позволь позаботиться о тебе

снова белые стены и потолок, словно белые моли, что летят на свет фонаря и липнут к единственному источнику искусственного тепла. такая же тусклая палата встречает Акумова, приветствуя уже как родного, ведь здесь он частый гость. неудобные кровати, несъедобная пища и ебанутые соседи, которые могли пугать парня одним лишь своим видом. зелёные глаза бегали по знакомым местам, пытаясь уловить хоть какие то новые детали, но всё также скрипучая и неудобная кровать возле стены и такая же старая тумбочка, которая пережила многое. на нее приземляется телефон и зарядка, а рядом с ножками кровати падает портфель, Акума присаживается на кровать, которая приветствует его скрипом, словно и вправду говоря «привет». парень усмехается своей мысли и только потом глаза останавливаются на соседе по палате, походу тот здесь уже достаточно давно, ведь личные вещи также расположены на прикроватной тумбе, а их хозяин, словно у себя дома, разлёгся на кровати. молодой парень и совсем обычный на вид, что никакого интереса он не вызвал у Акумы. сейчас черноволосому дали время, чтобы расположиться на новом месте, а потом уже его ждут процедуры в виде капельниц. его уже не берет дрожь от увиденной иглы, которая проникает под кожу и «живёт» там своей жизнью, настолько привык, что это не вызывает должных эмоций, лишь ноющая боль в первые дни. достает домашние тапочки из портфеля, располагаясь поудобнее. под весенней курткой уже была натянута домашняя футболка, а на ногах красовались любимые клетчатые штаны, которые сопровождали его и в горе и в радости. плюхается на скрипучку под собой и чувствует как в худую спину утыкаются пружины, глубоко вздыхает, понимая какая сложная неделя впереди и уже хочет вернуться домой. черные волосы рассыпались на белоснежной подушке, будто фейерверк, а болотные глаза, обрамлённые густыми ресницами уставились в потолок, даже кажется смотрят сквозь него, утопая глубоко в своих мыслях. через время в палату заходит женщина в возрасте, цокая коротким каблучками и деловито поджимает губы, везя за собой капельницу. — Акумов, руку сюда! — неприятный сахарный голос разрезает тишину, хочется заткнуть уши и больше никогда его не слышать. Сережа усаживается поудобнее, протягивая левую руку, с которой такие махинации проходили неоднократно. не смотрит в лицо неприятной женщины, наблюдая за ее руками, которые уже обрабатывали мертвенно-бледную кожу спиртовой салфеткой и подобающий аромат подкрадывается к носу. затем в ход идёт игла с катетером, блеснув на свете лампы, напоминая, что острый металл сейчас покалечит нежную кожу, оставляя за собой фиолетовые следы в последствии. Акума прекрасно помнит об этом, но также в голове крутятся мысли, о том что всего лишь нужно потерпеть и он снова вернётся в свою комнату, находящуюся в вечном мраке и с мягкой кроватью из пакетика в кровь переливаются витаминные растворы, глюкоза и многое другое, что Акума никогда не сможет запомнить, да ему и не нужно это. все это идёт вперемешку с таблетками, от которых уже тошнит, а еда, которую здесь дают, просто не лезет в горло, застревая там тугим комом. от такого рациона замученное тельце теперь кажется ещё более болезненным, и синяки под глазами не внушают ничего хорошего, а бледные предплечья покрылись багровыми пятнами, что было привычно для Серёги. изумрудные глазки в очередной раз уставились в такой надоевший потолок, теперь блеск в глазах совсем исчез, а в глубине зрачка и красивой радужки застряла лишь усталость. даже губы побледнели, кажется нежно персиковый цвет совсем вымылся из пухлых губ, словно яркую акварель разбавили водой. сосед оказался на удивление спокойным и целыми днями просто лениво валялся на кровати, изредка встречаясь со своими родственниками, которые приносят фрукты, от которых аромат застревает в пазухах. и Акуме завидно от этого- чистой белой завистью, ведь он не может себе позволить этого из-за ебучей специальной диеты. прошло где то 4 дня, но Сережа давно запутался в числах и днях, потому что мозг соображал слабо, постоянные «перекусы» таблетками давали о себе знать. но очередной долгий день смогла разбавить цветная макушка, которая резко появилась в дверном проходе. белый халат, накинутый на плечи выглядел до коликов в животе смешно, а под ним как обычно черная одежда, которая добавляла загадочности образу Кира. родное лицо с острыми чертами, будто первый луч в дождливую погоду освещает эту сонную палату, разнося по комнате всю это нестандартную ауру, которая исходит от Курседа. своими глубокими глазами улыбается Серёже, но в этой улыбке читается беспокойство и кажется немного удивление, но увидел бы себя сейчас Акума, то сам ахуел от своего внешнего вида. но сейчас совсем не до этого, ведь длинная фигура, от которой повеяло уличной прохладой, присаживается рядом на эти сучьи пружины. Серёжа давит и вправду радостную улыбку, потому что