***
По правде говоря, она хотела только самых простых вещей в жизни, но с кровью монгкульской знати в дорогих венах омеги семья предсказуемо затащила ее, как пешку, в постели развратного короля-альфы. Хотя через покои этого человека пронеслась карусель завоеваний, через несколько недель она, ошеломленная, сидела рядом с ним в тронном зале в качестве королевы королевства. Возможно, Артит действительно верил, что любит ее, по-своему — этот человек-сорока жаждал блестящих вещей и говорил, что она мерцает, как чистое золото, — но это больше походило на приобретение и обладание. Удушье. Она жила так, словно ждала, когда все закончится, — не моргая, несмотря на приступы ярости у своего нового мужа и привычно тяжелые руки. Благодарна гарему куртизанок, которые не давали ему покоя много ночей подряд. Она смирилась лишь для того, чтобы откинуться на спинку стула и помечтать о далекой стране свободы в те вечера, которых у нее не было… Но из-за того, что вселенная так близко держит свои карты к сердцу, жизнь королевы вскоре была предрешена на рассвете. Пробудившись, наконец, от этого пустого ада существования в один очень драгоценный день, само солнце сияло от невообразимого счастья, когда родился сын…***
Таласса отрывается от добросовестно откровенного повествования, чтобы повернуться к Мью и рассказать: — В тот момент, когда я держала тебя в своих объятиях, теплого из чрева матери, я поняла, что ты спас меня. Спас саму мою душу от демонов, когда я впервые узнала, что такое любовь… Затем собралась с силами, снова отошла на безопасное расстояние и отрешилась от истории, чтобы продолжить с задумчивой улыбкой…***
Отныне жизнь королевы на чистом холсте, казалось, внезапно окрасилась в яркие цвета. Она была уже не одна, когда маленький принц держал ее за руку. За ним последовал второй любимый мальчик, и она почувствовала, что ее радостное сердце вот-вот разорвется. Сам король все больше увлекался политическими играми и борьбой за власть, оставляя свою молодую семью в покое наслаждаться безмятежными днями пикников и игр среди весенних первоцветов того прошлого. Прошлое, которое не могло длиться вечно. Как было сказано, эта женщина была не только королевой, но и омегой — неосознанно омегой из линии предков, склонной к судьбоносным парам. И так случилось, что однажды вечером, во время визита королевской семьи в северную страну Бун-Нам Галеа, соблазнительный новый аромат коснулся ее ноздрей чувственными, мускусными нотами сандалового дерева. Поворачиваясь то так, то этак, разглядывая причудливое легкомыслие вечеринки, пока она, наконец, не встретила то, что имело значение: изумрудно-зеленые глаза мужчины, который извлек на свет дремлющую сущность ее собственной души, аромат мануки. Обладая телом, живым первобытными путями, она пришла к пониманию того, что этот галеанский музыкант, Анурак, был ее истинной парой. И все же плоть и кости давным-давно были женаты — прикованы — к другому. Так все и началось. На протяжении месяцев эти двое сцеплялись при каждом украденном шансе. Скрещенные звездами и мечтающие — с иллюзией розовых от романтики очков — о возможном побеге с юными принцами на буксире. Но все это просто… замки в небе. Когда это дело было раскрыто тем мрачным, туманным утром, королевский совет приближенных унюхал в тайном скандале не сандаловое дерево и мануку — недоступные, конечно, представителям давно забытого вторичного пола, — а ядовитый, опьяняющий смрад и соблазн влияния и всемогущества. Неожиданно именно Бусаба, этот тихий, непритязательный маленький сосед на юге с амбициозным молодым королем Асни на троне, стал главным охотником и заговорщиком. Предлагая человеку с изумрудными глазами убежище, санктуарий, кажущуюся безопасность, только для того, чтобы передать его альфа-волку Артиту, и все это во имя заключенного торгового соглашения с могущественным Монгкулом. Анурак, ангел королевы, был казнен. Повешен, расчленен и четвертован как враг государства. Прямо там, во