Амнезия

Солнце давно зашло, и на город опустился синий вечер. Лили с Джексоном неспешной походкой шли вдоль берега, обсуждая последний эпизод «звёздных войн». Свидание уже подходило к концу, и Лили была им более, чем довольна, поскольку всегда именно так его себе и представляла. В какой-то момент ей даже показалось, что она гуляет с тем самым Джексоном, в которого, собственно, и влюбилась год назад. Да, он не романтичен. Ему несвойственна ласковость, всякие телячьи нежности, излишняя ранимость и глубокие переживания. Он не умеет говорить красивых трогательных слов, как в любовных романах, и не станет долго расстраиваться из-за неудавшихся отношений. Он лишён джентльменских манер, фамильярен, но он добрый, весёлый, юморной и обаятельный. И с понравившейся девушкой всегда услужлив, тактичен и мил. Лили это знала, потому что не раз наблюдала его кратковременные романы. Но эти кратковременные романы хотя бы можно таковыми назвать, а вот конкретно между ними не было ничего подобного. Даже намёка на флирт. И ей очень хотелось, чтобы он помнил о ней хоть что-то. Чтобы он знал, что сейчас проводит время не с той Лили, с которой знаком три дня, а с той, которую он знает довольно давно. И что именно к этой Лили он сейчас испытывает симпатию. Когда они сели на песок, Джексон заметил упавшее настроение девушки и поинтересовался, в чём дело. — Из-за Майли? — предположил он. — Нет, не из-за неё. Хотя, — усмехнулась Лили. — Ей бы это не понравилось. Джексон, а ты совсем ничего не помнишь? — печально спросила она, и уточнила: — О нас. Может, хоть капельку того, ну… Как мы общались раньше. — Лили, это не важно, — придвинулся он к ней, обнимая рукой за талию. — Мне с тобой хорошо. Сейчас важно только то, что мы оба чувствуем. И если это взаимно, то какая разница, как было до? — А что чувствуешь ты? — у Лили спёрло дыхание. — Ты мне очень нравишься, — смотрел Джексон ей в глаза. — И я чувствую, что началось это раньше, чем три дня назад. Сердце Траскотт бешено забилось, он стал приближать к ней лицо, и она тоже потянулась к нему губами. А через минуту, утопая в поцелуе, Лили лежала на песке, ощущая, как Джексон блуждает руками по её телу, очерчивая каждый изгиб, но не переходя рамки дозволенного.