вредные женщины, скрип кровати и иглы с таблетками уже снились в кошмарах, а сейчас перед ним, разбавляющий этот ужас, Кир. тянется одной рукой к нему, стараясь как можно крепче прижать к себе и чувствует как по коже пробегает холодок, заставляя поежиться. а Курседов в ответ жмётся к старшему, задерживая объятия до неприличного долго, и Акума боковым зрением замечает любопытный взгляд парня на соседней кровати. сверкает глазами из-под длинной челки в ответ, смотря глаза в глаза и давая понять, что он не рад такой заинтересованности, и парень разрывает зрительный контакт, который заставил чувствовать себя некомфортно до чёртиков. Серёжа прекрасно понимал, что Курсед это магнит для посторонних взглядов из-за своего внешнего вида, но и то что сейчас этот нефор обжимается с ним прямо на глазах у постороннего, тоже давало повод для такого поведения. но все эти мысли перебивает похуизм Акумова, который спасал его в таких ситуациях, помогая не заморачиваться над разными вещами. — ебать ты похудел.- первое что выдает сплитовый, обжигая горячим дыханием холодную шею зеленоглазки. вниз до поясницы пробежала стая мурашек, заставляя расплыться в непонятной улыбке, ведь тихий хриплый голос прозвучал рядом с ухом. и это наполнило нутро Акумы счастьем, хотелось растянуть это на целую вечность, чтобы навсегда врезалось в память и осталось на подкорке мозга. — да я заебался тут, мужик. забери меня отсюда- умоляюще шепчет черноволосый, строя самую грустную мину на свете, а Курсед отзывается своим квакающим смехом, от чего вызывает улыбку на лице Серёжи. рядом с Киром серьезность сохранять не получалось, ведь его вечные глупые шутки заставляют показать все 32, а чего только смех стоит. — ну потерпи ещё немного и заберу принцессу из башни- лыбится довольно, словно кот, наевшийся сметаны. Серёжа бесконечно жалуется на то как устал здесь находится, и как его угнетает эта атмосфера, а противные медсестры заебали до невозможности. смотрят друг другу в глаза долго, как будто не виделись вечность, и теплое чувство под названием «соскучился» разрастается под рёбрами, согревая все внутренности. от этого бабочки поломанными крыльями стараются взмахнуть внутри желудка и пощекотать стенки. -пиши почаще, заебал. скоро заберу тебя на своей ласточке и покатим в закат.- снова тупо шутит и тянет уголки губ вверх, треплет по растрёпанным волосам, снова оставляя Серёгу наедине с соседом в палате, которая уже вызывала чувство отврата. стоит ли говорить как прошли остальные дни? смысла нет, ведь все раз за разом повторялось в точности так же как и вчера в этой своеобразной тюрьме. день сурка вымотал Серёжу ни на шутку. не то чтобы раньше что то отличалось, но ведь дома в разы лучше, не так ли? личные апартаменты, в которых были все нужные удобства и никаких капельниц. бледное лицо тронули лучи холодного солнца, слабо греющего промерзшее тело, потому что тонкое одеяло не спасало от мерзлоты ночью. Акума жмурит уставшие глаза и не хочет просыпаться, но сегодня выписка, так что это могло приободрить парня и заставить встать с постели. тянет исхудалое тело к потолку, прохрустев костяшками и чувствует приятное тепло, что сохранила подушка и матрац, снова приковывая тело к кровати, даже те самые пружины не так были важны в данный момент. золотистые как листья на деревьях лучи смогли прогреть стекла в пластиковых рамах, застывшее осеннее утро стучалось в окно. а медленный листопад кружил в воздухе незатейливый вальс, притягивая взгляд, и Акума наблюдает, как ребёнок, который только начал познавать красоту природы. смотрит долго, щуря глаза, скрывая пол лица под одеялом, думать о чем то сейчас совсем не хочется и лишь засохшие листья отпечатываются на сетчатке глаза, не давая проникать в голову лишним беспокойствам. Серёжа давно не чувствовал такого умиротворения…может так влияет золотая пора, заставляя невольно засмотреться на нее и затеряться в этом превосходстве осенних пейзажей. пролежал так долго и одумался только тогда, когда снова услышал назойливый звук каблуков. как всегда с важным видом в палату зашла «любимая» медсестра, оповещая о том, что Акумов может быть свободен и осталось только убрать капельницу и оплатить лечение на кассе. Серёжа с силами поднимается с теплого места, позволяя вытащить злоебучую иглу и наконец почувствовать свободу, потому что теперь не приходится быть прикованным к аппарату и как прежде шевелить конечностью. опускает взгляд на предплечья, снова видя пятна синяков, которые ещё будут долго покидать кожу, то и дело напоминая о себе сильной болью в руках. когда медсестра покидает помещение, забирая с собой капельницу и что то бубнит под нос, Сережа набирает сплитового, заставляя того поднять зад и заводить машину, чтобы забрать его отсюда поскорее. Кир лишь что то мычит в трубку, явно только проснувшийся, но послушно встаёт, приводя себя хоть немного в надлежащий вид. Серёжа