дворе дворца, с насильно зафиксированной головой его возлюбленной, чтобы наблюдать невидящими глазами. И это был последний раз, когда ее видели. Жителям королевства сообщили, что ее величество скончалась от внезапной болезни. В узких кругах, посвященных в печальную череду событий, ходили слухи, что она просто перестала есть, пить и иссохла изнутри от душевной боли, но это было неправдой. Ненависть Артита к своей неукротимой жене, матери его детей, никогда не могла бы привести к такому кроткому концу. Она должна была страдать — разве не так поступают со всеми женщинами? Значит, все омеги «шлюхи»? Вместо трагического освобождения смерти последовало заточение в старых подвальных застенках, закрытых для всех, кроме немногих, кто знал. Так прошли бессчетные годы, в то время как в мире наверху два маленьких мальчика тосковали и оплакивали свою мать, а отец был жестоким и холодным королем, чьим величайшим удовольствием было знать, что она все еще жива, под ними всеми. Под его ногами бьется человеческое сердце, плененное буквальным подземным миром Аида. Мучительное существование — вечное наказание, прерванное только ее подчинением. По крайней мере, он так верил. Он никогда ее не знал. Ибо… возможно, во дворце остались те, кто тоже был верен этой леди. Артит не видел их — призрачное присутствие слуг вокруг него — но они были там. И, может быть, однажды они нарушат запреты, чтобы провести свою королеву по фольклорному лабиринту скрытых туннелей. Выйти в пещеру, вдохнуть свежайший воздух Земли, которым она никогда не думала снова дышать, и наполнить затхлые, воспаленные легкие. Там, прямо под старым фонтаном Пегаса, в котором ее сыновья, когда-то совсем маленькие, плескались в солнечные дни. Смотрели на него с мыслью: «Если бы только я мог летать». Затем ее повели прочь по каменистой дороге — была ли это та самая личная служанка будущего короля, которая вела ее дальше? — на остров свободы. Но… что потом? Помимо агонии разорванной супружеской связи между этим убежищем и Галеей, королева жила только воспоминаниями о своих растущих детях — все это время зная, что никогда не сможет вернуться к ним, если ее муж все еще жив. Она не стала бы подвергать их опасности. Значит, месть. Месть — это все, что оставалось в ее руках. За своего потерянного возлюбленного, за сыновей, оставшихся без матери, за жизнь в заключении. Месть.***
Это были порванные нити королевского гобелена их собственной истории, вставшие на свои места, когда взгляды Соляриса и Ориона встретились. С мрачными лицами они почувствовали это тогда… Потерянный мальчик, который снова и снова бежал, как какой-нибудь безнадежный почтовый голубь, к фонтану Пегаса в каждом закольцованном, повторяющемся сне. Своеобразное расположение раковин на выступе пещеры у входа в дамбу: символы Ориона — охотника, Соляриса — солнца. Десятилетиями тлеющая неприязнь со стороны короля Галеи Бун-Нама, затем анонимное письмо с предупреждением о неминуемом нападении из-за моря, за несколько дней до начала войны. Таинственное, похожее на призрака присутствие в общей тайне Сиэля и Наронга после их изгнания на остров — шепотки, закрытые двери и понимающие взгляды, которые доводили Соляриса до безумия. Дыхание плачущей колыбельной. И… убийство природными ядами двух стареющих королей, выставленных напоказ главами, казалось бы, благородных наций. Убиты: один все еще спит, один мертв. Раковина, закрывающая ноздри Асни в знак уважения к чистому аромату сандалового дерева, затерянному в мире, но сохраняющемуся для одного человека. Могло ли так быть на самом деле? Действительно ли Таласса сшила все вместе? Минуты молчания, отягощенные поистине тяжелейшими мыслями. В глазах рассказчицы, матери, стояли слезы, когда она ждала, что они оставят ее за ее грехи. Но, скрепленные братскими узами и кивком головы, Мью и Майл не отпускали ее рук. Ракушки на пляже Остались ли слезы позади Когда волны набегают на берег И вытравляют их печали В мягкости Из белых песков