*****

Шёл четвёртый день. Джексон, напевая себе под нос попсовую песню про любовь, готовил сестре завтрак, когда та прервала его. Майли молча выключила плиту, водрузила на стол коробку с вещами Джексона, которые они с Лили от него спрятали, и, взяв брата за руку, потащила его за собой на диван. Там несколько минут она доказывала ему, что дневник писал не он. Однако такой аргумент, как разные почерки, для Джексона был слабоват. — Ну посмотри, здесь же сердечки на полях! — тыкала Майли пальцем. — Парни так не делают. — Может, я расчувствовался. — Нет! Это я нарисовала, как и написала всё остальное. Джексон, ты не сентиментальный, не обходительный, не заботливый, не культурный, не педантичный. Ты холодный, грубый, колючий, ленивый, наглый, неряшливый, противный, вредный и противный! — повторила она. — Но лучше такой, чем тот, что сейчас. Джексон, ты меня не боготворишь, не сдуваешь с меня пылинки, и в случае чего, ты скорее всего мною прикроешься, чтобы спасти свою шкуру! — темпераментно жестикулировала Майли руками. — Мы постоянно ссоримся, спорим, дразним друг друга. Мы сводим друг друга с ума жестокими шутками, мы иногда даже друг друга ненавидим, мы… — О, нет! — плаксиво произнёс Джексон. — Мы ссоримся? — горько нахмурился он. — Этого не может быть, я же тобою восхищаюсь, ты так талантлива, прекрасна… — О, боже! — вскочила Майли. — Ладно, будь тут, я сейчас вернусь. — Как скажешь, трепетная струнка моей души. Раздражённо прорычав, Майли прибавила скорости вверх по лестнице. Чуть позже гостиная была заставлена изуродованными картонными манекенами Ханны Монтаны и разрисованными плакатами; имелись даже дартс с её лицом, а также сиденье для унитаза, обрамленное светлыми волосами от парика. Младшая Стюарт твердила брату, что это — его рук дело, но всё было без толку. Джексон от увиденного пребывал в шоке, говорил, что тот, кто это сделал — редкий мудак и вообще таких идиотов надо ограждать от общества. — Ладно. — Майли оставила Ханну Монтану в покое, и подошла к коробке. — Это ты точно должен вспомнить. Твоя любимая шутка, — она достала из коробки резиновый предмет. — Итак, мне тогда с трудом удалось пригласить Бобби в гости посмотреть кино, и… — Майли бросила на диван подушку-пердушку, и села на неё. — Я бы никогда так не сделал, — твёрдо заявил Джексон. — Пукать — не смешно. — Аа! — вскрикнула Майли, прижав руку к груди. — Пукать не смешно? — в ужасе переспросила она, на что брат уверенно закивал. — Что случилось? — на крик прибежал Роби Рэй. — Папа! — дочь в слезах бросилась к нему. — Джексона больше нет! — прорыдала Майли в грудь отца. — Скучаешь по нему? — грустно улыбнулся Роби Рэй. — Сильнее, чем думала! — плакала Майли. — Я хочу обратно этого вредного воришку моих блинчиков! — Не прошло и полгода, — ухмыльнулся Джексон, запуская дротик в дартс. — Точно в нос, — довольный собою, возвестил он. — Чуть выше твоих усов. — Джексон! — радостно раскинула руки Майли. — Так, стоп, — опустила она руки, и злобно сощурилась. — Джексон? — Амнезия? — насмешливо смотрел на неё брат. — Мы что, по-твоему, в мексиканском сериале? — Так это всё была шутка? — негодовала Майли. — Папа, ты знаешь, что делать, — кивнула она, намекая на наказание. — Конечно знаю, — вздохнул Роби Рэй. — Дай пять, сынок! — отец с сыном дружно ударили по рукам. — Так вы в сговоре? — всё сильнее поражалась девушка. — Но зачем? — Чтоб ты поняла, что тебе нужен именно такой брат. — Роби приобнял сына. — И что ты любишь его таким, какой он есть. — А за этот спектакль он обещал мне новую машину, — сказал Джексон. Майли возмущённо втянула воздух, и стала тыкать в братца пальцем. — Ты самый эгоистичный, самодовольный и ужасный брат в мире! Джексон с примирительной улыбкой развёл руки, на что Майли шагнула к нему и с теплотой обняла. — С возвращением. Открылась входная дверь, и на пороге появилась Лили, которая при виде обоих Стюартов умилённо улыбнулась. — Как приятно видеть вас такими дружными. Знаете, говорят, всё, что ни делается — всё к лучшему. И, может… — Лили, мы обнимаемся не поэтому, — сказала Майли. — А потому, что Джексон всё помнит. — Как? — медленно сходила улыбка с лица Траскотт. — Так быстро? — пролепетала она. — Прям всё-превсё вспомнил? — забегали её глаза. — Он ничего и не забывал. Они с папой решили таким способом преподать мне урок, это был розыгрыш. Чувствуя, как лицо начинает пылать, Лили перевела взгляд на Джексона. Тот, закусывая губы, кивком подтвердил слова сестры. Сердце Траскотт бешено забилось, но теперь от подступающего ужаса. В сознании стало проясняться, что буквально вчера она призналась в чувствах Джексону Стюарту. Настоящему Джексону — старшему брату своей лучшей подруги. Взбалмошному, несерьёзному, ветренному, циничному, беспардонному, равнодушному пофигисту. Тому Джексону, который всегда будет видеть в ней только подругу своей младшей сестры, и скорее всего никогда не будет воспринимать её как девушку. Который, узнав о её чувствах, максимум хмыкнет, минимум — пожмёт плечами. И этот Джексон, воспользовавшись своим притворством и её доверчивостью, вчера лил ей мёд в уши и обманным путем развёл её на поцелуй. Долгий, волнующий, глубокий поцелуй… На смену стыду пришли гнев и негодование. Лили стиснула зубы и процедила, глядя на брата подруги: — Как же ты мог так поступить??? — Вообще-то это ты меня обманула, — с невозмутимой улыбкой напомнил Джексон. Траскотт ощутила новый прилив обжигающей краски к щекам. А ведь и правда, это она ему соврала. Это ей вздумалось поиграть в преданного поклонника, и неизвестно, чем бы обернулась её ложь, будь амнезия Джексона настоящей. Безумно захотелось, чтобы пол в этом доме развергся. Безумно хотелось провалиться сквозь землю. — Хи-хи. — Лили попятилась назад. — Да уж, отличный получился розыгрыш, — говорила она, пискляво посмеиваясь. — У вас такая весёлая семейка, — она споткнулась на ровном месте, но на ногах удержалась, продолжая двигаться к выходу. — Что ж, раз всё хорошо, то я наверно пойду и, пожалуй, не буду заходить к вам ещё пару… — Траскотт спиной наткнулась на двери и завершила: — Тысяч лет. Светлые волосы мелькнули за стеклом, и от Лили остался только ветерок захлопнувшейся двери. Стюарты тупо переглядывались, пока до Майли не дошло. Она вспомнила, что Лили с Джексоном вчера там какое-то время вместе проводили. Указав на дверь, Майли задумчиво нахмурилась и обратилась к брату: — Слушай, а… — Мне надо идти. — Джексон быстрым шагом пошёл к лестнице. — Скажи Окену, пусть вернёт мне деньги. — Куда это ты, сын? — окликнул его Роби Рэй. — А хлам твой кто убирать будет? — Это Майли притащила, пусть она и убирает! — уже входя в комнату, кричал Джексон. Старший Стюарт посмотрел на дочь, а та прижала ладонь к груди и искренне произнесла: — Я так рада, что он вернулся. Майли рванула к выходу, надеясь догнать подругу, ведь брат ей и слова о их вчерашнем вечере не скажет. — Эй, а убираться кто бу… — Роби Рэй снова узрел лишь мелькнувшие за входными дверями волосы и, оглядев гостиную, обречённо вздохнул: — Ну конечно я. Как только оказался в своей комнате, Джексон набрал номер Лили, думая о том, что идея отца всё-таки была гениальной. Ведь если бы не этот спектакль, он бы наверно всю жизнь так и гадал, взаимны ли его чувства.