Кривое зеркало

      Из всех возможных мест в замке с детства лишь подземелья встречали его мягкой прохладой и темнотой, укрывающей следы слез, нечаянно пролитых в коридорах повыше. Они видели каждое его обличье: будь то испуганный первокурсник, утопающий в стыде и унижении подросток или до смерти уставший мужчина. Пожалуй, только эти комнаты он и мог назвать своим домом, за стенами которого исчезал профессор Поттер и оставался просто Гарри.       Была глубокая ночь, когда ему удалось вернуться. Ноги отказывались слушаться, их била мелкая дрожь, только начинающая возвращать чувствительность замершим мышцам, но он продолжал двигаться вперед, цепляясь пальцами за небольшие каменные выступы. К счастью, студенты спали и не могли видеть, как их грозный профессор едва перешагивает пороги.       Однако, оставалась еще одна проблема.       Детство и юность приучили Поттера к нервной осторожности и ожиданию нападения со спины — враг никогда не был к нему справедлив, чтобы вызывать на магическую дуэль, поэтому, едва уловив движения воздуха, он тут же выхватил палочку правой рукой. Левая в этот момент вцепилась в стену, чтобы в случае чего мгновенно оттолкнуться от нее и выиграть время. Гарри Поттер приготовился отражать атаки, просчитывая каждое возможное движение, но темнота продолжала безмолвствовать, один лишь воздух едва двигался от чьего-то незримого присутствия.       — Покажись, — приказал Поттер, дернув скованной кистью.       Ничего не произошло. Любой другой повернулся бы и ушел, посчитав случившееся за приступ паранойи, но только не он. Инстинкты буквально кричали: враг здесь, прячется в наступающих тенях, жмется вдоль стен, ползет по полу и ждет, когда спина вновь окажется беззащитной.       — Покажись, — сквозь зубы прошипел Поттер, направляя палочку ровно в то место, где, как он думал, прячется его «гость».       На секунду, всего на секунду, послышался чей-то осторожный выдох сквозь приоткрытые губы, и этого хватило, чтобы веревки тут же с громким свистом кинулись ему навстречу. Следом раздался глухой стук, какой бывает, когда чье- то тело ночью падает на каменный пол. Поттер подошел ближе, уже зная, кого обнаружит у себя в ногах.       — Мистер Снейп, — поприветствовал он скривившееся в досаде лицо, — разумеется, это вы. Для кого еще правила Хогвартса не более, чем пустой звук. Я мог бы догадаться.       — И что вы сделаете? Снимите баллы? — Снейп дернулся в попытке освободиться, каждая эмоция мгновенно вспыхивала и горела на его щеках красными пятнами.       Поттер тяжело вздохнул. Он едва мог стоять на ногах после перенесенного ночью, а этот неугомонный гриффиндорец тратил его время на очередные глупости. Снять с него баллы? Нет, Снейп привык к этому, к тому же, к обеду следующего дня Грейнджер вернет все с лихвой. Мера давно изжила себя, как и отработки. Он будет монотонно чистить котлы, пока сам Поттер сидит над ученическими эссе, а через неделю все повторится еще раз — они это уже проходили. Что тогда, отпустить паршивца? И показать ему, что любая шалость останется безнаказанной? Этого он допустить не мог.       — Ваша мантия, — спокойно сказал Поттер, растворяя веревки, — до лета вы не сможете ей пользоваться. Я бы, разумеется, отдал ее в конце всего вашего обучения, но обойдемся для начала одним годом.       Поднявшийся на ноги Снейп вскинулся в ответ на эти слова.       — Вы, — начал он и тут же запнулся, дрожа от гнева, — вы этого не сделаете!       Гарри подошел ближе, касаясь пальцами приятной скользящей ткани в руках гриффиндорца.       — В самом деле?       Он уже это сделал тогда, когда Снейп решил караулить его ночью, когда нарушил правила, когда не дал ему дойти до комнат и забыться тревожным сном. Он уже это сделал.       — Мантия, мистер Снейп. Не вынуждайте меня применять силу.       Снейп вздрогнул, но быстро взял себя в руки. Он буквально швырнул в него мантию-невидимку, надеясь доказать, что чужие слова не властны над ним. Как жаль, что Поттеру был глубоко безразличен подростковый бунт. Ответив на это действие поднятой бровью, он только добавил:       — Пятнадцать баллов с Гриффиндора за ночные прогулки. Идите и потрудитесь не заблудиться по дороге в башню.       Провожая взглядом сгорбленную фигуру, нарочно громко шаркающую ногами, Гарри подумал о разговоре с Макгонаггал, которая непременно за завтраком поинтересуется, за что вновь наказали ее любимого ученика. Она никак не желала видеть геройствующую глупость, бьющую в самое сердце юнца. Может быть, Снейп однажды сможет вырасти, но за все шесть лет обучения он продолжал оставаться недальновидным…дураком, по счастливой случайности знакомым с Грейнджер — единственной, хоть сколько-нибудь обладающей разумом ведьмой. Поттер этого ей, конечно, никогда не скажет.       Вскоре подземелья вновь погрузились в тишину, и профессор Поттер смог дойти до своих комнат, перебарывая подступающую слабость. Внутри давно утих гнев, оставив после себя ровную, как гладь озера, пустоту. За ней, конечно, скрывались другие чувства, но сейчас для них не было ни времени, ни места.       Может быть, даже никогда не будет, так давно Гарри позволял себе думать хоть о чем-нибудь, кроме ужасов зреющей войны.       Дверь, наконец, закрылась, отрезав его от замка и детей, спящих в нем. Они встретятся через — он посмотрел на время, — четыре часа, а до тех пор профессора ожидало благословенное забытье без хогвартских проблем и уроков. Выпив заранее приготовленное зелье, Поттер упал на кровать, закрыв красные от усталости глаза. Он пытался уснуть и не видеть Снейпа, сующего свой нос в очередные неприятности.