собирает вещи резво, бросая мимолётный взгляд на соседа по палате, а тот все по прежнему не обращал на него никакого внимания, но это особо не волновало, поэтому со спокойной душой Акумов покидает это чахлое место, оставляя в нем не самые лучшие воспоминания. уже расплатившись на кассе оповещает Курседова что выходит на улицу и будет ждать того на парковке возле больницы. когда ноги в любимых кроссовках ступают на асфальт, то чувствуется вся прелесть просторов и Акума оглядывает местность, замечая как быстро вся листва обратилась в багрово жёлтую и одиноко падает на землю, а потом она будет также грустно шелестеть под ногами прохожих, которые не обращают на все это никакого внимания. вдыхает полной грудью запах улицы и недавно наступившего утра, запах копоти и пыли с дорог- это все намного лучше, чем запах медикаментов и приторных духов той самой женщины. улыбается себе легонько, сверля взглядом асфальт и свои ноги. чувствует как собственное тело стало легче, и он будто взлетит от дуновения ветра. идёт к парковке, разглядывая улицу и трассу, замечая случайных прохожих, которые куда то как обычно торопятся, не видя ничего вокруг. и лица этих людей теряются за красочной листвой, не оставаясь в памяти, сразу же улетучиваясь с ветром и шумом машин. парень не знает сколько топтался на одном месте, но он застрял в этом моменте, не желая прерывать идиллию уже оживленных улиц, но приходится все же обратить внимание на красный корветт, который настолько отличался от машин, стоящих на стоянке. колёса гладко скользили по асфальту, на блестящем капоте игрались солнечные лучики, переливаясь словно на волнах потом медленно уплывали в тень, теряясь там. машина подъезжает к самым ногам и за стеклом видно довольную морду друга. Акума улыбается в ответ, открывая дверцу и уже по привычке валится на мягкое кожаное сиденье, откинув голову назад. косится на Кира, что только отошёл от сна и выглядел помятым, но смешным. чувствует знакомый запах в салоне, который хочется вдыхать ещё и ещё. запах вовсе не салона, а парня который сидит за рулём, держа руку на коробке передач. чернильные рисунки все также обвивали запястье как змейка и все такие же длинные пальцы с аккуратным маникюром. почти черные глаза смотрят не отрываясь, а крашенные волосы смешно торчат из-под натянутого капюшона. в салоне Акумова обволакивает тепло, что становится жарко и хочется снять куртку, почувствовав уют этой красотки-машины. стягивает надоедливый предмет одежды, устраивается на сидении удобно и наконец приветствует своего водителя: — блять, ну наконец то домой- с облегчением выдыхает и прикрывает ещё отёкшие глаза, укладывая голову на спинку кресла. — я те там дома свинарник устроил, так что ещё убираться будешь- ехидничает Кир с первой минуты встречи, пытаясь раздраконить заебавшегося Серёжу. тот трагично закрывает лицо руками, бормоча что то невнятно, матерясь через каждое слово. Курседов заливается смехом, хлопая черноволосого по плечу. взгляд карих глаз устремляется на бледные руки, которые снова покрыты гематомами от большого количества уколов. морщится, будто ощущая эту боль на себе и аккуратно берет запястье друга, притягивая руку ближе к себе, рассматривая какое то время. Акума немного опешил, не понимая что сейчас делает сплитовый и молча наблюдает, затаив дыхание. — можно кое что сделаю? -резкий вопрос заставляет встрепенуться и вопросительно выгнуть бровь. — ну валяй.- Акумов не может предположить что будет сейчас, ведь Кир способен на что угодно, даже на самую странную и ебанутую дичь, которая Акуме кажется очень ненадёжной, но все же доверие играет большую роль, и он покорно ждёт действий, не пытаясь сопротивляться. но кажется такого Серёжа точно не ожидал, ведь сердце ухнуло вниз к ногам, потом отскочив как попрыгунчик, отправилось на свое место, только теперь тряслось как желе. теплые пухлые губы невесомо коснулись кожи где созрел синяк и медленно проводили дорожку из поцелуев, еле ощутимых, но для Акумы сейчас это будто лава, которая обжигает его, но обжигает так приятно, что в животе тянется спираль, спутываясь с органами в один узел. бледное лицо покрывается алыми пятнами, что даже ночью можно было бы разглядеть как пылают чужие щёки, а теплые губы продолжают блуждать уже по другой руке, «залечивая» раны. ресницы на карих глазах заметно подрагивают, а пальцы нервно жмут кожу на основании запястий. Акумов потерял все свои мысли, все слова, абсолютно всё сплелось в один большой ком и волна мурашек ни могла не отвлекать от окружающего мира. Серёжа стыдливо отводит глаза в сторону, находя что то интересное на панели управления, но отвлечься не получается, если честно даже и не хочется. Курседов заканчивает своеобразную терапию и выезжает с парковки под звуки тишины и собственного сердцебиения. с чувством трепета глубоко в грудной клетке и мыслями, что он поступил слишком резко и необдуманно…