? Я никогда не испытывала к другому человеку чувство влюблённости и тем более любви. Я хочу позволить себе попробовать, но боюсь, что только разочаруюсь, не в силах испытать то, что так красиво описывают в книгах, показывают в фильмах и рассказывают в жизни. Что, если симпатия Чонгука и правда настоящая, а я просто буду мучать его, не дав положительного ответа, потому что его просто не будет? Мне больно только от одной мысли, что вместо того, чтобы получать от совместных моментов в будущем радость и счастье, я буду закапывать себя всё глубже и глубже, не в состоянии перестать думать о плохом. Я знаю, что если буду себя обманывать в этом плане, то в конечном итоге просто взорвусь от переполняющих эмоций и после перегорю, ощущая полнейшую пустоту внутри. — Яуль, дай себе передышку. Относись к жизни проще, — большая, чуть шершавая рука, лёгшая на мою сверху, и ласковый тон выводят меня из мысленной ямы, в которую я себя закапывала. Я поднимаю голову и сталкиваюсь с некой нежностью в чужом взгляде. Я грузно вздыхаю и прикрываю глаза. Вот бы кто ещё подсказал алгоритм действий, как именно это сделать, было бы отлично. — Хорошо, давай попробуем, — вдруг говорю я, принимая решение рискнуть. Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и жалеть, верно? Если я буду стоять на месте, то ничего не изменится. Я всё так же буду себя обманывать, говоря, что мне не хочется чувствовать себя любимой, что мне не хочется быть услышанной и понятой, что мне хочется, несмотря на всё, радоваться выбору, который сделала, потому что он неизбежно привёл меня к чему-то новому. Каждый шаг имеет последствия. Несделанный, как ни странно, тоже. Может быть, именно Чонгук тот человек, который сможет этот риск оправдать? Ну а если нет, то я даю себе обещание склеить себя разбитую заново. Я делаю этот выбор и смотрю на слегка улыбающегося, подбадривающего меня мужчину. Меня на мгновенье осеняет. Он не показывал свою улыбку в тот день в школе детям и мило разговаривающей госпоже Сон, приветливо улыбающейся сотруднице ресторана сегодня, и официанту, приносящему нам еду и пожелавшему хорошего отдыха. Он всё время улыбался только мне одной.